альности мира.
Величайшее  значение этого  для науки  заключается  в том, что  психическое,
изначальность которого  постулировалась идеализмом, превращается  в проблему
научного   исследования;  единственным  же   постулатом  остается  признание
независимого от познающего суб®екта  существования об®ективной реальности. В
этом  и  заключается смысл  ленинского требования  идти  не  от  ощущения  к
внешнему  миру,  а  от  внешнего  мира  к  ощущению,  от внешнего  мира  как
первичного к суб®ективным  психическим явлениям как вторичным33.  Само собой
разумеется,   что   это   требование   полностью   распространяется   и   на
конкретно-научное изучение психики, на психологию.
     Путь  исследования чувственных  явлений,  идущий от внешнего  мира,  от
вещей,  есть  путь  их  об®ективного исследования.  Как свидетельствует опыт
развития психологии, на этом пути  возникают многие теоретические трудности.
Они  обнаружились   уже   в  связи   с   первыми  конкретными   достижениями
естественнонаучного изучения  мозга  и  органов чувств. Работы физиологов  и
психофизиков  хотя  обогатили  научную психологию  знанием важных  фактов  и
закономерностей,  обусловливающих возникновение  психических явлений, однако
сущности самих этих  явлений они непосредственно раскрыть не смогли; психика
продолжала  рассматриваться  в   ее  обособленности,  а  проблема  отношения
психического к  внешнему миру  решалась  в  духе  физиологического идеализма
И.Мюллера, иероглифизма Г.Гельмгольца, дуалистического идеализма В.Вундта  и
т.д. Наибольшее распространение получили параллелистические позиции, которые
в современной психологии лишь замаскированы новой терминологией.
     Большой  вклад в  проблему  отражения был внесен рефлекторной  теорией,
учением  И.П.Павлова  о  высшей  нервной  деятельности.  Главный  акцент   в
исследовании существенно сместился: отражательная, психическая функция мозга
выступила как продукт  и условие реальных связей организма с  воздействующей
на  него  средой.  Этим  подсказывалась   принципиально   новая   ориентация
исследований,   выразившаяся  в  подходе  к  мозговым  явлениям  со  стороны
порождающего их взаимодействия,  реализующегося в поведении  организмов, его
подготовке, формировании  и закреплении.  Казалось даже, что изучение работы
мозга на уровне этой, по выражению И.П.Павлова,  "второй части физиологии"34
в перспективе полностью сливается с научной, об®яснительной психологией.
     Оставалась, однако, главная теоретическая трудность, которая выражается
в невозможности  свести уровень  психологического  анализа  к уровню анализа
физиологического,  психологические  законы  к  законам  деятельности  мозга.
Теперь,  когда  психология  как   особая  область  знания  получила  широкое
распространение   и  приобрела  практическое  распространение  и   приобрела
практическое  значение  для  решения  многих   задач,   выдвигаемых  жизнью,
положение  о несводимости  психического к  физиологическому  получило  новое
доказательство  - в  самой практике психологических  исследований. Сложилось
достаточно четкое  фактическое  различение  психических процессов,  с  одной
стороны,  и реализующих эти процессы физиологических механизмов -  с другой,
различение, без которого, разумеется, нельзя решить и проблемы соотношения и
связи   между   ними;   сложилась  вместе  с  тем  и   система   об®ективных
психологических     методов,     в    частности     методов     пограничных,
психолого-физиологических исследований.  Благодаря этому конкретное изучение
природы  и  механизмов  психических  процессов  вышло   далеко  за  пределы,
ограниченные  естественнонаучными   представлениями  о  деятельности  органа
психики  -  мозга.  Конечно, это  вовсе  не значит,  что  все  теоретические
вопросы, относящиеся к  проблеме  психологического и физиологического, нашли
свое решение. Можно говорить лишь о том, что произошло серьезное продвижение
в  этом  направлении.  Вместе  с  тем  встали  новые  сложные  теоретические
проблемы. Одна из них была  поставлена развитием  кибернетического подхода к
изучению процессов  отражения. Под влиянием  кибернетики  в центре  внимания
оказался анализ регулирования состояний живых систем посредством управляющей
ими информации. Этим был сделан новый шаг по уже наметившемуся пути изучения
взаимодействия живых  организмов со средой, которое выступило теперь с новой
стороны - со стороны передачи,  переработки  и хранения информации. Вместе с
тем   произошло  теоретическое  сближение  подходов   к  качественно  разным
управляющимся  и самоуправляющимся об®ектам  - неживым системам, животным  и
человеку. Само понятие информации  (одно из фундаментальных для кибернетики)
хотя  и  пришло  их техники  связи, но  является  по  своему,  так  сказать,
происхождению человеческим, физиологическим и даже психологическим: ведь все
началось с изучения передачи по техническим каналам семантической информации
от человека к человеку.
