Дональд Уэстлейк.
   Мокрушники на довольствии


     -----------------------------------------
     Перевел с английского А. ШАРОВ
     серия остросюжетного детектива
     издательство "САНТАКС-ПРЕСС" 1994, Москва
     OCR Сергей Васильченко
     -----------------------------------------

1

     Мы  с  Эллой  легли спать в  половине  третьего ночи.  Выключили  свет,
протянули друг к другу руки, и тут раздался звонок в дверь.
     Я чертыхнулся, а рука Эллы стиснула мне плечо.
     - Может, позвонят, да и уйдут, - прошептала Элла.
     В ответ на это предположение звонок залился новой тревожной трелью. Кто
бы  ни стоял  под дверью,  он  явно  спешил.  Я  сел  и  включил  ночник  на
прикроватной тумбочке. Мы с Эллой прищурились от света и переглянулись. Элла
- девушка миловидная,  чертовски  миловидная. Мягкие черные волосы ниспадают
на  плечи, губы пухлые, алые и всегда выглядят как после страстных лобзаний;
кажется, что полуприкрытые  глаза все время чего-то  ждут.  Элла тоже  села,
прильнула ко мне, и простыня соскользнула с ее груди. Мне ужасно не хотелось
отрываться от  нее.  Только не сейчас. Ни за что на свете. Мне было плевать,
кто пришел. Хоть сам Эд Ганолезе, хоть Господь Бог.
     Снова запел звонок,  и Элла улыбнулась мне в знак  того, что понимает и
разделяет мои мысли.
     - Возвращайся поскорее, - шепнула она.
     - Две секунды, - пообещал я.
     Я сбросил простыню и медленно поднялся на ноги. Пока натягивал какую-то
одежду, звонок принялся заливаться снова. Шлепая ногами, я пошел в гостиную,
снедаемый желанием врезать ночному гостю по физиономии.
     Когда  звонят в дверь, я обычно  сперва смотрю  в глазок и только потом
открываю,  но сейчас  я был слишком  зол, чтобы  осторожничать. Я  распахнул
дверь и сделал страшные глаза.
     За порогом  стоял Билли-Билли Кэнтел и  дергался  как  живая  модель  в
магазине готового платья.  На минуту я утратил дар  речи и просто смотрел на
него  во все  глаза.  Билли-Билли  Кэнтел -  едва  ли не последний  человек,
которого  я ожидал  бы увидеть  у  себя в  гостях  в  два  часа  пополуночи.
Билли-Билли  - тощий плюгавый доходяга, ничтожная шпана.  На вид  ему  можно
дать от тридцати до пятидесяти. Он  - один из тех  жалких шутов, для которых
слово  "жизнь"  начинается  с  большой буквы  "Г",  обозначающей  героин.  С
наркотиками Билли-Билли вытворяет все,  что только  можно:  он  их покупает,
продает, перевозит и  потребляет. Он  у нас числится в продавцах, работает в
нижнем Истсайде, и я  не видел  его  уже полгода с лишним, а в последний раз
беседовал с Билли-Билли лишь потому, что он малость задолжал Эду Ганолезе, а
я попросил не посылать к доходяге  никого из его штатных сборщиков долгов. Я
сам поговорил  с Билли-Билли, постаравшись  не сломать ему ни одной кости, и
через пару дней наш наркофаг погасил задолженность.
     Я  говорю  это,  чтобы  вы  поняли,  что  наши  с  ним  пути обычно  не
пересекаются, поскольку мы вращаемся в разных кругах,  и я никогда не думал,
что Билли-Билли  способен вытащить меня из койки  в половине  третьего утра.
Поэтому я спросил, какого черта он выкаблучивается. И Билли-Билли захныкал:
     -   Кы-Кы-Клей...   Ты  д-д-должен  мне  помочь.  Я  вы-вы...  в  бедду
па-па-попал.
     Теперь понятно, почему его зовут Билли-Билли?
