усвет просачивался внутрь через содрогающиеся стены.  Вперед  и
вверх  ехал  на  Машине  Гаррисон-Шредер,  а  замок  дрожал  все  сильнее  и
-'сильнее, Теперь малые  обитатели  этой  глыбы  собрались  улепетывать  как
крысы, бегущие с тонущего корабля, уродливые порождения  темноты  постепенно
удирали по спиральным,  каменным  лестницам  или  яростно  летели  кувырком.
Возможно, Ужас, почувствовав приближение Гаррисона-Шредера, тоже  попытается
улететь. Этою нельзя допустить. Он  снова  мысленно  расставил  руки,  чтобы
установить барьеры, отрезать все пути к отступлению. И  хотя  он  действовал
подсознательно, все-таки это действие имело  свои  параллели  и  в  реальном
мире.
   И, наконец, поднявшись наверх  бесконечной  спиральной  лестницы-колодца,
Гаррисон-Шредер оказался на огромной каменной площадке под высоким сводчатым
потолком. И на этой площадке его взгляд приковала огромная черная дверь,  за
ней...
   За дверью... Комната, загадка, и Ужас.
   Конец поиска.
   Черная Комната...

***

   Кених видел дробовик в руках Вятта, но не  обращал  на  него  внимания  и
продолжал двигаться вперед. Он был всего лишь в  десяти  шагах,  когда  Вятт
подумал, он, должно быть, настоящий буйнопомешаный! И начал взводить  курок.
И именно в этот момент появилась серая стена, купол, который  сомкнулся  над
крышей дома, закрывая дом внутри и оставляя Кениха снаружи. Немец  помедлил,
подошел ближе, коснулся серой поверхности купола. Она была таинственной, как
затвердевший туман, не теплая, не холодная, но твердая, как камень, и  такая
же непроницаемая. Кених обошел ее по периметру. Входа внутрь  не  было.  Это
был огромный серый пузырь, отделивший дом Вятта от внешнего мира.
   Кених вздрогнул и подумал о силе, которая вела  его  против  собственного
желания к Вятту, стоявшему в дверном проходе со вскинутым дробовиком. И  это
произошло после того, как он стал свидетелем смерти Сюзи от того же оружия в
тех же руках. Тот, кто командовал его волей, мог быть только Гаррисоном  но
только Гаррисон мог сотворить этот серый купол.
   Кених  кивнул.  Его  жизнь  была  вне  опасности.  Нет.  Гаррисон  просто
использовал его, чтобы удержать Вятта в доме, пока он творил  более  прочный
барьер. Но, несмотря на существование купола, он  все  же  нервничал.  Самое
меньшее, что можно было сказать о его состоянии!
   Кених пошел назад, к "мерседесу", холодный пот сох  на  спине,  заставляя
рубашку прилипать...