     Как  известно,  кибернетический  подход  с  самого   начала  имплицитно
распространялся   и  на   психическую   деятельность35.   Очень  скоро   его
необходимость выступила и в самой психологии, особенно наглядным образом - в
инженерной   психологии,   исследующей  систему  "человек-машина",   которая
рассматривается  как  частный случай систем управления. Сейчас  понятия типа
"обратная  связь",  "регулирование",  "информация",  "модель" и  т.д.  стали
широко  использоваться и в таких  ветвях  психологии,  которые  не связаны с
необходимостью применять  формальные  языки,  способные  описывать  процессы
управления, протекающие в любых системах, в том числе технических.
     Если внесение в  психологию  нейрофизиологических понятий опиралось  на
положение   о   психике  как   функции  мозга,  то   распространение  в  ней
кибернетического  подхода  имеет иное научное  оправдание. Ведь психология -
это  конкретная   наука  о  возникновении  и  развитии  отражения  человеком
реальности, которое происходит в его  деятельности  и  которое, опосредствуя
ее, выполняет  в  ней реальную роль.  Со своей  стороны  кибернетика, изучая
процессы внутрисистемных и межсистемных взаимодействий в понятиях информации
и подобия, позволяет ввести в  изучение  процессов отражения  количественные
методы и этим обогащает учение об отражении как  общем свойстве  материи. На
это неоднократно указывалось в нашей  философской литературе36, так же как и
на  то,  что   результаты  кибернетики  имеют   существенное  значение   для
психологических исследований37.
     Значение кибернетики, взятой с этой ее стороны, для изучения механизмов
чувственного отражения  представляется бесспорным. Нельзя, однако, забывать,
что  общая  кибернетика, давая описания процессов регулирования, отвлекается
от их конкретной природы. Поэтому применительно к каждой специальной области
возникает вопрос о ее адекватном применении.  Известно, например,  насколько
сложным  является  этот  вопрос, когда  речь  идет о  социальных  процессах.
Сложным  он  является  и  для  психологии.  Ведь  кибернетический  подход  в
психологии,  конечно,  заключается   не   в  том,  чтобы   просто   заменять
психологические  термины кибернетическими; такая  замена столь же бесплодна,
как и  делавшаяся  в  свое  время попытка  заменить психологические  термины
физиологическими. Тем  менее  допустимо  механически включать  в  психологию
отдельные положения и теоремы кибернетики.
     Среди  проблем,  которые возникают  в  психологии в  связи с  развитием
кибернетического    подхода,    особенно    важное    конкретно-научное    и
методологическое значение  имеет  проблема  чувственного  образа  и  модели.
Несмотря  на  то,  что  этой  проблеме  посвящено  немало  работ  философов,
физиологов,   психологов   и   кибернетиков,   она  заслуживает  дальнейшего
теоретического  анализа   -  в  свете   учения  о  чувственном  образе   как
суб®ективном отражении мира в сознании человека.
