я до
положения  подчиненных  или  даже  вовсе  утрачивают  свою  смыслообразующую
функцию. Становление этого движения  и выражает  собой  становление  связной
системы личностных смыслов - становление личности.
     Конечно, формирование личности представляет собой процесс  непрерывный,
состоящий   из   ряда   последовательно  сменяющихся   стадий,  качественные
особенности которых зависят от конкретных условий и обстоятельств.  Поэтому,
прослеживая последовательное его течение, мы замечаем лишь отдельные сдвиги.
Но если взглянуть  на  него  как  бы  с  некоторого  удалении,  то  переход,
знаменующий  собой  подлинное  рождение  личности,  выступает  как  событие,
изменяющее ход всего последующего психического развития.
     Существуют многие  явления, которые отмечают этот переход. Прежде всего
это  перестройка  сферы  отношений  к  другим  людям,  к  обществу. Если  на
предшествующих  стадиях  общество  открывается в  расширяющихся  общениях  с
окружающими и поэтому преимущественно в своих персонифицированных формах, то
теперь  это  положение  оборачивается:  окружающие  люди  все более начинают
выступать через об®ективные общественные отношения. Переход, о  котором идет
речь, и начинает  собой изменения, определяющие главное в развитии личности,
в ее судьбе.
     Необходимость для суб®екта ориентироваться в  расширяющейся системе его
связей с миром раскрывается теперь в  новом своем значении: как  порождающая
процесс развертывания  общественной сущности суб®екта. Во всей своей полноте
это    развертывание    составляет   перспективу   исторического   процесса.
Применительно  же  к формированию личности на том  или ином  этапе  развития
общества и в зависимости от места,  занимаемого индивидом в системе наличных
общественных  отношений,  перспектива  эта выступает  лишь  как  эвентуально
содержащая в себе идеальную "конечную точку".
     Одно из изменений, за  которым  скрывается новая  перестройка  иерархии
мотивов,  проявляется  в  утрате  самоценности  для  подростка  отношений  в
интимном круге его  общения. Так, требования, идущие  со стороны  даже самых
близких  взрослых, сохраняют теперь свою  смыслообразующую функцию  лишь при
условии, что они  включены в более широкую социальную мотивационную сферу, в
противном  случае они вызывают  явление  "психологического  бунтарства". Это
вхождение подростка в более широкий круг  общения  вовсе, однако, не значит,
что  интимное, личностное  как бы  отходит теперь на  второй план. Напротив,
именно  в  этот  период  и именно  поэтому  происходит интенсивное  развитие
внутренней жизни: наряду с приятельством возникает дружба, питаемая взаимной
конфидентностью;   меняется   содержанием   писем,   которые   теряют   свой
стереотипный  и   описательный  характер,  и  в  них   появляются   описания
переживаний; делаются попытки вести интимные  дневники и  начинаются  первые
влюбленности.
     Еще  более  глубокие изменения  отмечают  последующие уровни  развития,
включительно до уровня, на котором личностный смысл приобретает сама система
об®ективных   общественных  отношений,  ее   выражения.  Конечно,   явления,
возникающие  на  этом  уровне,  еще более сложны и могут быть  по-настоящему
трагическими,  но и здесь происходит то же самое: чем более открывается  для
личности общество, тем более наполненым становится его внутренний мир.
     Процесс  развития  личности  всегда  остается  глубоко  индивидуальным,
неповторимым.  Он  дает сильные смещения  по  абсциссе  возраста,  а  иногда
вызывает социальную деградацию  личности. Главное - он  протекает совершенно
по-разному    в   зависимости    от   конкретно-исторических   условий,   от
принадлежности  индивида  к  той  или  иной социальной  среде.  Он  особенно
драматичен в условиях  классового общества с его  неизбежными отчуждениями и
парциализацией  личности,  с   его   альтернативами   между  подчинением   и
господством. Само собой разумеется, что конкретные  жизненные обстоятельства
накладывают  свою  печать  на  ход  развития личности  и  в социалистическом
обществе.   Уничтожение   об®ективных   условий,  образующих  преграду   для
возвращения человеку  его  действительной  сущности  -  для  всестороннего и
гармонического  его  личности,  делает  эту перспективу впервые реальной, но
вовсе не  перестраивает  личность автоматически.  Фундаментальное  изменение
состоит в другом, в  том, что возникает  новое движение:  борьба общества за
человеческую личность. Когда  мы говорим: "Во имя человека,  для человека" -
это означает не просто для его потребления, это - для его личности, хотя при
этом,   конечно,  подразумевается,  что  человек  должен  быть  обеспечен  и
материальными благами, и духовной пищей.