     - А  мне-то какое дело? - спросил я.  Мне было глубоко плевать на этого
ничтожного наркомана и на все его мелкие  передряги. Я думал только об Элле,
которая  ждала меня совсем рядом.  Надо было лишь пройти через две комнаты в
третью, и вот она, Элла.
     Билли-Билли клацал зубами,  сучил руками, трясся и то  и  дело с ужасом
поглядывал в сторону лифтов.
     - Па-пы-пусти меня. Клей, - взмолился он. - Паж-жалста.
     - За тобой гонятся легавые?
     - Ны-нет, Клей. Я ны-не думаю.
     Он все дрожал, будто взбесившаяся электронная машина фирмы "Ай-Би-Эм"".
Казалось, Билли-Билли  вот-вот  распадется  на  двух  Билли,  и  жалкие мощи
покатятся  по коридору  во все  концы. Я пожал плечами, шагнул  в  сторону и
сказал:
     - Ладно, заходи, только очень долго не засиживайся.
     - Ны-не буду, Клей, - пообещал он, юркнул в дом, и я закрыл дверь. Даже
в  квартире он  продолжал трястись  и озираться, так  что я уж  подумал,  не
предложить ли ему выпить.  Наконец решил, что не стоит. Кроме того, пьянство
не относилось к числу его пороков. Я указал на кресло.
     - Садись и перестань трястись. Смотреть тошно.
     - Сы-спасибо, Клей.
     Когда мы расположились в креслах, я спросил:
     - Ну ладно, в чем дело?
     -  Меня па-па-пыдставили, Клей. Х-х-х-кто-то  з-з-загнал меня  в  угол,
лы-ломится бы-бальшое дело.
     - Каким образом? Только спокойно и по порядку.
     - Я па-пы-пробую, Клей, - сказал Билли-Билли  и не обманул. Он и впрямь
попробовал. Было видно, как он  прилагает отчаянные усилия, пытаясь овладеть
собой. Это ему почти удалось.
     - Я нынче ды-днем малость шы-шы-ширнулся, - затараторил он. - Хы-хорошо
поторгов-в-вал и устроил с-с-себе вы-стряску.  Я ус-с-снул, а  пы-раснулся в
той ква-ква-квартире. И там была эта шы-шлюха. Кто-то ее з-з-зарезал.
     - Ты, - вставил я. Билли-Билли испугался пуще прежнего.
     - Ны-нет, Клей. Честно. Я ны-не таскаю перо. Я ны-не из ты-таких.
     - А откуда тебе знать, чего ты мог натворить под кайфом?
     - Я вы-всегда зас-с-сыпаю. Спроси кого ха-ха-ха-хочешь.
     - Значит, на этот раз ты вел себя по-другому.
     -  Я ды-даже не  зна-знаю эту шы-шлюху,  - вымолвил Билли-Билли. -  Я и
му-мухи не обижу, Клей.
     Я  вздохнул, Элла ждала меня,  а тут...  На приставном столике рядом со
мной лежала пачка сигарет. Я вытряс одну, прикурил и сказал:
     - Ладно, ты ее не убивал.
     - Это я и сам зы-знаю. Клей.
     - Где эта квартира?
     - Я ны-не знаю. Я просто по-бы-бы-строму убрался оттуда
     - Кто-нибудь видел, как ты уходил?
     -  Ны-не  думаю.  Кы-когда  я дошел до  угла, то  увидел пы-полицейскую
маш-шину; она остановилась пы-перед домом. Тот  парень, что  меня подставил,
ды-должно бы-быть, навел их.
     - Ты стер свои пальчики с дверной ручки и всего остального?
     - Я бы-был слишком пы-потрясен, Клей. Ды-даже забыл свою ш-ш-шляпу.
     - Шляпу?
     Я помнил эту его шляпу. Вернее, маленькую клетчатую  кепочку, такую же,
в какой  Хамфри Грош щеголяет  на  воскресных  юморинах.  Но  кепочка Хамфри
слишком мала ему, а вот кепка Билли-Билли чересчур  велика своему владельцу.