     Как  известно, понятие модели получило самое широкое распространение  и
употребляется в  очень разных значениях. Однако для дальнейшего рассмотрения
нашей  проблемы мы можем  принять самое простое и грубое,  так сказать,  его
определение. Мы будем называть моделью такую систему  (множество),  элементы
которой   находятся  в  отношении   подобия  (гомоморфизма,  изоморфизма)  к
элементам некоторой другой (моделируемой) системы.  Совершенно очевидно, что
под такое  широкое определение модели попадает, в  частности,  и чувственный
образ. Проблема,  однако,  заключается  не  в  том,  можно  ли  подходить  к
психическому образу как  к модели,  а в том, схватывает ли этот  подход  его
существенные, специфические особенности, его природу.
     Ленинская теория отражения  рассматривает чувственные образы в сознании
человека как отпечатки, снимки независимо существующей реальности.  В этом и
состоит то, что  сближает психическое отражение с "родственными" ему формами
отражения,  свойственными также и материи,  не  обладающей  "ясно выраженной
способностью ощущения"38. Но  это образует  лишь одну сторону характеристики
психического  отражения;  другая  сторона  состоит  в  том, что  психическое
отражение,  в отличие от зеркального  и  других  форм пассивного  отражения,
является суб®ективным,  а  это значит,  что  оно является не  пассивным,  не
мертвенным, а активным, что  в его  определение  входит человеческая  жизнь,
практика   и  что  оно  характеризуется  движением  постоянного  переливания
об®ективного в суб®ективное.
     Эти  положения,  имеющие  прежде всего гносеологический смысл, являются
вместе   с   тем   исходными   и   для  конкретно-научного  психологического
исследования.   Именно  на   психологическом   уровне   возникает   проблема
специфических особенностей тех форм отражения, которые выражаются  в наличии
у человека суб®ективных - чувственных и мысленных - образов реальности.
     Положение  о   том,  что  психическое  отражение  реальности  есть   ее
суб®ективный образ, означает принадлежность образа реальному суб®екту жизни.
Но понятие  суб®ективности образа в смысле его принадлежности суб®екту жизни
включает в себя  указание на его  активность.  Связь  образа с отражаемым не
есть связь  двух об®ектов (систем, множеств),  стоящих во взаимно-одинаковом
отношении  друг  к  другу,  - их  отношение  воспроизводит  поляризованность
всякого  жизненного  процесса,  на  одном  полюсе  которого  стоит  активный
("пристрастный")  суб®ект,  на другом  -  "равнодушный"  к суб®екту  об®ект.
Эта-то особенность отношения суб®ективного образа к отражаемой реальности  и
не  схватывается   отношением   "модель-моделируемое".   Последнее  обладает
свойством симметричности, и соответственно термины "модель" и "моделируемое"
имеют релятивный смысл, зависящий от  того, какой из двух об®ектов познающий
их  суб®ект  полагает  (теоретически  или  практически)  моделью, а какой  -
моделируемым.  Что  же  касается  процесса  моделирования  (т.е.  построения
суб®ектом  моделей   любого   типа   или  даже  познания  суб®ектом  связей,
определяющих  такое изменение об®екта,  которое сообщает ему признаки модели
некоторого об®екта), то это вообще другой вопрос.
     Итак,   понятие   суб®ективности  образа   включает  в   себя   понятие
пристрастности суб®екта. Психология издавна описывала и изучала  зависимость
восприятия,  представления, мышления от того, "что человеку нужно", - от его
потребностей, мотивов, установок, эмоций. Очень важно при этом  подчеркнуть,
что такая пристрастность сама об®ективно детерминирована  и  выражается не в
неадекватности образа (хотя  и  может в ней выражаться), а  в  том, что  она
позволяет активно проникать в  реальность. Иначе говоря,  суб®ективность  на
уровне чувственного отражения следует  понимать  не как его суб®ективизм,  а
скорее,  как  его  "суб®ективность",  т.е.  его  принадлежность  деятельному
суб®екту.
