тиль  в  достаточной  степени
освещал представшую перед  моим  взором  картину.  Хотя  я  ни  в  каком
освещении не нуждался, ибо  прекрасно  видел  в  темноте,  не  хуже,  а,
пожалуй, даже лучше, чем некоторые люди при ярком свете дня. И вот что я
увидел...
   Марилена, абсолютно голая, как последняя продажная тварь,  лежала  на
спине поперек деревянного стола,  обвивая  ногами  стоявшего  перед  ней
мужчину, напряженно двигавшегося между ее бедрами, все крепче  и  крепче
сжимая ее ягодицы. Он входил в нее так резко и с такой силой, будто клин
вбивал. Да и  сам  он  действительно  напоминал  клин  -  толстый  клин,
состоявший из плоти. Еще минута - и я вобью такой же клин ему в глотку!
   И вдруг сквозь шум пульсирующей во мне крови, сквозь страшный  грохот
в  мозгу,  сквозь  рев  моих  разъяренных  чувств   я   услышал   шепот,
задыхающийся голос Марилены:
   - Ах!.. Фаэтор!.. Еще!.. Еще!..  Наполни  меня,  мой  вампир.  Любовь
моя!.. Так, как только ты можешь это сделать!..
   Но.., позволь мне немного передохнуть... Даже сейчас эти воспоминания
приводят меня в ярость.., даже сейчас,  когда  я  не  более  чем  голос,
звучащий из могилы.., позволь мне передохнуть и кое-что тебе объяснить.
   Мне вдруг пришло в голову, что я почти ничего  не  рассказал  тебе  о
себе и своей жизни в течение тех двадцати лет,  что  я  провел  рядом  с
Мариленой и ее ублюдком-сыном. Поэтому я сделаю это сейчас.
   Тот факт, что я завел себе женщину, ни в коей  мере  не  умалил  моей
сущности вампира. Не сомневайся, женщины  были  у  меня  и  раньше.  Это
вполне отвечает натуре вампиров. Они  всегда  имеют  женщин,  равно  как
женские особи нашего рода имеют мужчин. Но никогда  прежде  я  до  такой
степени не увлекался и не любил  ни  одно  подобное  существо.  Впрочем,
хватит употреблять слово “любовь” -  я  и  так  пользовался  им  слишком
часто, и к тому же я во все  это  не  верю.  Это  такой  же  обман,  как
“честность” или “правда” в том своде  правил,  которые  придумали  люди,
чтобы время от времени его нарушать.
   Так вот.  Несмотря  на  то  что  я  преднамеренно  не  подчинял  себе
Марилену, не воздействовал на нее чарами и не стремился превратить ее  в
вампира, сам я, тем не менее, всегда оставался Вамфиром  во  всех  своих
проявлениях, чувствах и желаниях, в  мыслях  и  действиях.  Но  я  решил
никогда не брать от нее кровь, а также стремился к тому, чтобы как можно
меньше моей собственной плоти проникало в нее (за исключением,  конечно,
плотского полового акта). И мне пришло в голову поискать пищу где-нибудь
на стороне. Мне не было особой нужды пить кровь. До тех  пор  пока  я  в
состоянии был  сдерживать  свои  желания,  мне  было  вполне  достаточно
обыкновенной  пищи.  Но  кровь  для  вампира  точно  так   же   означает
полноценную жизнь, как опиум для наркомана означает  неминуемую  смерть.
Надо сказать, что как от одной, так  и  от  другой  привычки  избавиться
очень трудно. Что касается вампиров, живущее внутри них существо никогда
не позволит отказаться от этой привычки.
   Таким образом, я довольно подолгу мог сдерживать свою  страсть  и  не
разлучаться с Мариленой. Но иногда  жажда  крови  одерживала  надо  мной
верх, и тогда я ночью вставал с постели, изменяя свой внешний  облик,  и
соскальзывал со стен замка в поисках удовольствий. Моя хозяйка отнюдь не
была глупой, а потому давно уже догадалась об истинной  сущности  своего
господина и любовника. К тому же всем цыганам было известно,  что  зганы
Ференци служат вампиру. Она завидовала и ревновала меня к  тем,  кого  я
время от времени навещал.
   Когда я покидал постель, она всегда просыпалась и начинала плакать.
   - Фаэтор! Неужели ты покинешь меня сегодня ночью? Ты улетишь к другой
любовнице? Почему же ты так плохо относишься  ко  мне?  Разве  мое  тело
недостаточно хорошо для  тебя?  Возьми  его  и  делай  с  ним  все,  что
захочешь, но только не оставляй меня одну в слезах!