     Если  снова  вернуться   к  явлениям,  отличающим  переход  от  периода
подготовления  личности к периоду ее развития,  то  следует указать еще одну
происходящую    трансформацию.   Это   трансформация   выражения   классовых
особенностей личности, а говоря шире - особенностей,  зависящих от социально
дифференциации  общества.  Классовая принадлежность  суб®екта  уже  с самого
начала  обусловливает развитие его  связей  с  окружающим миром, большую или
меньшую  широту его  практической  деятельности, его общений,  его знаний  и
усваиваемых норм поведения. Все это и составляет те приобретения, из которых
складывается личность на этапе ее  первоначального формирования. Можно ли  и
нужно ли говорить применительно к этому о классовом характере личности?  Да,
если иметь  в виду то, что ребенок перенимает из  окружения; нет, потому что
на этом этапе  он является лишь об®ектом, если можно так выразиться,  своего
класса, социальной  группы.  Дальнейший же переворот  состоит в  том, что он
становится их суб®ектом.  Теперь,  и  только теперь,  его  личность начинает
формироваться как классовая  в ином,  собственном  значении слова:  сначала,
может быть, безотчетно, потом сознавая это,  но он рано или поздно неизбежно
занимает свою позицию - более активную или  менее активную,  решительную или
колеблющуюся.  Поэтому  в  условиях  классовых  конфронтаций  он  не  просто
"оказывается", а сам встает по ту или другую сторону баррикад.
     Оказывается другое,  а  именно, что  на каждом повороте жизненного пути
ему  нужно от  чего-то освобождаться, что-то утверждать в  себе, и  все  это
нужно делать, а не только "подвергаться влияниям среды".
     Наконец, на том же  рубеже происходит еще одно изменение, тоже меняющее
самый  "механизм"  формирования   личности.  Выше  я  говорил  о  все  более
расширяющейся действительности,  которая существует  для суб®екта актуально.
Но  она существует  также  во  времени  - в форме  его  прошлого  и  в форме
предвидимого  им будущего.  Конечно, прежде  всего имеется  в виду первое  -
индивидуальный  опыт  суб®екта,  функцией  которого  якобы  и  является  его
личность.  И  это  снова  воскрешает  формулу  о  личности  как  о  продукте
врожденных свойств и приобретенного опыта. На ранних этапах развития формула
эта еще  может  казаться  правдоподобной,  особенно  если ее  не упрощать  и
учитывать всю  сложность механизмов формирования  опыта.  Однако в  условиях
происходящей иерархизации мотивов  она все более утрачивает свое значение, а
на уровне личности как бы опрокидывается.
     Дело  в  том,  что  на  этом  уровне  прошлые  впечатления,  события  и
собственные действия  суб®екта отнюдь не выступают  для  него как покоящиеся
пласты его опыта.  Они  становятся  предметом его отношения, его  действий и
потому меняют свой  вклад в личность.  Одно в этом прошлом умирает, лишается
своего смысла и превращается в простое  условие и способы его деятельности -
сложившиеся способности,  умения, стереотипы  поведения; другое  открывается
ему  в  совсем новом свете и  приобретает прежде не  увиденное им  значение;
наконец,  что-то  из прошлого активно  отвергается суб®ектом, психологически
перестает существовать для него, хотя и остается на складах  его памяти. Эти
изменения происходят постоянно, но они могут  и  концентрироваться, создавая
нравственные  переломы.  Возникающая  переоценка прежнего, установившегося в
жизни, приводит к тому, что человек сбрасывает  с себя груз своей биографии.
