ми  в  них  просто
играем, вы это понимаете? - Гард подавленно  молчал.  -  Вы  наше  оружие,
комиссар, а не оружие против нас! А то, что я сейчас вынужден делать  вид,
что вас боюсь, так это только вид, и об®ясняется моя  вынужденность  вовсе
не тем, что вы комиссар полиции и  олицетворяете  закон,  а  тем,  что  вы
угрожаете мне силой! - Дорон бросил взгляд  на  Таратуру  и  продолжил:  -
Через минуту пистолет окажется в руках моего  помощника,  и  тогда  уже  я
заткну вам глотку, комиссар! При чем тут закон,  который  вы  так  ревниво
охраняете? Давайте исходить не из того, что преступно в этом мире и что не
преступно, а из того, кто из нас в данный момент сильнее. Вы?  Вот  мне  и
приходится вас убеждать... Как видите, я откровенен с вами, Гард,  надеясь
на то, что,  как  человек  умный,  вы  поймете  наивысшую  справедливость,
заложенную в моих словах. В конечном итоге  тягаться  со  мной  вам  будет
трудно, это вам тоже следовало бы понять. А теперь -  к  делу.  Уж  больно
заговорились.
   Дорон уже был полным хозяином положения, это чувствовали все, и Гард  в
первую очередь. Пистолет в руках Таратуры выглядел пережитком прошлого.
   - Что я хочу от вас? - сказал Дорон, словно Гард был его машинисткой, а
он собирался продиктовать ему некий текст. - Я хочу  из  врага  превратить
вас не просто в постороннего человека, а в своего единомышленника.
   - Это уже  слишком!  -  сказал  Гард  и  мрачно  добавил:  -  Скорее  в
соучастника?
   - Об этом уж я не мечтаю! - улыбнулся Дорон.  -  Во  всяком  случае,  я
хочу, чтобы вы прониклись той целью, ради которой затеян весь эксперимент.
Думаете, у меня не было сомнений - запускать его или не  запускать?  Были.
Но если бы не я начал это дело, начал бы кто-то другой...  и  вовсе  не  в
Ньюкомбе, комиссар! Дело в том, что существует несколько аспектов решаемой
нами проблемы. Прежде всего национальный. О нем я говорить долго не  буду,
вам и  так  ясно,  что  нация,  первой  колонизировавшая  другую  планету,
получает  огромные  преимущества.  Другой  аспект  -  чисто  человеческий:
расширение сферы жизни, овладение энергетическими источниками, - в понятие
"человеческий" аспект я вкладываю весь комплекс, состоящий из социального,
экономического, культурного и прочих  аспектов,  -  словом,  все  то,  что
демагогами и журналистами называется "победой разума"...
   - Победой во имя чего? - спросил Гард, продолжая оказывать Дорону  хоть
слабое, но все же сопротивление.
   - Во имя прогресса! - торжественно ответил генерал, прекрасно  понимая,
что этот ответ тоже  содержит  изрядную  долю  демагогии,  но  его,  можно
сказать, уже "несло". - Разумеется, есть и сугубо личный аспект, который я
не  намерен  скрывать  от  вас,  комиссар:   мой   собственный!   Человек,
осуществивший такую программу, - надеюсь, вы это понимаете,  -  становится
полновластным хозяином по крайней мере колонизированной  планеты!  Что  же
касается будущих марсиан, то, не попади  эти  люди  к  нам,  они  были  бы
простыми клерками, рабочими, рядовыми  интеллигентами,  вели  бы  рутинную
жизнь, имели бы рутинные радости и огорчения, а в  конечном  итоге  к  ним
пришло бы полное забвение. Теперь же их ждет судьба  первых  колонистов  -
суровая, трудная, но прекрасная и героическая, полная романтики. Их  имена
будут золотом вписаны в историю!
   - Почему бы вам, генерал, не быть среди них? - сказал Гард.
