А. Ф. Мортимер
   В ОБЪЯТИЯХ ЦИКЛОПА


   Человек  выглядел  так,  как  будто  был  извергнут  из  ада.  С  момента
несчастья, происшедшего с ним еще в детстве, лицо  его  перестало  выглядеть
лицом. Глубокие рубцы почти открывали кости, Вечная  ухмылка  искажала  рот.
Над глазами с того ужасного дня не было и намека на брови.
   Человек осторожно и совершенно бесшумно отворил окно и  бесплотной  тенью
скользнул в  темный  зал  морга,  примыкающий  к  больнице  Холли-Кросс.  Он
тщательно прикрыл за собой окно. Его движения были так осторожны, как  будто
он опасался нарушить вечный покой мертвецов.
   Человек медленно вытащил маленький карманный фонарик. Включил его.  Белый
луч света скользнул по залу.  На  холодных  мраморных  скамьях  лежали  семь
трупов. Они были подготовлены к вскрытию. Каждый из  них  был  закрыт  белой
простыней.
   Человек двинулся от  одного  мертвеца  к  другому.  То  тут,  то  там  он
приподнимал  простыню.  Казалось,  что  он  кого-то  искал.   Перед   старым
морщинистым истощенным лицом, похожим на хищную птицу, он на секунду застыл.
Рот мертвеца был приоткрыт, зияя черным отверстием. Его волосы были  седыми.
Открытые глаза уставились в потолок.
   Человек закрыл простыней его лицо и перешел  к  следующей  скамье.  Здесь
лежала молодая белокурая девушка. Казалось, что она спит. Ее  лицо  отражало
покой и удовлетворенность.
   Под следующей простыней лежал  человек  могучего  сложения.  Он  погиб  в
автомобильной катастрофе. Таинственный посетитель пришел ради него. Он  снял
простыню, бросил ее  на  вел.  Его  взгляд  скользнул  по  обнаженному  телу
мертвеца. Ухмыляясь, он оглядел голову трупа. Изуродованный рот  зашевелился
и издал гортанное бормотание.
   - Это настоящая пища для НЕГО. Это ЕГО подкрепит. Сила мясника перейдет в
НЕГО!
   Человек положил карманный фонарик так, что его тусклый луч  освещал  лицо
мясника. Затем он достал из внутреннего кармана куртки длинный нож.  Горящие
глаза уставились на толстую шею мертвеца. Человек передвинулся ближе к ногам
тела и начал свою ужасную работу...
   Камилле  Мортон  было  двадцать  пять.  Красивая  девушка  с,  белокурыми
волосами, внимательными  глазами  и  природным  умом.  Она  была  больничной
сестрой в госпитале Холли-Кросс. Халат медсестры плотно облегал  ее  изящную
фигурку. Она была еще не замужем, но это великое  событие  приближалось.  Ее
избранник был торговцем. И хотя Камилла Мортон не принесла к семейному очагу
ничего, кроме своей умопомрачительной фигуры, обладающий лысой, как  колено,
головой торговец был счастлив  иметь  возможность  ввести  в  свой  дом  это
привлекательное создание.
   Этой ночью Камилла дежурила.
   Вздохнув, она закрыла за собой дверь дежурки. Эмма  Фариэл,  ее  коллега,
сидела на письменном столе и листала книгу о бабочках. Эмма была девушкой со
скучной фигурой, веснушками и рыжими волосами. Ее рот был полон  неправильно
выросших зубов и, ко всем несчастьям, она носила очки, которые совсем не шли
к ее лицу.
   - Ах, Эмма! - простонала Камилла Мортон и бросилась на  кровать,  которая
стояла здесь на всякий случай. - Так дальше нельзя!  Почему  именно  я...  Я
думаю,  здесь  имеется  достаточное  количество  других  сестер.  Поэтому  я
совершенно  не  понимаю,  почему  именно  я  так  часто  попадаю  на  ночные
дежурства.  Или  доктор  Уэстлейк  хочет  меня  наказать?  Почему   он   так
поступает?
