и  -   обобщаются,
вербализуются,  сокращаются и, главное,  становятся способными к дальнейшему
развитию, которое переходит границы возможностей внешней деятельности.  Это,
если воспользоваться краткой формулировкой  Ж.Пиаже,  - переход, "ведущий от
сенсомоторного плана к мысли"68.
     Процесс  интериоризации  детально  изучен  сейчас  в  контексте  многих
проблем - онтогенетических, психолого-педагогических  и общепсихологических.
При этом  обнаруживаются серьезные различия  как в теоретических  основаниях
исследования этого  процесса, так и  в теоретической его  интерпретации. Для
Ж.Пиаже   важнейшее    основание   исследований   происхождения   внутренних
мыслительных  операций   из  сенсомоторных  актов  состоит,  по-видимому,  в
невозможности  вывести   операторные   схемы  мышления   непосредственно  из
восприятия.  Такие  операции,  как  об®единение,  упорядочение,   центрация,
первоначально  возникают  в  ходе  выполнения  внешних  действий с  внешними
об®ектами,  а затем продолжают  развиваться  в плане внутренней мыслительной
деятельности  по ее собственным логико-генетическим законам69. Иные исходные
позиции определили взгляды на переход от действия к мысли П.Жане, А.Валлона,
Д.Брунера.
     В советской психологии понятие  об интериоризации ("вращивании") обычно
связывают с именем Л.С.Выготского и  его последователей, которым принадлежат
важные исследования этого процесса. Последние годы последовательные  этапы и
условия   целенаправленного,   "не   стихийного"   преобразования    внешних
(материализованных) действий  в действия  внутренние  (умственные)  особенно
детально изучаются П.Я.Гальпериным70.
     Исходные  идеи,  которые привели  Выготского  к проблеме  происхождения
внутренней психической деятельности из  внешней, принципиально отличаются от
теоретических концепций других современных ему авторов. Идеи эти родились из
анализа  особенностей специфически человеческой деятельности  - деятельности
трудовой,  продуктивной, осуществляющейся с  помощью  орудий,  деятельности,
которая является изначально общественной, т.е. которая развивается  только в
условиях  кооперации и общения людей. Соответственно  Выготский  выделял два
главных взаимосвязанных момента, которые  должны  быть положены в  основание
психологической   науки.   Это  орудийная   ("инструментальная")   структура
деятельности человека и ее включенность в систему взаимоотношений с  другими
людьми.  Они-то и определяют  собой особенности  психологических процессов у
человека. Орудие опосредствует деятельность, связывающую человека  не только
с миром  вещей,  но и  с другими  людьми.  Благодаря этому его  деятельность
впитывает в себя опыт  человечества.  Отсюда и проистекает,  что психические
процессы  человека   (его  "высшие  психологические  функции")   приобретают
структуру,    имеющую    в     качестве    своего     обязательного    звена
общественно-исторически сформировавшиеся средства  и  способы,  передаваемые
ему  окружающими  людьми в процессе сотрудничества,  в  общении  с ними.  Но
передать  средство,  способ выполнения того или  иного  процесса  невозможно
иначе, как во внешней форме -  в форме  действия или  в  форме внешней речи.
Другими словами, высшие специфические человеческие психологические  процессы
могут  родиться  только  во взаимодействии  человека  с человеком, т.е.  как
интерпсихологические,  а   лишь   затем   начинают   выполняться   индивидом
самостоятельно; при этом некоторые  из  них утрачивают  далее свою  исходную
внешнюю форму, превращаясь в процессы интрапсихологические71.
