Джон Руссо.
   Ночь живых мертвецов.
 
 
   Задумайтесь на минуту о тех, кто жил на свете  и  умер,  чьи  чувства  не
будет больше ласкать шелест листьев, пение  птиц  и  нежные  лучи  утреннего
солнца.
   Все, что так дорого и так быстротечно,  для  них  больше  не  существует.
Прожить немного и затем умереть... Что может быть печальнее, не так ли?
   Однако, в некотором смысле, мертвым можно и позавидовать.
   Для них позади уже и жизнь и сама смерть.
   А разве не заманчиво оставить другим все жизненные невзгоды и, оказавшись
под землей, обрести, наконец, долгожданный  покой  и  забвение...  Забыть  и
боль, и страдания, и вечный страх смерти.
   Им не придется больше жить. И не придется  умирать,  чувствовать  боль  и
задумываться о том, что предстоит испытать, когда настанет час  смерти.  Они
не будут  уже  ломать  голову  над  своими  и  чужими  поступками,  ждать  и
надеяться, любить и ненавидеть, заботиться, страдать  и  ежечасно  думать  о
завтрашнем дне.
   Вы никогда  не  задавались  вопросом,  почему  жизнь  кажется  нам  такой
прекрасной  или  отвратительной,  радостной  или  печальной,   но   все   же
значительной, пока. мы живем, и оказывается столь пустой и банальной,  когда
все подходит к концу?
   Жизнь тлеет какое-то время и потом угасает. А молчаливые могилы терпеливо
ждут,  когда  их  заполнят.  Смерть  венчает  собой  любую  жизнь,  и  новым
поколениям, занятым своими заботами, нет  никакого  дела  до  тех,  кто  жил
раньше. До затем и они, в свою очередь, уступают место потомкам.
   Люди рождаются и умирают ежесекундно, а в промежутке между этим они живут
иногда счастливо, иногда нет, но в  конце  концов  смерть  приводит  всех  к
наименьшему общему знаменателю.
   Но что заставляет людей так бояться смерти?
   Не только боль. Не всегда. Ведь смерть  может  быть  мгновенной  и  почти
безболезненной; она сама по себе является концом боли.
   Так почему же все-таки люди боятся умирать?.. Кто  знает  ответ  на  этот
вопрос?.. Может быть, мы смогли бы узнать об этом у тех, кто уже умер,  если
б им удалось хоть на минуту вновь оказаться с нами; если бы они воскресли из
мертвых?.. Но кто скажет, друзей или врагов мы встретили бы  в  их  лице?  И
смогли бы мы вообще иметь с ними дело - мы,  кто  никогда  не  был  в  силах
преодолеть свой страх и прямо взглянуть в лицо смерти.
 
   Глава первая
   Были уже сумерки,  когда  они  обнаружили,  наконец,  крошечную  церковь,
стоявшую в стороне от дороги и почти полностью скрытую  в  зарослях  кленов.
Если бы они не нашли ее до темноты, то возможно, что не нашли бы и вовсе.
   Целью их поездки было старое кладбище позади церкви.  И  они  разыскивали
его уже  почти  два  часа,  обследуя  одну  за  другой  длинные,  извилистые
проселочные дороги с такими глубокими колеями, что днище машины  то  и  дело
скребло по земле и им приходилось ползти со скоростью меньше пятнадцати миль
в час, слушая душераздирающий стук летящего из-под колес гравия по крыльям и
изнемогая от жары в облаке горячей желтой пыли.
   Они ехали, чтобы положить венок на могилу своего отца.
   Наконец Джонни резко затормозил на обочине дороги  у  подножия  поросшего
высокой травой холма, и его сестра Барбара посмотрела  на  него  со  вздохом
усталости и облегчения.
   Джонни молчал. Он лишь рассерженно дернул узел своего и  так  уже  слегка
ослабленного  галстука  и  уставился  в  лобовое   стекло,   ставшее   почти
непрозрачным от пыли.
   Он все еще не выключил двигатель, и Барбара тотчас же догадалась,  почему
Джонни хотел заставить ее еще немного помучиться в духоте  автомобиля,  всем
своим видом давая понять, что не зря с самого начала был против этой поездки
и теперь возлагает на нее всю ответственность за эти дьявольские неудобства.
Он очень устал и был сильно раздражен, и  сейчас  хранил  ледяное  молчание,
хотя на протяжении двух часов, пока  продолжались  их  поиски,  беспрестанно
выплескивал на сестру всю свою обиду и гнев, постоянно огрызался и  даже  не
пытался казаться бодрым. Машина жутко подпрыгивала на ухабах, и он с  трудом
сдерживался, чтобы не вдавить педаль газа до самого пола.