   Эмма поднялась, поправила на себе халат  и  исчезла  в  нише,  где  стоял
кухонный набор. Оттуда она вернулась с двумя чашечками чая.
   - Вот, Камилла, выпей. Это успокаивает.
   -  Не  хочу  я  успокаиваться,  -  сказала  Камилла  сердито.  Ее   грудь
взволнованно вздымалась. - Завтра утром я все ему выскажу.
   - Кому?
   - Доктору Уэстлейку. Если ему что-то не нравится, и могу уйти. Это  место
мне не очень-то и подходит. Этот  тип  из  семнадцатой  палаты  был  сегодня
невыносим. Сестра это, сестра то.  Я  и  так  одна  из  немногих,  кто  всем
помогает. И я не позволю всякому ипохондрику мною помыкать! У этого  типа  и
так всего хватает. Лежит в кровати  жирный,  наглый  и  требует,  чтобы  его
обслуживали сзади и спереди. Мне надоело, он может меня...
   Эмма Фариэл засмеялась, сняла очки и сморщила нос.
   - У тебя сегодня плохое настроение?
   - Чего там, - ответила Камилла. Она встала и, взяв  свою  чашку  с  чаем,
отошла к открытому окну, откуда был виден сад. И тут ей показалось, что  она
видит в окне морга мерцающий свет. Уверенности в этом  у  Эммы  не  было,  и
поэтому она промолчала, а только нервно повернулась.
   - Много у тебя в этом месяце было ночных дежурств? - услышала она  вопрос
Эммы.
   - Семь, - ответила Камилла, вновь повернувшись к окну. Что-то там, внизу,
было не так.
   - А у меня девять, - констатировала  Эмма.  -  И  ты  думаешь,  что  тебя
обижают?
   Камилла положила ложку на блюдца.
   - Девять раз? У-гу. Вот черт!
   - Что такое? - спросила Эмма.
   - Чай. Он такой горячий. Я обожглась. Эмма рассмеялась опять.
   - Все-таки у тебя плохое настроение.
   - Не зли хоть ты меня.
   - Никогда в жизни, - сказала Эмма улыбаясь. Она опять надела свои очки.
   - Что ты так уставилась в окно, Камилла? Увидела что-нибудь интересное?
   - Окно морга...
   - Ну, и что там может быть интересного?
   - Мне показалось, что за одним из них я видела свет.
   Эмма нервно засмеялась. Но смех ее тут же затих.
   - Ерунда, Камилла. Мертвым свет не нужен. Я уверена, что тебе показалось.
Ведь зал закрыт, разве не так?
   - Конечно, - сказала Камилла Мортон, продолжая осматривать окна.
   - Никому и в голову не могло прийти посреди  ночи  туда  влезть.  -  Эмма
дрожала, сама не зная почему. - Там внизу и днем достаточно неуютно.
   - Может быть, посмотрим? -  спросила  Камилла.  Эмма  испуганно  замотала
головой. Ее рыжие волосы дрожали, даже веснушки на лице побледнели.
   - Об этом не может быть и речи. Мы нужны живым, а не  мертвым  пациентам.
Представь себе, что кому-то срочно понадобится помощь -  а  нас  здесь  нет,
потому что мы охотимся в морге за привидением, которого не  существует.  Это
ни к чему хорошему не приведет. Нет-нет, мы останемся здесь. А вообще,  меня
в этот час к трупам не затащишь ни за какие коврижки. Я их боюсь.  Наверное,
мне так и не привыкнуть к их застывшему взгляду.
   Камилла обернулась, отошла от окна и пожала плечами.
   - Ты  права,  Эмма.  Я  действительно  ошиблась.  Это  все  из-за  ночных
дежурств, они меня изматывают.
   Эмма облегченно вздохнула. Напряжение в комнате разрядилось.
   Если бы Камилла стояла у окна и смотрела  на  окна  морга,  то  могла  бы
увидеть, как по окну опять скользнул луч света.