   - А что? Если  бы  не  земные  заботы...  -  Дорон  без  особого  труда
изобразил на лице всю сумму этих забот, помешавших ему влезть под купол. -
Кстати сказать, - продолжил он через паузу, совершенно ошарашив  Гарда,  -
наша дорогая Дина отдала своего единственного ребенка профессору Яншу...
   Комиссар вскинул на Дину глаза и увидел не лицо, а белую маску.
   - Хорошо, - сказал  Гард,  -  тогда  об®ясните  мне,  генерал,  почему,
располагая таким количеством доводов в пользу вашей программы  колонизации
Марса, вы так страстно желаете сделать меня единомышленником, а не...
   Дорон понял с полуслова.
   - Вы хотите спросить, чего  я  боюсь?  -  произнес  он  все  с  той  же
нестерпимой откровенностью, которую можно позволить себе лишь с человеком,
неотвратимо приговоренным к смерти, или с самым близким другом,  при  этом
глухонемым. - Извольте. Я боюсь разглашения моей тайны, но вовсе не  среди
широких масс народа. Тут я все рассчитал: народ мне не  помешает,  я  знаю
его психологию раба, скорее он мне поможет! Я боюсь равных себе, комиссар.
Узнав об этом деле, они начнут меня бояться и сорвут эксперимент.
   - Что же тогда будет? - спросил Гард.
   - Плохо будет,  -  с  необычайной  простотой  ответил  генерал.  -  Они
приведут в действие тот самый формальный закон, который вы  олицетворяете,
и посадят меня в тюрьму, благо кое-какие формальные  основания  для  этого
могут быть найдены. "Зону" они прикарманят, поделят  между  собой,  у  нее
будет не один шеф, как сейчас,  а  десяток  или  полтора.  Или  просто  ее
уничтожат, если не смогут договориться, это очень легко сделать - нажатием
одной кнопки. И все это со всеми обитателями, как синими,  так  и  белыми,
взлетит на воздух... - Дина Динст  вздрогнула  при  этих  словах  и  сжала
пальцами виски. - Но как бы там ни было, -  продолжил  Дорон,  не  обратив
внимания на Динст, - сорвется эксперимент или осуществится, моим пациентам
нет дороги на Землю:  либо  на  Марс;  либо  на  тот,  свет,  либо  вечное
заточение в этом инкубаторе под куполом.
   - Н-да, - сказал Гард. - Ну а я тут при чем?
   - От вас зависит решение вопроса. Уничтожить  вас  я  сейчас  не  могу,
простите за циничное признание. Я ведь  понимаю,  что  вы  проникли  сюда,
сохранив где-то гарантию своей неприкосновенности. Но если  вы,  комиссар,
мне пока не по зубам, я хотел бы иметь вас в виде единомышленника. - Дорон
улыбнулся. - У вас безвыходное положение. Гард!
   - Тупик.
   - Да, тупик. И у меня тоже.
   Они умолкли и некоторое время молчали.
   - Мне действительно трудно, как  никогда,  -  признался  Гард.  -  Увы,
генерал, единомышленник  из  меня  все  же  не  получится,  хотя  ситуация
обрисована вами достаточно верно и в логике вам тоже не откажешь. Я  плохо
спорил с вами, но не потому, что был согласен с вашими доводами, а потому,
что общество,  в  котором  мы  живем,  не  подсказывает  мне  убедительные
аргументы против. Больше того, оно скорее аргументирует ваше мракобесие, -
стало быть, стоит того, чтобы вы существовали и делали свое  черное  дело.
