ючему морозному воздуху и, следуя туда,  куда  вели  их
чуткие рыла, зашагали к приговоренному летуну Шайтиса.
   Летуны обычно не питались мясом, их корм состоял из дробленых костей,
трав Темной стороны, меда и другого сладкого  питья,  иногда  крови.  Но
поскольку их плоть  была  метаморфической,  они  могли  поглощать  какую
угодно органику. Летун Шайтиса объелся замерзшим мясом своего  сородича,
и теперь требовалось время, чтобы все это переварить  и  усвоить.  Зверь
лежал с раздутым брюхом - но не там, где пировал у обглоданного  скелета
летуна Вольша и где выследили его экс-лорды; он  отлетел,  как  и  велел
Шайтис, на полмили к западу и тяжело плюхнулся  с  подветренной  стороны
здоровенной ледяной глыбы.
   Глупая тварь сформировала  громадные,  как  блюдца,  глаза  на  своих
кожаных боках и мрачно уставилась на приближавшихся  вампиров,  повернув
голову в их сторону. В этих влажных, с тяжелыми веками  "глазах"  ничего
не отразилось. Пока летун не получит приказа, причем от своего  хозяина,
он не умеет даже думать. Да, он как-то постарается  избежать  опасности,
но не предпримет ничего, способного принести вред  Вамфиру.  Потому  что
ментальный удар Вамфира жалит его как дротик и  мгновенно  превращает  в
дрожащую послушную тварь. Так что, если они и не смогут поднять летуна в
воздух, совсем нетрудно заставить его лежать  спокойно.  Даже  если  при
этом взрезать ему брюхо и вскрыть толстые вены, чтобы напиться крови.
   Шайтис в своей ледяной берлоге услышал  ментальное  блеяние  огромной
твари. Велико  было  искушение  послать  летуну  приказ,  что-то  вроде:
"Перекатись, раздави в лепешку этих людей, которые тебя мучают! Взлети и
плюхнись на них!" Даже сейчас, на расстоянии, он мог послать  команду  и
знал, что летун моментально послушается, чисто  инстинктивно.  Но  зверь
способен только ранить или покалечить их. А  тогда...  Шайтис  не  забыл
предупреждение Ференца.
   Заставить летуна напасть  и  не  суметь  обезвредить  врагов  значило
подвергнуться смертельной опасности. И потому он  стиснул  зубы,  но  не
стал ничего предпринимать.
   Шайтиса  возмущала  бессмысленность  того,  что  совершается:   зачем
употреблять в пищу  превосходного  летуна,  когда  пропадает  зря  летун
Вольша - добрых две тонны пусть не очень аппетитного,  но  пригодного  в
пищу мяса. Но Шайтис понимал, что дело не только  в  голоде.  У  Ференца
были свои виды, а не просто желание набить брюхо.
   После первого  же  обжорного  визита  Фесса  и  Вольша,  зверь  будет
настолько истощен, что ни о каких полетах не может быть и речи, так  что
Шайтис тоже застрянет здесь, как и остальные. Так Ференц  мстил  за  то,
что Шайтис проиграл битву на Темной стороне. Но были и другие причины.
   Шайтис был на самом  деле  значительно  умнее  своих  сородичей,  это
ставило  его   особняком   среди   Вамфири,   исключительно   хитрых   и
изворотливых. Поэтому если кто и способен был  изучить  и  взвесить  все
шансы  и  найти  способ  убраться  из  Ледников,  так  это   он.   Фесс,
естественно, прямо заинтересован  в  этом.  Он  и  решил  пока  оставить
Шайтису жизнь и дать возможность сосредоточиться на проблемах  выживания
их всех.
