глубину. Кровь из расцарапанных рук окрашивает бурлящую воду в красный  цвет
- и этот красный цвет контрастирует с чернотой смерти Гарри!
   Нет, не его смерти! Смерти матери!
   Захлебнувшись, он/она утонули, и течение несет их подо  льдом,  кружит  и
кувыркает. Кто же теперь позаботиться о Гарри? О бедном мальчике Гарри?..
   Кошмарное  видение  исчезло,  растворилось,   оставив   его   задыхаться,
вцепившись руками в  траву  на  берегу.  Он  повернулся  на  бок,  свернулся
калачиком - ему было очень плохо. Так, значит, все произошло здесь! Именно в
этом месте она умерла! Здесь ее убили! Здесь!
   Но.., где же она сейчас?
   Гарри шел туда, куда несли ноги, следуя  вниз  по  течению  реки.  В  том
месте, где русло сужалось, он перешел через старый деревянный мостик и снова
двинулся вдоль берега. Садовые ограды тянулись почти по самому краю  берега,
ему приходилось идти по узенькой заросшей тропинке между заборами  и  водой.
Вскоре он пришел к тому месту, где берег был сильно подмыт и над водой навис
выступ не более десяти футов шириной. Возле тихой заводи, в том  месте,  где
один из заборов опасно наклонился в сторону реки, тропинка  закончилась.  Но
Гарри знал, что дальше ему идти не нужно. Она лежала здесь.
   То, что происходило дальше, показалось бы  чрезвычайно  странным  любому,
кто стал бы наблюдать за Гарри с другого берега реки. Он  сел,  свесив  ноги
над  мутной  водой  неглубокой  заводи,  подпер  рукой  подбородок  и   стал
пристально вглядываться в воду. Подойдя ближе, можно было увидеть еще  более
странную картину: из невидящих, немигающих глаз юноши ручьем катились слезы.
Скатываясь с кончика носа, они падали в тихую воду заводи  и  смешивались  с
ней.
   Впервые в своей сознательной жизни Тарри Киф встретился с матерью  "лицом
к лицу", получил возможность поговорить с ней и прояснить наконец те ужасные
сомнения, которые мучили его в снах  и  которые  возникли  под  влиянием  ее
тревожных обращений к нему. Он смог наконец  подтвердить  подозрения,  много
лет не дававшие ему покоя. Пока они беседовали,  он  не  переставая  плакал.
Поначалу это были слезы печали и в какой-то  мере  радости,  а  затем  слезы
сожаления и  разочарования,  вызванные  долгим  ожиданием  этой  минуты,  и,
наконец, слезы безудержного гнева, когда он понял, что  произошло  на  самом
деле. В завершение Гарри рассказал матери о том, что собирается сделать.
   Если  бы  в  действительности  в  эту  минуту  на  берегу  мог  оказаться
наблюдатель,  его  глазам  предстала  бы  поистине  странная,   удивительная
картина. Когда Мэри Киф узнала о планах сына, она еще больше  испугалась  за
него и, поведав ему о  своих  опасениях,  заставила  пообещать,  что  он  не
совершит никаких необдуманных поступков. Он не мог не внять ее мольбам  и  в
знак согласия кивнул головой. Однако Мэри ему не поверила и продолжала звать
его, когда он уже поднялся и пошел прочь. И вдруг на какой-то момент - всего
лишь на одну секунду -  заводь  словно  содрогнулась  до  самого  дна,  вода
зашевелилась, и от центра заводи пробежали волны. И снова гладь  воды  стала
спокойной...
   Гарри этого уже не видел - он перешел обратно через мостик и  возвращался
к тому месту, где все случилось много лет назад. Туда, где  была  убита  его
нежная, любящая мать.
   Дойдя до зарослей особенно высокого тростника, он, убедившись, что никого
нет рядом, разделся, оставшись в одних трусах, и подошел к краю воды.  Через
минуту он уже был в реке, глубоко нырнул и поплыл  туда,  где  течение  было
наиболее быстрым. Дно великолепно просматривалось, и  после  двадцати  минут
ныряния и поисков среди камней он  обнаружил  то,  что  искал.  Он  лежал  в
нескольких дюймах от того места, где Гарри первоначально полагал его  найти,
скользкий и потускневший, - но это был  тот  самый  перстень.  Стоило  Гарри
потереть его, золото засверкало, а "кошачий  глаз",  как  и  в  старину,  не
мигая, холодно уставился на него. Гарри никогда не видел этого  перстня,  до
того момента, как коснулся его пальцами, поднимая со дна, - во всяком случае
не видел наяву, - но сразу же узнал его. Он был ему знаком.  Его  ничуть  не
удивило то, что он точно знал, где именно следует искать.  Было  бы  гораздо
более странно, если бы перстня там не оказалось.