Это обстоятельство ставит меня в настоящий тупик,  генерал!  Я  ничего  не
могу поделать ни с моим обществом, ни с вами, я способен лишь на маленькое
конкретное добро, а оно заключается в том, чтобы спасти  жизнь  несчастным
обитателям купола. Сто пятьдесят детей, в числе которых сын моего друга  и
ребенок Дины Динст, - ваши  заложники.  И  не  только  ваши!  Они  как  бы
заложники пороков нашего общества - я давно это понял, генерал,  но  я  на
что-то надеялся, искал лазейку, позволял вам выговориться  до  конца...  -
Гард подошел к столику, взял бокал и одним  махом  опрокинул  в  себя  его
содержимое. Затем произнес, слегка поморщившись: - Ладно, давайте исходить
из того, что мир все же будет оповещен о случившемся.
   - Как вас понимать? - резко спросил Дорон, изменившись в лице.
   - Мадам, - сказал Гард, повернувшись к Дине Динст, - теперь вы  можете,
я позволяю вам безнаказанно об®явить своему шефу то, что сидит на  кончике
вашего языка, но не срывается из-за боязни получить пулю в переносицу.
   - Дина! - нетерпеливо воскликнул Дорон. - Что все это значит?
   - Здесь был журналист Честер, - устало произнесла Динст.
   - А сейчас, - добавил Гард, - как видите, его нет.
   Генерал, еще не веря своим ушам, остервенело огляделся  вокруг,  словно
хотел убедиться, что Честера действительно нет, и  вдруг  сделал  ладонями
ровно три тихих хлопка, означающих "бурные аплодисменты" в адрес комиссара
Гарда. Затем сделал паузу и, дав волю своим  истинным  чувствам,  с  силой
ударил кулаком по столику. Бутылка стерфорда, подпрыгнув, перевернулась. И
в  следующее  мгновение  Дорон  уже  смеялся,  из  него  воистину  мог  бы
получиться блестящий актер.
   - Какой замечательный, но  чрезвычайно  глупый  ход!  -  проговорил  он
сквозь приступ  смеха.  -  Ну  и  концовка!  Надеюсь,  вы  понимаете  это,
комиссар? Или вы все еще не согласны  с  тем,  что  в  интересах  того  же
маленького Честера старшему Честеру следует молчать?
   Гард стоял, склонив голову, словно ему на затылок тяжело давила  чья-то
рука.
   Немного успокоившись, Дорон сказал:
   - Да, это резко меняет ситуацию. Давно ушел Честер?
   - Что вы хотите предложить? - спросил Гард.
   - Догнать его. Вернуть.
   - И что дальше?
   -  Уговорить  молчать!  Да  опустите  свой  пистолет!  -  заорал  Дорон
инспектору  Таратуре.  -  Скажите  ему,   комиссар!   Я   гарантирую   вам
безопасность! Всем! Вы мне нужны живые и невредимые! Остановите Честера, и
я сделаю его и вашу жизнь безбедной, я...
   - Честер уже покинул "зону", - перебил Гард. - Кроме  того,  я  уверен,
что он не пойдет на наши уговоры, даже если бы попытались его уговорить.
   - Так... - Дорон хрустнул пальцами рук. - Очень глупо.  Это  же  глупо,
комиссар Гард.  Вам  все  равно  следует  попытаться...  -  Затем  генерал
произнес тихо, как бы говоря сам с собой: - Разгром типографий левых газет
не поможет, есть печать других стран... Но дело  даже  не  в  этом.  Члены
Тайного совета все равно узнают... Так. Вы можете сказать мне,  где  будет
находиться Честер, я сам попытаюсь его урезонить?
   - Он мой друг, - коротко ответил комиссар.
   - Как вы старомодны!
   - Я хорошо знаю ваши "резоны", генерал.
   - Ладно, - поморщился Дорон, - позвольте мне  отдать  наверх  кое-какие
распоряжения.
   - Какие именно?
   - Я хочу помочь вам и вашим спутникам как можно  быстрее  оказаться  на
материке. Надеюсь на ваше благоразумие, комиссар. Здесь вы мне  совершенно
бесполезны. А там... Только вы способны остановить Честера, потому что вы,
надеюсь, понимаете, как это необходимо ему же, и только вы знаете, где его
можно найти. Выходите сами из тупика, Гард! Если вы  действительно  хотите
сохранить жизнь детей...