Она почти вся красная и болтается на ушах.  Возможно Билли-Билли боялся, что
она слетит с  головы, а  посему начертал химическим карандашом  на подкладке
свое имя и адрес.
     - Я в би-би-беде, Клей, - повторил Билли-Билли.
     -  Ты  чертовски прав.  Как  тебя  вообще угораздило  попереться  в  ту
квартиру?
     - Я ны-не знаю. Я пы-просто заснул.
     - Где?
     -  Ды-да  где-то в  центре.  А квартира  была  ближе к  окраине,  возле
пы-парка. Я ны-не мог сам ты-туда добраться.
     - Не мог? Но ведь добрался же.
     - Кы-Клей, ты должен мне пы-помочь.
     - Как? Что, по-твоему, я могу сделать?
     - Пы-позвонить Эду Ганолезе.
     Я опешил.
     - Ты спятил, Билли-Билли. Свихнулся. Ведь почти три ночи.
     - Пы-пажалста, Клей. Он это од-добрил б-бы.
     - Ну, и что он для тебя сделает, как ты думаешь? Если ты и впрямь забыл
там кепку  и  оставил  отпечатки пальцев  по всему  дому,  то тебя припекло,
Билли-Билли. Ты слишком горячий,  даже Эд Ганолезе -  и  тот притронуться не
сможет. Он не вытащит тебя, даже если ты невиновен.
     - Пы-пажалста, Клей. Ты па-па-пазвони ему, и все.
     - А почему ты сам не отправишься к нему?
     - Он ны-не велел мы-мне приходить.  Он ны-не  хочет, чтобы его  жена  и
дети видели мы-меня. Этот его телохранитель вы-выкинет мы-меня  в-вон. Ны-но
ты можешь па-па-звонить ему и сы-сказать, что слы-случилось.
     - Но почему я?
     - Ты пы-просто па-паслушай, что он сы-скажет, Клей. Па-пажалста.
     У меня было такое чувство, будто я уже знал, что скажет Эд. Если кто-то
и  впрямь подставил  Билли-Билли,  сделано это  было очень  тонко.  Устроить
ложное обвинение  в убийстве не так-то просто, а  если речь идет  о человеке
вроде Билли-Билли Кэнтела, то ради него и возиться не стоило.
     Однако  это  вовсе не  значит, что Эд велит мне бросить  Билли-Билли на
растерзание легавым. Нет,  совсем  нет.  В конце концов,  Билли-Билли  был в
деле. Он - член организации и  слишком много знает о торговле  наркотиками -
источники  их поступления, места  доставки, имена  продавцов. Стоит засадить
его на сутки  в камеру, и он  все  про  всех  расскажет, как только  легавые
посулят ему иголку.
     Поэтому я  заранее знал,  что  скажет Эд, когда  я поведаю  ему о бедах
Билли-Билли.   Процедура-то   шаблонная.   Придется   устроить   Билли-Билли
несчастный случай  со смертельным исходом,  и  пусть себе легавые копаются в
останках. Наш  общий друг Закон обрадуется такому  исходу, поскольку дело-то
будет закрыто. Организация тоже обрадуется,  потому что опять воцарятся тишь
да гладь. Ну, и я с радостью отправлюсь обратно к Элле. Все будут довольны и
счастливы,  кроме Билли-Билли. Впрочем,  возможно,  и он тоже, поскольку ему
уже не надо будет ни о чем беспокоиться.
     Шаблонная процедура, и все же я нутром чуял, что мне  нельзя приступать
к  ней на свой  страх и риск. Из слов Билли-Билли следовало, что между ним и
Эдом Ганолезе, быть может, существуют какие-то особые отношения, о которых я
ничего не знал.  Возможно, и даже вероятно, это какой-нибудь пустяк, мелочь.
В конце концов, что может быть общего у Эда Ганолезе с Билли-Билли Кэнтелом?
И все же я не видел смысла рисковать понапрасну.
     Я встал.
     - Ладно, позвоню. Но вряд ли ему это понравится.
