ашиваете, очень ли меня беспокоит?  Моя
боль вся в моем мозгу, и она стирается. Ваша боль физическая,  настоящая,  и
день ото дня становится все хуже.
   - Между нами еще есть разница, - заметил Шредер. -  Ты  был  неповинен  в
происшедшем, а я нет. Можно даже сказать, я был причиной всему случившемуся.
Возможно, я получил то, что заслужил. Но ты достоин  лучшего.  Поэтому  я  в
долгу перед тобой. И этот долг я намерен выплатить. Полностью.
   - Забудьте это, - ответил Гаррисон твердо. -  Скажем  так,  никто  никому
ничего не должен.
   - Я не понимаю, - голос Шредера звучал озадаченно.
   - Вы не можете вернуть мне глаза, - сказал Гаррисон. - Их нет - навсегда.
Я знаю, вы богатый человек, но этот долг вы просто  не  можете  вернуть.  Не
надо изводить себя, пытаясь это сделать.
   - По крайней мере, ты  не  откажешься  выпить?  Плохой  бренди,  пахнущий
пробкой? - помолчав произнес Шредер.
   Гаррисон усмехнулся, радуясь, что тон разговора смягчился.
   - Вы говорили с Вилли, - сказал он, - и если уж мы заговорили о Вилли, то
как получается, что он называет меня "сэр", а вас - Томас?
   Шредер усмехнулся.
   - Я приказал ему называть меня Томас,  -  объяснил  он.  -  Мне  пришлось
приказать, так как это был единственный способ. А что касается того, что  он
обращается к тебе "сэр", то он и будет называть тебя так еще долгие и долгие
годы.
   - Я не совсем понимаю. То есть, я хочу сказать, что  я  здесь  только  на
одну неделю.
   - Да, ну это мы посмотрим. Но ты должен знать, Ричард, что я всегда  умел
убеждать. Гаррисон задумчиво кивнул.
   - Уверен, что это так, - сказал он.

Глава 3

   - Вилли показал тебе окрестности? - спросил Шредер.
   - Только дом, - ответил Гаррисон. - Он собирался провести меня по саду  и
в лесок, - сосновый, кажется? - но я поздно встал, и уже не было времени.
   - О, да! Вилли строг с распорядком дня. Он всегда следует инструкциям или
предписанной ему тактике.
   - Тактике?
   - Тактика, стратегия, - ты что думаешь, эти термины  используются  только
на войне? - Шредер хихикнул. -  Нет,  существует  деловая  тактика,  а  есть
тактика развлечения гостей. В твоем случае  нам  пришлось  смешать  обе  эти
тактики, хотя такой коктейль, как правило, мне не по вкусу. Давай пройдемся,
ты будешь толкать, а я - направлять. Ты будешь машиной, а я буду машинистом.
Поговорим во время прогулки.
   - Вы доверяете мне?
   На Шредера вдруг живо нахлынули воспоминания. Внутренним взором он увидел
Гаррисона, распростертого  в  воздухе  на  фоне  белого  огня.  И  он  снова
почувствовал  все  сокрушающий  и  давящий  внутренности  удар  взрыва.   Он
вздрогнул и видение исчезло.
   - Доверяю тебе? О, да! Всей моей жизнью, Ричард Гаррисон.
   Гаррисон поднялся на ноги. Кивнув,  он  медленно  начал  толкать  кресло,
следуя курсу, который прокладывал Шредер.
   - Здание, где ты спал сегодня ночью, это мой собственный частный  дом,  -
объяснял человек в кресле. - По крайней мере, когда я нахожусь в этой  части
мира. На самом деле "дом"  неточное  слово,  потому  что  это  место  никоим
образом не напоминает дом в общепринятом смысле. Я бы сказал,  это,  скорее,
маленький, очень частный отель. И это одно из шести подобных  строений.  Оно
находится в центре, а пять других окружают его. Между зданиями есть дорожки,
сады,  фонтаны  и  три  небольших   подогреваемых   плавательных   бассейна.