   - Я ищу, я жажду человеческой крови! - отвечал я ей. - Как можешь  ты
обвинять меня в неверности? Круглый год ночь за ночью  я  делю  с  тобой
постель и позволяю тебе получать от меня все,  что  тебе  угодно.  Разве
когда-нибудь я не исполнил свои обязанности? Но кровь для меня -  жизнь,
Марилена.., или ты хочешь, чтобы я высох и  превратился  в  мумию  прямо
здесь, среди простыней и одеял? Однажды утром ты проснешься и  протянешь
руку, чтобы меня обнять, а я от твоего прикосновения рассыплюсь в прах.
   - Нет! - рыдала она. - Ты.., идешь.., к.., женщинам! Не  правда,  что
ты ищешь мужчину, любого человека, чтобы утолить жажду крови! Нет,  тебе
нужна женщина, ее круглые бедра, острые груди и горячее влажное лоно! Ты
что, считаешь меня дурой? Высохнешь, как мумия! Как бы не так! Да у тебя
силы хватит на десятерых  и  выносливости  не  меньше!  Неужели  ты  так
переполнен спермой, Фаэтор, что непременно должен излить  ее,  чтобы  не
лопнуть? Тогда отдай ее мне! Иди сюда! Позволь мне высосать  всю  ее  из
тебя, и тогда твое желание улететь пройдет, исчезнет!
   Ну как я должен был поступать в подобных  случаях?  Что  с  ней  было
делать? Когда женщина в таком состоянии, с ней лучше не спорить.  Только
однажды я ударил ее, но после раскаяние  мое  было  столь  сильным,  что
никогда больше я не поднял на нее руку. Я так любил ее.., я  был  просто
без ума от нее!
   А потому, каждый раз когда она пыталась  остановить  меня  вот  таким
образом, я занимался с ней любовью, чтобы доказать, что никто другой мне
не нужен, что никакая другая женщина меня не привлекает. А  она  раз  за
разом готова была  отдаваться  мне  всю  ночь  напролет,  лишь  бы  быть
уверенной, что я остаюсь рядом с ней в постели. Все это заставляло  меня
восхищаться ею еще больше.
   Но бывали моменты, когда мне непременно нужно было улететь. И тогда я
пользовался одним средством, которое давал ей вместе с вином, после чего
она крепко спала. Иногда я воздействовал на нее гипнотически, погружая в
глубокий сон и обеспечивая себе возможность спокойно удалиться.
   Марилена, конечно же, была права. Очень редко  в  качестве  источника
жизни для себя я выбирал мужчину. Безусловно, кровь есть кровь - неважно
принадлежит она птице, зверю, будь она даже нектаром,  текущим  в  жилах
другого вампира, если предоставляется  возможность  насладиться  им.  Но
если  такой  возможности  нет,  лучше  всего  подходит  кровь  человека,
особенно женщины.
   - Ты можешь поступить с девушкой гораздо лучше, нежели просто  съесть
ее, - сказал мне однажды Тибор. И валах был совершенно  прав.  Однако..,
не могу сказать, чтобы я когда-либо изменял Марилене, за исключением тех
случаев, когда этого требовал живший во мне вампир. Возможно,  я  говорю
так, чтобы найти себе оправдание?..
   Я никогда не использовал зганских женщин. Даже до  появления  в  моем
доме Марилены я редко обращался к их услугам и всегда лишь затем,  чтобы
получить.., удовлетворение, но никогда в  поисках  пищи.  Нет,  ибо  они
принадлежали мне, и я не  хотел  лишиться  их  доверия.  Но  мне  всегда
нравились женщины тщеславных и надутых  окрестных  бояр.  В  те  времена
вокруг было великое множество замков и богатых поместий, хозяева которых
зачастую находились в отъезде, ибо состояли на королевской службе. Как я
уже говорил, повсюду шли войны.
   Я помню  одну  такую  даму.  Она  принадлежала  к  королевскому  роду
Баториев, и звали ее Элспа. Да-а-а.., в  течение  многих  веков  в  роду
Баториев явственно проявлялись унаследованные от меня зло и порок.  Была
среди них одна, по имени Элизабет. Она родилась в  1560  году  и  совсем
девочкой была выдана замуж  за  графа  Надашди.  Какое  совпадение!  Его
первое имя было Ференц! Что? Ха-ха-ха! Я знаю, о чем ты сейчас  подумал.
Ну и что? А почему бы и нет? Инцест всегда  был  в  привычках  вампиров.