        18. А ЖИЗНЬ НЕ СТОИТ И ЛЕММА...

   - Линда? Это Дэвид.
   - Слышу.
   - Новости есть?
   - Увы.
   - Знаете, я сбился с ног.
   - Ах, Дэвид!
   - Тот звонил?
   - И опять не назвался.
   - О Фреде никому не слова. Вы слышите, Линда?
   - Слышу. Скажите мне правду о Майкле.
   - Нужно держаться, дорогая.
   - Я не ребенок, Дэвид.
   - Могу повторить: он жив. Остальное потом.
   - За что вы меня мучаете?
   - Я позвоню позже.
   - Ах, Дэвид!


   Честер как в воду канул. Он мог вернуться в Нью одновременно  или  чуть
раньше Гарда, но розыски, организованные  комиссаром,  дали  пока  нулевой
результат. В конце концов Фред  должен  был  явиться  домой  или  хотя  бы
позвонить жене, и Гард уже в пятый раз беспокоил Линду.
   Конечно, Честер молодчина, он прекрасно законспирировался, понимая, что
имеет дело с опасным противником. Но если он знает, что Гард уже в городе,
скрываться от комиссара глупо, а если он думает, что Гард  еще  в  "зоне",
давно пора поднимать тревогу. Впрочем, не исключено, что Фред еще  сам  не
выбрался с острова. А вдруг он застрял в трубе, сидит там со своим Шизом и
ждет помощи? Или, что еще хуже, и помощи уже не ждет?!
   Комиссар не на шутку волновался.
   Возле квартиры Честера, перед входом во  все  без  исключения  редакции
левых газет, на аэродромах и у дворца президента - всюду были  расставлены
посты, держащие прямую  связь  с  дежурным  по  управлению.  Сам  комиссар
об®ездил на машине любимые и наиболее посещаемые Честером кабаки,  побывав
даже в "Указующем персте", с которым Фред разругался больше года назад.
   Таратура  был  оставлен  на  острове:  вдруг  Честер  еще  там  и   ему
понадобится какая-нибудь помощь! Сюзи находилась с инспектором, и Гард был
спокоен хотя бы за то, что сведения о "зоне" никуда не просочатся, пока он
сам не даст соответствующей команды.
   В четыре дня позвонил Дорон, тоже вернувшийся в Нью. Словно отчитываясь
перед Гардом, он сообщил, что его люди проверили списки лиц, покинувших за
последние сутки остров Холостяков, но фамилии Честера не обнаружили.
   - Вы сами понимаете, - сказал генерал, - это еще ни о чем не говорит.
   - Проверьте трубу, через которую  "зона"  сбрасывает  воду  в  море,  -
посоветовал Гард после некоторого раздумья.
   - Вот как? - сказал Дорон. - Очень интересно. Хорошо, проверим.
   - С участием  Таратуры,  -  добавил  Гард.  -  Я  дам  ему  необходимые
указания.
   Еще через час Дорон сообщил - через минуту это же подтвердил  Таратура,
- что в трубе чисто. "Слава Богу!" - подумал Гард.
   - Он не мог покинуть "зону" еще каким-нибудь путем? - спросил генерал.
   - Вам лучше знать эти пути, - ответил Гард.


   В четверть шестого раздался звонок из канцелярии президента.
   - Говорит Джекобс. Вы, Гард?
   - Точно.
   - Так я и думал. Будьте здоровы.
   И трубка дала отбой.
   Гард немедленно соединился с Джекобсом и спросил  старика,  чем  вызван
его странный звонок.
   -  Обычная  история,  -  ответил  секретарь  президента.   -   Какой-то
сумасшедший или подвыпивший весельчак сообщил  мне  по  телефону,  что  вы
попали на острове Холостяков в трудное положение и что вас нужно выручать.