Инженерные скобы,  то  есть  центральное  отопление,  управление  солнечными
батареями и панелями, кондиционирование воздуха и тому подобное  -  все  это
управляется из нижнего этажа центрального строения. Кстати, Вилли водил тебя
на крышу?
   - Да, он показал мне все здание.
   - Тогда ты знаешь, что мансарда, в действительности, является вращающимся
солярием. Таким образом, это здание -  "мой  штаб",  если  хочешь,  -  имеет
подвал, первый, второй, третий этажи и крышу-солярий. Другие здания -  такие
же, за исключением того, что в них нет третьего этажа и лифтов.  Крыши  всех
строении куполообразные и частично  покрыты  солнечными  батареями.  На  них
также установлены  отражающие  зеркала,  автоматически  поворачивающиеся  за
солнцем, которое дает нам треть всей энергии. Если посмотреть сверху, то это
поместье, блестящее и с башней в центре, выглядит  довольно  футуристически.
Но я могу тебя заверить, что здесь все работает и ничего нет для декорации.
   - Хорошо, -  сказал  Гаррисон,  -  итак,  теперь  я  знаю,  как  выглядит
поместье. Но что из этого? Каково его назначение?
   - Гм? Его единственное назначение - мой дом, вернее, один из них,  как  я
уже говорил. Гаррисон был поражен.
   -  Господи!  Один  из  ваших  домов!  Поместье,  которое,  должно   быть,
оценивается в миллион. Шредер хихикнул.
   - Семь миллионов, мой юный друг. И это было пять  лет  назад,  когда  оно
строилось. И не немецких марок, а фунтов - фунтов стерлингов!
   Гаррисон присвистнул.
   - Но почему шесть зданий? Кто в них живет?
   - Ну, кроме меня самого, внутреннее здание  -  как  бы  святая  святых  -
занимают мои слуги и Вилли Кених. Верхние этажи - для гостей. Мои люди  и  я
размещаемся на первом этаже. Это здание, в котором я принимаю  только  самых
влиятельных деловых партнеров.  Так  что,  почувствуй,  какая  тебе  оказана
честь.
   - У же чувствую!
   - Что касается  внешних  зданий,  два  из  них  также  предназначены  для
размещения гостей. А три других более специализированы.
   - Специализированы?
   - О, да!  Одно  -  маленький,  но  изумительно  оборудованный  госпиталь.
Вернее, хирургическое отделение. Ты когда-нибудь слышал о Зауле Зиберте?
   - Докторе?
   - Хирурге, возможно, величайшем в мире. Я оплатил образование Зауля.  Это
был знак благодарности его отцу, одному из моих младших офицеров, убитому на
войне. Благодарность, да, но каково  капиталовложение!  Зауль  -  выдающийся
ученый, но он не забывает,  что  всем  обязан  мне.  Конечно,  у  него  есть
собственный санаторий в Харце, но время от времени я требую чтобы он работал
здесь.
   - Вы "требуете", чтобы он работал здесь? Шредер проигнорировал сухой  тон
Гаррисона.
   - Далее, - продолжал он, - Зауль Зиберт спас здесь четыре  жизни.  Жизни,
которые были важны для меня. Первой была жизнь  нефтяного  шейха,  другой  -
члена советского президиума, который  хвалится  сейчас  отличным  здоровьем,
Третьей - греческого корабельного магната, чье имя стало ходячим выражением.
А последняя - была моей собственной.  Однако  Зауль  не  закончил  со  мной,
поэтому еще так много повреждений. Лично я думаю, что ему не хватит  времени
закончить эту работу. Вернее, я  не  думаю,  что  у  меня  будет  достаточно
времени...
   Гаррисон резко остановил кресло, и Шредер поспешно обратился к нему:
   - Нет, нет, не останавливайся. И, пожалуйста, прости меня за  то,  что  я
так болезненно отношусь ко всему, это действительно жалкое развлечение!  Так
о чем мы там говорили?