Инцест не только тела, но и духа, крови. А если ты прав.., ну разве  это
не великолепное удовольствие - жениться на  собственной  праправнучке  в
десятом колене!
   Ох уж эти Батории! И Элизабет, сама  “кровавая  графиня”!  Во  всяком
случае, если сам я превратился в ничто, то о ней ходят легенды.
   Так вот разговор об инцесте возвращает меня обратно к Яношу и к  тому
ужасному инцесту, когда он предал меня впервые. На чем я  остановился?..
Ах, да...
   Он был там - полностью погруженный в нее,  стонущий  и  мычащий,  как
бык,  роняющий  пот  и  извергающий  семя.  В  спальне   царил   ужасный
беспорядок,  повсюду  была  разбросана  одежда,   постель   смята,   что
свидетельствовало о том, что бесстыдным блудом они занимались не  только
на столешнице. Ее мягкая грудь  покраснела  от  его  неистовых  ласк,  а
бедрами она прижимала его к себе все крепче и крепче. Вот что  я  увидел
из-за штор. Но еще больше, чем то, что я увидел, меня поразило то, что я
услышал: моя Марилена называла собственного сына моим именем - Фаэтор!
   В эту минуту я готов был сорвать шторы,  броситься  на  них  и  убить
обоих, будь уверен - мне очень хотелось поступить именно так.  Но..,  но
почему она называет его Фаэтор? И тут, когда он поднял ее со  столешницы
и, прижав к себе, стал раскачивать из стороны в сторону, вверх и вниз, я
увидел ее лицо: несмотря на совершенно очевидную животную  страсть,  оно
было абсолютно бесстрастным, пустым, лишенным всякого  выражения.  Глаза
ее были широко раскрыты, а кожа совершенно бледная, хотя она должна была
бы порозоветь, если учесть, каких усилий стоило ей это “ удовольствие”.
   И  тогда  я  сразу  же  понял,  что  она  находилась  под  сильнейшим
воздействием гипноза и совершенно не владела собой.
   В тот момент я впервые осознал и то, сколь подлым  и  вероломным  был
мой сын, как бессовестно он обманывал  меня  все  это  время.  Я  понял,
почему не распространялась на него моя власть Вамфира. Да потому, что он
сам обладал могуществом и властью,  но  искусно  скрывал  от  меня  свои
способности и возможности. Понял я и то, почему Марилена так  не  хотела
отпускать меня в те ночи, когда  мне  необходимо  было  подкрепить  свои
силы, и то, что она говорила мне тогда, но в тот момент это не имело для
меня смысла - я не понимал ее. В те часы, когда меня не было  рядом,  ей
снились ужасные сны, но потом она не могла вспомнить, в чем  именно  они
заключались. Я понял, как билась и металась  она  в  постели,  оставшись
одна, как вставала по утрам совершенно измученная  и  обессиленная,  как
после тяжелой работы.
   Да,  весьма  тяжелой,  ибо  он  совершал  работу,  а  ее   при   этом
использовал, все это время заставляя ее верить, что страстным любовником
был я. Он прикидывался мною,  чтобы  совершать  преступное  насилие  над
своей матерью! Но меня с ума сводила  мысль:  как  часто  он  проделывал
подобное?
   Я рванулся вперед и буквально влетел в комнату,  при  этом  сорванные
мною шторы окутали меня как плащом. На стене висели скрещенные  мечи.  Я
сдернул их и подскочил к Яношу, держа один из мечей высоко над  головой.
Я хотел разрубить его пополам, но он заметил меня и подставил  под  удар
мать. Череп ее раскололся  надвое,  мозг  вытек  еще  до  того,  как  он
выпустил обмякшее тело из своих объятий.
   Ярость моя мгновенно улетучилась. Янош поморщился и оттолкнул от себя
мою Марилену, а я подхватил ее и принялся баюкать на руках, как дитя,  в
то время как  он  бросился  вон  из  спальни,  оставив  меня  наедине  с
изуродованным телом...
   Не знаю, сколько я просидел вот так, укачивая на  руках  ту,  которой
уже не было... Мысли, одна безумнее другой, стремительно  проносились  у
меня в голове... Я отдам ей какую-то часть своего вампира - достаточную,
чтобы возродить ее к жизни, залечить рану и придать ей сил...  Она  была
мертва, но так не должно быть.., она не может умереть.., она может стать
бессмертной.  Но  ведь  тогда  она  изменится,  перестанет   быть   моей
Мариленой, а вместо этого станет полностью  зависимой  от  меня,  словно
призрак пойдет туда, куда я ее позову.., она станет вампиром. Нет,  сама
мысль о том, что она лишится воли и станет во  всем  подчиняться  только
моим желаниям и требованиям, была для меня невыносима.