     К  положению  о том, что внутренние психические деятельности происходят
из  практической  деятельности,   исторически   сложившейся   в   результате
образования человеческого, основанного на труде общества, и что у  отдельных
индивидов каждого нового поколения они формируются  в ходе онтогенетического
развития, присоединялось еще одно очень важное положение. Оно состоит в том,
что  одновременно  происходит изменение  самой формы  психического отражения
реальности: возникает сознание - рефлексия суб®ектом действительности, своей
деятельности, самого  себя. Но что такое  сознание? Сознание есть со-знание,
но лишь в том смысле, что индивидуальное сознание может существовать  только
при  наличии  общественного  сознания  и  языка,  являющегося  его  реальным
субстратом.  В процессе  материального  производства  люди  производят также
язык,  который  служит   не  только   средством  общения,  но  и   носителем
фиксированных в нем общественно-выработанных значений.
     Прежняя психология рассматривала сознание как некую метапсихологическую
плоскость движения психических процессов.
     Но сознание не  дано изначально  и не  порождается  природой:  сознание
порождается обществом, оно производится. Поэтому сознание - не постулат и не
условие  психологии,  а  ее  проблема   -   предмет   конкретно  -  научного
психологического исследования.
     Таким  образом, процесс интериоризации состоит  не в  том, что  внешняя
деятельность перемещается в предсуществующий внутренний "план сознания"; это
- процесс, в котором этот внутренний план формируется.
     Как  известно, вслед за первым циклом  работ, посвященных изучению роли
внешних средств и  их "вращивания", Л.С.Выготский  обратился к  исследованию
сознания, его  "клеточек" - словесных  значений, их формирования и строения.
Хотя в этих исследованиях значение выступило со стороны своего, так сказать,
обратного  движения  и поэтому  как  то,  что лежит  за  жизнью и  управляет
деятельностью, - для  Выготского оставался незыблемым противоположный тезис:
не значение, не сознание лежит за жизнью, а за сознанием лежит жизнь.
     Исследование формирования умственных процессов и значений (понятий) как
бы  вырезает из общего движения деятельности  лишь один, хотя и очень важный
его   участок:    усвоение   индивидом   способов   мышления,   выработанных
человечеством.   Но   этим   не  покрывается   даже   только  познавательная
деятельность -  ни ее формирование,  ни ее функционирование.  Психологически
мышление  (и  индивидуальное  сознание  в  целом) шире,  чем  те  логические
операции и те значения, в  структурах которых они свернуты. Значения сами по
себе  не  порождают  мысль,  а  опосредствуют  ее -  так же,  как орудие  не
порождает действия, а опосредует его.
     На  позднейшем этапе своего  исследования Л.С.Выготский  много  раз и в
разных   формах  высказывал  это  капитально   важное  положение.  Последний
оставшийся "утаенным" план  речевого мышления  он  видел  в его мотивации, в
аффективно  -  волевой сфере.  Детерминистическое  рассмотрение  психической
жизни, писал он, исключает "приписывание мышлению магической силы определять
поведения   человека  одной  собственной  системой"72.   Вытекающая   отсюда
положительная  программа  требовала, сохранив  открывшуюся активную  функцию
значения,  мысли,  еще  раз  обернуть  проблему.  А  для  этого  нужно  было
возвратиться к категории  предметной  деятельности, распространив  ее  и  на
внутренние процессы - процессы сознания.
     Именно в итоге  движения теоретической мысли по этому пути  открывается
принципиальная    общность   внешней    и    внутренней   деятельности   как
опосредствующих взаимосвязи  человека  с миром, в которых осуществляется его
реальная жизнь.
     Соответственно этому главное различение, лежавшее в основе классической
картезианско-локковской психологии, - различение, с одной стороны,  внешнего
мира   мира,  протяжения,   к   которому   относится   и  внешняя,  телесная
деятельность, а с другой -  мира внутренних явлений  и процессов сознания, -
должно уступить свое место другому различению; с  одной стороны - предметной
реальности и ее идеализированных,  превращенных форм (verwandelte Formen), с
другой стороны - деятельности суб®екта, включающей в себя как внешние, так и
внутренние процессы.  А  это означает,  что рассечение  деятельности  на две
части или стороны,  якобы  принадлежащие  к  двум  совершенно разным сферам,
устраняется. Вместе с тем это ставит новую  проблему - проблему исследования
конкретного  соотношения  и  связи  между  различными  формами  деятельности
человека.