     Психический   образ  есть  продукт  жизненных,  практических  связей  и
отношений суб®екта с предметным миром, которые  являются несопоставимо более
широкими и богатыми,  чем любое модельное отношение. Поэтому его  описание в
качестве  воспроизводящего  на  языке  сенсорных модальностей  (в  сенсорном
"коде")  параметры   об®екта,  воздействующие  на  органы  чувств  суб®екта,
представляет собой результат анализа  на физикальном, по существу уровне. Но
как раз на этом уровне чувственный образ обнаруживает себя  как более бедный
по  сравнению  с  возможной  математической или физической моделью  об®екта.
Иначе обстоит дело, когда мы рассматриваем образ на психологическом уровне -
в  качестве психического отражения.  В этом качестве он выступает, напротив,
во  всем своем  богатстве,  как  впитавший  в  себя  ту  систему об®ективных
отношений, в  которой только  реально и существует отражаемое им содержание.
Тем более сказанное относится к сознательному чувственному образу - к образу
на уровне сознательного отражения мира.

        2. АКТИВНОСТЬ ПСИХИЧЕСКОГО ОТРАЖЕНИЯ
     В  психологии сложились два подхода, два взгляда на процесс  порождения
чувственного  образа.  Один из них  воспроизводит  старую  сенсуалистическую
концепцию  восприятия,  согласно  которой  образ  является  непосредственным
результатом одностороннего воздействия об®екта на органы чувств.
     Принципиально  другое понимание процесса порождения образа  восходит  к
Декарту.  Сопоставляя  в  своей  знаменитой "Диоптрике" зрение с восприятием
предметов слепыми, которые  "как бы видят руками", Декарт писал: "...Если вы
считаете,  что разница, усматриваемая слепым между деревьями, камнями, водой
и  другими  подобными предметами  с  помощью  своей  палки,  не кажется  ему
меньшей, чем  та, которая существует между красным, желтым,  зеленым и любым
другим цветом, то все-таки несходство между телами является не чем иным, как
разными  способами  двигать  палку  или  сопротивляться  ее движениям"39.  В
дальнейшем  идея   о  принципиальной   общности  порождения  осязательных  и
зрительных образов развивалась, как известно, Дидро и особенно Сеченовым.
     В современной психологии  положение  о том, что восприятие представляет
собой  активный  процесс,  необходимо включающий  в  свой состав эфферентные
звенья, получило общее признание. Хотя  выявление  и регистрация эфферентных
процессов представляет иногда  значительные методические трудности, так  что
некоторые  явления  кажутся  свидетельствующими  скорее в  пользу пассивной,
"экранной" теории восприятия, все же их обязательное  участие  можно считать
установленным.
     Особенно важные данные были  получены в онтогенетических  исследованиях
восприятия.  Эти исследования  имеют  то  преимущество,  что  они  позволяют
изучать  активные  процессы  восприятия  в  них,  так сказать,  развернутых,
открытых,  т.е.   внешнедвигательных,  еще   не   интериоризованных   и   не
редуцированных формах. Полученные в них данные хорошо известны, и я не  буду
их излагать, отмечу  только,  что именно в  этих исследованиях  было введено
понятие перцептивного действия40.
     Роль  эфферентных  процессов  была   изучена  также  при   исследовании
слухового  восприятия,  орган-рецептор  которого  является,  в  отличие   от
осязающей руки и аппарата зрения, полностью лишенным внешней активности. Для
речевого слуха была экспериментально показана необходимость "артикуляционной
имитации"41,  для  звуковысотного  слуха  -  скрытой  активности  голосового
аппарата42.
     Сейчас  положение  о  том,  что  для возникновения  образа недостаточно
одностороннего воздействия вещи  на органы чувств суб®екта и  что  для этого
необходимо еще, чтобы существовал "встречный", активный со  стороны суб®екта
процесс,  стало почти  банальным. Естественно, что  главным  направлением  в
исследовании восприятия стало  изучение активных перцептивных  процессов, их
генезиса и структуры.  При  всем  различии  конкретных гипотез,  с  которыми
подходят исследователи к изучению  перцептивной деятельности, их  об®единяет
признание ее необходимости,  убеждение,  что именно в ней  и  осуществляется
процесс  "перевода"  воздействующих  на органы  чувств  внешних  об®ектов  в
психический  образ.  А  это  значит,  что воспринимают  не органы  чувств, а
человек при помощи органов чувств. Всякий психолог знает, что сетчатый образ
(сеточная  "модель")  об®екта  не   есть  то   же  самое,  что  его  видимый
(психический)   образ,   как   и,   например,   то,   что   так   называемые
последовательные образы можно  назвать образами лишь условно, потому что они
лишены константности, следуют за движением взора и подчинены закону Эммерта.
