вники  занимались  своими  делами  или  просто
сидели, задумчиво уставившись в пространство, и курили длинные с тонкими
мундштуками трубки. Это  были  цыгане.  Зганы  вернулись  в  окрестности
Халмагиу.
   Мальчик, сидевший на качелях, заметил приближавшихся женщин  и  издал
предупредительный свист. В цыганском кочевье тотчас все стихло.  Взгляды
всех  устремились  в  одну  сторону  и  с  любопытством  уставились   на
пришедших. Цыгане в своих кожаных жилетах выглядели очень сильными, даже
свирепыми, но в глазах не было враждебности. Уже  пять  столетий  жители
Халмагиу  покупали  их  незатейливые  украшения  и   безделушки   и   не
вмешивались в их дела, предпочитая жить в мире. Цыгане тоже  не  склонны
были причинять зло обитателям Халмагиу.
   - Доброе утро,  -  обратился  к  крестьянкам  цыганский  король  (так
называли себя предводители племени). Он стоял  на  ступеньке  кибитки  и
кивал им, - передайте в  деревне,  что  мы  скоро  придем.  С  собой  мы
принесем глиняные горшки и домашнюю  утварь.  Наши  заклинания  от  злых
духов будут оберегать ваши дома, наши  гадалки  предскажут  будущее.  Мы
заточим затупившиеся ножи и косы. У нас есть пара  прекрасных  коней  на
замену тем клячам, которых вы запрягаете в свои телеги Но мы здесь долго
не задержимся,  и  вам  нужно  поторопиться,  чтобы  купить  у  нас  все
необходимое, прежде чем мы двинемся дальше.
   - Доброе утро, -  произнесла  в  ответ  старшая  из  женщин.  Она  не
ожидала, что к ним обратятся. - Я передам ваши  слова  в  деревне.  -  И
шепотом обратилась к своей спутнице:
   - Держись ближе ко мне и молчи.
   Проходя  мимо  одной  из  кибиток,  та,  что  постарше,  положила  на
ступеньку горсть лесных орехов и немного слив.  Если  кто-то  и  заметил
это, то не подал вида. Женщины продолжили свой путь, а  жизнь  в  таборе
пошла своим чередом. Женщина помоложе,  жившая  в  Халмагиу  недавно,  с
интересом спросила:
   - Зачем ты оставила им орехи и сливы? Я слышала, что цыгане ничего не
дают даром, ничего не делают даром, но часто даром берут.
   - Я хочу что-нибудь сделать для этих обреченных людей, - ответила  ей
спутница. - Когда ты  проживешь  здесь  столько  же,  сколько  и  я,  ты
поймешь, что я имела в виду. Во всяком случае они  здесь  не  для  того,
чтобы воровать или причинять нам вред. - Она слегка передернула плечами.
- А вообще, мне кажется, я знаю, зачем они здесь появились.
   - В самом деле? - в голосе молодой послышался неподдельный интерес.
   - Да. Когда Луна вступает в одну из своих фаз, они слышат зов  гор  и
приносят им жертву. Так они просят милости у своей  земли,  молят  о  ее
плодородии, умиротворяют.., своих богов.
   - Своих богов? Так, значит, они язычники?.. Каких богов?
   - Природа - их бог, - коротко ответила старшая. - Не спрашивай больше
меня об этом. Я - простая женщина и ничего не знаю. И тебе  не  надо  об
этом знать. Моя прабабушка помнила времена, когда появились цыгане..,  и
ее бабушка тоже. Проходит 15 месяцев, иногда  18,  и  они  возвращаются.
Весна это, лето или зима - только зганы знают свой час. Они слышат  зов,
когда Луна светит прямо в лицо, когда высоко в горах воет одинокий  волк
- и возвращаются. А когда уходят, они всегда оставляют дары.
   - Какие дары? - любопытство младшей возрастало.
   - Не спрашивай, - качнула головой  старшая.  Но  молодая  знала,  что
услышит все до конца. Они молча  шли  и  через  некоторое  время  далеко
отклонились в сторону от деревни.
   - Мы далеко отошли от деревни?
   - Молчи! - прервала ее старшая. - Смотри! Вскоре они достигли  лесной
вырубки у подножия мрачно  возвышавшейся  вулканической  скалы,  высотой
около  пятидесяти  футов.  За  голой  грядой  снова  шел  лес,  а  затем
остроконечные утесы переходили в заросшее пихтами плато,  представлявшее
первую гигантскую ступень к окутанному туманом зловещему и неприступному
массиву Зарундули. Деревья у подножия возвышенности были вырублены, а на
ее вершине из огромных тяжелых камней было сложено что-то,  напоминавшее
башню.