     Эта  проблема стояла  и  в прошлом.  Однако  только  в  наше время  она
приобрела  вполне  конкретный  смысл. Сейчас на наших  глазах происходит все
более тесное  переплетение  и сближение внешней и  внутренней  деятельности:
физический  труд, осуществляющий  практическое  преобразование  вещественных
предметов,  все  более "интеллектуализируется", включает в  себя  выполнение
сложнейших   умственных  действий;  в   то  же   время   труд   современного
исследователя  -  деятельность  специально  познавательная,  умственная  par
exellence  -  все  более наполняется  процессами,  которые  по  форме  своей
являются внешними действиями. Такое единение разных по своей форме процессов
деятельности  уже не может  быть  интерпретировано как  результат только тех
переходов, которые описываются термином интериоризации внешней деятельности.
Оно необходимо предполагает  существование  постоянно происходящих переходов
также и в противоположном направлении, от внутренней к внешней деятельности.
     В  общественных условиях, обеспечивающих  всестороннее  развитие людей,
умственная  деятельность  не обособляется  от практическо  деятельности.  Их
мышление  становится   воспроизводящимся  по  мере   надобности  моментом  в
целостной жизни индивидов73.
     Несколько забегая вперед, скажем сразу,  что  взаимопереходы, о которых
идет речь, образуют важнейшее движение предметной человеческой  деятельности
в ее историческом и онтогенетическом развитии. Переходы эти возможны потому,
что внешняя и внутренняя деятельность имеют одинаковое общее строение.
     Открытие общности их  строения  представляется  мне одним  из важнейших
открытий современной психологической науки.
     Итак, внутренняя  по  своей форме  деятельность, происходя  из  внешней
практической деятельности, не отделяется от  нее и не становится над ней,  а
сохраняет принципиальную и притом двустороннюю связь с ней.

        5. ОБЩЕЕ СТРОЕНИЕ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ.
     Общность   макроструктуры   внешней,   практической   деятельности    и
деятельности   внутренней,   теоретической   позволяет   вести  ее   анализ,
первоначально отвлекаясь от формы, в которой они протекают.
     Идея  анализа деятельности как  метод научной  психологии человека была
заложена  как я  уже говорил,  еще  в  ранних  работах  Л.С.Выготского. Были
введены  понятия орудия, орудийных  ("инструментальных")  операций,  понятие
цели, а позже  - и понятие мотива ("мотивационной  сферы сознания"). Прошли,
однако,  годы,  прежде  чем  удалось  описать  в  первом  приближении  общую
структуру человеческой деятельности и индивидуального сознания74. Это первое
описание   сейчас,   спустя   четверть   века,  представляется   во   многом
неудовлетворительным,  чрезмерно  абстрактным.   Но  именно   благодаря  его
абстрактности оно  может быть  взято  в качестве  исходного, отправного  для
дальнейшего исследования.
     До  сих пор  речь  шла о деятельности в  общем, собирательном  значении
этого понятия. Реально же мы всегда  имеем дело с особенными деятельностями,
каждая  из которых отвечает определенной потребности  суб®екта,  стремится к
предмету  этой  потребности,  угасает  в  результате   ее  удовлетворения  и
воспроизводится  вновь  -  может  быть,  уже  в  совсем  иных,  изменившихся
условиях.
     Отдельные конкретные виды деятельности можно  различать между собой  по
какому угодно признаку:  по  их форме,  по способам  их осуществления, по их
эмоциональной   напряженности,    по   их   временной   и   пространственной
характеристике, по  их физиологическим механизмам и т.д. Однако главное, что
отличает  одну деятельность от другой, состоит в различии их предметов. Ведь
имено  предмет деятельности  и  придает ей  определенную  направленность. По
предложенной мной терминологии предмет  деятельности есть  ее действительный
мотив75. Разумеется, он может  быть как вещественным,  так  и идеальным, как
данным  в восприятии, так и  существующим  только  в  воображении, в  мысли.