   Под всеми, конечно, следует понимать именно Фесса Ференца. Шайтис  не
сомневался, что, если не случится чего-то непредвиденного, этот  мерзкий
Вольш Пинеску рано или поздно тоже пойдет в пишу. Наверное, Фесс не съел
его до сих пор, потому что очень противно! При этой мысли Шайтис не смог
сдержать ухмылку, хмурясь  и  морщась  от  боли.  Нет,  на  самом  деле,
конечно, его удержало не это, а боязнь остаться без спутника  в  ледяных
пустынях. Одиночество и скука! Видимо, гигант Фесс  горячо  нуждается  в
компании. Шайтис и сам за недолгое время пребывания здесь  почувствовал,
как на него давит пресс одиночества... Впрочем, так ли это?
   Потому что, какими бы пустынными и  безжизненными  (если  говорить  о
жизни с проблесками разума) ни казались эти края,  Шайтиса  не  покидало
подозрение, что разум здесь  есть.  Даже  сейчас,  когда  он  укрылся  в
ледяной берлоге и  заслонил  сознание  от  чужого  вторжения,  его  аура
вампира ощущала ни на минуту не прекращающийся звон  присутствия..,  как
будто чей-то глаз наблюдает, как он справляется с выпавшими ему на  долю
испытаниями. Возможно. Но ощущать или подозревать - одно, а убедиться  -
совсем другое.
   Так что сейчас надо уснуть, позволить вампиру вылечить его,  а  потом
уж заняться большой проблемой - проблемой выживания.
   И небольшой проблемой  -  проблемой  мести.  Задраив  свой  мозг  еще
надежнее,  Шайтис  устроился   поудобнее   и   только   сейчас   впервые
почувствовал, что его начал донимать холод. Да, Фесс и Вольш правы: даже
плоть Вамфира не может устоять перед  таким  холодом.  И  Керл  Люгоц  -
лучшее тому свидетельство.
   Шайтис смежил правое веко (левый глаз  должен  бодрствовать  даже  во
сне), и тут что-то мелкое, белое и мягкое, на  мгновение  повисло  перед
его лицом, потом упорхнуло с еле  слышным  писком  вверх  и  скрылось  в
незаметных складках  льда.  Но  Шайтис  успел  разглядеть  его.  У  этой
крохотной махалки  были  розовые  глаза,  крылья-мембраны  и  сморщенное
рыльце. Карликовая летучая мышь, кожан-альбинос! Это натолкнуло  Шайтиса
на идею.
   В ближайшее время Вольш и Фесс будут заняты едой и,  надо  надеяться,
малость отупеют от  обжорства.  Можно  рискнуть.  Он  протянул  сознание
наружу и  подозвал  маленьких  обитателей  ледяного  замка,  которые  не
замедлили явиться. Сперва пугливые,  они  постепенно  осмелели:  сначала
одна, потом другая, третья - мыши  окутали  его,  сплошь  укрыли  мягким
белым покрывалом. Целая колония этих созданий сгрудилась в ледяной нише.
   И, согретый крохотными тельцами, он уснул...

***

   Крохотные слуги Шайтана Нерожденного не только грели спящего Шайтиса,
они продолжали следить за ним, как делали это с момента  его  появления.
Под их наблюдение попали также Фесс Ференц и Вольш Пинеску; и еще  Аркис
Прокаженный, со своими рабами. Впрочем,  рабы  не  зажились  -  когда  в
третий раз после его прибытия заалела над горизонтом полярная заря,  оба
были выпиты, а обескровленные трупы он упрятал во льду, про запас. Здесь
же обитала пара  лейтенантов  Менора  Страшнозубого,  освободившихся  от
рабства со смертью Менора в битве за сады. Все они пришли  сюда  разными
дорогами, и обо всех  малютки-альбиносы  добросовестно  сообщили  своему
бессмертному хозяину, Шайтану.