   Ужасный человек двигался со своей ношей к окну. Черный  нейлоновый  мешок
тяжело болтался в его руках.
   - Я должен поторопиться! - пробурчал он. - Мне  нужно  к  НЕМУ.  ОН  ждет
меня. ОН, наверное, уже жутко голоден. Да, мой друг! Я иду, я тороплюсь. И я
достал для ТЕБЯ кое-что хорошее.
   Он сунул в карман фонарь, осторожно открыл окно  и  -  высунулся  наружу.
Темная тихая ночь мирно лежала  перед  окнами.  Где-то  вопили  коты.  Лаяла
собака. Словом, ночь была, как ночь.
   Человек неуклюже вылез из окна, держа  мешок  так,  как  будто  это  была
великая драгоценность. Он бесшумно закрыл окно. На небе  висел  острый  серп
месяца. Человек прислушался, затем осторожно  двинулся  по  узкому  карнизу.
Достигнув плоской крыши, подпрыгнул, пригнувшись, пробежал по ней и спрыгнул
с другой стороны в узкий темный переулок.
   Приземлившись на согнутые ноги, он выпрямился и бросил короткий взгляд на
черный нейлоновый  мешок.  Застывшее  ужасное  лицо  человека  вытянулась  в
дьявольскую ухмылку.
   Узкий переулок был пуст. За одним из  полуоткрытых  окон  кто-то  храпел.
Урод опять что-то пробурчал, голос его был сиплым и дрожал.
   - Я тороплюсь, я  знаю,  как  дико  ТЫ  проголодался.  Человек  встряхнул
нейлоновый мешок.
   - Это ТЕБЯ подкрепит.
   Он повернулся и быстро пошел прочь.

   - Вы зайдете со мной,  сержант,  -  сказал  подвыпивший  прохожий,  -  на
рюмочку шнапса? А? Это наверняка пошло бы вам на пользу. Целую  ночь  здесь,
на улице...
   Пьяница качался, как корабль в бурю. Ухмыляясь, он оттолкнул полицейского
в сторону.
   - Об этом никто не узнает, сержант.
   Сержант Каллен, поседевший на службе полицейский, не представлял для себя
другой профессии. Он покачал головой.
   - Я никогда не пью на службе.
   Пьянчужка захихикал. Он отпустил ворота дома, за которые схватился, чтобы
не упасть. Его лицо было круглым и красным.
   - Почему вы, полицейские, такие супермены?
   Сержант Каллен ухмыльнулся и потер свой двойной подбородок.  Его  светлые
водянистые глаза насмешливо сверкнули.
   - Вы думаете, что я не знаю, почему вы хотите угостить меня шнапсом, хотя
и слывете скрягой?
   - Ну-ну, этого вы не можете сказать, сержант. Кроме того, я действительно
не понимаю... Сержант, смеясь, оттолкнул его.
   - Идите уже, прохвост. Вы боитесь своей жены, которая давно  ждет  вас  с
поленом в руках. Пьяный беспомощно покачал головой.
   - Но сержант, моя жена никогда бы... Она один раз  попыталась,  но...  вы
понимаете? С тех пор она относится ко мне мирно.
   Тогда вам нечего бояться, - сказал сержант Каллен.
   Он приложил пальцы к козырьку фуражки и пробормотал: - Спокойной ночи.
   Пьяный разочарованно смотрел на него.
   - Вы действительно не хотите?
   - Действительно.
   - Это ваше последнее слово?
   - Самое наипоследнейшее. Но не теряйте мужества.
   Человек  вздохнул  и  вошел  в  дом.  Мгновением  позже  Каллен   услышал
недоброжелательный женский  голос.  Затем  раздался  грохот  кастрюль,  звон
стекла и крики.
   Сержант покачал головой и повернул в боковой  переулок.  Он  проходил  за
тыльной частью госпиталя Холли-Кросс.