   - Вы не объяснили назначение еще двух зданий, -  напомнил  ему  Гаррисон,
снова толкая кресло вперед.
   - Да, конечно, - сказал Шредер, -  еще  раз  прости  меня.  Да,  еще  два
здания. Одно из них - моя библиотека. Ничего, кроме книг. Видишь ли, я люблю
читать. А крыша там не солярий, а читальный зал  и  обсерватория.  Последнее
здание - это частное место. Никто не ходит туда, кроме меня  и  очень  редко
Вилли. А завтра пойдешь ты.
   Гаррисон  почувствовал  внезапный  холодок,  который   контрастировал   с
приятной температурой на улице. Как бы любопытен он ни был, он сдержал  свое
инстинктивное желание узнать больше об этом "крайне частном месте" Шредера.
   - Куда теперь? - спросил он.
   - Прямо, по этой дорожке, медленно. Там в лесу есть местечко,  где  можно
найти очень редкий гриб.
   - Грибы, в это время года?
   - Очень редкий, - повторил Шредер. - Я привез его из Наншана в Тибете. Он
вырастает раз в два года. И мне доложили, что сейчас  эти  грибы  уже  можно
собирать. Вот мы и посмотрим...
   Гаррисон толкал кресло со Шредером по дорожке с  легким  уклоном.  Где-то
через сотню ярдов путь выровнялся, и внезапно солнечное тепло покинуло  лицо
и обнаженные руки Гаррисона. Теперь он  слышал  шелест  листьев,  чувствовал
благоухание сосен.
   Они  подошли  к  воротам,  и   Шредер   велел   Гаррисону   остановиться.
Промышленник поставил кресло на тормоза  и  объяснил  Гаррисону,  как  можно
открыть ворота. Работая на ощупь, Гаррисон легко справился с этим  заданием.
Оставив ворота открытыми, он повернулся, чтобы идти к креслу-каталке,  но  в
это время уловил шуршание листьев  и  крадущиеся  шаги.  Он  услышал  резкое
"клинк" автоматического оружия, когда его взводят.
   - Томас, берегись! - в ужасе закричал Гаррисон, резко бросаясь лицом вниз
в сосновые иголки, листья и перегной.
   - Спокойно, мой мальчик, спокойно! - голос Шредера ожил,  как  будто  его
предыдущий разговор был просто пьяным бормотанием. - Здесь нет  врагов.  Это
Гюнтер, один из моих людей. Здесь в лесу и на подъездных дорогах  их  много.
Они  подкрепляют  плакаты   с   предупреждением.   Видишь,   я   ценю   свою
собственность.
   - Господи! - Гаррисон задохнулся. - Вы должны были предупредить  меня.  -
Трясясь, он поднялся на ноги, и Шредер увидел  тонкую  пленку  пота  на  его
лице.
   - Твоя реакция не замедлилась, - сказал немец и прищурился, вглядываясь в
Гаррисона через толстые линзы. - Нет, не замедлилась. Я даже склонен думать,
что Гюнтеру повезло, что у тебя не было автомата, а?
   - Черт! - проворчал Гаррисон. - Наверное, он уже был бы трупом.
   - Однако, - продолжал Шредер, - жаль...  -  Он  подкатил  кресло  к  тому
месту, где Гаррисон отряхивал одежду,  и  стал  снимать  сосновые  иголки  с
рубашки и брюк капрала. - ..что ты связал меня и опасность.
   Гаррисон повернулся к нему и нахмурился. Он все еще немного дрожал.
   - Да, пожалуй. Но, вы же знаете: я не боялся за себя.  Зачем  кому-нибудь
может понадобиться стрелять в слепого?
   - А ты еще спрашивал меня, доверяю ли я тебе? -  мягко  напомнил  Шредер.