   Двое лейтенантов, бывших Странников, превращенных в вампиров Менором,
были первыми из нового урожая изгнанников, прибывших сюда. Вконец загнав
лучшего летуна своего  хозяина,  они  сбросили  его  выдохшуюся  тушу  в
соленое море на окраине  Ледников  и  покрыли  последние  тридцать  миль
пешком. Шайтан заманил их поднимавшейся к  небу  струйкой  дыма,  и  они
явились, рассчитывая найти теплое пристанище. Да, там хватало  тепла.  В
данный  момент  их  тела  медленно  покачивались  на  костяных   крюках,
подвешенные к низкому потолку древней пещеры, вернее, пузыря в  лаве  на
западном склоне вулкана. Туда вел проход из  ледяной  пещеры,  обиталища
Шайтана.
   Эти лейтенанты оказались легкой добычей; они были не совсем вампиры -
их разум и плоть были заражены, но  они  еще  не  стали  Вамфири.  Через
сотню-другую лет  с  ними  было  бы  сложнее  справиться.  Но  их  время
кончилось здесь и сейчас. Кровь у них была красная и густая.
   Что  же  касается  четырех  лордов  Вамфири,  тут  приходилось   быть
осторожнее и выжидать. Надо дать им повоевать друг с другом,  чтобы  они
истощили свои силы. Так диктовало благоразумие. Если бы Шайтан был молод
(он с трудом мог вспомнить те времена), о, тогда все было бы по-другому!
Его бы хватило на всех этих и еще четырех таких же. Но три  с  половиной
тысячи лет - долгий срок. Приходится платить дань времени, и  не  только
памятью. Всем прочим тоже. Это была.., усталость? Если  начистоту,  даже
его вампир устал! А кроме вампира в нем теперь мало что осталось.

***

   Он не был  болен,  истощен,  смертельно  утомлен.  Он  просто  устал.
Выдохся. От неизменного холода, который периодически  прорывался  сквозь
вулканическую лаву в самую сердцевину горы, даже в пещеры-пузыри  здесь,
в глубине, в самом низу. Устал  от  монотонного  пустого  существования,
тянущегося в этих вечных, не имеющих возраста Ледниках.
   Но не от жизни. Жить ему если и надоело, то не очень. Не совсем.
   По крайней мере не настолько, чтобы объявить  о  своем  существовании
Фессу, Вольшу, Шайтису или Ар-кису Прокаженному!  Если  так  уж  хочется
умереть, есть способы получше. Более того, теперь, когда здесь появились
эти беглецы, жизнь будет вовсе не скучной.
   Главное - этот Шайтис. Да, если учесть имя, возможно, это  его  шанс,
возможность обрести новое существование. Это была давняя мечта  Шайтана,
и она до сих пор не увяла.  Все  вокруг  постепенно  становилось  серым,
бесцветным, но она оставалась ясной и яркой. Алой.
   Мечта молодости: обновленная мощь, победное возвращение на  Темную  и
Светлую стороны.  Растоптать  их,  потом  завоевать  другие  миры.  Вера
Шайтана, его убежденность в том, что такие миры существуют, поддерживала
его все бесконечные годы изгнания, придавая цель существованию, наполняя
его смыслом.
   Но хотя мечта и осталась молодой и сочной, мечтатель успел  постареть
и несколько потускнеть - телом,  не  разумом.  Человечья  плоть  Шайтана
износилась,  ее  заменили  иные  субстанции;  метаморфическая   сущность
вампира пополняла телесную нехватку, пока человечье  начало  не  исчезло
практически  совсем,  остались  лишь  рудиментарные,  остаточные   следы
первоначальной плоти. Но объединенный разум человека  и  вампира  был  в
сохранности; хотя многое было утрачено, кануло во  времени,  этот  разум
накопил огромный запас. Запас знаний и ЗЛА.
   Это ЗЛО было бездонным, но Шайтан не был сумасшедшим, ум и зло  вовсе
не исключают друг друга, скорее дополняют. Убийце нужны мозги - иначе он
не создаст себе умное алиби. Идиот не изобретет атомное оружие.
