те, но  отдохнуть  мне  дают  день.  Командир  опять
предоставил  мне  свой  самолет.  Лечу  с  Сережей к Данангу и нарываемся на
эскадрилью "Ф"-ов. Опять идем на набор высоты. Американцы осторожны. Делятся
на пары и начинают крутиться в воздухе,  поджидая  нас  внизу.  Бросаемся  в
атаку и... Мои пушки не стреляют, их заклинило.
     - Сережа, уходим. У меня пушки не стреляют.
     Я  сворачиваю  в  сторону гор. Американцы бросились за нами вдогонку. С
ближайшего "Ф", блеснули вспышки из-под крыльев. По характеру полета  ракет,
вижу, что это две самонаводящихся ракеты, которые вцепились в меня.
     - Сережа отрывайся от меня. Уходи в сторону.
     Сережа  рванул  в  небо.  Я  дал  форсаж  и  обе  ракеты, как пришитые,
принялись догонять меня. У меня  нет  высоты,  тяну  ручку  вправо.  Самолет
закручивает   такой   вираж,  что  кажется  подкрылки  не  выдержат.  Ракеты
проскочили за спину и... начали разворачиваться в мою сторону. Черт!  Костюм
взмок так, как будь-то за шиворот налили ведро воды.
     Американцы  исчезли,  а  я  гоняюсь  от  моря  до гор, пытаясь обмануть
бесконечными поворотами проклятую движущуюся смерть. Пытаюсь набрать  высоту
и  кожей чувствую- нагоняют. Тяну ручку на себя и... Сзади раздается хлопок.
Машину подбрасывает, потом, швыряет в сторону. Я откидываю фонарь и  нажимаю
рычаг катапульты.

     В  трехстах  метрах  от  меня,  вращаясь  по  спирали,  несется к земле
бесхвостый самолет. Мой  парашют  несет  на  зеленую  массу  леса.  Хоть  бы
какая-нибудь дырка, но увы, ее нет.
     Врезаюсь  в  густые кроны деревьев и застреваю в них. Парашют накрывает
ветки сверху - становиться темно. Ножом срезаю  ремни  парашюта  и  чувствую
такую  густоту веток, что спуститься не могу. Где ножом, где руками стараюсь
пробиться вниз. Наконец ветки редеют и я по кривым сучкам и лианам спускаюсь
вниз. Боже, до  чего  здесь  мерзко.  Мрачновато,  сыровато,  такой  тяжелый
воздух,  что  дышится  с  трудом.  Перевожу дух, беру направление компаса и,
огибая  лежащих  корявых  деревянных  мертвецов,  пробиваясь  сквозь  завалы
переплетенных лиан и веток, упрямо иду на восток.
     К  вечеру  лес меняется на бамбуковые заросли. Я с трудом нахожу тропу.
Она пробита человеком, но идти по ней тяжело, так как  можно  напороться  на
заостренные  колы  косо  вырубленного  бамбука,  предательски  торчавшего из
земли.
     Только к сумеркам, я  нарвался  на  вьетнамскую  деревню,  наделав  там
жуткий  переполох.  Я  долго  им  внушал,  что  я  русский, а не американец.
Наконец, нашелся парень который знал английский и все успокоились. Вьетнамцы
накормили меня и я тут же свалился на циновке, проваливаясь в глубокий сон.

     Солнце стояло в  зените,  когда  меня  разбудила  женщина.  Она  что-то
лопотала, показывая на небо. В небе гудели бомбардировщики. Я пошел за ней и
втиснулся  в  дыру  черного лаза в подземелье. Мы сидели час, но бомбежки не
было. Когда же все вылезли наверх, то не узнали деревню и окружающий лес.
     Лес был и его не было. В небо тянулись голые стволы,  листва  и  зелень
вокруг  исчезли  полностью.  В  деревне  уныло стояли, как выжженные, черные
бамбуковые строения. В ближайшей реченьке, не было тростника, только  черные
точки густо усеяли поверхность воды.
     - Что ж они сделали? Сволочи!
     Появился парень, который знал английский.
     - Вам   надо   уходить   отсюда.  Американцы  залили  вас  ядохимикатом
"оранжем", - внушал я ему. - Его последствия могут быть ужасны, особенно для
детей.
     - Куда уходить. Это наша земля. Нужен дождь, будем ждать, а  там  видно
будет.
     - Завтра  они сотрут с лица земли все ваши деревни, они же теперь видны
сверху, как на ладони.
     - Уйдем левее от деревни, там  запасные  убежища.  Тебе  русский,  надо
идти.  До  шоссе  семь  километров, а там сядешь на какой-нибудь транспорт и
доберешься до города Виня.

