низ  в  огромную,
кажущуюся бездонной впадину между стенами. Но третий  такой  обвал,  который
случился, когда до конца оставалась всего одна треть, был слишком  обширным.
Он увлек за собой в глубины огромный кусок пола и ранее наваленный мусор.
   Когда все это  произошло,  Гаррисон  бросился  ничком,  опустив  лицо  на
рельсы, к которым он прилип как лист, пока  дрожание  и  грохот  не  затихли
вдали. Затем, когда клубы поднятой пыли осели, он нетвердо поднялся на  ноги
и увидел, что осталось от секции впереди. И при виде этого  его  отчаяние  и
головокружение удваивались и учетверялись.
   Потому что впереди от пути не осталось нечего, кроме провисших рельсов  и
нескольких шпал, которые скрепляли  их  вместе.  Даже  канатоходцу  было  бы
трудно пройти здесь!
   - Я МОГ БЫ ПЕРЕНЕСТИ ТЕБЯ,  РИЧАРД!  -  послышался  знакомый  громыхающий
голос с неба, его эхо заставило посыпаться пыль и каменную крошку  с  шатких
стен.
   Гаррисон посмотрел вверх через решетку дырявого перекрытия и увидел  лицо
человека-Бога, светящееся в сгущающихся сумерках.
   - Да? - несмотря на страх, голос Гаррисона  источал  яд.  -  И  за  какую
цену?
   - ТЫ ЗНАЕШЬ ЦЕНУ. РИЧАРД, - произнес  человек-Бог,  прищуривая  глаза.  -
ЦЕНА, КОТОРУЮ Я УЖЕ НАЗВАЛ  ТЕБЕ:  ТЫ  ПОЗВОЛЯЕШЬ  ПРИЙТИ  МНЕ  К  ТЕБЕ.  ТЫ
ВПУСКАЕШЬ МЕНЯ.
   Искушение было велико, но...
   - Нет! - ответил Гаррисон в следующий миг. - О, нет, человек-Бог! Я видел
тебя во сне прежде, давным-давно, я помню этот сон  сейчас.  В  конце  моего
поиска будет черное озеро с черным замком, и в том, другом сне,  ты  был  со
мной и все еще требовал, чтобы я впустил тебя. Я еще не добрался до озера  и
замка, и пока я...
   - ЕСЛИ У ТЕБЯ ПОЛУЧИТСЯ, ТОЛЬКО ПОСМОТРИ НА ПУТЬ ВПЕРЕДИ, РИЧАРД. ЕСЛИ ТЫ
ПОПЫТАЕШЬСЯ, ТЫ РИСКУЕШЬ ОБЕИМИ НАШИМИ ЖИЗНЯМИ.
   - Но я должен рискнуть.
   - И МОЕЙ ЖИЗНЬЮ ТОЖЕ? А КАК НАСЧЕТ ТОГО, КОТОРЫЙ ЖДЕТ? ТОГО, В ТЕНИ,  ПОД
ВОДОПАДОМ?
   - Того, Который Ждет? - Гаррисон перевел взгляд с  лица  человека-Бога  и
нервно  посмотрел  через  пропасть  на  дальнюю  сторону   виадука.   Что-то
красновато  блеснуло  во  мраке,  внизу,  где  вода  плескалась  у  подножья
водопада, на красных нечто, как, далекие  огни  поезда  или  предупреждающий
блеск красных железнодорожных фонарей.
   Они были широко расставлены и, казалось, пристально посмотрели  прямо  на
Гаррисона, а когда он вгляделся, волосы зашевелились у него на затылке...
   Они моргнули!
   Что бы это ни было, Тот, Который Ждет,  должен  быть  огромным,  тяжелым,
приземистым и жутким. Гаррисону снова представилась  старая  железнодорожная
тележка. Да, такой, как она!
   Но в отличие от тележки, он настороже - и очень зол.

Глава 16

   Вятт вернулся в  несколько  приподнятом,  по  сравнению  с  его  недавним
расположением духа, настроении.