   На берегу он окончательно отчистил его  и  надел  на  указательный  палец
левой руки. Перстень был чуть великоват, но не настолько,  чтобы  Гарри  мог
его потерять.  Гарри  задумчиво  крутил  его  пальцами,  стремясь  физически
ощутить. Даже на жарком солнце перстень оставался холодным - таким же, как в
тот день, когда его потерял прежний владелец.
   Гарри оделся и направился в Бонниригт, где сел с автобус до Эдинбурга. Из
Эдинбурга он первым же поездом уехал в Хартлпул. На сегодня со всеми  делами
было покончено.
   Теперь, когда он нашел наконец свою мать, он всегда сможет  навестить  ее
снова, как бы далеко ни находился. У него будет возможность успокоить  ее  и
дать ей долгожданный покой и отдых. Ей больше  не  придется  беспокоиться  о
малыше Гарри!
   Однако, прежде чем уйти с того места на берегу, Гарри еще раз внимательно
оглядел большой дом за рекой,  он  долго  смотрел  на  старинный  фронтон  и
одичавший сад. Он знал, что его отчим все еще живет и работает  в  доме.  Но
скоро, совсем скоро, Гарри нанесет ему визит!
   Впрочем, прежде ему предстоит немало сделать.  Виктор  Шукшин  был  очень
опасным человеком, убийцей, и Гарри следовало быть очень  осторожным.  Гарри
решил, что отчим должен заплатить за смерть матери - что его следует за  все
наказать, но наказание должно полностью  соответствовать  преступлению.  Нет
никакого смысла обвинять этого человека в убийстве -  какие  после  стольких
лет могут быть доказательства? Нет, Гарри должен подстроить ему  ловушку,  и
она должна сработать, причем так, что Шукшину некуда будет деться. Однако не
следует торопиться, ни в коем случае не следует. Время работает на Гарри. Со
временем он сможет многое  освоить  в  совершенстве,  а  ему  еще  столькому
необходимо научиться.  Какой  смысл  быть  некроскопом,  если  он  не  может
воспользоваться своим даром? А что касается того,  как  он  использует  свой
талант, после того как отомстит за смерть матери, там будет видно. Все будет
так, как должно быть.
   Сейчас его ждали лучшие в  мире  наставники.  Им  было  известно  намного
больше, чем они знали при жизни.

Глава 8

Лето 1975 года...

   Прошло три года со времени последней поездки  Драгошани  домой,  и  всего
лишь год остался до назначенного старым дьяволом момента,  когда  он  обещал
раскрыть Драгошани свои тайны, тайны Вамфири. В обмен на  это  Борис  должен
вернуть его к жизни, точнее к обновленному бессмертию, дать ему  возможность
вновь ходить по земле.
   В течение трех лет Борис неуклонно набирал силу, и теперь  его  положение
при Боровице в качестве  правой  руки  было  поистине  непоколебимым.  Когда
старик уйдет, Драгошани займет его место. И тогда уже - при  наличии  в  его
распоряжении всей системы советского отдела экстрасенсорики и  при  условии,
что он будет обладать знаниями старого вампира,  -  его  возможности  станут
безграничными.
   То,  что  прежде  казалось  несбыточной  мечтой,   вполне   может   стать
реальностью, и  его  родная  старая  Валахия  превратится  в  могущественное
государство - в самое могущественное во всем мире. Почему бы и нет, если  за
дело возьмется он, Борис? Обыкновенный  человек  мало  что  может  успеть  в
отпущенное ему время жизни, а человек бессмертный  способен  добиться  всего
задуманного. При мысли об этом перед Драгошани вновь  встал  давно  мучивший
его вопрос: если долголетие  обеспечивает  власть,  а  бессмертие  -  власть
безграничную, почему же тогда  сами  Вамфири  терпят  поражение?  Почему  не
вампиры руководят и правят миром?