     Дорога была ужасной. Я шел по тропе как через сгоревший лес. Шоссе было
безлюдным, машин не было. Транспорт ходил ночью. Само шоссе и  близ  лежащий
лес были вспаханы бомбами. Но кто-то уже заботливо заровнял на дороге ямы.
     Внезапно, послышался гул машины и показалась точка. Отчаянный, открытый
"газончик"  с  двумя  вьетнамскими  военными  несся  на юг. Сначала они меня
испугались, потом, узнав, что я русский, согласились подвезти.

     Полковник встретил меня как выходца с того света.
     После моего рапорта, он покачал головой.
     - Идите отдыхать, Григорий Павлович. Дам вам неделю отдыха.

     Когда я вышел от  полковника,  ко  мне  по  территории  городка  бежали
знакомые друзья и товарищи.
     - Товарищ капитан, живы?
     Вз®ерошенный Сережа протягивал две руки. Я подтянул его и мы обнялись.
     - Это я рад, что ты остался жив.
     Подскочил  Володя,  другие  офицеры.  Меня  шлепали  и  щупали,  что-то
говорили, но я оглядывался по сторонам, ища взглядом Люсю. Ее не было.

     - Григорий Павлович, Люся не придет сюда, - сказал мне Сережа.
     - Что случилось?
     - Она... Она ушла к полковнику.
     - Что???
     Я даже подскочил и схватил его за ворот. Сережа невозмутимо разжал  мою
руку.
     - Она  очень переживала за вас, но потом, когда убедилась, что вас нет,
ушла к полковнику.
     - Сучка паршивая. Но этот гусь хорош. Как  на  его  самолет  сяду,  так
обязательно что-нибудь случается.
     - Степан Степанович тоже заметил это.
     - Кто это? А... Особист наш. Ладно, Сережа, утро вечера мудренее. Давай
спать.

     У  меня другой техник по обслуживанию самолетов. Люсю полковник взял на
свой МИГ.
     Худенький офицер, плохо говорящий по - русски,  все  время  копается  в
двигателе и на всех языках поносит женщин, которых допустили к технике.
     - Фильтра... плех. Сопля клеена... деталь. Сварка нада... Женщин тряпка
нада... Металь не нада.
     Подходит Сережа.
     - Товарищ капитан, приказано дежурить по самолетам.
     - Что происходит?
     - Вьетнамцы  донесли,  что  американцы хотят взять аэродром в клещи: со
стороны Лаоса выйти сюда и со стороны залива.
     - Мерзавцы, а что соседи?
     - В зону семь не входить. Иначе ракетчики снимут.

     Мы сидим по самолетам и мучительно ждем сигнала на вылет. Прошло четыре
часа.
     В наушниках послышался голос полковника.
     - Синицын и Мостовой - на  вылет.  Проверьте  обстановку  над  морем  и
заливом.
     Наши  самолеты  идут  над  морем и мы рассматриваем корабли. До Дананга
небо чистое. Начинаем возвращаться и замечаем американский сторожевик.
     - Буря, слышишь меня, - зову я по рации базу. - Южней Дананга  крадется
сторожевик.
     - Всыпьте ему, если можете, - кто-то скомандовал с базы.
     Легко  сказать.  Его  не  потопишь нашими пукалками, а противовоздушная
защита у него неплохая.
     - Сережа, жмись к воде, - командую я.
     Сверху к нему подходить даже  опасно,  тут  же  управляемую  ракету  не
пустит.
     Мы  идем  у  воды,  американцы  нас  засекают  и  вода начала кипеть от
осколков и пуль.
     - Сережа, выстрел - и в сторону.
     Мы издали стреляем из пушек и разворотом уходим к берегу.  Похоже,  что
сторожевик все же задели, он задымил и повернул в море.

     При  подходе  к  базе  и  эфир  оживает,  там идет бой. Быстро набираем
высоту. Боже, сколько американцы собрали самолетов, эскадрилий восемь.  МИГи
крутятся как бешеные. Кто-то скребет дымом небо.
     - Сережа, давай.
     Врезаемся  в  эту  свалку  сверху.  Я  пускаю  РСы  и стреляю из пушки.
Огненным шаром вспухает "Ф", другой задымил и  пополз  к  Лаосу.  Американцы
сначала отпрянули, потом восстановили порядки.
     - Никак  Гриша появился? - послышался в микрофонах голос на английском.
- Теперь мы тебе уж всыпем.
     - Не испачкай штаны приятель, когда будешь удирать.
     - Держись, задница.
     Шесть самолетов "Ф" откалывается от строя и идет за мной.  Я  несусь  к
зоне семь и молю бога, чтобы первая ракета не была моей.