   Джонни было уже двадцать шесть лет, а Барбаре только девятнадцать, но  во
многих отношениях она была гораздо более  зрелой,  чем  он,  и  за  годы  их
совместного взросления прекрасно научилась справляться с его настроениями.
   Она просто вышла из машины, не сказав брату  ни  слова,  и  оставила  его
сидеть, уставившегося в ветровое стекло.
   Неожиданно из приемника, который был включен, но  не  работал,  донеслось
несколько слов, которые Джонни не разобрал, и радио снова  замолкло.  Джонни
посмотрел на приемник, затем ударил по нему и принялся яростно крутить ручку
настройки взад и вперед, однако по  радио  больше  не  было  произнесено  ни
единого слова. "Странно", -  подумал  он.  Странно  и  так  же  необъяснимо,
неудачно и  досадно,  как  и  все,  случившееся  с  ним  в  этот  совершенно
отвратительный день. Все это уже приводило Джонни в тихую ярость. Если радио
неисправно, то почему оно  то  и  дело  начинает  говорить  и  ту  же  опять
умолкает? Оно должно быть или исправно, или неисправно, а не сходить с ума.
   Джонни еще несколько раз ударил  по  приемнику  и  снова  покрутил  ручку
настройки. Ему показалось вдруг, что он услышал произнесенное  кем-то  слово
"опасность" среди треска и мешанины полуслов, пробивавшихся сквозь  свист  и
помехи. Но сколько  Джонни  ни  старался,  его  усилия  были  тщетны;  радио
молчало.
   - Черт побери! - громко сказал Джонни, выдернул ключи из замка зажигания,
вылез из машины и ногой с силой захлопнул дверь.
   Он поискал глазами Барбару, а затем  вспомнил  о  венке,  привезенном  на
могилу отца, открыл багажник и вытащил его на дорогу.
   Венок был в коричневом бумажном пакете, и Джонни  положил  его  прямо  на
землю, чтобы тот не мешал закрывать багажник. Потом он  окликнул  Барбару  и
испытал новый прилив гнева, поняв, что она решила не дожидаться его.
   Барбара уже взбиралась вверх по холму, направляясь  к  маленькой  церкви,
прятавшейся между растущими на вершине высокими деревьями.
   Не торопясь, стараясь не запачкать ботинки, Джонни  двинулся  за  ней  по
поросшему травой склону и вскоре догнал сестру.
   - Какая славная церковь!  -  сказала  она.  -  И  эти  деревья  вокруг...
Замечательное место!
   Это  была  самая  обычная  сельская  церковь   -   деревянное   строение,
выкрашенное в белый цвет, с красным шпилем и длинными,  узкими  старомодными
окнами из цветного стекла.
   - Давай сделаем то, зачем приехали, и будем возвращаться,  -  раздраженно
сказал Джонни. - Уже темнеет, а нам еще три часа добираться до дома.
   Барбара с досадой пожала плечами, и Джонни  молча  последовал  за  ней  в
обход церкви.
   На кладбище не было ни тропинок, ни ворот  -  лишь  торчащие  из  высокой
травы надгробия беспорядочно расположенных под столетними  деревьями  могил.
Под ногами хрустели прошлогодние опавшие листья. Захоронения начинались  уже
в  нескольких  ярдах  от  церкви  и  простирались  до  самой  опушки   леса,
подступающего к другой стороне холма.
   Надгробные камни здесь сильно различались и по размеру и по степени своей
ветхости и совсем не походили один на другой. Тут  можно  было  встретить  и
скромный песчаный холмик с воткнутой в него жестяной табличкой, и  тщательно
выполненные монументы в виде  францисканского  распятия  или  высеченною  из
мрамора распятие ангела-хранителя. Самые старые  из  камней,  потемневшие  и
растрескавшиеся от времени, почти не обнаруживали сходства с  надгробиями  а
напоминали скорее лесные валуны, тускло блестевшие в опускающемся  на  землю
сумраке.