     - Спа-спасибо, Клей, -  сказал Билли-Билли, и его сморщенная физиономия
растянулась в широченной улыбке. - Я пы-правда очень бы-благодарен.
     -  Подожди  здесь,  -  велел  я  ему. -  Я  позвоню  из  спальни.  Если
попытаешься снять отводную  трубку и подслушать, я  сразу  узнаю,  вернусь и
разорву тебя на части.
     - Я ны-не буду. Клей. Честно. Ты ж-же меня зы-знаешь.
     - Разумеется.
     Я вернулся в спальню, взглянул на Эллу и поморщился.
     - Кое-какие сложности.
     - Надолго? - спросила она.
     Элла сидела на кровати, подоткнув под спину подушку. Лицо Эллы особенно
прекрасно, когда  на нем нет  никакой косметики.  Сейчас косметики  не было,
пухлые алые  губы  стали бледнее,  а карие глаза,  наоборот, ярче и  глубже,
загорелая  кожа казалась теплой  и бархатистой,  мягкие волосы,  обрамлявшие
личико, в свете ночника  казались иссиня-черными. Под простыней  угадывались
изящные линии и пышные формы упругого тела, и мне совсем не хотелось звонить
Эду  Ганолезе или  забивать  себе  голову мыслями о страхах  Билли-Билли.  А
хотелось  мне  только одного  - забраться  под  простыню,  под теплый мягкий
бочок...
     Я отвернулся от Эллы и присел на край кровати.
     - Еще две минуты. Я должен позвонить Эду.
     - Хочешь, я подожду на кухне?
     Элла  умная  женщина,  с  такой  хорошо  живется.  Не думаю,  чтобы  ей
нравилось то, чем занимаемся  мы с Эдом, но  она никогда не говорила на  эту
тему, притворяясь, будто  наших делишек попросту не существует, и не хотела,
чтобы я заводил о них речь. Вообще  ничего об этом слышать не хотела.  Кроме
того,  Элла полагала, что мне вряд ли понравится ее осведомленность, поэтому
старалась держаться от меня  подальше, когда я разговаривал  с кем-нибудь  о
работе, чтобы ничего не слышать.
     Но сейчас это не имело  никакого значения. Билли-Билли уже  приперся. Я
позвоню Эду,  и  он  велит  мне действовать. Вот  и вся история.  Поэтому  я
сказал:
     - Сущий пустяк. Тебе нет никакой нужды вставать.
     - Тогда поторопись, - попросила Элла.
     -  Хорошо, - пообещал я, боясь поднять на нее глаза. Я протянул  руку к
телефону  на прикроватной  тумбочке, набрал  домашний номер  Эда  и выслушал
восемь гудков. Потом трубку снял Тони Борода, телохранитель Эда  Ганолезе. Я
назвался  и заявил, что желаю говорить  с  Эдом. Борода хмыкнул и со  стуком
положил трубку то ли на стол,  то ли еще на  что. Мне не доводилось слышать,
чтобы Тони Борода издавал какие-либо звуки, кроме хмыканья. И  если он умеет
говорить, мне об этом его умении ничего не известно.
     Спустя несколько минут трубку, наконец, взял сам Эд.
     -  Клей, сейчас  три ночи, - сказал он, -  дай бог,  чтобы твое дело не
оказалось каким-нибудь пустяком.
     - Вот в  этом-то я и  не уверен, - признался  я и рассказал Эду то, что
услышал от Билли-Билли, особо подчеркнув под завязку, что именно Билли-Билли
упросил меня позвонить ему.
     -  Скверно, -  задумчиво  проговорил  Эд.  -  Ты правильно  сделал, что
позвонил.
     - Хочешь, чтобы я устроил несчастный случай, Эд?
     Я услышал, как Элла тихо вскрикнула у меня за спиной, и на миг пожалел,
что  не прогнал ее  на кухню. Все те  две недели, что она прожила у меня, мы
старательно  делали вид, будто не  замечаем, что иногда меня  зовут устроить
кому-нибудь несчастный случай, и я так до сих пор толком не знал, как она  к
этому относилась.