   У подножия этой каменной башни сидел молодой мужчина, почти юноша,  -
зган. В руке он держал нож, которым  обтесывал  зажатый  между  коленями
кусок камня. Он был настолько поглощен своим  занятием,  что,  казалось,
ничего не видел и не слышал вокруг. Он смотрел прямо  перед  собой,  так
что обе женщины неизбежно должны были попасть в поле его зрения. Но если
он и заметил их, то ничем не выказал этого. Несомненно,  он  видел  один
только камень в своих ладонях. Даже с большого  расстояния  было  видно,
что с юношей.., творится что-то неладное.
   - Что он там делает? - прерывистым шепотом спросила молодая  женщина.
- Он такой красивый, и такой..,  странный!  И  разве  это  не  запретное
место? Мой Гзак говорил мне, что большой  камень  в  этом  сооружении  -
особенный и что...
   - Тише, - прижав к губам палец остановила ее старшая. -  Не  беспокой
его. Зганы не любят, когда за ними следят. Этот,  правда,  едва  ли  нас
услышит. И все же.., лучше быть поосторожнее.
   - Ты говоришь,  что  он  не  может  нас  услышать?  Тогда  почему  мы
разговариваем шепотом? Я знаю, почему здесь нельзя громко говорить.  Это
нарушает покой этого места, Святого места!
   - Нет, это нечистое место, - возразила ей старшая. - Ты хочешь знать,
почему он нас не замечает? Посмотри на него! У него  не  темная,  как  у
зганов, кожа, а синевато-серая, как у больного или  умирающего.  Горящие
глаза глубоко ввалились Он полностью поглощен своим камнем.  Он  услышал
зов - и обречен на смерть!
   Не успело с ее губ  сорваться  последнее  слово,  как  молодой  цыган
поднялся на ноги и одним движением  вставил  камень  в  небольшой  зазор
между камнями Тот точно лег на свое место  рядом  с  другими  такими  же
камнями, словно кирпич в  последний  ряд  стены  дома.  Все  камни  были
странным образом помечены Младшая из женщин хотела о чем-то спросить, но
ее спутница предупредила вопрос - Имя, - сказала  она.  -  Он  высек  на
камне свое имя и даты своей жизни, так, как будто они ему  известны.  На
других камнях тоже высечены имена и даты. Это сделали ушедшие  до  него.
Этот камень - его надгробие.
   Молодой цыган, вытянув шею, устремил  свой  взгляд  на  вершины  гор.
Чего-то выжидая, он застыл в этом положении и  стоял  так  очень  долго.
Внезапно высоко в серо-голубом небе появилось  темное  облачко  и  стало
наползать на солнце. Старшая  из  женщин  вздрогнула  и  застыла  словно
загипнотизированная, лишенная возможности  двинуться  с  места.  Но  как
только облако закрыло солнце и повсюду легли  тени,  она  повернулась  и
схватила подругу за локоть.
   - Идем, - задыхаясь произнесла она. - Нам  лучше  уйти  отсюда.  Наши
мужья будут волноваться  Особенно  когда  узнают,  что  здесь  появились
цыгане.
   Они торопливо пошли через лес, отыскали тропинку и вскоре уже увидели
первые деревянные дома окраины Халмагиу, возле которых заканчивался лес.
Но едва они вышли из-под деревьев на пыльную равнину и сердца  их  стали
биться чуть медленнее, откуда-то сверху до них долетел странный звук.
   Полдень еще не наступил, солнце вновь вышло  из  облаков,  до  первых
зимних дней было еще около  семи  недель,  но  каждый  в  Халмагиу,  кто
услышал этот звук, воспринял его как предвестие зимы.
   Это был печальный и тоскливый вой волка,  донесшийся  с  гор.  Как  и
тысячу лет назад,  он  звал  и  манил.  Обе  женщины,"  затаив  дыхание,
остановились и, крепче Прижав к себе корзины, прислушались.
   - Ему никто не отвечает, - наконец сказала та, что помоложе.  -  Этот
старый волк совсем один. Другая кивнула головой.
   - Да, один, но его прекрасно слышали. И скоро ему ответят. А потом...
- Она замолчала.
   - А что потом? - продолжала расспрашивать молодая.
   Старшая посмотрела на нее, нахмурилась и резко ответила:
   - Есть вещи, о которых мы предпочитаем не слишком  много  болтать.  И
когда мы все же говорим о них, научись слушать, если  хочешь  что-нибудь
узнать.