   Последние лучи уходящего солнца мягким сиянием отражались  на  посеревшем
небе, а деревья и длинные стебли  травы,  казалось,  дрожали  в  сгущающейся
темноте. И над всем этим царствовали спокойствие и  тишина,  которую  скорее
усиливал, чем нарушал, непрекращающийся стрекот  сверчков  и  шорох  опавших
листьев, перешептывающихся о чем-то при  каждом  дуновении  ветерка.  Джонни
остановился и с неприязнью  посмотрел  на  Барбару,  медленно  идущую  между
могилами. Она двигалась не торопясь, очень осторожно, стараясь не  наступить
на чей-нибудь холмик, и наклоняясь чуть ли не к каждому памятнику,  стараясь
отыскать принадлежащий ее отцу. Джонни подозревал, что  мысль  оказаться  на
кладбище после наступления темноты пугала ее, и это его забавляло, поскольку
он все еще был зол на сестру и хотел заставить ее немного помучиться за  то,
что она вынудила его  проехать  две  сотни  миль  только  ради  того,  чтобы
положить венок на могилу.  По  его  мнению,  это  было  поступком  глупым  и
бессмысленным.
   - Ты не помнишь, в каком она ряду? - примирительно спросила Барбара.
   Но он и не думал отвечать.  Вместо  этого  Джонни  злорадно  улыбнулся  и
повернулся к сестре спиной.  Она  медленно  переходила  от  камня  к  камню,
останавливаясь возле  каждого,  на  котором  еще  можно  было  прочесть  имя
умершего. Барбара знала, как выглядело  надгробие  ее  отца,  и  могла  даже
вспомнить некоторые имена  людей,  похороненных  рядом.  Но  с  приближением
темноты искать становилось все труднее.
   - Мне кажется, мы смотрим не в том ряду, - сказала она наконец.
   - Мы здесь одни на всем кладбище, - ответил Джонни,  особенно  подчеркнув
слово "одни". Затем он добавил: - Если бы не эта кромешная  темнота,  мы  бы
нашли ее за пару минут.
   - Да, если бы ты встал пораньше... - заворчала Барбара и,  не  договорив,
стала двигаться вдоль следующего ряда могил.
   - Последний раз я гроблю воскресенье на такое хреновое мероприятие,  -  с
досадой сказал Джонни. - Или пусть  мать  сама  сюда  ездит,  или  нам  надо
перенести могилу поближе к дому.
   - Иногда мне кажется,  что  ты  жалуешься,  только  чтобы  услышать  свой
собственный голос, - холодно ответила Барбара. - А кроме того, ты  последнее
время слишком часто говоришь глупости. Ты  же  прекрасно  знаешь,  что  мама
слишком слаба, чтобы совершать такие поездки самостоятельно.
   Вдруг  знакомое  надгробие  попалось  Джонни  на  глаза.  Он  внимательно
рассмотрел его, узнал в нем могилу отца, но решил не говорить пока  Барбаре,
чтобы та поискала подольше. Однако желание поскорее отправиться домой вскоре
одержало в нем верх над стремлением помучить сестру.
   - Мне кажется, это здесь, - безразличным тоном сказал он и стал смотреть,
как  Барбара  подбирается  к  нему,  стараясь,  по  своему  обыкновению,  не
наступить на чью-нибудь могилу.
   - Да, это она, - с облегчением сказала Барбара, подойдя ближе.  -  Можешь
быть доволен. Теперь мы уже скоро отправимся домой.
   Джонни молча подошел к могиле и еще раз взглянул на надпись,  прежде  чем
вынуть венок из коричневого бумажного пакета, который он  все  время  держал
под мышкой.
   - А я даже не помню, как выглядел отец, - задумчиво сказал он. - Двадцать
пять долларов за эту штуку, а так его толком и не помню.
   - А я помню, - с упреком ответила Барбара, - хотя я была  гораздо  меньше
тебя, когда он умер.
   Они  оба  посмотрели  на  стандартный  пластмассовый  венок,   украшенный
искусственными цветами. Внизу, на куске красного пластика, изогнутого в виде
ленты, завязанной большим бантом, были написаны  золотой  краской  следующие
слова: "Мы тебя помним".
   Джонни усмехнулся.
   - Матушка, видите ли, на старости лет  захотела  помнить,  и  поэтому  мы
должны ехать за тридевять земель,  чтобы  положить  на  могилу  этот  вшивый
венок. Как будто он смотрит  оттуда  сквозь  землю  и  проверяет,  насколько
хороши все эти декорации.
   - Джонни, как тебе не стыдно! - сердито сказала Барбара. - Это же  займет
мять минут. - А  потом  она  опустилась  на  колени  возле  могилы  и  стала
молиться, в то время как Джонни взял венок и, подойдя к самому надгробию,  с
усилием воткнул проволочные ножки в плотную, утоптанную землю.