***

   Терри и Вятт тоже взмокли, но для них это был  пот  крайнего  ужаса.  Они
стояли с открытыми ртами и не могли отвести взгляд от серой  стены,  которая
маячила как раз за открытой дверью. Стена,  казалось,  слегка  просвечивала:
она пропускала в дом тусклый свет,  но  при  этом  создавала  захлестывающее
чувство клаустрофобии. У всех дверей и окон была та же  самая  история.  Дом
превратился в крысоловку, и они были крысами.
   - Попались! - ее голос был чуть слышным.
   - Да, - в тусклом свете Вятт был пепельным. - Но все же должен  быть  еще
выход. Теперь либо он, либо мы. - Он двинулся к лестнице, но Терри  схватила
его за руку.
   - О нет! Только не это, Гарет. Это убийство. Чистое убийство.
   - Убийство? - он повернулся к  ней.  -  А  что,  по-твоему,  я  собирался
сделать с Кенихом, Терри? Что, ты думаешь, он сделает с нами'? Теперь это не
вопрос "правильно-не правильно". Теперь это вопрос жизни или смерти -  нашей
или Гаррисона. Разве ты  не  понимаешь?  Разве  ты  не  чувствуешь,  как  он
становится сильнее? Поверь мне, если я не разделаюсь  с  ним,  он  наверняка
расправится с нами!
   - Гарет! - они были  на  полпути  вверх  по  лестнице,  когда  она  снова
схватила его за руку.
   Ее горло сводила судорога.
   Он повернулся и, запнувшись, сел  на  лестнице.  Пальцы  сжали  дробовик,
взгляд был пристальным.
   Серая стена следовала за ними по пятам,  отрезая  остальную  часть  дома.
Лестница вела в серость, где терялась из виду.
   Вятт вскочил на ноги и потащил спотыкающуюся, задыхающуюся Терри  наверх,
к площадке.  Серая  стена  последовала  за  ними  и  остановилась  у  начала
лестницы. Зубы Терри "стучали, когда  она  повисла  у  него  на  шее.  Почти
потерявшую сознание, Вятт подтащил ее  к  двери  машинной  комнаты.  Там  он
отпустил ее, нацелил дробовик на единственный оставшийся оплавленный  замок,
закрыл глаза и нажал на курок.
   Выстрел дробовика не только срезал замок, но и  сорвал  дверь  с  петель.
Вятт вошел внутрь и зашатался, словно его ударили в лоб! Ничего подобного, с
чем можно было бы сравнить увиденное,  он  не  испытывал  прежде.  Оно  было
крайне таинственным и пугающим до невыносимости.
   Психомех,  казалось,  был  окутан  сияющим,   пульсирующим,   голубоватым
пламенем, сплетенным из ажурных узоров медленно мерцающей  золотой  энергии,
словно гигантской желтой молнией в замедленном движении. В центре,  на  ложе
Машины, тело Гаррисона сжималось и сокращалось  в  ритме  пульсации  чуждого
свечения, на одно мгновение его распростертое тело преувеличенно раздулось и
в следующее - жутко сжалось. Вся сцена - согласованности человека и Машины -
казалось, таяла и плыла в пульсирующем свете, создавая такой жуткий  эффект,
что глаза отказывались определять любые реальные или твердые очертания.
   Однако самым страшным была  постоянная  неустойчивость  формы  Гаррисона,
чудовищные раздувания и сжатия...
   Вятт вспомнил, зачем он здесь, вскинул дробовик  к  плечу  и  прицелился.
Остался один патрон. Он взял пульсирующее тело Гаррисона на мушку и  спустил
курок.
   Золотая паутина нежных  энергий  вытянулась  между  Психомехом  и  мушкой
дробовика. Путь заряда был блокирован.  Концы  стволов  расщепились  и,  как
горячая пластмасса, загнулись назад, а Вятта сбило с ног  и,  как  тряпичную
куклу, вышвырнуло через открытую дверь. Дверь хлопнула, закрываясь  за  ним,
на мгновение задрожала и на том месте, где она  была,  от  пола  до  потолка
возникла серая стена!
   Терри упала на Вятта, который лежал, рыдая, на полу у стены коридора. Его
спина была вся покрыта  синяками,  а  предплечья  обожжены,  но  кроме  этих
поверхностных  повреждений,  он  оказался  невредимым.   Она   помогла   ему
подняться, и с ее поддержкой они  проковыляли  в  спальню,  где  рухнули  на
кровать. Серая стена следовала за ними,  запирая  их  в  мрачной  комнате  с
кроватью, покрытой черными простынями. Словно они попали под  землю,  словно
были заживо похоронены.
   Желая закричать, но вместо этого крика непроизвольно задыхаясь, любовники
прильнули друг к другу, ужас, мучивший их, соединял тела более  прочно,  чем
страсть, конвульсии превращались в вибрацию страсти. Телом  она  чувствовала
его, возбужденного и огромного, каким редко знала раньше.
   В следующий момент они разделились и в ярости упали друг на друга.
   - В последний раз, - всхлипнула она.
   В последний раз? Да, она права.  В  последний  раз.  Он  чувствовал  это.
Чувствовал это? Да, всем своим существом. Растущее  предчувствие  опасности,
враждебность. Жуткую неестественную силу, наполнившую  дом,  комнату,  самый
воздух, которым они дышали.
   Они мучительно занимались любовью, хватая друг друга,  делая  друг  другу
больно, не замечая этого, даже не чувствуя...