   Вдруг он заметил какое-то движение. На краю крыши появилась  человеческая
фигура. Человек спрыгнул вниз. В руках  он  нес  нечто,  похожее  на  мешок.
Очевидно, это был взломщик. Сержант  Каллен  укрылся  в  тень  от  дома.  Он
рассматривал  высокого  мужчину,  который,  что-то  бурча,  двигался  в  его
направлении.
   Сердце сержанта учащенно стучало. Сегодня он наконец докажет, что  ночные
обходы имеют смысл. Если бы  он,  пренебрегая  службой,  принял  предложение
пьяницы, то этот тип не был бы схвачен.
   Сержант нетерпеливо ждал, его ладони  стали  влажными.  Он  уставился  на
нейлоновый мешок, который держал человек  из  больницы.  Что  могло  быть  в
мешке? Сейчас это выяснится. Человек быстро приближался. До него  оставалось
четыре, три, два, один шаг. Сержант Каллен оттолкнулся от стены  и  стал  на
пути грабителя.  Его  появление  произвело  ожидаемое  впечатление.  Человек
испуганно вскрикнул и застыл на месте.
   - Так, дружок! - сказал Каллен угрюмо. - Покажи-ка мне, что у тебя там, в
мешке.
   Сержант достал карманный фонарик и осветил им  уродливое  лицо  человека.
Тот выглядел взволнованным, переминался с ноги на ногу  и  сверкал  глазами,
глядя на сержанта.
   - Байрон? - спросил сержант удивленно. - Байрон Келлс?
   Байрон Келлс. Так звали  урода.  Здесь  знал  его  каждый.  Когда  с  ним
произошла эта история с серной кислотой, его жизнь висела на ниточке. Доктор
Деснойд Уэетлейк - директор больницы - сделал чудо, сохранив мальчику жизнь.
Однако весь город придерживался мнения, что и для Байрона Келлса, и  жителей
было  бы  лучше,  если  бы  доктору  Уэетлейку  оказалось  недостаточно  его
искусства.
   - Что ты здесь делаешь?  -  резко  спросил  Каллеи,  -  Ничего,  сержант.
Действительно, ничего. Я иду домой.
   - Я видел, как ты спрыгнул с крыши.
   - Вы ошиблись, сержант. Я не был на крыше. Что мне делать на крыше?  Нет,
честно...
   Каллен недоверчиво посмотрел на урода.
   - Ты лучше скажи, Байрон, почему ты так взволнован?
   - Я? Взволнован? Совершенно я не взволнован, сержант. Просто  я  устал  и
хотел бы побыстрее попасть домой.
   Каллен   широко   расставил   ноги,   чтобы   произвести   монументальное
впечатление.
   - Где ты был, Байрон?
   - У друзей, сержант.
   - Не ври. У тебя ведь нет друзей. Все боятся твоего ужасного  лица.  Тебя
презирают и избегают. Нет-нет, парень, ты мне можешь рассказать  многое,  но
не это. А что у тебя в нейлоне?
   Байрон Келлс непроизвольно отшатнулся.
   - Парочка личных вещей, сержант. Каллен с упреком покачал головой.
   - Ах, Байрон, Байрон. Я  никогда  бы  не  подумал,  что  ты  так  глубоко
упадешь. Тебе сказать, какие вещи я там вижу?
   - Что? - спросил Келлс нервозно. Он никак не мог овладеть собой.
   - Ты был в больнице и обворовал пациентов, - жестко сказал Каллен. - Так?
   - Нет, сержант, нет. Ничего подобного я никогда не делал!
   - Окэй, - кивнул Каллен. - Тогда развяжи мешок.
   - Нет! - почти закричал Келлс.
   - Почему? - сердито спросил Каллен.
   - Там, внутри, личные вещи.
   - Я хочу посмотреть.
   - Нет, сержант. - Келлс со свистом  втянул  воздух  через  обезображенный
нос.