     Свои ракеты оказывается, своих не сбивают. Станции слежения дают запрос
движущимся целям, свой самолет или нет. Я проскочил.
     Когда возвращаюсь к аэродрому, бой закончился, американцы ушли.
     Сережа  ранен.  Пуля  попала в челюсть и разбила ее. Несмотря на потерю
крови, он все же сумел посадить самолет.
     Он лежит на носилках и  что-то  хочет  сказать  мне,  но  увы,  мычание
раздается из его гортани.
     - Ничего, все будет в порядке, - говорю я ему банальные фразы.
     К  нам  подходит Люся, она опускается на корточки перед Сережей и рукой
поправляет волосы. Потом поднимается, глядит мне в глаза и говорит:
     - Олег не поднялся в воздух. Он сказал,  что  ему  надо  руководить  на
земле. У нас погибло семь человек и трое раненых.
     - У них погибло больше. Полковник ни при чем.
     - Много  ты знаешь. Если б ты не увел шестерку в зону семь, потерь было
бы в два раза больше.
     - А у меня новый техник, - пытаюсь перевести разговор я. -  Все  ругает
тебя.
     - Знаю. Лучше б ты вернулся тогда. Я бы осталась техником у тебя.
     Сережа опять замычал. Я посмотрел на него, погладил по плечу.
     - Он что-то сказать хочет. На, - Люся протянула Сереже ручку и записную
книжку.
     Она  придерживает  книжку  и  Сережкина  рука,  как  неживая,  возводит
каракули:
     "Командир, прости, я бросил тебя".
     Люся прочла вслух и заплакала. Она уходила от нас к своему зачехленному
самолету, приняв фразу, как относящуюся и к себе.

     Начался сезон дождей. Мы изнываем от безделья и бесконечные проверяющие
придумывают для нас никчемные занятия. Прислали новые МИГи и новых  летчиков
- добровольцев.  Наконец-то  привезли  самонаводящиеся ракеты и мы принялись
изучать их применение.
     Как только небо чуть-чуть очистилось, я отправился в одиночку на  охоту
и нарвался на Б-52.
     Не   подходя   близко  у  бомбардировщику,  нажимаю  на  кнопку  "пуск"
самонаводящихся ракет. Из-под левого крыла  ракета  уходит  в  цель,  из-под
правого  раздается  хлопок и машину начинает отводить в сторону. Я ничего не
могу сделать, летаю по кругу и не знаю, сработает эта дура  под  крылом  или
нет.  Когда  МИГ  смог  идти прямо, пошел на свой аэродром. О случившемся по
рации предупредил командира аэродрома.

     На аэродроме никого не было. Все спрятались в  укрытиях  и  только  мой
техник  уныло  стоял  у кромки поля и ждал своей участи. Я подрулил к нему и
выключил двигатели. Он помог  мне  спуститься  и  мы  направились  к  крылу,
разобраться почему ракета не вышла. Между направляющей и штифтом ракеты была
втиснута клиновидная шпилька.

     Опять приезжал особист.
     - Черт  знает,  что делается. За вами охота какая-то и у американцев, и
здесь.
     - А чего американцам от меня надо?
     - Вы у них самая популярная личность. 100000 долларов  дают  тому,  кто
вас собьет.
     - Чего они так продешивили?
     - Думаю,  что уже нет. После последнего боя ваша цена должна подняться.
А этот сторожевик. Он же утонул.
     - Да вы что? Мы пальнули вслепую и удрали.
     - Хороший был видно слепой выстрел. Не знаю еще куда попали, но на воде
он продержался только два часа.
     - Жалко Сережа не знает. Вот порадовался бы.
     - Да, жаль. Но вернемся  к  здешним  вопросам.  Вы-то  сами  ничего  не
замечали? Может кто-то вам угрожал, присылал записки?
     - Нет. Ничего не было.
     - Странная  петрушка  получается.  Кто-то упорно пытается свести с вами
счеты здесь, на земле. Причем, копается в вашем  самолете  и  в  основном  с
вооружением.
     - Может в паре с каким-нибудь американцем деньги хочет получить?
     - Может  быть,  но  связи отсюда с ними мы не замечали. Ладно, Григорий
Павлович, теперь мы будем настороже и постараемся вас обезопасить.