   У Драгошани существовал собственный ответ, но он не был до конца уверен в
том, что его ответ правильный.
   Для человека отвратительна сама мысль о вампире - одно только  упоминание
об  этом  вызывает  омерзение.  Как  только  люди  получали   неопровержимые
доказательства присутствия среди них  вампиров,  они  тут  же  выискивали  и
уничтожали их.  Так  повелось  еще  с  незапамятных  времен,  когда  люди  в
большинстве своем верили в существование вампиров, и привело  к  ограничению
их возможностей и влияния на судьбы мира. Вампир боялся выдать себя,  он  не
должен был отличаться от людей, не мог показаться  не  таким,  как  все.  Он
должен был как можно лучше скрывать свои желания, потребности, присущую  ему
жажду неограниченной власти, хотя понимал,  что  его  дьявольское  искусство
может  легко  обеспечить  эту  власть.  Ибо  обладание  властью  -  будь  то
политической, финансовой или  любой  другой  -  неизбежно  влечет  за  собой
повышенное внимание со стороны окружающих, а этого  вампиры  боялись  больше
всего.  Пристальное  внимание  обязательно  приведет  к  их  разоблачению  и
уничтожению.
   Но обыкновенный человек - живой, а не  бессмертный,  владея  секретами  и
искусством вампира, не будет  испытывать  никаких  ограничений.  Ему  нечего
скрывать, кроме своих таинственных знаний.., поэтому он может достичь  всего
что угодно!
   Вот почему Драгошани  вновь  отправился  в  Румынию.  Он  сознавал,  что,
занятый исполнением своих обязанностей, слишком долго не  возвращался  туда.
Он хотел еще раз поговорить со старым  дьяволом,  оказать  ему  какие-нибудь
незначительные услуги и  в  обмен  узнать  еще  что-нибудь  -  то,  что  ему
позволено  будет  узнать,  прежде  чем  наступит  следующее  лето  и  придет
назначенный срок.
   Да, назначенный срок, когда он узнает наконец все  тайны  вампира,  когда
они будут лежать перед ним как на ладони, открыто и  ясно,  как  рассеченный
труп!
   С тех пор как он был здесь в последний раз, прошло три года,  и  все  эти
годы он был очень занят. Работы было чрезвычайно много, потому  что  Боровиц
требовал максимальной отдачи от  всех  сотрудников  отдела  экстрасенсорики,
включая некроманта. Ничего другого ожидать не приходилось, поскольку  за  те
четыре года, которые ему предоставил Брежнев, Боровиц должен был извлечь для
отдела максимальную  выгоду  и  превратить  его  в  крепкую  организацию,  в
необходимости существования которой никто не  подумает  сомневаться.  И  вот
теперь  Первый  убедился,  что  такая   организация   действительно   крайне
необходима и полезна. Больше того, она являлась наиболее секретной  из  всех
секретных служб, что обеспечивало ей полную независимость, - а именно  этого
Боровиц всегда и добивался.
   Благодаря  предупреждению  Боровица  Брежнев  оказался  подготовленным  к
падению  в  США  Ричарда  Никсона,  бывшего  одно  время  его   политическим
союзником. И если кому-то другому из российских руководителей такой  поворот
событий мог существенно навредить или  даже  уничтожить,  то  Брежнев  сумел
извлечь  из  происходящего  определенную   пользу,   но   только   благодаря
предсказаниям Боровица (точнее, Игоря Влади).  "Как  жаль,  -  сказал  тогда
Боровицу Брежнев, - что на Никсона не работали такие люди, как ты, Григорий,
правда?"
   Как и было предсказано, Первый  получил  преимущество  на  переговорах  с
представителями президента и до падения Никсона, еще в 1972 году, по  совету
Боровица подписал соглашение по спутникам, зная, что на смену Никсону придут
сторонники "жесткой линии" в отношениях с СССР. Больше того,  поскольку  США
опережали всех в развитии космических  технологий,  он  быстренько  поставил
подпись под документом, ставшим "козырной картой" его карьеры, - о  стыковке
космических кораблей, - который уже начал приносить результаты.