***

   Дверь в Черную Комнату.
   Тело Гаррисона-Шредера зазвенело. Он  бросил  Машину  прямо  на  дверь  и
почувствовал, как та поддалась несокрушимой силе Психомеха. Черная  Комната,
черная, как чернила, с ее  кроватью,  покрытой  черными  простынями,  лежала
открытая взору Гаррисона.
   А на черной кровати, извиваясь,  как  гнездо  мертвенно-бледных  питонов,
смертельно-белые на черном...
   Сейчас у власти была часть Гаррисона. Она съежилась, его сознание сжалось
и ушло в себя, прячась, ища утешения. Человек  на  кровати  был  его  отцом,
яростно совокупляющимся с одной из шлюх. Но мог ли Гаррисон быть уверен?  Их
лица и фигуры, казалось, расплывались, меняясь,  даже  когда  он  пристально
всматривался в них. Теперь девушка была  его  первой  настоящей  любовью,  а
парень - лучшим другом. А может быть, они  были  просто  парой  обманывавших
любовников, застигнутых в момент их страсти тем, кто мог бы нанести им самый
большой вред? Но нет, они были не просто пара любовников. Та часть,  которая
была Гаррисоном знала,  что  она  видит,  и  это  знание  было  как  кинжал,
поворачивающийся в его сердце.
   Съежившись, он снова взглянул на белую вздымающуюся плоть,  затем  напряг
мысль и замедлил их бешеную сексуальную деятельность. В замедленном движении
они продолжали совокупляться - и, да, они были, без ошибки, его  жена  и  ее
пока еще тайный любовник. Это были Терри Гаррисон и доктор Гарет Вятт.
   Терри и Вятт, белые на черном.. Или черные на белом!
   Последнее препятствие Гаррисона - измена ему!
   - Нет! - прошептал он. - Нет! - закричал он. - Н-е-е-е-е-е-е-т..!
   - НЕТ!
   Подавленная часть, бывшая Шредером, захотела ответить, но ничего не могла
поделать. В следующее мановение он будет делить эту  оболочку  с  сознанием,
сумасшедшего.
   Но Психомех - "исправляющий",  совершенный  Психомех,  Великий  Психомех,
каким его задумал Отто Криппнер, Психомех Другого Мира - уже действовал. Уже
гнал волну...

***

   Гаррисон-Шредер пробудился. Он знал, кто он, где он и что он. И он  знал,
что Адам Шенк был прав.
   - Свет, - произнес он слово из гороскопа Шенка. - Пусть будет свет!
   Он открыл глаза, уже не налитые кровью, но однородно золотые.  И  он  мог
видеть. Он видел более ясно, чем другие люди или любые существа до него.  Он
увидел ремни, которые его держали, и распустил  их.  Он  распустил  привязи,
соединявшие его с Психомехом. Он парил, свободный  от  ложа  Психомеха,  его
тело поворачивалось на девяносто градусов, пока ноги не коснулись пола.
   Он поплыл к двери, и она открылась для него. Он поплыл по коридору, через
площадку, и остановился у спальни Вятта.
   И его гнев засветился в нем, и сила его гнева уподобилась  землетрясению.
И он был славен в своем гневе. И в нем была Великая Сила...

***

   Вятт кончил один раз, два раза Терри тоже. Вдруг вокруг любовников  весь
дом начал трястись и громыхать, и просачивавшийся извне  под  дверь  спальни
калейдоскоп  цветов  сплетался  на  ковре  в  причудливые  узоры.  Все   еще
прижимаясь друг к Другу, они замерли в одной из самых  старых  поз  страсти.
Тело Терри было сверху и поднималось у липа и рта Вятта, и тот  пробовал  на
вкус пот, соль и плоды собственной похоти. Даже несмотря на то, что  ее  рот
был заполнен им, она, увидев из-под двери свет, разгоравшийся все  ярче,  до
пламени, начала булькающе кричать.
   Он вошел снова в ее раскрытый рот,  -  вошел,  вошел,  вошел  бесконечно,
невозможно опустошая себя, разрушая себя. И...
   Дверь спальни упала внутрь, разлетаясь на куски, раскалываясь  на  тысячу
летящих осколков и щепок.
   Гаррисон-Шредер стоял в расколотом дверном проходе, золотоглазый, ужасный
и полный гнева. Он мог бы уничтожить их мгновенно, но что-то  заставило  его
отступить. Вместо этого, он замедлил их, как он сделал это в своем сне,  они
сползли с кровати, чтобы сжаться у подножья серой стены.
   Никому во всем огромном мире он  не  мог  доверять.  Только  Кениху.  Да,
Кениху, - и еще...