   Затем он встал, тщательно отряхнул одежду, как будто бы  сильно  испачкал
ее, и снова начал ворчать:
   - Это займет пять минут. Это займет три часа и пять минут.  Нет  -  шесть
часов и пять минут! Три часа туда и три обратно. Плюс еще два часа,  которые
мы потратили на поиски этого проклятого места.
   Барбара оторвалась от своей молитвы, гневно сверкнула на него глазами,  и
он замолчал.
   От скуки Джонни зевнул и тупо уставился в землю. Затем начал  нетерпеливо
покачиваться  взад-вперед,  засунув  руки  в  карманы.  Барбара   продолжала
молиться, и, как ему казалось,  это  тянулось  уже  неоправданно  долго.  От
нечего делать Джонни стал оглядываться по сторонам, всматриваясь в темноту и
пытаясь различить туманные очертания отдаленных  могил.  Из-за  сгустившихся
сумерек уже не все надгробия было хорошо видно, и от этого казалось, что  их
здесь не так уж много - лишь самые крупные памятники были  еще  ясно  видны.
Звуки ночи казались особенно громкими из-за отсутствия человеческих голосов.
Джонни молча вглядывался в темноту.
   Вдруг вдали показалась странная движущаяся тень, похожая на  пригнувшуюся
фигуру, бредущую между могилами.
   "Наверное, сторож или поздний посетитель",  -  подумал  Джонни  и  нервно
посмотрел на часы.
   - Пойдем, Барб, ты уже была сегодня в церкви, - раздраженно сказал он.
   Но Барбара  не  ответила  и  продолжала  молиться,  будто  нарочно  решив
растянуть это подольше, чтобы только позлить его.
   Джонни закурил, лениво выпустил первое облачко дыма и снова огляделся  по
сторонам.
   Там, вдалеке, определенно кто-то двигался среди могил. Джонни прищурился,
но было уже слишком темно, чтобы различить что-то, кроме  неясного  силуэта,
который то и дело скрывался за деревьями и надгробиями, медленно продвигаясь
по кладбищу.
   Тогда он повернулся к сестре, намереваясь ей что-то сказать,  но  в  этот
момент она в последний раз перекрестилась и поднялась с  колен.  В  молчании
Барбара медленно отвернулась от могилы, и они зашагали прочь. Джонни курил и
пинал ногой мелкие камешки.
   - Молиться надо в церкви, - скучающим тоном сказал он.
   - Как раз тебе бы церковь пошла на пользу, - ответила Барбара. - А то  ты
превращаешься в настоящего дикаря.
   - Ну, дед же говорил мне, что я буду проклят. Помнишь? Как  раз  на  этом
самом месте, когда я прыгнул на  тебя  вон  из-за  того  дерева.  А  он  это
заметил, вышел из себя и торжественно объявил мне своим замогильным голосом:
"Ты будешь проклят навеки!"
   Джонни весело рассмеялся.
   - А ты ведь не на шутку перепугалась тогда, -  устрашающе  сказал  он.  -
Помнишь?
   - Джонни! - Барбара улыбнулась, чтобы показать ему,  что  она  совсем  не
боится, хотя и знала, что в темноте  он  все  равно  не  сможет  увидеть  ее
улыбку.
   - Нет, мне кажется, ты и сейчас боишься, - настаивал он. -  Я  думаю,  ты
боишься людей, которые лежат в могилах. Мертвецов. Что, если они  выйдут  из
своих гробов и погонятся за тобой? А, Барбара? Что ты тогда  будешь  делать?
Убегать? Молиться?
   Он  обернулся  и  угрожающе  посмотрел  на  нее,  как   будто   собираясь
наброситься.
   - Джонни, перестань! - устало отмахнулась она.
   - А ты ведь боишься! - не унимался он.
   - Нет!
   - Ты боишься мертвецов!
   - Перестань, Джонни!
   - Они уже выходят из могил, Барбара! Смотри - вон идет один из них... - И
он  указал  пальцем  на  пригнувшуюся  фигуру,  медленно  плетущуюся   между
могилами.
   Сторож, или кто бы он ни был, остановился  и,  кажется,  посмотрел  в  их
сторону. Однако было слишком темно, чтобы сказать это с полной уверенностью.
   - Вот он идет за тобой, Барбара! - продолжал издеваться Джонни.  -  И  он
мертв! Но он идет за тобой.
   - Джонни, перестань, он услышит. Как же тебе не стыдно!
   Но Джонни отбежал в сторону и спрятался за толстым высоким деревом.