   - Байрон, - раздраженно сказал Каллен, -  если  ты  сейчас  же...  Требую
последний раз, чтобы ты показал, что в мешке. Если  ты  откажешься,  я  буду
вынужден доставить тебя в полицейский участок, и тогда ты мне  все  покажешь
там. Так что будь благоразумен. Иди сюда с мешком.
   Глаза Келлса пылали ненавистью.
   - Долго я еще буду ждать? Келлс протянул ему мешок.
   - Тяжеловат, - констатировал Каллен. - Посмотрим на твои личные веши.
   Он открыл мешок. Сладковатый трупный запах ударил ему в  нос.  У  Каллена
вытянулось лицо, и он зажег фонарик. Как будто холодная рука схватила его за
сердце. Бледное лицо мертвого мясника представляло  собой  ужасную  картину.
Кроме того, в мешке, было две руки и две ноги.
   От отвращения и ужаса сержант выронил мешок. И тут Байрон Келлс с ножом в
руке прыгнул на него. Каллен хотел отразить  удар  руками,  но  ему  это  не
удалось. Острый клинок пронзил ему грудь. Каллен хотел познать на помощь, но
Байрон схватил его за горло. Его нож снова  вонзился  в  тело  полицейского.
Сержант упал, а Келлс продолжал бить его ножом. Только когда корчащееся тело
застыло, он отвел взгляд от убитого.
   Тяжело  дыша,  Келлс  осмотрелся.  Никто  не  видел  убийства.  Он  вновь
посмотрел на убитого сержанта. Кровь темным потоком вытекала из тела.
   Келлс ухмыльнулся.
   - Ты не должен был быть таким любопытным, сержант. Из-за тебя голод моего
друга стал еще острее. Потому что ты меня задержал.  Я  должен  утолить  ЕГО
голод, иначе ОН очень-очень рассердится.
   Байрон Келлс присел на корточки перед трупом и прикоснулся к его руке...

   Ветер завывал над разрушенными временем руинами монастыря.  Куски  камня,
которые когда-то были стеной, теперь лежали в высокой траве.
   Где-то вдали громко и жалобно закричала ночная птица. По небу плотными  н
тяжелыми рядами плыли тучи. Они несли с собой  дождь.  За  широкой  долиной,
которая располагалась перед руинами, прозвучали далекие раскаты грома. Время
от времени мрачный пейзаж  освещала  далекая  молния.  Казалось,  что  стены
оживали в свете молний, а затем опять застывали безжизненной массой мертвого
камня.
   Байрон Келлс достиг руин монастыря еще до того, как  первые  капли  дождя
упали на землю. Он вспотел - идти пришлось быстро. Его ужасное лицо выражало
удовлетворенность и даже радость.
   - Сержант и мясник будут ЕМУ по вкусу! - прошептал Келлс  удовлетворенно.
- Они сделают ЕГО сильным, большим и бессмертным.
   Келлс наклонился к узкому отверстию, которое оказалось входом в подземный
грот. Темная, широко  разинутая  пасть  пещеры  как  бы  угрожала  поглотить
любого. Но Келлс не боялся, он был здесь, как дома. Ему был известен  каждый
угол этих руин, а в последнее время в своем настоящем доме он  бывал  редко.
Байрон и ночевал здесь, чувствуя себя в этих мрачных развалинах  спокойно  и
хорошо.
   Он спустился по лестнице. Его шаги гулким эхом  раскатились  подземельем.
По черному блестящему полу разбегались крысы.
   Коридор делал крутой поворот. Впереди блеснул свет. Внизу  был  настоящий
лабиринт из переплетений небольших  коридоров.  Если  не  знать  подземелий,
здесь можно было легко заблудиться. По стенам  коридоров  в  толстых  ржавых
железных кольцах стояли факелы. Их пламя нервно  вздрагивало,  когда  Байрон
проходил мимо, и на стены падали длинные черные тени.
   Из глубины коридоров раздавались странные звуки. Чем ближе  он  подходил,
тем громче становился шум. Таких звуков  не  мог  издавать  ни  человек,  ни
зверь.
