ее   будущее   должно    подождать    его    собственное
непосредственное будущее ждать не могло.
   И, конечно, надо было еще позаботиться о  Сюзи.  Уже  какое-то  время  он
беспокоился о собаке. Выглядело так, как будто она прочитала это изменение в
нем, его внезапное возбуждение, словно знала, что нечто странное и  огромное
присутствует в недалеком будущем, - что-то, чего она боялась.
   Это выражалось совершенно нехарактерной для нее  резкостью  нрава,  и  не
только по отношению к Терри и Кениху, но даже к самому Гаррисону, что раньше
было исключено. Особенно агрессивной она  становилась,  когда  называли  имя
Джимми Крэйга, словно чувствовала, какую важную роль он играет, а  когда  на
сцене появлялся Вятт, к счастью, это бывало крайне редко, тогда Сюзи  просто
приходилось сдерживать! Она открыто ненавидела  психиатра  и  три  раза  уже
налетала на него - только неоднократно повторенные приказы самого  Гаррисона
отогнали ее и спасли этого человека от жестоких укусов. Так же было и  с  ее
глубоко скрытой ненавистью к Терри, - в эти дни она  не  однажды  рычала  на
свою хозяйку, скаля зубы.
   Что касается ее отношений с Кенихом, то, глядя в ее кроткие глаза и через
них проникая в душу, он ощущал,  будто  смотрит  в  зеркало.  В  их  влажных
глубинах он видел отраженными все свои сомнения  и  мрачные  предчувствия  и
догадывался,  что  Сюзи  выносит  его  только  потому,  что  чувствует   его
сопереживание.
   Однако,  частично  из-за  странности  поведения  Сюзи  -  раздражительных
выпадов,  недоброжелательного  отношения,  которое  делало  ее  опасной,   -
Гаррисон принял решение  отдать  ее  в  питомник  на  время  эксперимента  с
Психомехом. Вятт сказал ему, что это  займет  несколько  дней,  может  быть,
неделю, и за это время Гаррисон сможет проводить по пять-шесть часов в  день
на машине. Очень хорошо, раз Сюзи нельзя больше доверять, ей придется  целую
неделю посидеть взаперти. Ясно, что ее нельзя  оставить  одну  с  Терри,  по
крайней мере, когда рядом нет Вилли Кениха...
   Это было в первый раз, когда Кених услышал, что его  не  будет  рядом  во
время эксперимента. Когда Гаррисон сказал ему об этом, он  крайне  удивился.
Более того, он стал очень озабочен и обеспокоен.
   - Не буду рядом? - в недоумении повторил он слова Гаррисона. - Ты хочешь,
чтобы меня не было рядом, когда ты поедешь на  этой  чертовой  машине?  Будь
уверен, я буду там с тобой хотя бы для того, чтобы  гарантировать,  что  все
идет так, как надо, и...
   - Нет! - тон Гаррисона был резким. - Нет, ты будешь так  далеко  от  того
места,  как  это  возможно.  Находиться  рядом  со  мной,  наверное,   будет
небезопасным.
   - Небезопасным? Я не улавливаю твою мысль.
   - Небезопасным для тебя и для Сюзи. Вот почему я поместил ее в питомник.
   - Ты ставишь меня в тупик, Ричард, - Кених тяжелым взглядом посмотрел  на
него, покачал головой и беспомощно пожал плечами.
   - В моем первом сне,  -  объяснил  Гаррисон,  -  я  видел  бомбу.  И  вот
результат. - Он поднял очки и показал слепые, однообразно алые  глаза.  -  В
моем втором сне я видел еще одну бомбу, но на этот раз она была нацелена  на
тебя!
   - Но это Англия, Ричард, не Северная Ирландия, и я, черт  возьми,  сам  в
состоянии позаботиться о себе! - теперь Кених рассердился. - К тому  же,  ты
сам сказал, что твои экстрасенсорные чувства часто  пространны  и  ошибочны.
Допустим, твой первый сон был частично пророческий, но как  ты  можешь  быть
так уверен, что второй не был просто.., ну,  обычным  сном,  кошмаром?  И  в
любом случае, разве Сюзи не спасла тебя во втором сне, разве она не  стащила
тебя с Машины как раз тогда, когда бомба взорвалась?
   - Все так, - ответил Гаррисон. - Она пыталась спасти меня, стащить меня с
Машины. Но этого нельзя допускать. Я  должен  ехать  дальше  через  озеро  в
Черный замок. Я должен найти Черную Комнату. Я должен узнать, что в ней.  Ну
как ты не понимаешь?
   - Значит, - Кених медленно кивнул, - ты понимаешь это так, что первый сон
был частичным предвидением, в то время как второй - чистым предупреждением.
   - Не совсем. Они оба были и предвидением, и предупреждением.  Если  бы  я
последовал первому предупреждению, я не был бы сейчас слепым. Вот  почему  я
должен принять во внимание второе  предупреждение.  Послушай,  вторая  бомба
могла быть просто символом, я не знаю. Символом любой  опасности  для  тебя,
понимаешь? Я не хочу, чтобы ты подвергался какой-либо опасности. И не только
потому, что ты мой человек. Там, во сне, то, что ты  оказался  в  опасности,
мешало моему поиску. Это не должно случиться. Мне ничто не должно  помешать.
Вот почему я отсылаю тебя.
   - Мой Бог! - взорвался Кених, топая взад и вперед по  кабинету,  где  они
разговаривали, и удивляя Гаррисона такой не характерной для него вспышкой. -
И все это из-за какого-то чертова сна?
   - Больше чем сна, Вилли! - настаивал Гаррисон. - Разве ты не  видишь,  он
работает даже сейчас? Подумай! Ты помнишь, я рассказывал, что ты крикнул мне
в том сне? "Слезай с Машины, Ричард", - крикнул ты.  Ты  пытался  остановить
меня. Так же и Сюзи. Да и сейчас совершенно очевидно, -  вы  двое  пытаетесь
остановить меня и теперь.
   - Но...
   - К черту все "но"! Я  должен  ехать.  Я  должен  знать.  А  как  же  мое
соглашение с твоим возлюбленным полковником?
   - Твое соглашение? - челюсть немца отвисла. - Я.., забыл!
   - О, нет, Вилли, - Гаррисон покачал головой. - Ты не забыл!  Просто  годы
изменили твои взгляды, только и всего. Чтобы ты, да  и  забыл?  Кто  угодно,
только не ты. Дерьмо, ты думаешь, что он уже во мне!  Ты  так  думаешь,  да?
Нет, его там нет, и я не уверен, что хочу, чтобы он там был!  Но  можешь  не
беспокоиться, я не собираюсь тянуть с ним. По крайней мере, я дам  ему  шанс
сделать это, если у него хватит сил. Но  есть  кое-что  еще,  что  я  должен
выяснить прежде.
   - Соглашение, - тихо повторил Кених, кивая головой, - конечно.
   - Итак, ты понимаешь,  что  другого  пути  нет,  -  поняв,  что  победил,
Гаррисон расслабился. - Я еду. И ты, и Сюзи - вы двое должны  уйти  с  моего
пути.
   - Да, - медленно ответил немец, - думаю, теперь я понимаю.
   - Устрой себе выходные на это время где-нибудь в Германии, - приказал ему
Гаррисон. - Если хочешь, в Прибежище. Где угодно, но  только  так,  чтобы  я
точно знал, я хочу видеть билеты, Вилли, и хочу  проводить  тебя,  когда  ты
будешь подниматься на борт самолета...