***

   В Шлос Зонигене фигура, закутанная в голубую,  не  по  размеру,  парку  с
эмблемой гаечных ключей, какие  бывают  у  механиков,  шла  вперевалку,  как
пингвин, вниз по сводчатому, освещенному неоном ледяному коридору, глубоко в
сердце кладбищенски затихшего  ледника.  Его  дыхание  клубилось  в  воздухе
мириадами миниатюрных снежных хлопьев, которые  присоединяли  свой  блеск  к
блеску морозного пола.
   Добравшись до цели - застрявшего  на  рельсах  электрического  вагончика,
окаймленного белым поверх черно-золотого, - механик открыл крышку отделения,
где  помещался  аккумулятор,  и  осмотрел  связку  из  шести  аккумуляторных
батарей. Все было так, как он и предполагал:  какой-то  неумеха-водитель  не
проверил и не поменял батареи.  Все  шесть  мертвы,  как  динозавры.  Им  не
хватило бы силы привести в движение  даже  игрушечный  поезд.  Ему  придется
спустить отсюда этот вагончик и поменять батареи. Или  он  сможет  притащить
вагончик назад в депо и сделать это там. Господи! Паршиво было уже  то,  что
он пребывал здесь, в этом проклятом Богом морге, не хватало еще  и  работать
здесь!
   Его мысль была как какое-то демоническое вливание, или  такой  показалась
ему. С пневматическим шипением и хрустом льда криоконтейнер в ближайшей нише
вдруг соскользнул со своего ложа и встал вертикально. Треть тонны металла  и
смерти, замороженной внутри, какая-то сила удерживала в  тусклом  воздухе  в
нескольких дюймах над полом ледяного коридора.
   - Господи! - тяжело задышал механик. - Прости мне мое богохульство...
   Он опрокинулся  и,  упав  на  спину,  заскользил  по  капоту  заброшенной
тележки. Криоконтейнер раскололся по швам, две  половинки  упали  на  пол  в
облаке криопара и ледяных кристаллов. Глаза механика выкатились,  и  чувства
на время отказались служить ему. Без сознания он свалился на  пол,  так  что
пропустил то,  что  произошло  дальше,  -  для  состояния  его  психического
здоровья, это, возможно, было и хорошо.
   Около двух секунд черная глыба  замороженного  содержимого  оставалась  в
вертикальном  положении,  удерживаемая  над  полом  и  испускающая   шипение
криоиспарений. Затем, снова приняв горизонтальное положение, застывшая мумия
вперед головой пустилась в поисках выхода вниз по туннелю.
   На половине пути на долину выходил балкон, примостившийся высоко в горах,
откуда вагончик канатной дороги спускался к деревне с заснеженными домиками,
над трубами которых  поднимались  дымки.  Толстое  тройное  стекло  в  окне,
взрываясь, разлетелось, когда замороженный труп Вики Малер ударился в  него.
Набирая скорость и поднимаясь вверх, он  отклонился  на  запад  и  мгновенно
исчез за дальними горными пиками...

***

   И еще раз Вилли Кених стал свидетелем невозможного явления, и еще раз  он
почувствовал  благоговение  перед  фантастическими  силами  своего  молодого
хозяина, которыми тот  теперь  обладал.  Чьих  рук  делом,  как  не  Ричарда
Гаррисона, был этот почерневший, омертвевший,  истлевший  метеорит,  который
выстрелил из неба, чтобы беззвучно вонзиться,  как  копье,  в  серый  купол,
накрывавший дом Вятта, и пройти сквозь  него,  не  оставляя  за  собой  даже
отверстия, показывающего место прохода?
   Внутри золотоглазый Гаррисон-Шредер остановил  дымящийся  труп  в  центре
спальни, задержав его на дюйм над покрытым осколками дерева и стекла  полом.
Медленно он опустил мумию, пока ее ноги не коснулись ковра и...
   - Стань такой, какой ты была перед смертью, - приказал он, его рука  была
вытянута, словно в ней была волшебная палочка.
   Мумия-фигура засверкала, испуская узкие многоцветные лучи света, на  одну
секунду стала раскаленно белой и затем превратилась в Вики  Малер,  -  какой
она была перед смертью!
   Вики Малер, маленькую и разрушенную.  Истощенную,  кричащую  Вики  Малер.
Вики в агонии. Вики, полную живого рака, убивающего ее!
   Гаррисон-Шредер сразу же  увидел  свою  ошибку.  -  Убирайся  из  нее!  -
приказал он, указывая пальцем. Она грудой рухнула на  пол,  зримо  становясь
меньше, ее конечности извивались, когда прокаженная  серая  масса  пенящихся
искрообразных клеток вышла из ее тела. Она лежала в луже вздымающейся, живой
раковой ткани. И когда ее крик стал тише, золотой  взгляд  Гаррисона-Шредера
упал на обнаженные, съежившиеся, медленно двигавшиеся фигурки Терри и Вятта,
и та часть, что была Шредером, поняла, что надо делать.
   И снова палец указывает, и раздается бесстрастный  голос,  теперь  скорее
Шредера, чем Гаррисона.
   - Ваша жизненная сила, ваша энергия - в нее!
   Они сжались, сморщились, казалось, постарели за секунду, -  и  за  ту  же
секунду Вики расправилась, окрепла, расцвела, стала розовой и здоровой, лежа
посреди живого перекатывающегося болезнетворного слизняка.
   - Теперь страдайте, как страдала она, как страдал  я,  как  вы  заставили
страдать Ричарда Гаррисона! - и палец немного дрожа, но  решительно,  указал
на раковую массу. - убирайся в них!
   Грохочущий, вопящий ужас их замедленных криков обрушился, когда рак потек
по полу, как какая-то огромная амеба, расщепляясь на две равные части, пеной
поднимаясь вверх по их ногам, бедрам и всасываясь в их  корчащиеся  дрожащие
тела. Эти двое раздулись, переполняясь, их глаза выкатились, рты были  полны
пены. И их крики задыхались, едва возникнув. Они падали, уплывали к  полу  и
лежали там в обманчиво вялых судорогах приближающейся смерти.
   Затем, та часть, которая была Гаррисоном,  из  простой  гуманности  взяла
власть в свои руки.
   - Умрите! - приказал он. - Пусть все закончится! Станьте прахом.
   Серая стена опустилась,  словно  включили  свет,  позволяя  солнцу  снова
пробиться сквозь окна. Летний ветерок ворвался через разбитые рамы,  разнося
тусклый пепел - все, что осталось от Терри Гаррисон и Гарета Вятта.
   Гаррисон-Шредер сделал шаг вперед и поднял с пола лежавшую без  сознания,
тихо постанывавшую Вики Малер.
   - Забудь все! - командовал он. - Помни только, что ты - моя. И пусть твои
слепые глаза узнают свет. Смотри, Вики, смотри!
   Она открыла глаза, золотые, как и его, и в недоумении взглянула на него.
   Затем, узнав его, - познавая также и чудо зрения,  -  она  упала  ему  на
грудь.
   - О, Ричард! - заплакала она. - Мне приснился такой странный сон. Но.., я
всегда знала, что ты найдешь меня  снова.  И  я  знала,  что  увижу  тебя  -
действительно увижу - когда-нибудь, каким-то образом...
   Она закрыла глаза, уютно прижалась к нему и, казалось, почти уснула...