Разве  не свидетельствует это о  том, что вклады  прошлого  опыта в личность
стали зависимыми от самой личности, стали ее функцией?
     Это  оказывается  возможным  благодаря  возникшему  новому  внутреннему
движению  в  системе  индивидуального  сознания,  которое  я  образно назвал
движением "по вертикали". Не следует только думать, что перевороты в прошлом
личности производятся сознанием, сознание не производит, а опосредствует их;
производятся  же они действиями суб®екта, иногда  даже внешними  - разрывами
прежний  общений,  переменой  профессии,  практическим  вхождением  в  новые
обстоятельства. Прекрасно описано у Макаренко:  старая одежда принимаемых  в
колонию беспризорников публично сжигается ими на костре.
     Вопреки  своей  распространенности, взгляд  на личность как на  продукт
биографии    человека    является    неудовлетворительным,     оправдывающим
фаталистическое понимание его судьбы (обыватель так и думает: ребенок украл,
-  значит,  станет  вором!). Взгляд  этот,  конечно,  допускает  возможность
изменить что-то  в человеке, но только ценой  внешнего  вмешательства, силой
своей перевешивающего сложившееся в его опыте. Это - концепция примата кары,
а  не раскаяния, награды, а не  действий,  которые  она  венчает. Упускается
главный  психологический факт, а именно, что человек вступает  в отношение к
своему прошлому, которое по-разному  входит в наличное  для  него - в память
его личности. Толстой  советовал:  замечай, что помнишь, что  не помнишь; по
этим признакам узнаешь сам себя155.
     Неверен этот взгляд  еще и  потому, что расширение действительности для
человека  происходит  не  только в  направлении прошлого, но и в направлении
будущего. Как и прошлое, будущее составляет наличное в личности. Открывшаяся
человеку  жизненная   перспектива   есть  не  просто  продукт  "опережающего
отражения", а его достояние. В этом сила и правда того, что  писал Макаренко
о  воспитательном  значении  ближних  и  дальних  перспектив.  То  же  и для
взрослых. Вот какую  притчу  я однажды услышал на  Урале от старика  конюха:
когда  лошадь  на   трудной  дороге  начинает  спотыкаться,  то   нужно   не
нахлестывать  ее, а  поднять ей  голову  повыше, чтобы дальше  видела  перед
собой.
     Личность создается об®ективными обстоятельствами, но не иначе как через
целокупность его  деятельности,  осуществляющей  его  отношения  к миру.  Ее
особенности  и  образуют  то,  что  определяет  тип личности.  Хотя  вопросы
дифференциальной  психологии  не входят в  мою задачу,  анализ  формирования
личности тем не менее приводит к проблеме общего подхода в исследовании этих
вопросов.
     Первое  основание  личности,  которое  не  может  игнорировать  никакая
дифференциально-психологическая концепция, есть  богатство связей индивида с
миром. Это богатство и отличает человека, жизнь которого охватывает обширный
круг разнообразной деятельности, от  того берлинского учителя, "мир которого
простирается от  Маобита до Кепеника  и  наглухо  заколочен  за Гамбургскими
воротами, отношения  которого  к этому миру  сведены до минимума его  жалким
положением  в   жизни"156.   Само   собою  разумеется,  что   речь   идет  о
действительных,  а  не  об  отчужденных   от  человека  отношениях,  которые
противостоят  ему  и  подчиняют  его себе.  Психологически мы  выражаем  эти
действительные отношения  через  понятие  деятельности, ее  смыслообразующих
мотивов,  а  не  на языке стимулов  и выполняемых  операций.  К  этому нужно
прибавить, что  деятельности,  составляющие основания личности,  включают  в
себя  также и деятельности  теоретические  и что  в ходе  развития  круг  их
способен не только  расширяться, но  и оскудевать; в эмпирической психологии
это называется "сужением интересов". Одни люди  этого оскудения не замечают,
другие, подобно Дарвину, жалуется на это как на беду157.