***

   В десять часов утра второго июня Сюзи отвезли в питомник в Мидхесте.
   Путешествие было недолгим, не более получаса, но атмосфера в машине  была
заметно натянута. Сюзи была несчастна. Она  все  время  скулила  и  шершавым
языком лизала руку Гаррисона.
   Конечно, собака понимала, куда  ее  везут.  Она  прочитала  это  прямо  в
сознании Гаррисона, нашла подтверждение в сдерживаемом самодовольстве  Терри
и недовольстве Кениха ей  не  больше,  чем  немцу,  нравилось  то,  что  ее
отсылают прочь.
   В питомнике она устроила сцену: она  визжала,  каталась  по  земле,  пока
Гаррисон не приказал ей войти в клетку. Затем она присмирела, но как  только
стальная сетчатая  дверь  закрылась  и  ее  хозяин  сел  в  "мерседес",  она
принялась так выть, что ему пришлось немедленно вылезти и приказать ей вести
себя тихо и хорошо. А когда  огромный  серебристый  автомобиль  уехал,  Сюзи
осталась сидеть там, за стальной  сеткой,  и  ее  глаза  были  печальными  и
влажными. Любой, кто посмотрел бы на нее, мог поклясться, что она плакала.
   - Это животное, - сказала Терри, когда Кених выбрался на  шоссе  и  повел
машину в Гатвик, - сумасшедшее и неуправляемое. Придет время, Ричард,  когда
и ты не справишься с ним.
   Гаррисон, сидевший на переднем сидении рядом с Кенихом,  слегка  повернул
голову.
   - Сюзи совершенно нормальна, - сказал он ровным бесстрастным  голосом.  -
Она более в своем уме, чем любые  шесть  твоих  так  называемых  "друзей  из
высшего света".., а мозгов у нее больше, даже  чем  у  дюжины  из  них.  Что
касается верности... - он замолчал.
   -  Ты  так  думаешь?  -  ее  голос  был  слегка  надменным,  но  Гаррисон
почувствовал настороженность за явно ничего не значащим ответом.
   - Она очень верная, - ответил он, немного помолчав.
   Терри фыркнула, но ничего больше не сказала.
   - Сэр, мой самолет улетает в двенадцать сорок пять,  -  прервал  повисшее
молчание Кених. - Я рассчитал, что до отлета ждать примерно час.  И  вам,  и
миссис Гаррисон совершенно не нужно беспокоиться и провожать меня.
   - Это не трудно, Вилли, - ответил Гаррисон, - я стану только  счастливее,
если буду уверен, что ты на борту самолета.
   Кених понял, что тот имел в виду: он должен убраться из Англии, -  и  это
было  окончательным  решением,  -  и  оставаться  где-нибудь,  пока  все  не
закончится. Когда он попадет на борт самолета, у  него  уже  не  будет  пути
назад. Как и Сюзи, он временно изгонялся.  Они  оба  изгонялись  для  их  же
собственной безопасности. Ради сна и поиска Гаррисона.
   - Но как же твоя собственная  безопасность,  Ричард?  -  молча  спрашивал
Кених. - Как насчет твоей пользы?
   Он впал в настороженное безрадостное молчание, а на заднем сидении  Терри
самодовольно улыбалась и поздравляла себя. Сначала Сюзи убралась с  пути,  а
теперь и Кених. А в воскресенье, через четыре дня, и сам Ричард - на большую
часть недели!
   Некоторое время она думала над этим, затем позволила улыбке  соскользнуть
со своего липа и неслышно вздохнула. Если бы это было на год или на  дольше.
Если бы это было...
   Навсегда..?