   Я мог, конечно, вскрыть ее тело и совершить  акт  некромантии,  чтобы
узнать все о подлости и низости моего ублюдка-сына. Ибо даже  если  сама
она, находясь под гипнозом, ничего после не помнила о том, что  делал  с
ней сын, дух ее помнил все, плоть ее не могла забыть об этом. Но я не  в
силах был совершить это, потому что знал, что  даже  мертвые  испытывают
мучительную боль  от  прикосновений  некроманта.  А  я  не  хотел  снова
причинять ей боль и страдания. Ах, если бы  только  я  был  некроскопом,
правда? Но в то время даже само это понятие не было мне известно.
   Вот так я и продолжал сидеть, пока не высохли на мне брызги  крови  и
мозга, пока не закоченело в моих руках тело Марилены.  Горе  и  отчаяние
постепенно  притупились,  и  ко  мне  вновь   возвратилась   способность
соображать, а гнев мой еще больше усилился. Я непременно убью Яноша,  он
будет умирать медленно и мучительно - в этом  у  меня  не  было  никаких
сомнений. Но прежде чем убить, я должен был его найти.
   Я взял себя  в  руки  и  призвал  к  себе  Григория  Зирру  и  других
предводителей моих зганов. Некоторые из них спали в нижних этажах  моего
замка, где во времена былого послабления к ним с моей стороны  они  жили
практически постоянно. Теперь этому конец, ибо, начиная с  этой  минуты,
все изменится - наступают суровые времена.
   - Это сделал твой внук, - обратился я к Григорию Зирре,  указывая  на
тело Марилены, - в ком заговорила  нечистая  кровь  Зирра.  А  потому  я
проклинаю и придаю анафеме зганов Зирра! Вам нет  больше  места  в  доме
Ференци! Убирайся вместе со всеми своими людьми, и отныне я не желаю вас
больше видеть ни здесь, ни где-либо поблизости!
   Когда он ушел, я обратился к одному  из  предводителей  моих  зганов,
тому, который  некогда  разговаривал  со  мной  и  кто  посмел  проявить
фамильярность по отношению ко мне и слишком распустил свой язык.
   - Как могло случиться подобное? - сурово спросил я его.  -  Почему  в
мое отсутствие вы не охраняли как следует то, что мне принадлежит?
   - Но, господин мой! - отвечал он. - Ведь вы поручили следить за домом
и поместьем своему  сыну!  -  Он  пожал  плечами,  как  мне  показалось,
совершенно равнодушно. - Вот уже много лет я не пользуюсь вашим доверием
и расположением.
   - А разве ты не зган? - прорычал я, чувствуя, как просыпается во  мне
вампир, как растут мои зубы и ногти превращаются  в  острые  ножи.  -  И
разве я не Ференци?! С каких это пор я должен  просить  о  том,  что  по
праву принадлежит мне от  рождения,  и  приказывать  исполнить  то,  что
испокон веков было твоими обязанностями?
   Я говорил очень тихо и спокойно, но все,  кто  находился  со  мной  в
комнате, слегка попятились, за исключением того, с кем  я  разговаривал,
ибо я схватил его за плечо.
   И тут.., он вытащил нож и хотел было меня ударить. Но я  лишь  мрачно
улыбнулся и удержал его одним только взглядом. Дрожа с головы до ног, он
выронил нож...
   - Я.., я не оправдал вашего доверия,  господин  мой!  Прогоните  меня
тоже, господин, и позвольте уйти вместе с Зирра.
   Я широко зевнул, демонстрируя ему свой огромный рот, крепкие  челюсти
и острые зубы, торчавшие из кровоточащих десен. Он хорошо  знал,  что  я
легко могу сомкнуть эти челюсти на его лице, превратив его в месиво.  Но
вместо этого я просто подтащил его к высокому окну.
   - Прогнать тебя? - повторил я его слова. - А что, есть  такое  место,
где ты хотел бы оказаться?
   - Где угодно, - задыхаясь  прошептал  он.  -  Где  угодно,  господин,
только не здесь.
   - Не здесь? - переспросил  я,  выглядывая  в  окно.  -  Что  ж,  будь
по-твоему.
   И, прежде чем он успел сказать что-либо еще, я схватил его в охапку и
швырнул вниз. Падая, он успел вскрикнуть лишь один раз, потом рухнул  на
скалы и затих навсегда.