Затем на резком, отрывистом, как удары  бича,  языке  целые  три  минуты  он
говорил со своим дозорным, едва останавливаясь, чтобы перевести дыхание. Тот
бормотал свои извинения, которые еще больше приводили в ярость его  хозяина,
пока, наконец, Шредер не закончил с ним. Затем Гаррисон разобрал  грубоватое
"извините" Гюнтера, прежде  чем  кусты  зашуршали,  и  тому  было  позволено
скрыться среди деревьев.
   - Чертов дурак! - сердито ворчал Шредер, - он меня тоже испугал, выйдя на
нас вот так. Но... Думаю, он только хотел показать мне, что он начеку  и  на
что способен. Давай-ка выкурим по сигарете, пока идем. Этот человек заставил
меня понервничать. Место с  грибами  уже  недалеко.  И,  конечно,  нам  надо
вернуться обратно так, чтобы у тебя осталось время поплавать с Вики.
   - Вики, - произнес Гаррисон ровным голосом. - Могу ли  я  сделать  вывод,
что она видела вас сегодня утром и говорила обо мне. Кто она?
   - Дочь друга. Она слепая с пятнадцати лет. Ничего нельзя для нее сделать.
   - А почему она здесь?
   - Компания для  тебя,  -  Шредер  был  искренен.  -  Я  подумал,  что  ты
чувствовал бы себя непринужденно, если бы здесь был еще кто-нибудь слепой. К
тому же, это приятное для отдыха место. Ну, давай просто скажем, что она  на
каникулах у дядюшки Томаса.
   - Послушайте, - сказал Гаррисон жестким голосом, - я не  хочу  показаться
неблагодарным, но мне действительно не надо, чтобы  кто-то  присматривал  за
мной!
   Сухой смешок Шредера не заставил себя ждать.
   - Я сказал "компания для тебя", но ничего не сказал о том, что она  будет
твоей шлюхой. Послушай, Вики действительно хорошая  компания  независимо  от
того, затащишь ты ее в постель или нет, это твое дело.  Но  я  тебе  кое-что
скажу: у нее рыжие волосы и ярко-зеленые глаза, по своему опыту знаю  -  это
роковая комбинация, особенно в немецкой женщине. Присматривать,  ты  сказал?
Но ты, Ричард Гаррисон, был бы в большей безопасности с коброй, чем с  Вики.
Да, и у тебя было бы больше шансов. Но, конечно, я могу и ошибаться... А вот
и наши грибы.
   Под руководством Шредера Гаррисон на несколько шагов сошел с  дорожки  на
траву и клевер. По команде немца он остановился  и  осторожно  опустился  на
одно колено. На ощупь грибы были больше похожи на поганки с длинной ножкой и
конусообразной бородавчатой шляпкой. Совершенно непохожие на обычные  грибы,
которые  растут  в  Англии,  покрытые  липкой  слизью  и  раздражающе  остро
пахнувшие, высотой они были не менее  шести  дюймов.  Даже  без  руководства
Шредера Гаррисон обнаружил бы их, потому что запах  притягивал  к  ним,  как
магнит.
   - Шести будет достаточно, - окликнул его Шредер. - Достаточно  для  наших
целей. Заверни их в свой носовой платок.
   Гаррисон собрал шесть грибов, повернулся к креслу и подал их Шредеру, тот
одобрительно чихнул.
   - Споры! - произнес он. - Судя по их форме и  запаху,  можно  представить
себе картинку, на которой нимфы леса припадают к ним?
   - А для чего они? - спросил Гаррисон, рассмеявшись.
   Шредер потянулся вверх, пару раз ткнул грибом в нос Гаррисону, прежде чем
тот отвел лицо в сторону.
   - Не твое дело. Ты говорил, что не  употребляешь  наркотики.  Ну,  ладно,
разворачиваемся и - домой. Тебе надо поплавать и отдохнуть, а  у  меня  есть
дела. Затем - ленч. А в полдень придут фотографы.