     Мы и американцы теперь предпочитаем реже  встречаться  друг  с  другом.
Американцы  даже  издали  увидев  нас,  стреляли  самонаводящими  ракетами и
поспешно удирали. Тоже делаем и мы.
     Однажды я выскочил из-за гор  и  нарвался  на  пару  "Ф".  Они  тут  же
выпустили  ракеты  и  пошли  на  разворот.  Боже, какой я делал вираж. Морду
перекосило  от  напряжения.  Ракеты  проскочили  мимо  меня,  у  них  радиус
разворота больше и я мог выиграть какое-то время, что бы оторваться от них.
     Самое интересное то, что я увидел перед собой хвосты удирающих "Ф". Даю
форсаж  и  резко  ухожу под них к лесу в надежде что ракеты, идущие за мной,
может быть зацепятся при развороте за  деревья.  К  моему  удивлению  ракеты
исчезли.  Впереди  отчаянно петляли американцы. Наконец, закачался парашют и
где-то далеко вспышка взрыва показала,  что  ракета,  потеряв  на  мгновение
меня, поймали в свои инфракрасные датчики американца и сбила его

     Кто-то  стучал  тревожно  в окно. Я проснулся, темнота не позволила мне
увидеть человека за стеклом.
     - Кто там?
     - Гриша, открой это я, Люся.
     Я открыл дверь.
     - Не зажигай свет. Не надо. Гриша, там кто-то у твоего самолета.
     - А часовой?
     - Он спит.
     Я схватил пистолет и помчался с Люсей к аэродрому. Около моего самолета
привычной фигуры часового не было. При чуть проступавшем рассвете, я заметил
под крылом у пушки копошащийся силуэт.
     - Стой, стрелять буду, - крикнул я и взвел курок.
     Фигура припала к земле и тут же вспышка выстрела мелькнула у колеса. За
моей спиной охнула Люся. Я два раза выстрелил. Темный  силуэт  отделился  от
самолета и побежал. Я расстрелял всю обойму в мелькающую тень.
     - Люся, ты где? - обернулся я.
     Стон раздался на земле.
     - Люся, ты ранена?
     Я нащупал Люсино тело.
     - Гриша спаси меня, - хрипела Люся.
     Я   схватил  ее  в  охапку  и  побежал  к  домикам  городка.  Вспыхнули
прожектора, ко мне бежали люди.

     Врач вышел из двери и вытащив сигарету из кармана брюк, наконец сказал:
     - Жить будет.
     - Мне можно зайти, доктор?
     - Через два часа. Она отойдет от эфира.
     - Капитан Синицин, капитан Синицин. Вас просят придти в штаб.
     Запыхавшийся молодой летчик, стоял передо мной.
     У штабного домика стояли несколько офицеров и  заглядывали  в  окна.  Я
вошел в знакомый кабинет полковника. Он сидел за своим столом и окостеневшим
взглядом смотрел на меня.
     - Товар...
     - Полковник  мертв,  -  раздался голос у двери. Замполит нервно теребил
пачку "Беломора". - Он пришел сюда уже истекающий  кровью.  Вы  его  ранили,
там, у самолета.
     - Что? Неужели это он?
     - Ничего не трогайте. Сейчас приедет майор. Посидите там, на улице.

     - Значит вас разбудила Люся?
     - Да, товарищ майор.
     - Я  уже  был  у нее и многое встало на свои места. Она была любовницей
полковника и знала, как он ненавидит вас. Еще тогда, когда в первый раз Люся
отвергла его и ушла к вам,  он  замыслил  против  вас  недоброе.  Он  портил
вооружение  вашего  самолета в надежде, что вас, безоружного, собьют и тогда
Люся вернется к нему.
     - Но он бы мог испортить двигатель?
     - Мог бы. Но рассуждал примерно так. Когда  летчика  сбили,  к  нему  и
полку  претензий  нет,  а когда авария самолета - это комиссия и черт знает,
чем все кончится.
     - Но он же знал, что вы копаете это дело?
     - Знал. Но он не думал, что ты вернешься после  того  как  тебя  сбили.
Люся  вернулась  к  нему,  но  и  ты  вернулся  и  начались  для  него новые
неприятности. Пришлось опять, чтобы удержать Люсю, делать тебе пакости.
     - Что будет с Люсей, со мной?
     - Тебя будут судить, а Люся... Люся будет свидетель по твоему делу.
     - Как судить?
     - Да так. Ты убил офицера. Своего офицера.
     - Но он же пытался убить меня?
     - Да, это так, но это дело будет разбирать суд. Мы  с  тобой  в  другой
стране  и никто из вьетнамцев не должен думать, что у нас нет законности. Мы
для них должны быть примером во всем.
     - Значит, ты меня арестуешь?
     - Естественно, и сейчас. Завтра мы поедем в Хайфон и отправим  тебя  на
родину.
     - Степан Степанович, разреши попрощаться с Люсей.
     - Хорошо. Иди, даю двадцать минут.