     Различия, которые здесь существуют, являются не только количественными,
выражающими меру широты  открывшегося человеку мира в пространстве и времени
-  в  его  прошлом и  будущем.  За  ними  лежат различия  в  содержании  тех
предметных  и  социальных отношений, которые  заданы  об®ективными условиями
эпохи, нации, класса. Поэтому подход к  типологии  личностей, даже  если она
учитывает  только один  этот параметр, как теперь принято говорить, не может
не быть конкретно-историческим. Но психологический анализ не останавливается
на этом, ибо  связи личности с миром могут быть как беднее тех, что задаются
об®ективными условиями, так и намного превосходить их.
     Другой,   и   притом   важнейший,   параметр  личности   есть   степень
иерархизированности  деятельностей, их  мотивов.  Степень  эта  бывает очень
разной,  независимо  от того, узко или широко основание личности, образуемое
его связями с окружающим.Иерархии мотивов существуют всегда, на всех уровнях
развития.  Они-то  и образуют  относительно  самостоятельные  единицы  жизни
личности, которые  могут быть менее крупными или более  крупными,  или более
крупными, раз®единенными  между собой  или входящими в  единую мотивационную
сферу.  Раз®единенность этих,  иерархизированных  внутри себя, единиц  жизни
создает психологический  облик  человека,  живущего отрывочно  - то в  одном
"поле", то в другом.  Напротив,  более  высокая степень иерархизации мотивов
выражается в том, что  свои действия человек  как бы примеривает  к главному
для него мотиву-цели, и тогда может оказаться, что одни стоят в противоречии
с этим  мотивом, другие прямо отвечают ему, а  некоторые уводят в сторону от
него.
     Когда  имеют  в  виду главный мотив,  побуждающий  человека,  то обычно
говорят  о  жизненной  цели.  Всегда  ли,  однако,  этот   мотив   адекватно
открывается  сознанию? С порога ответить  на этот  вопрос нельзя, потому что
его  осознание в форме понятия, идеи  происходит  не  само собою,  а  в  том
движении индивидуального сознания, в  результате  которого суб®ект  только и
способен  преломить свое  внутреннее через  систему усваиваемых им значений,
понятий.  Об  этом уже говорилось,  как  и о той борьбе,  которая  ведется в
обществе за сознание человека.
     Смысловые единицы жизни  могут  собраться как бы в одну  точку, но  это
формальная  характеристика.  Главным  остается  вопрос  о  том,  какое место
занимает эта  точка  в многомерном пространстве, составляющем реальную, хотя
не всегда видимую индивидом,  подлинную  действительность. Вся жизнь Скупого
рыцаря  направлена  на  одну  цель:  возведение "державы  золота". Эта  цель
достигнута  ("Кто знает, сколько горьких  воздержаний,  обузданных страстей,
тяжелых  дум, дневных  забот,  ночей бессонных все  это  стоило?"), но жизнь
обрывается  ничем,  цель  оказалась  бессмысленной.  Словами  "Ужасный  век,
ужасные сердца!" заканчивает Пушкин трагедию о Скупом.
     Иная  личность, с  иной  судьбой складывается, когда ведущий мотив-цель
возвышается до истинно человеческого  и не  обосабливает человека, а сливает
его  жизнь  с  жизнью  людей, их благом.  В  зависимости  от  обстоятельств,
выпадающих на  долю человека, такие жизненные мотивы могут приобретать очень
разное  содержание  и  разную  об®ективную  значительность,  но  только  они
способны создать внутреннюю психологическую оправданность его существования,
которая  составляет смысл  и счастье  жизни.Вершина  этого пути  -  человек,
ставший, по словам Горького, человеком человечества.