   Зло -  это  извращенное  неприятие  добра.  В  Шайтане  оно  достигло
абсолюта. Его ЗЛО способно было  поднести  факел  к  вселенной  и  потом
смотреть на пепел, находя, что он недурен! Он  был  Тьмой,  антагонистом
Света,  даже,  возможно,  Первичной  Тьмой,  противостоявшей  Первичному
Свету. Вот почему он был отторгнут даже Вамфири. Но разве не помнил он -
неведомо откуда взялись эти воспоминания, - что был уже однажды  изгнан,
когда-то давным-давно?
   Кем же? Не Добром ли? Неким милосердным Богом? Не будучи  сторонником
теистической идеи, Шайтан все же мог допустить нечто в этом роде. Потому
что как же ЗЛУ без ДОБРА? И потом...
   Он прервал свои размышления. У него было  достаточно  времени,  чтобы
обдумать все это. За три с половиной тысячелетия  успеваешь  обмозговать
многие проблемы - от банальных до бесконечно глубоких. Сейчас его больше
волновало не прошлое, а будущее. И его будущая участь, вполне  возможно,
неотделима от участи этого человека,  этого  создания,  которое  зовется
Шайтис.
   В Давние Времена Вамфири давали  своим  "детям"  собственное  имя.  И
сыновья по крови, и яйценосители,  и  приобщенные  к  вампиризму  -  все
получали имя своего покровителя. За эти века традиция изменилась, но  не
особенно.
   Например, Фесс Ференц был сыном по крови  (рожденным  женщиной)  Иона
Ференца; его мать из  Странников  умерла,  дав  жизнь  гиганту.  Размеры
младенца произвели впечатление на отца,  и  он  оставил  дитя  в  живых.
Непростительная ошибка! Когда Фесс малость подрос, он убил своего  папу,
вскрыл тело и пожрал вампирское яйцо. Так что Ион никому его не передал.
Замок родителя "естественно" отошел юному Фессу.
   В свое время Шайтан породил множество потомков -  разными  способами;
яйцо же свое он передал своему сыну Шайтару, который и сам родил  немало
вампиров. И потомки Шайтана по крови носили имена Шайтос, Шайлар Мучимый
Кошмарами, Шайтаг и тому подобные. И еще среди  потомков  Шайтара,  сына
Шайтана, была одна особа, по прозванию Шейлар Шлюха; могли быть и другие
с подобными именами, восходящими к первоисточникам. Это все  происходило
еще до того, как Шайтан был изгнан.
   Так что, пожалуй, нет ничего удивительного в появлении теперь,  через
три с половиной тысячи лет, этого Шайтиса, которого изгнали, как  и  его
предка. Да, такое  вполне  возможно.  Вопрос  в  другом:  прямой  ли  он
потомок? Что ж, кровь - это жизнь, значит, кровь и расскажет.
   Да, кровь, несомненно, расскажет.
   - Возьмите его кровь, - скомандовал Шайтан своим маленьким слугам,  -
кто-нибудь, сделайте это. Один раз куснуть, и все. Больше ничего  с  ним
не делать.
   Объяснять подробнее было не нужно.
   Дремлющий в своем ледяном убежище Шайтис вряд  ли  почувствовал,  как
крохотные зубы-иголочки впились в мочку  его  уха  и  высосали  капельку
крови, он едва ли уловил шелест маленьких  крыльев,  вылетевших  из  его
берлоги, промчавшихся по замерзшему лабиринту ледяного  замка,  а  потом
выпорхнувших из этой удивительной  скульптуры  в  мир,  навстречу  ярким
ночным звездам.
   А вскоре малютка кожан уже устремился  вниз,  в  потухший  кратер,  в
сернисто-желтые апартаменты Шайтана, и завис там в  ожидании  дальнейших
распоряжений.
   - Лети сюда, малыш, - донеслась команда из темного угла. - Я тебя  не
раздавлю.
   Крошечное создание подлетело ближе  и,  сложив  крылья,  вцепилось  в
руку. Вернее в то, что служило существу рукой. Альбинос выплюнул сгусток
слюны, в котором мерцала рубиновая бусинка крови.