   - Кризис, - доложил он Терри. - Ты не знаешь, что это значит, моя любовь,
но я могу сказать тебе, что этот кризис - в нашу пользу.
   Терри была в постели. Он быстро разделся и забрался к ней. Она обняла его
и согрела своим телом.
   - Значит, это на самом деле произойдет?
   - Да, сегодня, в любой момент.
   - Ты все приготовил для этого?
   - Почти. Еще чуть подделать записи, поместить  в  машину  пару  сгоревших
предохранителей,   добавить   несколько   дополнительных   сложностей    для
"экспертов", которых, без сомнения, вызовут, и все будет готово. Кто  сможет
когда-нибудь сказать, что в действительности случилось здесь? В этой области
нет настоящих экспертов, Терри. Пока нет... - Он помолчал,  вспоминая  Мааса
Криппнера. - Больше нет.
   - Да? - она насмешливо посмотрела на него.
   - Это неважно, Терри. Господи, как  я  люблю  тебя.  Я  хочу  сказать,  я
действительно люблю тебя. Понимаешь, даже когда все против нас, мы  с  тобой
все-таки можем заниматься любовью. Я хочу сказать, я всего лишь люблю тебя.
   - Тогда люби меня, - ее голос был хриплый и быстрый от  страсти,  которую
он вызвал. - Ради Бога, нет, так как никто из нас не верит, ради меня,  люби
меня. Заполни меня, делай мне больно, но люби меня...
   Они занимались любовью, чистой, в первый раз совсем без боли и почти  без
страсти.
   Самый черный янтарь всегда самый чистый...

***

   Гаррисон нашел способ.
   Он не был канатоходцем, но  способ  все-таки  нашел.  Он  подобрал  доску
длиной шесть футов с крепким железным  болтом  на  конце.  Теперь,  усевшись
верхом на один рельс и толкая перед собой доску, положенную поперек рельсов,
он дюйм за дюймом двигался над пропастью. Другой конец доски торчащим болтом
цеплялся за соседний рельс. Таким способом, перенося  большую  часть  своего
веса на доску, он мог перемешаться вперед  и  без  особого  труда  сохранять
равновесие, но что бы он ни делал, он не должен был смотреть вниз.
   Поэтому он не отводил глаз от слегка  покачивающихся  рельсов  впереди  и
темной,  крытой  секции,  похоже,  твердого  пути.  Глядя  прямо  вперед   и
продвигаясь дюйм за дюймом, он заметил изменения: если раньше  был  ветерок,
то теперь воздух стал тихим и неподвижным, - словно мир  затаил  дыхание.  И
там, где раньше в вышине парили силуэты больших черных птиц, темнеющее  небо
было совершенно безжизненным. Плеск водопада  сейчас  казался  приглушенным,
каким-то тихим, и на его фоне раздавался медленный скрип деревянной доски  о
ржавый рельс.
   Из-за того, что нетронутая крытая секция впереди загораживала обзор, - он
доберется до нее через минуту или две, - Гаррисон не мог больше видеть место
у подножья скалы, где затаился Тот, Который Ждет факт,  которому  он  почти
радовался, пока...
   Вдруг темнота впереди стала одним целым со  всем  злом  мира  и  ожила  с
появлением немигающего взгляда огромных красных  глаз.  Тот,  Который  Ждет,
больше не ждал, но пришел встретить Гаррисона. Он  сидел  там  и  раскачивал
рельсы, приземистый и черный, жуткий силуэт в полой пасти последней секции.
   Глаза Гаррисона широко раскрылись, и  он  застыл  неподвижно,  его  страх
расходился от него почти видимыми волнами. И, видя ужас, который он вселил в
человека. Тот,  Который  Ждет,  урча,  продвинулся  вперед,  принимая  более
определенную форму по мере того, как медленно  выходил  из  тени.  Это  была
толстая, телегоподобная  гигантская  деревянная  вошь  с  хорошо  смазанными
колесами на ногах.  Прямо  под  ее  светящимися  глазами  находилась  широко
раскрывающаяся пасть, которая жутко разверзлась при помощи гидравлики, когда
тварь приготовилась прыгнуть на дрожащее, беспомощное, тело Гаррисона.