   - Я слушала, - ответила  молодая.  -  Просто  я  не  все  поняла.  Ты
сказала, что старому волку скоро ответят. А потом.., что потом?
   Старшая женщина повернула к своему  дому,  вся  стена  которого  была
увешана связками сушившегося на солнце лука. Она обернулась.
   - А потом, на  следующее  утро,  зганы  уйдут!  От  них  и  следа  не
останется, кроме пепла от костров на стоянке да отпечатков колес кибиток
на лесных тропах. Но их  станет  меньше.  Они  недосчитаются  того,  кто
откликнулся на древний зов и остался.
   Молодая женщина от удивления открыла рот.
   - Да, - подтвердила ее догадку старшая. - Ты только что  его  видела.
Его душа присоединилась ко многим другим  несчастным  душам,  чьи  имена
вырезаны на камнях той башни на скале.

***

   Той же ночью у зганов.
   Девушки плясали, кружась  под  резкие  пронзительные  звуки  яростных
скрипок и звон тамбуринов. Длинный  стол  ломился  от  еды:  здесь  были
кроличьи лапки, запеченные в золе ежи, тонко нарезанные колбасы из  мяса
дикого кабана, сыры, купленные или обмененные в Халмагиу, фрукты, орехи,
горячие луковые соусы для мяса, цыганские вина и крепкая, обжигающая рот
водка-сливовица, приготовленная из диких слив.
   Дух праздника витал над всеми. Высоко к небу взлетали  языки  пламени
огромного костра. Исполняли какие-то  замысловатые,  чувственные  танцы.
Спиртное поглощалось без всякой меры.  Было  много  пьяных.  Одни  пили,
чтобы почувствовать облегчение, другие - чтобы преодолеть неуверенность.
Ибо кому не повезло в этот раз, может повезти в следующий.
   Но они были зганы, и закон у них был один - навеки принадлежать  Ему.
Он мог распоряжаться ими, как хотел. Мог забрать их к себе.  Их  договор
со Старейшим был подписан и скреплен печатью более четырехсот лет назад.
Благодаря Ему они прекрасно жили в течение последних  столетий,  неплохо
живут и сейчас. И это будет продолжаться еще долгие годы. Он помогал  им
в трудные времена, но, бывало, им приходилось многое  от  него  терпеть.
Его кровь текла в их жилах, а их кровь - в Нем. А кровь - это жизнь.
   Только двое на празднике держались особняком. Посреди  пира  рядом  с
танцующими девушками они казались совершенно одинокими и едва  ли  могли
принять участие в общем шумном веселье.
   Одним из них был тот самый юноша, которого деревенские женщины видели
возле каменной башни , на скале. Сидя на ступеньке расписанной  кибитки,
он держал в одной руке точильный  камень,  а  в  другой  нож  с  длинным
лезвием,  любуясь  серебряным  блеском  его  остро   наточенного   края,
отражающего огонь далекого костра. Дверь за его спиной была  открыта,  и
внутри кибитки желтым светом горела лампа.  Там  сидела  и  плакала  его
мать. Молитвенно сложив руки, она всем, что было  ей  дорого,  заклинала
Того, кто не был богом, а, скорее, являл собой  совсем  противоположное,
чтобы Он пощадил ее сына этой ночью. Но все ее мольбы были напрасны.
   Музыка внезапно стихла, упали взметнувшиеся  пестрые  юбки,  закрывая
загорелые ноги, мужчины перестали хлопать в ладони, скрипачи  потянулись
к бутылкам, собираясь подкрепиться, прежде чем продолжить игру. И в этот
миг над горами показался краешек Луны, осветив окутанные туманом  горные
вершины и выступы. Все обратили взоры к поднимавшемуся над скалами диску
Луны, и тут из темноты, со стороны невидимого  горного  плато,  раздался
тоскливый вой одинокого волка.
   На миг все застыли.., но вскоре взоры  присутствующих  обратились  на
юношу, сидевшего на ступеньке кибитки. Он встал и,  вздохнув,  посмотрел
на Луну. Спрятав нож, он вышел на открытое  пространство  и  негнущимися
ногами сделал несколько шагов по направлению к лесу.
   Первой нарушила молчание его мать. С криком  отчаяния,  с  леденящими
душу воплями она выскочила из кибитки и бросилась вслед за сыном. Но  не
добежав до него, упала  через  несколько  шагов  на  колени  и  застыла,
простирая вперед жаждущие обнять сына руки. Глава племени -  “король”  -
подошел к юноше, обнял его, крепко прижимая к себе, поцеловал в обе щеки
и отпустил. Избранный вышел из освещенного костром круга,  прошел  между
кибитками и исчез в темноте.