   - фотографы? - Гаррисон был смущен.
   - Да. И мои портные, чтобы снять с тебя мерку. И твой  голос  запишут  на
пленку. И еще один специалист. И...
   - Тпру-у, - воскликнул Гаррисон, - мне не нужен никто из этих...
   - Нужен! Нужен! Гаррисон нехотя кивнул.
   - О'кей, - сказал он, смиряясь с неизбежным, - посмотрим, что  получится.
Но вот еще что: может, мне лучше отказаться от свидания с Вики в бассейне? У
меня нет плавок.
   - Плавок? - Шредер засмеялся. - Что-нибудь подберем. Хотя какая  разница?
На Вики тоже не будет костюма!
   - Но...
   - Или, может, ты думаешь, что я Томас, который любит подглядывать?
   Здесь они оба взорвались смехом...

***

   По настоянию Гаррисона Вилли Кених принес ему плавки. Он  прошел  в  свою
комнату, чтобы надеть их, прежде чем Кених отведет его к  бассейну.  К  тому
времени Вики уже шумно плескалась в воде. Она радовалась как ребенок.
   Бассейн был шестидесяти дюймов глубиной, где-то шестьдесят футов длиной и
тридцать - шириной.  Для  спуска  в  воду  были  лесенка  и  водяная  горка.
Отважившись соскользнуть в воду, Гаррисон уселся на гладкие доски, блестящие
от бегущей по ним воды, собрался с духом и уже хотел медленно погрузиться  в
воду, как Кених оторвал его руку от бортика и сильно толкнул в спину.
   - Ублюдок! - крикнул Гаррисон в воздух, пулей соскальзывая в воду. Вода в
бассейне была теплой, поэтому он, погрузившись, не  почувствовал  неприятных
ощущений. Коснувшись ногами дна, Гаррисон тяжело выдохнул:
   - Вилли, ты что, хочешь начать третью мировую войну?
   Ответом на его вопрос  был  замирающий  смех  уходящего  прочь  огромного
немца. Гаррисон усмехнулся ему вслед.
   - Ах-ах-ах, как смешно! - произнес он.
   - Он столкнул тебя? - рассмеялась Вики.
   - Да, вниз по желобу, - он по-собачьи поплыл на ее голос.
   - А теперь держись подальше, - сказала она, переворачиваясь на спину. - Я
очень сильная в воде. И не люблю, когда меня окунают.
   - Как вы, немцы, смешно картавите, - произнес Гаррисон.
   - А ты не только скорый, но и очень грубый!
   - Я и не собирался топить тебя, - засмеялся он. - А  кто  пригласил  меня
поплавать?
   - Поплавать в том же бассейне, что и я, но  не  обязательно  бок  о  бок,
задевая меня. О! Он загнал ее в угол и подплыл ближе.
   - Черт! Ты в купальнике.
   - Да. Но ведь и ты в плавках.  Глупо,  конечно,  в  конце  концов,  здесь
никого больше нет. . - Здесь Вилли, - произнес Гаррисон, касаясь  губами  ее
лба.
   - Ну, Вилли не будет подглядывать, - Вики плеснула водой ему в лицо. - Ив
любом случае, было бы на что смотреть, - она быстро отплыла прочь от него.
   - Вики, - позвал он, плывя на звук ее всплесков,  -  может,  Мне  сегодня
пораньше лечь спать?
   - Да? -  ее  тон  был  равнодушным.  -  Значит,  ты  все  еще  чувствуешь
усталость? Наверное, так действует на тебя горный воздух.  Сама  я  не  лягу
допоздна.
   - Не прикидывайся, что не понимаешь. Ты знаешь, о чем я говорю.
   - Знаю. И что, я должна  пригласить  тебя  к  себе  в  комнату?  Все  так
просто?
   - Ну, это было бы.., просто.
   - А, может быть, я не хочу, чтобы было так просто.