   Он не мог больше двигаться ни вперед, ни назад. Пронзительный крик возник
у него в горле, но получилось только булькающее шипение. Он дико качался  из
стороны 6 сторону, сидя верхом  на  рельсе,  а  доска  стучала  в  ритм  его
совершенно беспомощным рукам. Тот, Который Ждет, почти  полностью  показался
на виду, колеса стучали, механическая пасть лязгала. Головные огни-глаза зло
глядели,  когда  чудовище  мчалось  по  наклонным,  прогнувшимся,  стонущим,
раскинувшимся над пропастью рельсам. Пели эти ужасные  челюсти  не  достанут
Гаррисона, то колеса -  наверняка.  Он  выбросил  руки  перед  лицом,  делая
бесполезную попытку защититься от надвигающегося  Того,  Который  Ждет,  при
помощи  доски  и  почувствовал,  как  она  выскользнула  из  рук  в   пустое
пространство. Он сильно пошатнулся и понял, что накренился над бездной,  его
ноги ослабили захват на трясущемся рельсе. Затем...
   Его собственный крик был заглушен звуком тележки Того, Который Ждет,  чей
голос был визгом тормозов  и  скрежетом  горящего  металла  и  в  следующее
мгновение чудовище прошло мимо, сталкивая  его  в  глубины.  Рельсы,  шпалы,
кирпичи, камни, - все, что оторвалось, падало, падало, падало...
   Падение... Головокружение... Кризис...
   Левитация!
   Чтобы поддерживать любое тело в пустом воздухе без физической  поддержки,
делать невесомым. Игнорировать гравитацию как, умственное упражнение.
   Падение, мир кружится, Гаррисон крепко зажмурил глаза.
   - Прекрати падать! - приказал он  себе.  -  Опускайся  медленнее,  плыви,
лети, но прекрати падать.
   Ощущение кружения замедлилось и прекратилось. Он открыл глаза.
   Виадук падал мимо него - мимо нею!  -  все  сооружение  рушилось  вниз  в
грохоте обломков и пыли, но Гаррисон плавно парил  в  сумрачном  свете,  как
пушок семян чертополоха. И как виадук пошел вниз, так Гаррисон пошел вверх.
   Также вверх поднялась Машина. Она поплыла в воздухе, когда он поднял ее с
того места, где оставил, подтаскивая к себе силой своего сознания.  Психомех
больше не держал его, но он поддерживал Психомеха. И.., это было легко.
   Высоко в воздухе он забрался  на  спину  Машины  и  поехал  на,  ней  над
пропастью, вдоль ржавых рельс в углубляющийся мрак. Даже понимая, что Машина
была мертва, зная, что теперь она -  бездействующая  бесполезная  масса,  он
все-таки нес ее с собой. Машина по-своему была верна ему, и теперь он платил
ей добром. Кроме того, она была с ним в том, другом  сне,  -  сне  о  черном
озере и черном замке, а Гаррисон знал, что все это ждало его в конце поиска.
   Он очистил  свое  сознание  от  недавно  нахлынувшего  ужаса  и  осмотрел
темнеющее небо. Он искал человека-Бога Шредера, но нигде не увидел  и  следа
его присутствия. Гаррисон погрозил кулаком небу.
   - Приходи, если хочешь, человек-Бог, и пусть победит лучший.
   Затем он вздрогнул и распластался на Машине. Ему было холодно, он устал и
был голоден. Ему надо найти пищу и убежище на ночь.