   - Думитру! - зарыдала, вскакивая на ноги,  его  мать.  Она  бросилась
вслед за сыном, но не смогла сделать и шага - ее остановил “король”.
   - Тихо, женщина, - хрипло, как будто у него перехватило горло, сказал
он. - Целый месяц  мы  наблюдали  за  ним  и  понимали,  что  его  ждет.
Старейший позвал его, и Думитру ответил на Его зов. Он знал свою судьбу.
Это всегда так происходит.
   - Но он же мой сын, мой сын, - горько всхлипывала она.
   - Да,  -  отвечал  “король”,  но  вдруг  голос  его  сорвался,  а  по
морщинистым щекам потекли слезы. - И мой.., мой тоже...
   Он повел дрожащую и отчаянно рыдавшую женщину обратно  в  кибитку,  и
дверь  за  ними  закрылась.  А  в  лесу  снова   зазвучала   музыка,   и
возобновилось веселье...

***

   Думитру  Зирра,  как  лисица,  карабкался   по   неприступным   валам
Зарундули. Дорогу ему освещала Луна, но и без  этой  серебряной  полосы,
протянувшейся сверху, он уверенно нашел бы дорогу.  Звучавший  в  голове
голос вел его. Здесь, наверху, было множество тропинок,  но  кроме  них,
едва заметных глазу, были и другие, более короткие и  головокружительные
пути. Именно их и выбирал Думитру - или кто-то выбирал за него.
   - Думи-и-и-тру-у-у! - раздался в  его  голове  проникновенный  голос,
произносящий его имя как мучительный стон. - Это ты, мой преданный зган,
сын моих сыновей! Ступай сюда, а потом сюда, Думитру-у-у! А теперь сюда,
там, где прошел волк - видишь его след на скале? Отец твоих  отцов  ждет
тебя  Думи-и-и-тру-у-у!  Луна  взошла,   и   назначенный   час   близок.
Поторопись, сын мой, потому что я стар и умираю от жажды. Но ты  спасешь
меня, Думи-и-и-тру-у-у! Твои молодость и сила станут моими!
   Когда юноша добрался  до  леса,  он  уже  задыхался,  руки  его  были
изодраны до крови за время этого головокружительного подъема. У подножия
высокого утеса среди мрачных  скал  темнели  руины  какого-то  огромного
сооружения. С одной стороны узкое ущелье было  столь  черно  и  глубоко,
что, казалось, вело в самую  преисподню,  а  с  другой  -  беспорядочное
нагромождение древних руин скрывали высокие пихты. Думитру на  мгновение
остановился, но тут он увидел и  огромного  волка  с  горящими  глазами,
стоявшего в проеме сломанных ворот, ведущих в глубь руин.  Не  колеблясь
больше ни минуты, Думитру шагнул вперед и последовал за указывавшим  ему
путь волком.
   - Добро пожаловать в мой дом, Думитру! - тягуче и медленно зазвучал в
его голове голос. - Ты мой гость, сын мой.., войди сюда по доброй воле.
   Потрясенный, Думитру Зирра перебрался через шатающиеся валуны и замер
в полной растерянности, пораженный странного вида  развалинами.  Он  был
уверен, что оказался среди руин бывшего замка. В прежние  времена  здесь
жил боярин из рода Ференци - Янош Ференци! В этом он не сомневался.  Уже
много веков, со  времен  первого  “короля”  зганов  Григора  Зирра,  все
представители рода Зирров давали клятву верности барону Ференци и носили
символы  его  родового  герба:  летучая  мышь,  вылетающая  из   черного
отверстия погребальной урны, расправив крылья, на каждом из которых - по
три ости. Глаза у летучей мыши красные,  так  же  как  и  остевые  линии
крыльев.
   Глубоко ввалившиеся  глаза  Думитру  увидели  такое  же  изображение,
высеченное на огромной каменной плите, наполовину вросшей в землю. Юноша
понял, что стоит на пороге родового замка великого древнего  покровителя
Зирров. Тот же самый герб украшал кибитки Василия  Зирры  (правда,  герб
этот был искусно скрыт другими рисунками и сложными орнаментами).  Такое
же миниатюрное изображение было на перстне Василия Зирры, отца  Думитру.
Этот перстень достался  ему  по  наследству,  переходя  из  поколения  в
поколение с незапамятных времен. Перстень достался бы и Думитру, если бы
он не услышал зов...