Главное, что  за  этим всегда стоит потребность, что он  всегда отвечает той
или иной потребности.
     Итак,  понятие  деятельности  необходимо  связано  с  понятием  мотива.
Деятельности без  мотива не бывает;  "немотивированная"  деятельность  - это
деятельность не лишенная мотива,  а  деятельность с суб®ективно и об®ективно
скрытым мотивом.
     Основными "составляющими" отдельных человеческих деятельностей являются
осуществляющие их  действия.  Действием  мы  называем  процесс,  подчиненный
сознательной цели. Подобно тому, как понятие  мотива соотносится  с понятием
деятельности, понятие цели соотносится с понятием действия.
     Возникновение  в  деятельности  целенаправленных процессов  -  действий
исторически  явилось  следствием  перехода  к  жизни  человека  в  обществе.
Деятельность участников совместного труда побуждается его продуктом, который
первоначально непосредственно  отвечает  потребности каждого их  них. Однако
развитие даже  простейшего технического разделения труда необходимо приводит
к выделению как бы промежуточных, частичных результатов, которые достигаются
отдельными участниками коллективной  трудовой деятельности,  но которые сами
по  себе  не   способны   удовлетворять  их  потребности.   Их   потребность
удовлетворяется не этими  "промежуточными" результатами, а долей продукта их
совокупной деятельности, получаемой каждым из них в силу связывающих из друг
с другом отношений, возникших в процессе труда, т.е. отношений общественных.
     Легко понять, что  тот "промежуточный" результат, которому  подчиняются
трудовые процессы человека, должен быть выделен для него также и суб®ективно
- в  форме представления. Это  и есть выделение цели, которая, по  выражению
Маркса, "как закон определяет способ и характер его действий..."76.
     Выделение целей и формирование подчиненных им действий приводит к тому,
что происходит  как  бы  расщепление  прежде слитых  между  собой  в  мотиве
функций.  Функция  побуждения, конечно,  полностью сохраняется  за  мотивом.
Другое дело -  функция  направления: действия,  осуществляющие деятельность,
побуждаются ее мотивом, но  являются направленными  на цель.  Допустим,  что
деятельность  человека побуждается пищей; в этом и состоит  ее мотив. Однако
для удовлетворения потребности в пище он должен  выполнять действия, которые
непосредственно на  овладение пищей не направлены.  Например,  цель  данного
человека  -   изготовление  орудия   лова;   применит  ли  он  в  дальнейшем
изготовленное  им  орудие сам или передаст его другим и получит часть  общей
добычи -  в обоих случаях то,  что побуждало его деятельность, и то,  на что
были  направлены его  действия,  не  совпадают между  собой;  их  совпадение
представляет собой специальный, частный случай,  результат особого процесса,
о котором будет сказано ниже.
     Выделение  целенаправленных действий в качестве составляющих содержание
конкретных   деятельностей  естественно  ставит  вопрос  о  связывающих   их
внутренних  отношениях.   Как  уже  говорилось,   деятельность  не  является
аддитивным процессом. Соответственно действия - это не особые "отдельности",
которые  включаются  в состав  деятельности.  Человеческая  деятельность  не
существует иначе, как в форме действия или цепи действий. Например, трудовая
деятельность  существует  в  трудовых действиях,  учебная  деятельность -  в
учебных действиях, деятельность общения - в действиях (актах) общения и т.д.
Если  из деятельности мысленно  вычесть осуществляющие ее  действия,  то  от
деятельности вообще ничего  не останется. Это же можно выразить иначе: когда
перед нами развертывается конкретный процесс - внешний или внутренний,  - то
со стороны  его отношения  к  мотиву он выступает  в  качестве  деятельности
человека,  а как подчиненный  цели  - в качестве действия  или совокупности,
цепи действий.