***

   В четверг к Гаррисону приехали партнеры из Средней Англии.  Обычно  этими
делами занимался Кених. Но на этот раз ему пришлось справляться самому.
   Хотя он чувствовал себя более или менее обязанным выслушать их и провести
с  ними  большую  часть  дня,  он  не  придавал  особого  внимания   деловым
переговорам и последующему отдыху. Терри, у которой были свои  представления
об отдыхе, уехала поездом "в город навестить  друзей".  В  действительности,
она сошла с поезда в Арунделе, чтобы встретиться там  с  Гаретом  Вяттом.  В
этом городке они провели день в  очаровательном  отеле,  бар  был  уютный  и
немноголюдный, а комнаты соответствовали интимному свиданию.
   Там, на хрустящих чистых простынях они в  течение  многих  часов  разными
способами занимались любовью до полного удовлетворения, затем  разговаривали
о своих надеждах на будущее -  особенно  на  ближайшее  будущее.  В  течение
последних шести месяцев их жизни настолько изменились, что ни  один  из  них
никогда не поверил бы, что все так может произойти. Короче говоря, они  были
отчаянно влюблены их возобновившаяся связь расцветала буйно и без удержу.
   Теперь, лежа в объятиях Вятта, в то  время  как  он  ласкал  ее  грудь  и
целовал шею, Терри спросила, сколько времени они смогут бывать вместе каждый
день, когда Ричард будет на машине.
   -  Около  пяти  часов  или  где-то  так.  Он  будет  отправляться   около
одиннадцати каждое утро и оставаться до пяти вечера. После он будет еще  час
или два довольно слаб. В течение той недели он вообще не будет  возвращаться
домой. У него будет совершенно определенный  распорядок  дня.  Надеюсь,  что
Психомех вымотает его эмоционально и физически, хотя он и предсказывает, что
неприятностей не будет. Распорядок будет таким: машина, сон,  еда  и  питье.
Немного занятий, снова машина, и так далее.
   - А что это за неприятности, - спросила она.
   - Это то, для чего Психомех и создан, глупышка: лечить неврозы и психозы.
Ричард не верит, что они у него есть, но  можешь  мне  поверить,  они  есть.
Лечение будет довольно напряженным для него. Если он  прячет  их,  Психомеху
придется копать гораздо глубже, вот и все. Но  впоследствии...  -  он  пожал
плечами. - Он станет лучше.
   - И пока он будет на машине, ты, правда, все время будешь со мной?
   - О, да, - он притянул ее к себе.  -  Сам  процесс  автоматизирован.  Мне
придется только иногда проверять состояние  пациента.  Все  остальное  время
будет наше.
   - И после ты станешь богаче на полмиллиона! - она прижалась ближе  к  его
теплому крепкому телу.
   - Это только начало, - ответил он. - Если все пойдет, как надо,  Психомех
скоро принесет намного больше денег. "Миллер Микрос" построит больше  машин,
и, конечно, я потребую контроля за этим  патентом.  И  тогда,  возможно,  мы
позволим Ричарду узнать все о нас.
   - Тогда он разведется со мной.
   Вятт нежно оттолкнул ее на расстояние вытянутой руки  и  залюбовался  ею.
Она была так красива, что он понял:  она  должна  принадлежать  только  ему.
Сейчас он в первый раз в жизни был искренен и сильно влюблен. И все-таки  он
нахмурился.
   - Что-нибудь не так? - ее голос вдруг наполнился беспокойством.
   - Да, - ответил он, - кое-что не так. Все  не  так  легко,  как  кажется,
Терри. Если Ричард будет против...
   - Ты хочешь сказать, против развода? Тогда я просто уйду с тобой.
   - Но ты говорила, что он любит тебя.
   - Да, любит, так же, как и всех других. Я уверена в этом. Я  не  особенно
нужна ему. Но я необходима тебе, а ты мне.
   - Да, я знаю, - терпеливо кивнул Вятт, - но  это  не  остановит  его:  он