   - Молодец! - похвалил Шайтан. - Теперь лети. Крошечный кожан поспешил
выполнить приказ и упорхнул, оставив хозяина наедине  с  его  каверзными
замыслами.
   Шайтан как зачарованный долго вглядывался в яркую бусинку.  Это  была
кровь, а кровь - это жизнь. Он  ждал  с  нетерпением,  когда  вампирская
плоть его  ладони  раскроет  крохотный  рот  и  всосет  капельку.  Таков
инстинкт вампира, все произойдет само собой  -  если  это  просто  кровь
человека. Но он напрасно ждал - Шайтис, как и он  сам,  не  был  обычным
человеком. Да, совсем как он.
   И тогда он шепнул, каркнул дрожащим голосом:
   - Мой! Плоть от моей плоти!
   И тогда капелька задрожала, впиталась в  покрытую  струпьями  ладонь,
как будто это была губка.

Глава 3

История Ференца

   Шайтис спал долго.
   Пушистые кожаны хранили его тепло (во всяком случае, не позволяли ему
замерзнуть в ледяной берлоге); раны его затягивались, мысли были надежно
укрыты, как и сам он. Но вот пришло время проснуться, покинуть  убежище.
И в этот самый момент его тайна была раскрыта.
   -  Что?  Кто  это?  -  Шайтиса   окончательно   разбудило   невольное
восклицание, отдавшееся в его мозгу.
   Еще не смолкло эхо, а Шайтис уже  был  на  ногах.  Его  живое  одеяло
превратилось в пушистый рой попискивающих снежных хлопьев; мгновение - и
живой сугроб взлетел  и  исчез,  всколыхнув  воздух  шелестом  крохотных
крыльев. Еще через  мгновение  боевая  рукавица  облегала  правую  руку.
Шайтис осторожно выпустил наружу ауру вампира, чтобы обнаружить  чужака.
Он где-то рядом, раз почувствовал пробуждение Шайтиса.
   Шайтис прекрасно владел искусством не выпускать наружу свои мысли  во
время сна, чтобы никто не мог подслушать его дремы; но в момент перехода
от  глубокого  исцеляющего   сна   к   пробуждению   они   непроизвольно
выплеснулись - вроде зевка. И кто-то был настолько близко, что  услышал.
Очень близко.
   Ментальные щупальца Шайтиса чуть коснулись разума  чужака  и  тут  же
убрались обратно. Контакт был  очень  кратким,  нельзя  было  распознать
личность, но оба поняли, что рядом кто-то есть.
   Шайтис огляделся. Из берлоги был только один выход. Если это ловушка,
никуда не денешься. Придется рискнуть.
   - Кто здесь? - Он втянул морозный воздух своим носом-хоботком, как  у
летучей мыши. - Это ты, Фесс, явился за  ужином?  Или  мне  пришла  пора
испачкать мою добрую рукавицу в  твоей  мерзкой  крови  и  гное,  Вольш,
ублюдок?
   Ответом был вздох удивления в разуме другого вампира:
   - Ха! Шайтис! Значит, тебя не сожгли смертоносные лучи Странников?
   Аркис Прокаженный! Шайтис сразу узнал его. Он с облегчением выдохнул,
проследил с интересом, как его морозное дыхание оседает инеем на лед,  и
шагнул наружу. На ходу он пощупал свои ребра, поиграл мышцами, несколько
раз глубоко вздохнул. Вроде все цело. Да  и  что  это  была  за  травма?
Вампирской плоти особенно и не пришлось трудиться. Подумаешь, шишка тут,
синяк там.
   Аркис ждал его внизу, у ледяных ступеней. Для лорда  Вамфири  он  был
слишком коренаст. Ростом чуть больше  шести  футов,  зато  в  толщину  -
добрых три! Громадная бочка, а не человек, и сила - немерена. Сейчас он,
похоже, чуть похудел. Шайтис двинулся навстречу легким крадущимся шагом;
человека удивила бы такая походка - как в  засаде,  но  у  вампиров  она
считалась нормальной.