     Здесь мы подходим к  самому сложному параметру личности: к  общему типу
ее  строения.  Мотивационная сфера человека  даже  в  наивысшем ее  развитии
никогда  не  напоминает  застывшую  пирамидуА.  Она   может  быть  сдвинута,
эксцентрична   по   отношению   к   актуальному  пространству   исторической
действительности, и  тогда  мы  говорим об об односторонности личности.  Она
может  сложиться,  наоборот, как  многосторонняя,  включающая  широкий  круг
отношений. Но и в том, и в другом случае она необходимо отражает об®ективное
несовпадение  этих отношений, противоречия  между ними, смену места, которое
они в ней занимают.
     Структура   личности   представляет   собой   относительно   устойчивую
конфигурацию главных,  внутри себя  иерархизированных, мотивационных  линий.
Речь  идет  о том, что неполно  описывается  как "направленность  личности",
неполно  потому,  что даже при  наличии у человека  отчетливой ведущей линии
жизни она не может оставаться единственной. Служение  избранной цели, идеалу
вовсе  не исключает  и  не  поглащает других жизненных  отношений  человека,
которые, в  свою очередь, формируют смыслообразующие мотивы. Образно говоря,
мотивационная сфера  личности  всегда  является  многовершинной,  как  и  та
об®ективная системаксиологических понятий, характеризующая идеологию данного
общества,  данного  класса,  социального  слоя,  которая  коммуницируется  и
усваивается (или отвергается) человеком.
     Внутренние  соотношения  главных  мотивационных  линий  в  целокупности
деятельностей  человека  образуют  как бы  общий  "психологический  профиль"
личности. Порой он  складывается  как уплощенный, лишенный настоящих вершин,
тогда  малое в  жизни  человек принимает  за великое,  а  великого не  видит
совсем.  Такая нищета  личности  может при  определенных социальных условиях
сочетаться  с  удовлетворением   как  угодно   широкого  круга  повседневных
потребностей. В этом, кстати сказать, заключается та психологическая угроза,
которую несет личности человека современное общество потребления.
     Иная    структура   психологического    профиля    личности   создается
рядоположенностью  жизненных мотивов,  часто сочетающейся  с  возникновением
мнимых вершин, образуемых только "знаемыми мотивами" - стереотипами идеалов,
лишенных личностного смысла.  Однако  такая  структура является  преходящей:
сначала рядоположенные  линии  разных жизненных отношений  вступают затем во
внутренние связи. Это происходит неизбежно, но не само собой, а в результате
той внутренней работы, о которой я говорил выше и которая выступает в  форме
особого движения сознания.
     Многообразные отношении, в которые человек вступает к действительности,
являются  об®ективно противоречивыми. Их противоречия и порождают конфликты,
которые при определенных условиях фиксируются и входят в структуру личности.
Так, исторически  возникшее отделение внутренней  теоретической деятельности
от практической порождает не  только односторонность  развития личности,  но
может  вести  к  психологическому  разладу,  к  расщеплению личности на  две
посторонние друг другу сферы - сферу ее проявлений в реальной  жизни и сферу
ее  проявлений  в  жизни,  которая  существует  только иллюзорно,  только  в
аутистическом мышлении. Нельзя  описать  такой  разлад психологически  более
проникновенно,  чем   это  сделал  Достоевский:  от  жалкого  существования,
заполненного бессмысленными  делами, его герой уходит в жизнь воображения, в
мечты;   перед  нами  как  бы  две  личности,  одна   -  личность   человека
униженно-робкого,  чудака,  забившегося  в  свою  нору,  другая  -  личность
романтическая  и  даже  героическая,  открытая всем  жизненным  радостям.  И
все-таки это жизнь одного и  того же человека, поэтому неотвратимо наступает
момент, когда мечты  рассеиваются, приходят годы угрюмого одиночества, тоски
и уныния.
     Личность  героя "Белых ночей" - явление особенное, даже исключительное.
Но  через  эту  исключительность проступает  общая  психологическая  правда.
Правда эта состоит в том, что структура  личности не сводится ни к богатству
связей  человека  с миром,  ни  к  степени  их  иерархизированности,  что ее
характеристика  лежит  в соотношении  разных  систе