   Он снова поймал ее, подтащил ближе  и  на  этот  раз  поцеловал  в  губы,
прижимаясь к ней всем телом.
   - Но ты же хочешь, - произнес он, немного отпустив ее.
   - В центральном здании двадцать четыре комнаты, - ответила Вики, ее голос
сразу стал напряженным и хриплым. - В полночь приходи ко  мне  в  комнату  и
ложись со мной в постель.
   - А какая комната твоя? - Гаррисон также говорил с трудом.
   - Не скажу. Ни комнату, ни даже этаж.
   - Черта с два! - он неуверенно засмеялся. - В  хорошенькое  же  я  попаду
положение, если ошибусь.
   - Тогда не ошибайся.
   - И никаких подсказок?
   - Гм, ничего не могу сказать. Только одно правило: ты  не  должен  никого
спрашивать. Я не хочу, чтобы это стало всем известно.
   Она вырвалась от него и поплыла прочь. Минутой позже, он услышал, как  ее
ноги прошлепали по выложенной плиткой дорожке вокруг бассейна. Вики  уходила
в сторону центрального здания.
   Эй! - крикнул он ей вслед. - Это все наше купание?
   - Оно сделало свое дело, - бросила она ему. Гаррисон  остался  в  тишине,
вода мелкой волной билась ему в грудь. Оса зажжужала  и  опустилась  на  его
плечо. Он нырнул, вынырнул и плавал еще минут десять  -  время,  достаточное
для того, чтобы прошло возбуждение.

***

   Гаррисон  съел  только  легкий  ленч.  От  еды  его  отвлекали  несколько
вопросов. Не последнее место среди них занимала информация,  что  завтра  он
войдет в таинственное здание Шредера, где,  очевидно,  и  найдет  объяснение
своему пребыванию здесь. Но перед этим ему предстояло  встретиться  с  целой
армией холодных профессионалов, которые буквально окружили и захватили  его,
- вернее его тело. Его долго фотографировали. Его фотографировали в  статике
и динамике,  одетым  и  раздетым,  сидящим,  стоящим,  идущим,  говорящим  и
кричащим в темных очках и без них, на  цветную  и  черно-белую  пленку,  со
звуком и без.
   Голос Гаррисона записывали на пленку во всех его проявлениях:  говорящий,
выкрикивающий команды на немецком и  английском,  ругающийся,  в  нормальном
разговоре, при восклицании, раздражении или  злости.  Ни  малейшего  оттенка
диалекта (хотя он, естественно, старался говорить  правильно),  ни  малейших
нюансов голосовых особенностей не было оставлено незаписанным.
   Был проведен полный медицинский осмотр. Ежегодные армейские осмотры  были
ничто по сравнению с этим. Его измеряли, взвешивали, простукивали,  слушали,
прощупывали и брали анализы. Они  даже  исследовали  его  слюну  и  кал,  Он
подумал, что, возможно, понадобится и сперма, но ее в их списке не было.
   Затем его обмерили снова,  но  на  этот  раз  пара  явно  гомосексуальных
портных, личных портных Шредера из Касселя, приехавших в Хари по  требованию
промышленника, чтобы выполнить его желание. Этим желанием было  изготовление
двух униформ, шести костюмов и полного гардероба, и все это - в соответствии
с  безупречным  вкусом  Шредера,  согласно  его  замыслам,  предложениям   и
инструкциям.
   И, наконец, был еще один специалист, но совсем иного сорта.
   Этот ученый был маленьким человечком с  куполообразной  головой.  Он  мог
говорить с Гаррисоном  только  через  переводчика,  интересовался  (странно)
только его висками и запястьями. Наконец, он извлек  из  огромного  саквояжа
какие-то инструменты и надел на голову Гаррисона наушники.
   Покопавшись еще раз в саквояже, он извлек  на  свет  эластичные  повязки.
Закрепленные ими на запяс