   Мгновение они разглядывали друг дружку.
   - Ну что, - сказал Шайтис, -  мир?  Или  ты  слишком  голоден,  чтобы
трезво соображать? Скажу откровенно: мне бы пригодился  сейчас  друг.  А
ты, как я погляжу... Ха! Мы в одинаковых обстоятельствах. Решай сам.  Но
я знаю, где еда!
   Тот встрепенулся.
   - Еда? - Он уставился на Шайтиса, ледяное дыхание облачком вырывалось
изо рта.
   Аркис просто-напросто оголодал. Шайтис наградил его хмурой  ухмылкой,
достал из мешка последний мерзлый кусок медвежьего сердца, откусил разом
половину и кинул оставшуюся часть Прокаженному.  Тот  схватил  кусок  на
лету и, повизгивая, запихал в рот.
   Отцом Аркиса был Моргис Выпь,  а  матерью  -  бездомная  бродяжка  из
Странников. Она была больна проказой и заразила Моргиса. Ужасные струпья
покрыли вскоре его тело: первым делом - член, потом - губы, глаза и уши.
Болезнь сжигала его, как огонь, она распространялась  по  его  телу  так
быстро, что вампир в нем  не  справлялся  с  лечением.  Моргис  не  смог
терпеть эти муки. Он подхватил в  охапку  свою  одалиску-Странницу  и  с
горящей головней в руках прыгнул в выгребную  яму,  жалобно  крича,  как
выпь, в полном соответствии с прозвищем. Скопившийся в гниющих  отбросах
метан  довершил  дело.  Так  молодой  Аркис  неожиданно  стал  лордом  и
полноправным хозяином превосходного замка. И самое удивительное -  Аркис
не подхватил заразу у своих родителей, по крайней мере - пока. И  скорее
всего - никогда не заболеет. С тех пор  миновало  немало  закатов.  Хотя
звали его все равно - Прокаженный.
   Пока Аркис ел, Шайтис рассмотрел его получше.
   На приземистом  теле  Аркиса  помещался  словно  слегка  расплющенный
череп. Лицо вытянуто вперед, нижняя челюсть - еще дальше. Клыки,  как  у
кабана, торчали, загибаясь над толстой верхней губой. Но в общем обличье
было скорее волчье, чем кабанье, особенно если  посмотреть  на  обросшие
шерстью длинные заостренные книзу уши. Похоже,  среди  его  предков  был
кто-то серый. Глаза Аркиса пылали от неутоленной страсти -  еды-то  было
всего ничего, - тем не менее он искоса  поглядывал  на  Шайтиса.  Кончив
жевать, он пробурчал:
   - Ну что ж, лучше, чем ничего. Ты про это  и  говорил,  когда  обещал
еду?
   - Я ничего не обещал, - возразил Шайтис. - Я просто сказал, что знаю,
где есть еда. Целая тонна!
   - А! - проворчал второй Вамфир, качнув головой. - Летун  Вольша,  вот
ты о чем! Да они же начеку, Вольш и Ференц. Шайтис, это  ловушка:  стоит
приблизиться  к  их  кладовой  слишком  близко,  и  ты  сам  там  будешь
храниться. Тут рыцарством и не пахнет, друг мой. Мерзлое мясо ни в какое
сравнение не идет с теплой плотью, пускающей красный сок. Ну,  мне-то  и
мерзлое бы сгодилось. Короче, я попытался - и проиграл.  Они  все  время
поблизости. Я знаю, они охотятся за моей кровью.
   - Ну, вы докатились ребята! Охотитесь друг на  друга,  хуже  гиен!  -
Шайтис вздернул черную колючую бровь. На самом  деле  он  вовсе  не  был
удивлен и знал, что и