   Советский руководитель не  раз  прибегал  к  помощи  и  прогнозам  отдела
экстрасенсорики - например, когда речь шла о высылке из  страны  диссидентов
или "репатриации" евреев. И каждый шаг, предпринятый по рекомендации отдела,
был успешным и еще больше укреплял его и без того весьма  прочное  положение
лидера. Брежнев понимал, что своими успехами он по большей  части,  если  не
целиком,  обязан  Боровицу  и  его  организации,  так  что  ему  ничего   не
оставалось, кроме как признать, что соглашение,  заключенное  в  1971  году,
было весьма плодотворным.
   Процветание режима  Брежнева  неизбежно  повлекло  за  собой  процветание
Григория Боровица, а следовательно и Драгошани, чья преданность  организации
не вызывала сомнений. Так оно и было на самом  деле,  во  всяком  случае  на
данный момент...
   В то время как Григорий Боровиц обеспечивал упрочение  позиций  отдела  и
укреплял свой авторитет в глазах Леонида Брежнева,  его  отношения  с  Юрием
Андроповым ухудшались прямо пропорционально  этому.  Открытой  вражды  между
ними не было, но Андропов завидовал Боровицу и за его спиной плел  всяческие
интриги. Драгошани знал, что  Боровиц  продолжает  пристально  наблюдать  за
Андроповым, следить за каждым его шагом. Но ему было неизвестно,  что  точно
также Боровиц следил и за ним самим!  Речь  шла  не  о  том,  что  Драгошани
постоянно находился под строгим надзором,  однако  что-то  в  его  поведении
давно беспокоило его шефа. Драгошани держал себя всегда  очень  высокомерно,
совершенно не  признавал  субординации,  и  Боровиц  смирился  с  таким  его
поведением, в какой-то мере оно ему даже нравилось, но беспокоило его совсем
другое. Борис был очень амбициозен, что само по себе  неплохо,  если  только
его амбиции не выйдут за рамки дозволенного.
   Драгошани тоже заметил в себе некоторые перемены. Несмотря на то, что  он
сумел  избавиться  от  своего  давнего  "запрета",  самого  большого  своего
"недостатка", он стал еще более холодно относиться к лицам  противоположного
пола. В отношениях с женщинами, с которыми ему приходилось  иметь  дело,  он
был чрезвычайна груб - он брал их без малейшего намека  на  любовь,  а  лишь
затем, чтобы удовлетворить возникшие эмоциональные и физические желания. Что
касается  амбиций,  то  временами  Борис  с  трудом  мог  подавлять  в  себе
раздражение и нетерпение - он не мог дождаться наконец того  момента,  когда
Боровиц уйдет с его дороги. Старик стал сущей развалиной, его  бесполезность
была совершенно очевидной, считал он. На самом деле все было далеко не столь
плохо,  но  Борис   обладал   сильным   характером,   большой   энергией   и
напористостью,  он  быстро  повзрослел  и  поэтому  думал  именно  так.  Это
послужило еще одной причиной его возвращения в Румынию - Борису потребовался
совет старейшего из склепа. Независимо от своих  желаний  Драгошани  в  душе
начал признавать его своего рода отцом. С кем еще, кроме него, мог Борис так
откровенно говорить о своих желаниях, стремлениях и  разочарованиях?  С  кем
еще, кроме старого дракона? Ни с кем. С одной стороны, вампир был  для  него
своеобразным оракулом, но с другой стороны, он  не  мог  всегда  и  во  всем
полагаться на его слова. Драгошани не был уверен в том, что все  утверждения
и рассказы старейшего следует считать непреложной истиной. А  это  означало,
что, хотя Бориса и тянуло домой, в  Румынию,  ему  все-таки  следовало  быть
очень осторожным в отношении старого дракона.
   Таковы были мысли Бориса на пути из Бухареста  в  Питешти  -  он  проехал
почти через всю страну, и вот наконец его "Волга" поравнялась с  указателем,
на котором было  обозначено,  что  до  Питешти  осталось  всего  шестнадцать
километров, а Борис вдруг вспомнил, как три года назад он вот так же ехал  в
Питешти, когда Боровиц отозвал его обратно в Москву. Странно, что с тех  пор
он ни разу не вспомнил о своем намерении зайти в библиотеку, но  сейчас  ему
вновь захотелось туда пойти. Он очень мало знал о вампиризме и  бессмертных,
и то, что было ему известно,  вызывало  у  него  сомнения,  потому  что  все
сведения были им получены от самого вампира. Но если любая библиотека всегда
служит вместилищем сведений о местных обычаях и преданиях, то  в  библиотеке
Питешти он непременно найдет подобную информацию.