***

   -  Что?  -  Глаза  Вятта  расширились.  -  Нет  молока?  Но  это  абсурд,
невозможно! - он сел прямо на кровати с черными простынями  и  потянулся  за
сигаретой. - Ты уверена?  Там  еще  должны  быть  бутерброды  в  пластиковой
коробке. Думаю, немного подсохшие, но еще съедобные.
   - Ничего, - возразила Терри. - Ни молока, ни бутербродов.  -  Она  пожала
плечами. - Да и какая разница? Я могу выпить кофе и черным, и я не  особенно
голодна - ела вчера вечером. Но я думаю, тебе надо поесть. Скажи  мне,  чего
бы ты хотел,  и  я  приготовлю  это  для  тебя.  В  твоем  холодильнике  еще
достаточно еды. Ну, кроме молока и бутербродов...
   - Мне надо взглянуть на этот холодильник, - он натянул пижамные  брюки  и
вышел на площадку, Терри последовала за ним.
   - Но почему это так важно?
   - Послушай, я рассказывал тебе, что кто-то накормил его, помнишь?
   - Да, но...
   - Я не знаю почему, и, конечно, не знаю как, но у  меня  вдруг  появилось
такое чувство, что я знаю, откуда взялась эта пища! Хотя  понятия  не  имею,
как он умудрился ее съесть и кто принес ее...
   - Но.., это безумие!
   - Терри, - заскрипел он зубами, - я понимаю, что это безумие. Здесь...
   Он схватил ее, достал из  кармана  ее  халата  связку  ключей,  подвел  к
машинной комнате. Дверь была заперта в точности, как он оставил ее.
   - Смотри! Один вход. Никаких окон. Никакого люка на чердак.  Только  один
экземпляр ключей. Никто никак не мог попасть к нему. И все-таки  -  черт  бы
его побрал! - он все еще живой там! Могу поспорить, он все еще живой...
   - Но ты не знаешь этого.
   - Нет, конечно, нет, - он опустил ключи обратно в карман ее халата.  -  Я
пойду посмотрю его чуть позже. Сначала мне надо заглянуть в холодильник.
   В кухне он кинулся к двери холодильника и уставился внутрь. Пластмассовая
коробка из-под бутербродов была там, где он ее оставил  -  пустая.  Молочные
бутылки стояли пустые, их крышки всосались внутрь. Вятт резко втянул воздух,
начал лихорадочно пальцами ерошить волосы.
   - Господи, Господи, Господи! - говорил он. - Я не верю этому.  Я  обыскал
весь дом сверху донизу. Это не могло случиться. А надо было начать  с  моего
чертова...
   - Гарет! - она протянула руку, словно хотела ударить его, но вместо этого
разразилась слезами и спрятала лицо у него на груди.
   На мгновение он напряженно застыл, но  затем  медленно  втянул  воздух  и
расслабился, обнимая и прижимая ее к себе. Успокаивая,  он  похлопал  ее  по
спине.
   - Все в порядке, все в порядке, - произнес он охрипшим шепотом. -  Это  я
виноват. Нервы. Старею. Теперь все будет в порядке. Я уже взял себя в  руки.
Черт, какое тяжелое время для нас с тобой. Я думал, что я сильнее.
   - О, Гарет, Гарет...
   - Послушай, приготовь нам чего-нибудь перекусить.  Я  пойду  и  посмотрю.
Прости мою истерику. Проклятье, у нас  совсем  нет  времени  для  этого,  не
сейчас. И в любом случае, если он еще жив, у  меня  остался  один  последний
ход.
   Он почувствовал, что его руки начинают дрожать, но постарался  сдержаться
и отпустил Терри.
   - Договорились, - кивнула она. Ей  удалось  улыбнуться  сквозь  слезы.  -
Договорились.
   Он взял ключи и пошел наверх в машинную комнату. Он  отпер  дверь,  вошел
и...
   Гаррисон был не мертв. Даже напротив.
   Он улыбался во сне. Его вес вернулся  почти  в  норму  нормальными  были
также его биофункции. Психомех  жужжал  и  мурлыкал,  как  и  прежде,  ручки
управления  стимуляцией  страха  были  все  так  же  закреплены  в   крайнем
включенном положении.