     Вместе с тем  деятельность  и действие  представляют  собой подлинные и
притом не совпадающие между собой  реальности. Одно и то же  действие  может
осуществлять разные деятельности,  может переходить из одной деятельности  в
другую,  обнаруживая  таким образом  свою  относительную  самостоятельность.
Обратимся снова к грубой иллюстрации: допустим,  что у меня возникает цель -
прибыть в пункт N, и  я это  делаю. Понятно, что данное действие может иметь
совершенно  разные мотивы,  т.е. реализовать совершенно разные деятельности.
Очевидно  и  обратное,   а  именно,   что   один   и  тот  же  мотив   может
конкретизоваться в разных целях и соответственно породить разные действия.
     В  связи с  выделением  понятия  действия  как  важнейшей  "образующей"
человеческой  деятельности  (ее  момента)  нужно  принять  во внимание,  что
сколько-нибудь   развернутая   деятельность  предполагает  достижение   ряда
конкретных целей,  из  числа которых некоторые  связаны между  собой жесткой
последовательностью.   Иначе  говоря,  деятельность  обычно   осуществляется
некоторой совокупностью действий, подчиняющихся частным целям, которые могут
выделяться из  общей цели; при  этом случай,  характерный для  более высоких
ступеней развития, состоит в том, что роль  общей  цели выполняет осознанный
мотив, превращающийся благодаря его осознанности в мотив - цель.
     Одним из возникающих здесь вопросов является вопрос о  целеобразовании.
Это  очень  большая  психологическая  проблема. Дело в том,  что  от  мотива
деятельности  зависит только  зона об®ективно адекватных целей. Суб®ективное
же выделение цели (т.е. осознание ближайшего результата, достижение которого
осуществляет  данную  деятельность,  способную   удовлетворить  потребность,
опредмеченную в  ее  мотиве) представляет собой  особый, почти не  изученный
процесс. В лабораторных условиях или в педагогическом эксперименте мы обычно
ставим  перед испытуемым, так сказать, "готовую" цель; поэтому самый процесс
целеобразования  обычно  ускользает  от  исследователя.  Пожалуй,  только  в
опытах, сходных по своему методу  с известными опытами Ф.Хоппе, этот процесс
обнаруживается хотя  и односторонне, но  достаточно  отчетливо  - по крайней
мере, со своей  количественно-динамической стороны. Другое дело - в реальной
жизни, где целеобразование выступает  в качестве важнейшего момента движения
той или  иной  деятельности  суб®екта.  Сравним  в этом  отношении  развитие
научной деятельности, например, Дарвина и Пастера. Сравнение это поучительно
не только  с  точки  зрения  существования  огромных  различий  в  том,  как
происходит суб®ективно выделение целей, но и  с точки зрения психологической
содержательности процесса их выделения.
     Прежде  всего  в  обоих   случаях   очень   ясно  видно,  что  цели  не
изобретаются, не  ставятся  суб®ектом  произвольно. Они даны  в  об®ективных
обстоятельствах. Вместе с тем выделение и осознание целей представляет собой
отнюдь  не автоматически происходящий и не одномоментный акт, а относительно
длительный процесс  апробирования  целей  действием  и  их, если  можно  так
выразиться,  предметного наполнения.  Индивид, справедливо замечает  Гегель,
"не может определить цель своего действования, пока он не действовал..."77.
     Другая важная сторона процесса целеобразования состоит в  конкретизации
цели, в выделении  условий ее достижения.  Но на  этом следует  остановиться
особо.  Всякая  цель  - даже такая,  как "достичь  пункта  N"  -  об®ективно
существует в некоторой предметной  ситуации.  Конечно, для сознания суб®екта
цель может выступить в абстракции от этой ситуации, но его действие не может
абстрагироваться от нее. Поэтому помимо своего интенционального аспекта (что
должно  быть достигнуто)  действие имеет  и свой  операционный  аспект (к