     Нет, конечно,  необходимо оговаривать тот факт, что процессы восприятия
включены в жизненные, практические связи  человека с миром, с  вещественными
об®ектами, а поэтому необходимо подчиняются - прямо  или опосредствованно  -
свойствам  самих об®ектов.  Этим  и определяется адекватность  суб®ективного
продукта  перцепции  -  психического  образа.  Какую  бы форму  ни принимала
перцептивная деятельность,  какой бы степени редукции или  автоматизации она
ни подвергалась  в  ходе своего формирования  и  развития, принципиально она
строится  так  же,  как  деятельность  осязающей  руки,  "снимающей"  контур
об®екта. Как и деятельность осязающей руки, всякая перцептивная деятельность
находит об®ект  там,  где  он  реально  существует,  -  во внешнем  мире,  в
об®ективном пространстве и  времени.  Последнее и  составляет  ту  важнейшую
психологическую  особенность  суб®ективного  образа,  которая называется его
предметностью или весьма неудачно - его об®ективированностью.
     Эта  особенность  чувственного  психического  образа в  своей  наиболее
простой  и  экспквизитной  форме выступает применительно  к  экстрацептивным
предметным образам.  Капитальный психологический факт состоит в  том, что  в
образе нам даны не  наши суб®ективные  состояния, а сами об®екты.  Например,
световое  воздействие вещи на глаз воспринимается именно как  вещь,  которая
находится  вне  глаза. В акте восприятия суб®ект  не соотносит своего образа
вещи  с  самой  вещью. Для суб®екта  образ как бы  наложен на  вещь.  В этом
психологически и выражается  подчеркиваемая Лениным непосредственность связи
ощущений, чувственного сознания с внешним миром43.
     Копируя в рисунке об®ект,  мы необходимо соотносим изображение (модель)
об®екта  с изображаемым  (моделируемым)  об®ектом,  воспринимая  их как  две
разные  вещи;   но  мы  не  устанавливаем  такого  соотношения  между  нашим
суб®ективным  образом  об®екта  и самим об®ектом, между  восприятием  своего
рисунка и самим рисунком. Если проблема  такого соотношения и  возникает, то
лишь вторично - из рефлексии опыта восприятия.
     Нельзя  поэтому  согласиться  с высказываемым  иногда утверждением, что
предметность восприятия есть результат "об®ективизации" психического образа,
т.е.  что воздействие вещи сначала  порождает ее чувственный  образ, а затем
этот  образ  относится  суб®ектом к  миру,  "проецируемому  на  оригинал"44.
Психологически  такого  особого  акта "обратного  проецирования"  в  обычных
условиях  просто  не  существует.  Глаз  под воздействием на  периферию  его
сетчатки неожиданно  появившейся на экране светлой точки тотчас перемещается
на нее,  и  испытуемый сразу  видит эту  точку локализованной  в об®ективном
пространстве;  чего  он не воспринимает вовсе, так это его смещения в момент
скачка глаза по отношению к сетчатки и изменений нейродинамических состояний
своей  рецептирующей  системы.  Иначе  говоря,  для  суб®екта  не существует
никакой  структуры, которая могла  бы быть вторично соотнесена им с  внешним
об®ектом, подобно  тому  как  он может  соотнести, например,  свой рисунок с
оригиналом.
     О том, что предметность  ("об®ективированность") ощущений и  восприятий
не есть нечто вторичное, свидетельствуют многие давно известные в психологии
замеча