   - Я не верю, я не верю! - сквозь сжатые зубы хрипло простонал Вятт.
   Он взял себя в руки, наполнил шприц для подкожных инъекций большой  дозой
лекарства и сделал Гаррисону укол в руку, затем подошел к встроенному  шкафу
и достал запечатанный пакет с сахарными  кубиками.  Но  это  были  особенные
кубики. Он часто принимал по одному сам - но только один за раз - или  давал
один своей подруге в тех случаях, когда ему хотелось чего-нибудь  совершенно
отличного,  какого-нибудь  сладкого  ночного  путешествия,  но  теперь   они
предназначались для Гаррисона. Он растворил три кубика  в  малом  количестве
воды, затем чайной ложечкой капля за каплей влил всю ядовитую жидкость в рот
слепому человеку. И когда все содержимое прошло,  только  тогда  он  покинул
комнату и крепко запер дверь на замок.
   - Посмотрим, как ты выберешься из этого, ублюдок! - сказал он,  нетвердой
походкой возвращаясь в спальню.

***

   Полдень...
   ...Но в подсознательном, мире Гаррисона была ночь, такая, какой он раньше
никогда не видел:  время  и  пространство,  их  обитатели  стали  совершенно
искаженными и чужими. В самом деле, когда темнота накрыла землю,  ему  стало
казаться, что он бессчетными часами брел через чудесную  страну  погруженных
во мрак чудес, через гроты сумеречных тайн и покрытой плащом тени красоты.
   Звери, большие, как дома, со светящимися фиолетовыми  глазами  парили  на
легких с прожилками крыльях, в странных воздушных образованиях, в  усыпанном
звездами небе, притягиваемые туда, где  высоко  над  холмами  утренняя  заря
плясала в пламени такой яркости, которое могло бы затмить все земные цвета и
самоцветы. Серебряные облака были выгравированы постоянно меняющимся  узором
электрических вспышек  и  проносились  над  головой  в  кружащемся  экстазе,
Мертвенно-бледные маки расцветали  в  свете  луны  с  малиновыми  кратерами,
распространяя  опиумный  запах,  заставляя  головы  закружиться,  а  чувства
пошатнуться. Моли, большие, как летучие мыши, сбились  в  любопытное  облако
над человеком и Машиной, словно недоумевая над  этим  вторжением  пришельцев
извне.
   Да, извне, потому что эти  создания  были  обитателями  внутреннего  мира
Гаррисона этот мир,  сейчас  покоробленный  Вяттом,  был  внутренним  миром
Гаррисона. И вместе с чудесами, вызванными действием наркотика и механически
увеличенным жаром, пришли ужасы. Ручки управления  стимуляцией  страха  были
все еще закреплены в крайнем включенном положении...
   Гаррисон не совсем забыл, что нуждается в убежище.
   И оно пришло в форме безбрежного блестящего розового  леса,  который  был
чем-то вроде гигантского доисторического кораллового  рифа,  образовавшегося
высоким и сухим пятьдесят миллионов лет назад. Окаменевший  и  сохранившийся
за все эти столетия нетронутым в своем запутанном величии он  был  похож  на
лабиринт. "Деревья"  огромного  окаменелого  леса  были  колоннообразные,  и
некоторые росли  группами,  их  ветви  раскидывались  над  головой,  образуя
розово-белый коралловый потолок,  сплетенный  так  тесно,  тесно,  что  даже
клочка ночного неба не было видно сквозь нею. Стены залов, коридоров и пещер
представляли  собой  паутину  полупрозрачных   коралловых   панелей,   густо
испещренных  прожилками,  хитроумно  переплетавшимися  в  живой  узор  почти
перламутрового блеска даже во внешних залах  этого  доисторического  дворца
Гаррисон мог хорошо представить себя  в  многочисленно  разделенном  завитке
какой-то невероятно причудливой раковины.