***

   Когда Гаррисон-Шредер вышел из дома, Кених ждал его. Немец  на  мгновение
разинул рот при виде Вики Малер.., ее присутствия, а не потому, что она была
совершенно голой, - и снова удивился, но  теперь  -  их  сверкающим  золотым
глазам.  Затем  Гаррисон-Шредер  заставил  его  понять.  На   мгновение   он
пошатнулся под грузом телепатически передаваемых  знаний  из  сверхсознания,
затем встал, как скала, на его лице медленно появилась улыбка.
   - Ричард, - в конце концов просто сказал он. - Томас!
   - Сюзи? - спросил Гаррисон-Шредер.  Улыбка  Кениха  погасла.  Он  покачал
головой, хотя в этом и не было необходимости.
   Гаррисон-Шредер моргнул золотыми глазами, поискал и  нашел  тело  верного
добермана.
   - Сюзи, - произнес он, - стань такой, как ты была. Иди, девочка, иди!
   В следующее мгновение она появилась с радостным  лаем  из-за  угла  дома,
прыгая и припадая у его ног. Он наклонился и потрепал ее по голове.
   Гаррисон-Шредер выпрямился и повернулся к Вики.
   - Вики, Вилли - самый верный из людей.  Его  надо  наградить.  Это  будет
странно, но ты не бойся. Это просто - перемена. Ты готов, Вилли?
   Они обнялись, как братья, Кених улыбался. Его одежда упала на  землю.  От
него не осталось никакого физического следа. Вики затаила дыхание,  и  снова
ее мужчина повернулся к ней.
   - Я же сказал тебе, не бойся, - произнес он, заставляя ее понимать.
   Они вместе, рука об  руку,  пошли,  по  аллее  навстречу  их  назначению,
мужчина и женщина. Сюзи прикрывала их тыл. И только один раз они  помедлили,
когда та часть, что была Кенихом, подумала одну из своих плохих мыслей.  Они
задержались на долю секунды и пошли дальше.
   Гаррисон-Шредер-Кених, Вики и Сюзи.
   А за ними, в верхнем этаже пустого дома,  Психомех  раскалился  добела  и
растаял, превращаясь в шлак. И сам дом рассыпался, падая на свое собственное
основание и разливаясь как лава или как песочный замок,  которого  коснулось
море. А в следующий момент все стало так, словно на этом месте никогда и  не
стоял дом, и трава покрыла этот шрам. Дом Вятта ушел навсегда из мира людей.
Нельзя войти в одну и ту же реку дважды.