   Драгошани знал о ней еще со времен своей учебы в колледже,  преподаватели
которого часто выписывали из  библиотеки  старинные  рукописи  и  документы,
касавшиеся древней истории  Румынии  и  Валахии,  поскольку  в  годы  Второй
мировой войны они в целях безопасности были вывезены  сюда  из  Бухареста  и
Плоешти. И это было вполне оправданно, если учесть, что Плоешти  подвергался
в войну интенсивным бомбардировкам. Так или иначе,  но  впоследствии  многие
документы не вернулись  в  прежние  хранилища  и  по-прежнему  оставались  в
Питешти. Во всяком случае они были там  восемнадцать  или  девятнадцать  лет
тому назад.
   Так что.., старик, пожалуй, немного подождет в своем  склепе  возвращения
Драгошани. Сначала Борис сходит в библиотеку, потом пообедает  где-нибудь  в
городе и уже тогда отправится к источнику своего рождения...
   Около  одиннадцати  часов  утра  Драгошани   пришел   в   библиотеку   и,
представившись дежурному библиотекарю, попросил у него разрешения  взглянуть
на  документы,  касающиеся  старинных  боярских   фамилий,   земель,   битв,
памятников,  развалин  и  захоронений,  а  также  на  рукописи,   содержащие
какие-либо сведения о  регионе  в  целом,  включая  Валахию  и  Молдавию,  и
особенно  о  здешних  местах,  начиная   с   середины   пятнадцатого   века.
Библиотекарь  с  готовностью  согласился  помочь  (хотя  просьба  Драгошани,
похоже, показалась ему забавной - во всяком случае на лице его  промелькнула
улыбка), но когда он проводил Бориса в комнату, где  хранились  интересующие
его  бумаги,  тот  сразу  понял,  почему   эта   просьба   так   развеселила
библиотекаря.
   В комнате, по своим размерам напоминавшей огромный ангар, все полки  были
уставлены книгами,  документами  и  рукописями.  Ими  можно  было  нагрузить
несколько армейских платформ, и все они касались интересующей его темы.
   - Но.., разве здесь нет каталога? - удивился он.
   - Конечно есть, сэр, - снова улыбнувшись, ответил молодой библиотекарь  и
тут же принес ему охапку каталогов, на просмотр которых (если  бы  Драгошани
решился выполнить столь трудную задачу) потребовалось бы несколько дней.  Не
говоря уже о том, чтобы попутно просматривать книги с полок.
   - Но мне же потребуется не меньше года, чтобы ознакомиться с  этой  горой
материалов, - жалобно проговорил Драгошани.
   - ушло двадцать лет, - ответил служащий библиотеки, - только лишь на  то,
чтобы составить каталог. Но главная трудность не в этом. Даже если вы решите
потратить свое время, у вас не будет  возможности  сделать  это.  Наконец-то
власти собрались рассредоточить эти документы: большая их часть отправляется
в Бухарест, многие - в Будапешт, а некоторые даже затребованы в Москву.  Так
что  большинство  из  них  в  ближайшие  три  месяца  покинут  полки   нашей
библиотеки.
   - Вы совершенно правы. Но у меня нет ни года, ни даже  месяца  -  в  моем
распоряжении всего несколько дней. Так  что..,  можно  ли  каким-то  образом
сузить круг моих поисков?
   - Понимаю.., в таком случае  встает  вопрос  о  языке.  Вы  предпочитаете
турецкие источники или венгерские, может быть,  немецкие?  Вы  интересуетесь
славянскими проблемами? Или вас привлекает история христианства, Оттоманской
империи? Вам нужны материалы по какой-то конкретной  теме?  Собранным  здесь
документам  около  трехсот  лет,  но  встречаются   рукописи   семисотлетней
давности, есть даже старше! Думаю, что интересующий вас  промежуток  времени
сводится к какому-то определенному периоду, к конкретным десятилетиям? У нас
есть свидетельства как завоевателей, так и тех, кто изгнал их с этой  земли.
Вы  уверены,  что  поймете  все,  что  написано  в   документах?   Ведь   им
полтысячелетия! Если вы сумеете все разобрать и прочитать, тогда вы поистине
настоящий ученый! Я, например, не могу, не все, во всяком случае, а  ведь  я
специально этому учился...
   Встретив беспомощный взгляд Драгошани, он добав