   - Слушай, ты...  -  начала  Барбара,  но  в  смущении  оборвала  себя  на
полуслове и опустила  глаза,  так  как  движущаяся  в  темноте  фигура  явно
приближалась к ней, и уже стало ясно, что их пути пересекутся.
   Барбаре казалось странным, что кто-то еще, кроме нее и ее  придурковатого
брата, оказался на кладбище  в  столь  поздний  час.  "Наверное,  запоздалый
посетитель или ночной  сторож",  -  подумала  она  и  улыбнулась,  собираясь
поздороваться. А Джонни в это время, смеясь, выглядывал из-за дерева.
   Но вдруг человек схватил Барбару за горло и начал  душить,  другой  рукой
срывая с нее одежду. Она попыталась вырваться и закричать, но крепкие пальцы
лишили ее дыхания, а нападение было столь неожиданным и жестоким, что  испуг
почти парализовал ее.
   Джонни сразу же выскочил из-за дерева и набросился на  человека,  пытаясь
остановить его, и все трое, потеряв равновесие, повалились на землю.  Джонни
изо всех сил колотил незнакомца  кулаками,  а  Барбара  отчаянно  отбивалась
ногами и своей сумочкой. Вскоре Джонни  и  незнакомец  покатились  по  земле
вдвоем, нещадно избивая друг друга, а Барбара, удачно  вывернувшись,  смогла
вырваться на свободу.
   В панике она едва не бросилась наутек.
   Незнакомец без устали бил Джонни по всем частям тела, а  тот  делал  все,
что мог, чтобы выстоять. Через несколько минут они  с  трудом  поднялись  на
ноги, сжимая друг друга в стальных объятиях. Оба сражались изо всех сил,  но
напавший на них мужчина дрался подобно дикому животному - гораздо яростнее и
ожесточеннее, чем это делает большинство людей: он безжалостно  бил,  душил,
порой впивался зубами в руки и шею Джонни. В отчаянии  Джонни  обхватил  его
тело руками, и они снова повалились на землю.
   В почти  уже  полной  темноте  их  неясные  очертания  сливались  в  одну
катающуюся по земле массу, и Барбара, опасавшаяся за исход, не имела никакой
возможности определить, кто из них одерживает в этой схватке верх. Ею  снова
овладело желание бежать и спастись самой, но в то же время она хотела спасти
и своего брата, правда, не знала, как.
   Тогда она начала отчаянно звать на помощь. Но  крик  только  усиливал  ее
страх, поскольку частью своего разума  она  сознавала,  что  на  много  миль
вокруг нет ни души и некому услышать ее зов.
   Два человека с ревом катались по земле, переворачивались, били друг друга
и издавали страшные животные звуки; и один из них  уже  одерживал  верх.  На
тусклом фоне потемневшего неба Барбара видела, как он обрушивает  кулаки  на
голову своего противника.
   На всякий случай она нашла на земле палку и, зажав ее в руке, сделала шаг
или два по направлению к дерущимся.
   Снова послышался тяжелый глухой стук кулаков, но на этот раз  он  перешел
уже в хруст ломающейся кости. Барбара в ужасе остановилась. Человек  наверху
сжимал в руке камень и старался размозжить им череп своего противника.
   Наконец  луна  осветила  лицо  победителя,  и   Барбара   с   содроганием
обнаружила, что это был не Джонни.
   Тяжелый камень вновь и вновь обрушивался на голову ее брата,  а  Барбара,
потрясенная и скованная ужасом, не могла двинуться с места.  Наконец  камень
вывалился из рук убийцы и покатился по земле. Девушка крепче сжала  в  руках
свою палку, приготовившись защищаться до конца, однако незнакомец  продолжал
неподвижно стоять на коленях над поверженным телом.
   А затем  Барбара  услышала  странные,  неприятные  звуки.  Она  не  могла
разглядеть, что именно делает этот  маньяк,  но  звуки  были  такие,  словно
кто-то с остервенением разрывал на части мертвое тело Джонни.
   Убийца, казалось, не обращал на Барбару никакого внимания. Сердце девушки
бешено  колотилось,  страх  сковал  все  ее  существо,   а   ужасные   звуки
обволакивали потрясенное сознание и лишали ее рассудка. В состоянии крайнего
шока, почти на грани  обморока,  Барбара  не  слышала  ничего,  кроме  этого
жуткого звука разрываемой плоти. А убийца с растущей жестокостью терзал тело
ее брата, и - да, да! - в коротком проблеске лунного света она увидела,  как
он впивается зубами в мертвое лицо Джонни.
   Медленно, с широко раскрытыми глазами, сл