   Не желая слишком углубляться в лабиринт, сопротивляясь этому  побуждению,
он вдруг почувствовал желание исследовать мириады улиц и площадей этого чуда
полностью. Гаррисон поставил Машину в  достаточно  большой  пещерке.  Сейчас
клаустрофобия  отошла  в  прошлое,  стихийный  страх,  который  никогда   не
побеспокоит его снова.
   Устраиваясь на песчаном полу и  натягивая  капюшон  армейской  куртки  на
голову, Гаррисон рассматривал органические, с прожилками, узоры  на  стенах.
Его тело казалось отчаянно уставшим, в то время как сознание, напротив, было
воодушевлено взрывами ярких впечатлений и полетом парящей  фантазии.  Что-то
было у него в крови - какой-то чертенок искажения в  его  мозгу,  -  что-то,
вызывающее калейдоскоп лихорадочных образов, которые просто  не  давали  ему
уснуть. Даже узоры на розово-светящихся стенах,  когда  он  глядел  на  них,
принимали живые формы, один из них...
   Был котенком! Котенком со сломанной шеей...
   Много лет назад, в другом мире, был такой же котенок.  Гаррисон  вспомнил
его сейчас. Котенок был его любимцем, и когда  Гаррисон  сильно  провинился,
вернее, потому что он сильно провинился, - котенка убили.  И  его  сломанная
шея, его смерть были виной Гаррисона. Его виной.
   Да, он помнил потерю... Тигра! Тигра, маленького Тигра.
   И котенок на розоватой стене был точно таким, как его Тигр, и шея у  него
была изогнута под прямым  углом,  а  розовый  язык  болтался,  как  тогда  у
мертвого Тигра.
   Гаррисон сел, мурашки побежали у него по спине.  Он  ощущал,  что  что-то
грядет, но ничего не мог поделать.
   Фигурка котенка на стене вдруг начала  увеличиваться,  стала  трехмерной,
разрастаясь во всех направлениях и принимая форму.., тигра!
   Тигр, переживающий агонию от  сломанной,  свернутой  шеи,  но  больше  не
мертвый. Тигр-зомби, и Гаррисон был виноват в страдании этого существа.
   Его преступление. Его вина. Его наказание!
   Животное выпрыгнуло из  стены  и  налетело  на  Гаррисона,  желтые  глаза
сверкали, огромные челюсти щелкали. Гаррисон  откатился,  используя  инерцию
движения зверя,  чтобы  протолкнуться  через  вход  в  маленькую  пещерку  и
спрятаться за Психомехом. Тигр, царапая когтями, приземлился на  все  четыре
лапы, его голова неуклюже болталась. Он повернулся  мордой  к  Гаррисону.  И
теперь в розоватом сиянии стен Гаррисон насчитал  еще  дюжину  таких  зверей
или, по крайней мере, дюжину пар диких глаз. И  все  они  была  полны  боли,
ненависти и мести. Они, как один, крадучись, подбирались к нему.
   Загнанный в ловушку, Гаррисон отчаянно искал  выход.  Телепортация?  Нет,
потому что если у нею и найдутся силы телепортироваться, то он попадет  всею
лишь в другое место  внутри  этою  коралловою  лабиринта,  и  он  знал,  что
огромные кошки будут ждать ею там. Левитация? Не может быть и  речи,  потому
что потолок пещеры над головой был  сплошной  твердой  массой,  без  единого
просвета. Но...
   Тигры прыгнули  на  него.  Они  прыгнули,  как  один,  их  головы  ужасно
болтались, смертоносные лапы выпустили когти.
   Гаррисон поднял Машину с розового песчаного  пола  и  закрыл  ею  вход  в
пещерку,  удерживая  ее  там,  пока  тигры  ревели  в  агонии,   наваливаясь
скребущим, царапающим, кусающим весом на нее. Они пытались выбить Психомех и
таким способом добраться до  него,  и  вдруг  Гаррисона  охватил  паническ