Как вы понимаете, комиссар, я благодарен вам за то, что  вы  в  Нью,  а  я
избавлен от лишних хлопот.
   "Это, конечно. Честер... Но Боже мой, - подумал Гард, - как он  неумело
действует!"
   - Любопытно, - переходя на шутливый тон, сказал комиссар, - что  бы  вы
делали, не окажись я на месте?
   - Раскошелился бы на свечку, - мгновенно ответил Джекобс.
   - А серьезно?
   - На две свечки!
   Да, старину Джекобса голыми руками не возьмешь...


   - Дэвид? Линда.
   - Да, да, я слушаю.
   - Не помешала?
   - Напротив. Что-нибудь случилось?
   - Этот опять звонил.
   - Не обращайте внимания.
   - Мне надоело. Ничего, если я скажу, что Фред приехал?
   - Линда, он действительно приехал?
   - Я так скажу, чтобы он отстал.
   - Лучше не обращайте внимания.
   - Дэвид, я увижу Майкла?
   - Он жив, и это все, что я могу вам сказать, Линда.


   Вскоре позвонил Дорон.
   - У вас есть новости?
   - Есть просьба, генерал,  -  сказал  Гард.  -  Оставьте  в  покое  жену
Честера. Она уже на пределе. Ваши люди ее замучили.
   - Хорошо, я подумаю, - сказал генерал, - а...
   - Новостей нет, - перебил Гард.
   - Никаких?
   - Абсолютно.
   - Договоримся о главном, - произнес Дорон металлическим голосом. -  Или
я могу вам доверять, или не могу. Ситуация не  терпит  неясностей  в  этом
вопросе.
   - Я к вашим услугам, генерал.
   - Почему вы не сообщаете мне о звонке из канцелярии президента?
   Гард не сразу нашелся, что ответить.
   - Но вы и так знаете об этом, - сказал он через паузу.
   - Разумеется! Ведь анонимный звонок Джекобсу мною организован!
   Гарду пришлось сделать еще одну паузу.
   - Вы проверяли меня, генерал?
   - Отдаю долг вашей удивительной проницательности.
   - Благодарю за комплимент, - сказал Гард. - Откровенно  говоря,  я  сам
хочу иметь дело с Фредом Честером, а уж потом доложить вам о результате.
   Дорон не ответил.
   Ночью Гард был в управлении, поддерживая связь со всеми постами. Уже не
в первый раз, работая как бы заодно с Дороном, он одновременно  действовал
против него, оберегая от генерала предмет их общих  забот.  Это  создавало
дополнительные  трудности,  поскольку  комиссар  "простреливался"  с  двух
сторон, занимая все ту же "круговую оборону":  там,  где  были  его  люди,
непременно находились люди Дорона.
   Черт возьми, как не хватало комиссару Мердока!
   Таратуре больше не было смысла торчать на острове,  и  Гард  отдал  ему
распоряжение возвращаться домой.
   - Одному? - спросил инспектор.
   - Вместе, - сказал Гард, подумав о том, что Сюзи Бейл с большим успехом
сохранит тайну, если будет при Таратуре.


   В семь утра в полицейское управление приехал Дорон. Без предупреждения.
Даже без выяснения того, на месте ли комиссар.  Невероятно,  но  это  так:
член Тайного совета лично посетил комиссара Гарда!  Он  вошел  в  кабинет,
даже не взглянув на оторопевшего сержанта, и бросил на стол Гарда утренний
выпуск "Все начистоту" - левой газеты, издающейся на средства подписчиков.
   - Первый ход сделан, - резко произнес  Дорон,  -  важно  не  пропустить
второй!