заберет у меня все до последнего пенни, и тогда  мы  вернемся  туда,  откуда
начали. С другой стороны...
   Что-то, что он сказал ей минуту назад, застряло у него в памяти.
   - Но ты сказал, - она застыла в его объятьях, - что Психомех стопроцентно
безопасен!
   Он попытался расслабиться и  улыбнуться,  но  улыбка  получилась  немного
натянутой.
   - Видишь ли, Психомех все еще находится на стадии испытания. То  есть,  я
имею в виду, что вряд ли можно знать все наверняка с такой  машиной.  Ричард
будет чем-то вроде морской свинки. Вот почему я настоял, чтобы  он  подписал
бумагу, освобождающую меня от ответственности. Мы оформим ее завтра у вас.
   - Боже, да, он упоминал об этом! Это так  ужасно  -  увидеть  тебя  и  не
обнять.
   - Я понимаю, - он приласкал ее, - ., но теперь хотя бы нет этой  чертовой
собаки.
   - И Кениха, - она кивнула. - Он такой наблюдательный, этот немец.
   - Да, кажется, путь для нас теперь свободен, - он снова помолчал и  вдруг
прижал ее к себе так, что она не могла больше видеть его глаза. - Но если бы
что-нибудь все-таки пошло не так.., я имею в виду, если бы он  действительно
умер на этой машине...
   Он почувствовал, как ее тело напряглось, а затем медленно расслабилось.
   - Насколько мне известно, я - единственная наследница Ричарда, -  сказала
она, откинувшись назад, и посмотрела на него в упор.
   - Ты стала бы невероятно богатой женщиной, - ответил он.
   Терри подтащила его ближе и спрятала лицо у него на груди, чувствуя,  как
он возбуждается.
   - Но все пойдет, как надо.., так ведь? - она ввела его в  свое  тело,  ее
бедра нежно завращались.
   - Конечно, - ответил он, с удовольствием отмечая, что  они  снова  начали
заниматься любовью. - И не беспокойся о нас, Терри. Все будет хорошо. А если
нет...

***

   В одиннадцать утра в воскресенье шестого июня Гаррисон, одетый в халат  с
короткими рукавами, подошел к машине. Как только его сознание выскользнуло и
Психомех подхватил его, Вятт вышел из  машинной  комнаты,  и  через  полчаса
Терри уже была с ним. Во  всем  доме  их  было  только  трое.  Или,  вернее,
четверо, - если считать Психомеха.
   В одиннадцать утра в собачьем питомнике Сюзи, огромный  черный  доберман,
так пронзительно визжала и выла, - ее визг звучал совсем  по-человечески,  -
что смотрителю в защитном костюме пришлось зайти к ней в  клетку  и  сделать
успокаивающий укол. Но Сюзи была способной ученицей. Она  не  будет  визжать
снова, - это не входило в ее планы, - ив следующий  раз  успокоительного  не
будет.
   В одиннадцать утра в гамбургском отеле Вилли Кених судорожно  дернулся  в
постели и уронил свою сигару "Кейл". Голая проститутка, которая была с  ним,
ошибочно приписала этот приступ тому, что он снова возбудился, и протянула к
нему руку, но, дело было не в том. Затем  она  аккуратно  подняла  сигару  в
пластиковом мундштуке и поместила обратно между его губ.
   - Что-нибудь случилось, Вилли? Что-нибудь не так? - спросила  она.  -  Ты
словно здесь и не здесь.
   На мгновение он молча уставился в потолок, затем  посмотрел  на  наручные
часы.
   - Да, я не здесь. В Англии сейчас ровно одиннадцать утра.
   - И что?
   - Я должен быть там, вот и все.
   - О, Вилли! - надула губы она, вытащила из его рта сигару и  наклонилась,
чтобы заменить ее своим левым соском. - Но разве здесь не лучше?
   - На самом деле у меня нет выбора, - он с усилием усмехнулся. -  Конечно,
ты -  конфетка,  Ханнелоре,  -  сказал  Кених,  чувствуя  подъем  желания  и
возбуждаясь. - Посиди на мне.
   Счастливая, она согласилась...