   Волк, идущий впереди  Думитру,  глухо  зарычал,  словно  торопил  его
продолжить путь. Но тени, падавшие от поваленных плит, скрывали  дорогу,
и юноша  в  нерешительности  остановился,  фасад  замка,  казалось,  был
обрушен в пропасть, как если бы замок взорвался изнутри.
   Думитру стоял  и  думал  о  том,  что  могло  вызвать  такие  ужасные
разрушения...
   - Ты колеблешься, сын мой, -  змеей  вполз  в  его  сознание  ужасный
голос, лишавший силы воли и способности мыслить. Этот голос в  последние
четыре или пять недель полностью овладел его сознанием. -  Я  вижу,  мои
подозрения оправдываются, Думи-и-и-тру-у-у... У тебя очень сильная воля.
Хорошо! Очень хорошо! Сила воли означает сильное тело, а сильное тело  -
это кровь! В твоих жилах, сынок, течет  сильная  кровь.  Такая  кровь  у
твоего народа.
   Волк снова зарычал,  и  Думитру,  спотыкаясь,  пошел  за  ним.  Юноша
понимал, что ему следует  бежать  отсюда  куда  глаза  глядят,  ломая  в
темноте кости, бежать, ползти, лишь бы подальше от этого  места.  Но  он
был совершенно лишен воли и  сил  и  не  способен  сопротивляться  этому
зловещему голосу. Как будто он  дал  клятву,  которую  не  в  силах  был
нарушить, или исполнял волю предков, которая была священна.
   Ведомый звучавшим  в  голове  голосом,  он  неуверенно  бродил  среди
поваленных  плит  и  покосившихся  каменных  столбов,  на   четвереньках
разгребая опавшие листья, соскабливая с них сырой лишайник и  отбрасывая
в сторону мелкие камешки, упавшие со скалы. Наконец  он  нашел  (вернее,
голос указал ему) узкую плиту с вделанным в нее железным кольцом и легко
ее поднял.
   В лицо ударил зловонный запах, от  которого  закружилась  голова.  Он
замер, скорчившись  над  черной  бездной,  из  недр  которой  поднимался
отвратительно пахнувший туман. Когда в его голове  немного  прояснилось,
он начал медленно спускаться  в  кошмарную  глубину.  И  вновь  зазвучал
голос:
   - Сюда, сюда, сын мой.., ниша  в  стене..,  факелы,  веревки,  спички
завернуты в кожу.., это лучше, чем огниво времен моей молодости.., зажги
один факел и возьми два с собой про запас.., они  тебе  еще  пригодятся,
Думи-йй-итру-у-у...
   Вниз вела каменная винтовая лестница. Думитру спускался по  скользким
ступеням, цепляясь за стены в тех местах,  где  ступени  были  полностью
разрушены.  Наконец  он  достиг  неровного  пола,  усыпанного  обломками
каменной  кладки,  нашел  еще  один  люк  и  продолжил  спуск  в   гулко
отзывавшееся эхом подземелье Все ниже и ниже  -  в  зловещую  и  мрачную
бездонную глубину, в преисподнюю.
   Наконец он услышал:
   -  Прекрасно,  Думитру,  -  произнес  мрачный  голос.  Владелец  его,
казалось, улыбался, невидимо и жутко, но его ужасная радость нестерпимой
болью отозвалась в мозгу юноши. На какое-то  мгновение  Думитру  удалось
освободиться от странной власти. Он на секунду вновь стал самим собой  -
и понял, что стоит на самом пороге ада!
   И  снова  чуждый  разум  словно  клещами  охватил  его   собственный.
Неумолимый и безжалостный процесс, начавшийся около пяти  недель  назад,
пришел к своему логическому  завершению  -  его  собственная  сила  воли
мерцала где-то в глубине сознания, как оплывшая, практически  затухающая
свеча. И вдруг:
   - Оглянись вокруг, Думитру! Посмотри и познай  наконец  тайные  труды
своего властелина, сын мой!
   Позади Думитру на ступенях каменной лестницы стоял  огромный  волк  с
горящими глазами. А перед ним.., была могила колдуна.
   Могила колдуна!
   Вот о чем зганы слагали свои легенды, сидя темными ночами у костра  С
широко раскрытыми глазами, высоко  над  головой  подняв  факел,  Думитру
неуверенно двинулся через эти сохранившиеся реликвии безумия и хаоса Это
был не тот хаос, который  царил  наверху  в  разрушенном  замке  Нижние,
потайные, подвалы полностью сохранились и были покрыты полувековым слоем
паутины и пыли. Нет,  здесь  властвовал  хаос  ума  -  вернее,  безумия.
Осознание того, что  все