     Но об  Элле я тревожился всего секунду,  а  потом  Эд  ответил  на  мой
вопрос. Ответил на удивление громким и злобным "нет!"  И еще пару секунд я в
растерянности гадал, что бы это могло значить.
     - Вывези его из города, - продолжал Эд. - Немедленно. Отправь к Бабусе.
Вернешься - звони.
     - Прямо сейчас, Эд? - я бросил на Эллу беспомощный взгляд.
     - Разумеется, сейчас. Или ты хочешь дождаться появления легавых?
     - Эд, у меня тут кое-что горит, и...
     -  Так погаси и прикрой кастрюлю. Отправляйся,  позвони мне, как только
вернешься в город.
     - Что-то я тебя не понимаю, Эд. Что он за птица,  этот Билли-Билли? Его
и за пятнадцать центов не продашь, даже на запчасти.
     - Объясняю для тугодумов, - сказал Эд. - У Билли-Билли  есть друзья  за
большой водой. Какой-то  человек, с  которым он встречался в войну.  Крупная
шишка,  Билли-Билли не  дурак и не кичится  этим знакомством:  шишка  хоть и
крупная,  но  не  настолько,  чтобы  прикрыть  его.  И  все  же  этой  связи
достаточно, чтобы заставить нас избавить Билли-Билли  от неприятностей. Если
парень узнает, что мы бросили Билли-Билли  на растерзание волкам, это ему не
понравится.
     - А если ничего ему не говорить? - предложил я.
     - Прекрасная мысль. Только вот ведь беда  какая: Джо Пистолет сейчас  у
нас в гостях.
     - Кто? Кажется, я его знаю.
     -  Он  только что  сошел  с корабля. Привез  нам приветы от всех  наших
знакомых друзей. Джо надеется, что в Нью-Йорке все идет как по маслу. Можешь
называть его ревизором.
     - О, - молвил я. Теперь я понял, что имеет в виду Эд. По сути дела, все
наркотики, до  последней  унции, ввозятся в Штаты  из-за границы,  поскольку
выращивать их здесь слишком опасно. Это значит, что у Эда есть тесные  связи
с двумя-тремя мальчиками в Европе. Он продает наркотики по их заданию, точно
так же,  как Билли-Билли  продает  их  по  заданию  Эда.  Время  от  времени
какой-нибудь  представитель  одного из этих мальчиков  приезжает  и  малость
осматривается на месте, почти ничего не говоря  при этом. Просто узнает, как
идут дела. Если вдруг он решит, что они идут хуже, чем могли бы идти, вполне
вероятна смена власти, и тогда Эд уже не будет моим начальником. А поскольку
новая метла метет чисто, мне, возможно, придется катиться колбаской вместе с
Эдом.
     А тут  еще влезает этот  Билли-Билли, который во  время второй  мировой
войны бил баклуши в  тылу и, вероятно, приторговывал на  черном рынке. Тогда
он еще не  пристрастился  к наркотикам. Встретив какого-то парня, оказал ему
одну-две услуги, а потом  вышло так,  что после войны  этот  парень сделался
большой  шишкой,  но  не  забыл  Билли-Билли.  И  это  осложняет  мою жизнь,
поскольку, действуя по шаблону, я  должен  был попросту устроить Билли-Билли
несчастный случай.
     - Отправляйся, Клей, - велел мне Эд. -  Позвони, когда вернешься,  и мы
решим, что делать дальше.
     - Хорошо, Эд, - ответил я. - Обязательно.
     Он повесил трубку, а я еще с минуту посидел, держа свою в руке.
     - Да чтоб я сдох два раза, - пробормотал я.
     - В чем дело? - спросила Элла.
     Я взглянул на  нее, потом на  молчащий телефон  и снова на нее. Положил
трубку на рычаг и сказал:
     - Мне надо ехать в проклятую Новую Англию.
     - Сейчас?
     - Ни дать ни взять сукин сын, - ответил я.
     - Сейчас, Клей?