Глава 14

   Двенадцать двадцать утра.
   Гаррисона затянуло в кольцо собственного подсознания, как комету в  пасть
черной дыры. Летя в обратном направлении  по  шкале  времени,  он  вспоминал
прежние годы до того момента, как начиналась  его  память,  годы  детства  и
первый страх, он вдруг снова стал ребенком. Но как это  бывает  во  сне,  он
понимал, что при этом он также - Ричард Гаррисон, взрослый  мужчина,  и  его
поиск начался.
   Взрослый мужчина, да, но заключенный сейчас в  тело  и  сознание  слабого
хныкающего младенца. Парадокс и загадка - но какая загадка?
   Когда кружение замедлилось и окончательно остановилось, оставляя  детское
сознание Гаррисона дрожащим и нетвердым, как у пьяного,  он  обнаружил,  что
находится глубоко в снах. В каком-то повторяющемся  ночном  кошмаре  из  его
прежних лет. Он был младенцем, и комната, где он оказался, была его огромным
миром с  грязно-белым  потолком-небом  и  розовыми  стенами-горизонтом  (его
родители  хотели  девочку,  если  они  вообще  хотели  ребенка)  и   сияющим
квадратным окном-солнцем, через которое бременами проникал свет. Сейчас окно
было темное, потому что наступила ночь.
   Наступила ночь, а Ее здесь не было. Ребенок  знает  свою  мать,  даже  не
любящую,  и  чувствует   ее   присутствие   или   отсутствие.   Сейчас   она
отсутствовала, что  всегда  было  связано  с  ночью.  По  ночам  Она  обычно
работала, чтобы давать деньги отцу Гаррисона на выпивку и женщин.
   Гаррисон попытался заплакать, его губы сморщились, как  у  потревоженного
ребенка. Он знал, что этот сон всплыл из неясных глубин двадцати восьми лет,
знал и боялся его. И даже сейчас у него  были  все  основания  бояться  его,
потому что в какой-то неясной точке, на периферии его сознания, он  все  еще
оставался взрослым Ричардом Гаррисоном и помнил о Психомехе. И он знал,  что
Психомех не имеет отношения к этому детскому сну.
   Началось.
   Розовые стены расплылись в тусклые розовые  тени,  когда  огромная  дверь
открылась, пуская  внутрь  яркий  электрический  свет,  от  которого  глазам
Гаррисона стало больно. Он потер глаза  и  отвернулся,  но  не  раньше,  чем
сквозь  решетчатую   стенку   кроватки   увидел   темный   силуэт   мужчины,
вырисовывавшийся на ярком фоне. С той стороны раздался шепот его отца:
   - Ш-ш-ш! Мы же не хотим разбудить это маленькое дерьмо. С  ним  не  будет
никакого удовольствия, если он начнет крутить своей чертовой башкой!
   Гаррисон услышал такой же грубый смешок какой-то женщины и понял, что это
не его мать. Но он не заплакал, несмотря на то, что отец был за дверью, а за
окном царила ночь. Он не осмелился заплакать, потому что, если бы он... Рука
отца была тяжелой, а Ее не было рядом...

***

   Час десять дня.
   Психомех тихо мурлыкал и жужжал, а привязанное к его ложу тело  Гаррисона
подергивалось. Он немного постанывал, уже одно это показывало, что  Психомех
нашел уязвимое место в его подсознании, цель.
   Машина копала глубже, возбуждая  центры  страха  Гаррисона,  взрывая  его
глубоко уходящий неясный страх-сон в яркий, пронзительный кошмар...

***

   Розовые стены теперь  совсем  выцвели  до  зе