     - Люся, ты как?
     - Ничего. Врач сказал, что пуля задела легкое. А как у тебя дела?
     - Меня отправляют на родину. Там будут разбирать мое дело.
     - Я во всем виновата, Гриша. Еще тогда, в первый раз, когда ваш особист
меня допрашивал  насчет  самолета, я догадывалась, что это мог сделать Олег,
из-за меня. Как он тебе завидовал и как он боялся неба.
     - Ладно Люся, все прошло. Ты поправляйся, я вернусь.
     - Навряд ли. Чувствует мое сердце, что ты не вернешься. Прощай, Гриша.
     - Пока, Люся.
     Я поцеловал ее в губы.


         * ЧАСТЬ ВТОРАЯ * 

     Во Владивостоке меня судил суд и... присудил пять лет тюрьмы.  Прокурор
представил  дело  так,  что  это любовный роман и на почве ревности я прибил
полковника.  Особенно,  он  сыграл  на  показаниях  Люси,  где  она   честно
рассказала все. Мне не дали много потому, что я оказался отличным летчиком и
правительство Вьетнама просило смягчить мне наказание.

     В  тюрьме  я  просидел  месяц  и  меня  навестил незнакомый мне генерал
авиации. Он долго расспрашивал, как я летал,  интересовался  деталями  боев,
особенно,  когда я удирал от ракет и под конец разговора предложил участие в
эксперименте.
     - Мне скосят тогда количество лет в тюрьме?- спросил я его.
     - Думаю, что да. После эксперимента вас сразу же выпустят из тюрьмы.
     - А летать после этого позволят?
     - Вот это я не могу сказать.
     - А что за эксперимент? Это связано с риском для жизни?
     - Связано. Вы можете погибнуть. Суть эксперимента я сейчас вам  сказать
не могу.
     - Ладно,  товарищ  генерал.  Я  согласен. Не гнить же мне в тюрьме пять
лет. Вдруг все будет хорошо. Ведь я счастливчик.
     При этом я три раза сплюнул через левое плечо. Генерал усмехнулся.
     - Ну, и договорились.

     Через неделю меня посадили в тюремный вагон и погнали через всю матушку
Россию на Запад.

     Вроде меня из под стражи освободили, вроде и нет. Охраны нет,  запирают
на   ночь  в  комнате  на  ключ,  если  из  здания  в  здание  перейти  дают
сопровождающего, а так целый день свободен. Пока сдаю анализы и отдыхаю.
     Однажды утром, когда я валялся  в  кровати,  в  комнату  вошла  молодая
симпатичная женщина в белом халате, с шапочкой на голове и черной папкой под
мышкой.
     - Здравствуйте, Григорий Павлович. Меня звать Алла Владимировна. Я буду
заниматься  с  вами медицинскими исследованиями. Вернее подготавливать вас к
выполнению программы.
     - Очень приятно, Алла Владимировна. Но в чем  суть  программы,  вы  мне
можете сказать?
     - Нет.  Прежде чем приступить к программе, вы должны пройти целую серию
медицинских исследований. Если вы провалитесь,  то  увы,  вам  придется  нас
забыть и речи о какой-то программе быть не может.
     Она  раскрыла  папку  на  столе, подвинула стул, села и, вытащив ручку,
приготовилась писать.
     - Вы одевайтесь, не обращайте на меня внимание. Я  пока  перепишу  ваши
данные  в  формуляр,  а  потом,  когда  вы  будете  готовы,  задам несколько
вопросов.
     Я оделся, побрился и сел напротив Аллы Владимировны.
     - Я готов.
     - Хорошо.
     Она подняла голову.  У  нее  очень  красивые  глаза,  такие  шальные  с
искоркой. Мне такие женщины очень нравились.
     - Ведь вы, летчик, правда?
     Я кивнул головой.
     - Вы испытывали перегрузки в воздухе?
     - Да.
     - А сколько "Ж"?
     - Откуда же я знаю.
     - Какой у вас самолет был?
     - МИГ-19.
     - Когда вы испытывали перегрузки?
     - Когда удирал от ракет.
     - Как удирали?
     Ее глаза с удивлением и интересом остановились на мне.
     - Просто, они управляемые и неслись за мной, чтобы сбить меня.
     - Что МИГ летит быстрее ракет?
     - Нет, но на МИГе нужно сделать крутой вираж, то есть наименьший радиус
поворота. Ракеты противника имеют больший радиус поворота и мы выигрывали за
счет этого во времени.
     - Ну и как? Спастись уда