   Гард увидел громадный заголовок, шапкой  стоящий  на  полосе:  "Верните
моего Майкла!" Быстро пробежав глазами статью, комиссар  понял,  что  это,
собственно, даже не статья, а анонс к ней, сделанный  второпях,  на  одном
дыхании. Честер, по  всей  вероятности,  не  имел  времени  на  тщательное
обдумывание материала, он просто кричал! Кричал о том, что  его  маленький
Майкл живет на острове Холостяков  в  таинственной  "зоне",  возглавляемой
таинственным "шефом", что у бедного мальчика синяя кожа и синяя кровь, что
ему и многим другим  детям,  находящимся  под  зловещим  куполом,  сделана
операция и что он, Фред Честер, собственными глазами видел леденящую  душу
картину и теперь свидетельствует перед читателями ее достоверность. О том,
как был украден Майкл,  как  нашел  его  Честер  и  с  чьей  помощью,  что
представляет собой купол, что за профессора, орудующие в "зоне", и  прочие
подробности газета обещала рассказать читателям в следующих  номерах.  Тут
же следовал призыв: "Оформляйте годовую подписку на нашу  газету!"  А  под
призывом была опубликована фотография ребенка с синим лицом: ребенок жевал
бумажную ленту и смотрел  на  читателя  взором,  полным  ужаса.  Это  был,
конечно, увеличенный и матрицированный кадр из фильма,  унесенного  Фредом
из "зоны".
   - Мне удалось блокировать часть тиража,  -  сказал  Дорон,  -  но  дело
теперь не в этом. Люди уже знают. Со слухами  даже  я  бессилен  бороться.
Впрочем, положение пока не столь катастрофическое...
   - Минуту, генерал.
   Гард взглянул на схему постов, вызвал по селектору "девятого" и спросил
его, как получилось, что Честер вошел в здание редакции незамеченным.
   - Не входил, комиссар, - ответил "девятый", - если он  не  сделал  себе
пластической операции!
   - Хорошо, - сказал Гард. - Удвойте внимание. Скоро наверняка  войдет...
Я слушаю вас, генерал.
   - У меня есть  возможность,  -  энергично  начал  Дорон,  -  превратить
сообщение Честера либо в розыгрыш, либо в бред сумасшедшего, либо в  анонс
научно-фантастического рассказа. Но дальнейшие разоблачения вашего  друга,
его следующие публикации...
   "Какие разоблачения? - подумал Гард. - Фреду ничего же  не  известно...
Правда, с ним Шиз, но много ли знает рядовой электрик?  Быт  синих  людей,
образ  жизни,  какие-то  случаи,  истории,  способ  их   охраны,   фамилии
профессоров, некоторые подробности о Дине Динст - что еще? Впрочем, и  это
немало..."
   - Джинн выпущен из бутылки, - сказал Гард, словно бы подводя черту  под
своими размышлениями.
   - Чепуха! - воскликнул Дорон. - Я все улажу. Мне  важно,  чтобы  Тайный
совет не узнал истинных целей  эксперимента  и  чтобы  мое  имя  нигде  не
фигурировало. Кстати, ваше имя тоже пока не задето. - Генерал посмотрел  в
глаза Гарда. - Скажите, комиссар, что знает и  чего  не  знает  Честер?  Я
задаю глупый вопрос? Возможно...
   - Он не один, генерал, - сказал Гард.
   - Да, я знаю, с ним ушел сотрудник "зоны" Вальтер Шиз. Электрик. Что он
может знать, если есть сведения, которые недоступны даже Дине Динст!  Буду
откровенен с вами, комиссар. Если бы я мог  убрать  вас  всех  -  всех!  -
одновременно, я бы так и сделал. И кончен бал! Увы, я понимаю, что  Честер
- гарантия вашей безопасности, как вы - его. И еще  этот  ваш  Таратура  с
девчонкой. И мой Шиз... ("Ни при каких обстоятельствах, - подумал Гард,  -
нам нельзя оказываться всем вместе!") Короче говоря,