   Другие предводители, помельче, видя все это, хотели было сбежать,  но
я предостерег их от этого опрометчивого шага.
   - Только посмейте уйти, - взревел я, - и я переловлю вас  по  одному,
вырву и съем ваши сердца! - После таких угроз они застыли на месте. -  А
теперь идите и разыщите моего сына. А когда  найдете,  отведите  меня  к
нему - туда,  где  я  смогу  с  ним  разобраться.  После  этого  вы  все
соберетесь и придете ко мне, ибо мне  необходимо  поговорить  с  вами  о
весьма важных вещах. Вместе со мной вы отправитесь в  великий  крестовый
поход. Фаэтор Ференци вновь поднимется очень высоко и вернет себе  былое
могущество в мире, а каждому из вас уготована заслуженная им участь.  Но
вас ждет настоящая мужская работа, и я  уверен,  что  вы  завоюете  себе
достойную судьбу!..

Глава 11

Друзья Гарри и другие

   Отдаленное лязганье  и  звон  отвлекли  Гарри  от  длинного  рассказа
старого вампира. Он перестал слушать и  внимательно  оглядел  пустынную,
вспаханную, развороченную землю, на которой до самого горизонта то  тут,
то там виднелись постепенно все  более  разрушающиеся  развалины  старых
домов. Даже солнце, которое согревало ему шею и спину и поднимало облака
пара  над  неподвижной  водой  небольших  водоемов,  не  могло   оживить
безрадостную картину: по полю двигались железные динозавры, чудовищные и
странные силуэты которых  неясно  виднелись  в  облаках  пыли  и  сизого
зловонного дыма. Едва ли бульдозеры направятся именно в эту сторону,  но
при виде их Гарри вдруг вернулся к действительности и вспомнил,  сколько
сейчас, должно быть, времени. Уже, видимо, около девяти часов, а ему еще
предстоит добраться до Бухареста - обратный самолет  в  Афины  улетал  в
12.45.
   - Гарри... - затихающий мысленный голос Фаэтора был похож на вздох. -
Я чувствую, что над землей взошло солнце, а оно отнимает  у  меня  силы,
делает меня совсем слабым. Должен ли я продолжить свой рассказ,  или  мы
отложим разговор на другое время?
   Гарри задумался. Он успел немало узнать о Яноше - вампире, обладающем
большими возможностями и силой. И все же, если верить Фаэтору,  сын  его
не был вампиром в полном смысле этого слова, во всяком  случае  тогда  -
почти восемьсот  лет  назад.  Таким  образом  этот  разговор  давал  ему
возможность больше узнать не только о  самом  Яноше,  но  и  о  вампирах
вообще. Гарри признавал, что уже  является  достаточно  осведомленным  и
признанным авторитетом в этой области, но одновременно  понимал,  что  о
подобных существах знать абсолютно все практически  невозможно.  Однако,
когда  от  них  зависит  его  жизнь  и  жизнь  других   людей,   никакие
дополнительные сведения не окажутся излишними.
   - Ты совершенно прав, - послышался вновь  голос  Фаэтора.  -  Хорошо,
тогда позволь мне продолжить свой рассказ. Я постараюсь быть  как  можно
более кратким...

***

   Мои зганы нашли этого пса высоко в горах, где он прятался, трясясь от
страха, в одной из пещер. Он подошел к выходу из нее, расположенному  на
уступе отвесной скалы.
   Хоть Янош был еще очень молод, ему нельзя было отказать в силе, да  и
ростом он был очень высок, такой  же  крупный  и  мощный,  каким  был  в
молодости Тибор и каким был я сам. Он казался испуганным,  но,  судя  по
всему, не склонным малодушно молить о пощаде;
   Сломав ветку, он заострил ее и обратился ко мне:
   - Ни шагу дальше, отец, или я воткну этот кол тебе в сердце!
   - Ах, сынок, - ответил я без враждебности и злобы, - ты и так уже это
сделал. Как же ты мог? Я думал, что ты любишь меня, точнее даже, я был в
этом уверен. Я также знал,  что  ты  любишь  свою  мать,  хотя  даже  не
подозревал, какова именно твоя к ней любовь. А оказалось, что я ничего о
тебе не знаю, кроме того, что ты - мой сын. - И с этими словами я шагнул
в пещеру.
   - Во всяком случае, ты знаешь, что я убью тебя,  -  хрипло  прошептал
он, отступая назад, - если ты только попробуешь наказать меня.
   - Наказать тебя ? - Я ссутулился к печально покачал головой. - Нет, я