   Такими воплями можно было испугать любого. Казалось, что за этими криками
скрывается страшная опасность. Но Келлс к этому давно привык. Он не  боялся.
Более того, эти ужасные звуки были ему по душе.
   Келлс прошел мимо камер,  наверное,  еще  помнивших  времена  инквизиции.
Останки погибших зверей валялись на полу, в углах висели клочья паутины. Все
ближе и ужасней становился крик, от которого у любого другого кровь  застыла
бы в жилах.
   Байрон Келлс растянул свою мерзкую рожу в ухмылке.
   - Я уже иду, мой друг. Я несу ТЕБЕ отличные штучки. Ты будешь рад.
   Келлс толкнул дверь, которая со скрипом отворилась.
   Теперь вопли были слышны совсем  рядом.  В  помещении,  в  которое  вошел
Келлс,  был  стол  с  медицинским  оборудованием,  приборы,  подключенные  к
автономному генератору. Кюветы, газовая  горелка  -  вот  и  вся  обстановка
лаборатории. Хотя не было видно ни одного живого существа, крик, вопли и рев
достигли здесь такой силы, что стали  почти  непереносимыми.  Казалось,  что
человек, зверь  и  дьявол  слились  тут  в  невероятное  соединение.  И  это
ужасающее существо терпит страшную боль. Любого другого человека такой  крик
превратил бы в сумасшедшего, однако Келлс казался совершенно спокойным.
   Он нажал на кнопку. В центре помещения поднялась большая  крышка.  Теперь
ничто не отделяло его от источника звуков. Вопли неслись из темной  глубины,
как будто там засел  сам  дьявол.  Ужасным  запахом  несло  из  открывшегося
отверстия.
   Байрон подошел поближе. Он высоко поднял нейлоновый мешок, наклонил  его,
и ужасный груз упал в глубину.
   - Это, мой друг, для ТЕБЯ.
   В тот  же  момент  ужасный  вой  стих.  В  неожиданной  тишине  слышалось
чавканье, хрустение и удовлетворенное сопение.

   Гроза отступала от города. Громовые раскаты катились сквозь  черную,  как
смоль, ночь. Казалось, что молнии хотят разорвать небо. Тяжелые капли  дождя
стучали в закрытые окна. Воздух в дежурке для медсестер был спертым,  духота
тут стояла почти невыносимая. Непогода уходила  все  дальше.  В  направлении
Лондона. Небо на востоке начало сереть.
   Дежурство уже близилось к  концу,  когда  Камилла  сказала  Эмме:  -  Эта
история с моргом не дает мне покоя. Чем больше я об этом думаю,  тем  больше
убеждаюсь, что я действительно видела там свет.
   Эмма раздраженно пожала  плечами.  Она  вспомнила  мертвецов  в  морге  и
вздрогнула.
   - У тебя появилось что-то типа мании преследования, - сказала она.
   Камилла поднялась.
   - Я все-таки посмотрю.
   Эмма сняла очки и равнодушно кивнула.
   - Иди, раз не можешь успокоиться. А то  эта  история  будет  преследовать
тебя еще долго.
   Камилла вышла из комнаты и пошла длинным  белым  коридором.  Здесь  пахло
карболкой, а от стерильной белизны коридора веяло таким холодом,  как  будто
здесь пронеслось дыхание смерти.
   Эхо шагов Камиллы гулко отражалось от стен. Больные спали, хотя ночь  уже
начала переходить в день. Для Камиллы это была напряженная ночь, и она  была
рада наступлению утра.
   С тихим ворчанием опустился лифт. Стоя в  кабине,  Камилла  рассматривала
себя в зеркале. Круги под глазами ей не понравились.
   Лифт остановился внизу. Еще один коридор, двери, двери,  двери...  И  вот
она стоит перед небольшим  жестяным  ящиком,  который  прикреплен  к  стене.
Камилла открыла его универсальным ключиком и взяла из ящика ключ от морга.
   Лязгнул замок железной  двери  и