     - У  него есть  друзья. У этого ничтожного, неумытого, вшивого дешевого
жулика есть друзья. - Я поднялся  на ноги  и яростно зыркнул  на  телефон. -
Почему? -  Я и  впрямь  хотел бы это знать. -  Почему какая-то грязная шпана
имеет друзей? Почему я должен переться  аж в Новую Англию только из-за того,
что у этого никудышного лодыря есть друзья?
     Возможно,  я  еще долго распинался  бы  в том  же  духе, но  тут  опять
раздался звонок в дверь, и это положило конец моей речи.
     - О Господи! - вскричал я. - Еще кого-то несет!
     Я  вихрем  понесся вон из комнаты и  по  пути  повстречал  Билли-Билли,
мчавшегося  в  противоположную сторону.  Мы столкнулись  в коридорчике между
столовой и спальней Билли-Билли перепугался пуще прежнего.
     - Легавые! -  зашептал  он. - Ны-наверное,  легавые!  Куд-куды-куда мне
схорониться?
     -  Только  не  вздумай лезть  в спальню, - велел  я  ему,  озираясь  по
сторонам. Слева была ванная,  а справа -  нечто среднее между моими  личными
покоями и музыкальной комнатой - Иди туда, - сказал  я и  махнул рукой, - да
поторопись!
     Он поторопился, я вбежал в комнату следом за ним. Вдоль  одной  стены у
меня   стоит  низкая,   по  пояс   высотой  полка,  на  которой  выстроились
проигрыватель, магнитофон и усилители. Под полкой, за скользящими  дверцами,
свалена  всякая  всячина, я отодвинул одну  дверцу, затолкал хлам подальше в
угол и сказал:
     - Заползай туда и сиди, пока я за тобой не приду.
     - Сы-спасибо, Клей, - ответил Билли-Билли и полез в освобожденный  мной
угол. Он забирался туда головой вперед, и мне стоило немалых трудов подавить
искус угостить его костлявый  багажник увесистым пинком. Но я испугался, что
он  может  врезаться головой в  какой-нибудь дорогостоящий  прибор, а посему
просто  дождался, пока Билли-Билли благополучно влезет внутрь, и задвинул за
ним дверцу.
     Второй мой  гость.  Кто  бы он  ни  был,  оказался  гораздо  терпеливее
Билли-Билли. Он позвонил опять, только когда я уже выходил из своего логова.
     - Минутку! - гаркнул я, торопливо шагая через гостиную.
     На сей  раз я  действовал более  осторожно и,  посмотрев в глазок чтобы
узнать,  кого там  принесло,  увидел, что  Билли-Билли  был  прав:  принесло
легавых, и я знал  одного из  них, следователя по имени Граймс. Он  ходил  в
цивильном  платье и работал в каком-то участке в верхнем Истсайде. Остальные
двое,  тоже одетые в  штатское, очень смахивали на  Граймса, но они были мне
незнакомы. Мрачные,  суровые,  не добрые физиономии.  Однотонные  мешковатые
костюмы, широченные плечи, квадратные торсы. Всем троим было либо под сорок,
либо чуть за  сорок,  но они  уже  успели раздаться  вширь,  будто настоящие
пожилые дяденьки.
     Я открыл  дверь,  распахнув ее  пошире, дабы  не вызвать подозрения,  и
сказал:
     - Мистер Граймс? Заглянули проведать?
     - Да не совсем так, - ответил он, отпихивая меня прочь от двери и входя
в квартиру. У  меня горел  только  один светильник-торшер  возле  кресла,  в
котором недавно  сидел  Билли-Билли,  и Граймс  с  минуту сердито  обозревал
полутемную комнату. Потом его прихвостни тоже  вошли  в дом и закрыли дверь.
Граймс повернулся ко мне.
     - Ты знаешь шпану по имени Билли-Билли Кэнтел?
     - Конечно. Мелкий торговец. Ошивается в нижнем Истсайде.
     - Когда ты видел его в последний раз?
     - Нынче вечером.
     Они удивились