подкралась
повисла
рядом




МОЯ ОДЕССА

о этот город
под чьим покрывалом
звёздным
бредили ветры желаний

о этот город
чьё имя
- симфония
ливневых капель
смеха и сострадания




я перечту письмо твоё
ещё раз
но потом
когда великодушно
пропустившие мою печаль
через свои границы
Босфор и Дарданеллы
будут позади

когда в судьбе моей
застынет комом
твой тост прощальный
- тост исповедальный




зелёные шатры
на улицах Кфар-Сабы
гостеприимны
и щедры на тихость

да только вот
от шумных крон платанов
уставшей боли
никуда
не скрыться




я засмотрелась на Одессу
теперь уже
из дальних странствий

корона
из каштановых созвездий

шлейф запахов
акации и липы

луна
ныряющая в белую сирень

платаны
сбросившие старые одежды

и Ришельевская и Пушкинская
- вечные соперницы
что мчатся на свидание
с театром несравненным

рассвет в слезах
и всплеск волны
на память




он отступал
в безверие
не испросив
прощения

у юности
отслужившей
его
желаниям

у женщины
исцелённой
его
верой




дымилась
платформа
горели
секунды
меж небом
и бездной
металось дыханье

и поезд
рванулся
и мир
покачнулся
и взгляд
оборвался
на полуслове

а шпалы
вздымались
а шпалы
смирялись
под марши разлуки
под марши скитаний
под плач
неприкаянной тени
осиротевших рук




	памяти отца

и падали хлопьями
звёзды
вослед убегающей ночи

и факелом утра
зажёгся
к жизни рванувшийся миг

и была незатейливой
песнь
у колыбели начала

про то
что в артериях смеха
кочует отчаянья крик




с т о п!

дыханье зацепилось
за одинокий фонарь
над обрывом

шаг споткнулся
о след
внезапного потрясения

та скамейка
снова
метнулась на помощь

та отчаянная минута
летит в пропасть




МАЙ В ОДЕССЕ

зелёное
празднует
своё возрождение

голубое
переливается
в синее

каштаны
бредят
денно и нощно

скрипки
трепещут
выдыхая желания

звезды
спешат поздравить
рассвет
с рождением тайны




	вместо послесловия
	к книге моих друзей
	Марины и Даниэля Мазиных
	"Объять необъятное..."

я слушаю их страстные рассказы
и плачу и смеюсь
и сердце наполняется
любовью
	горечью
		тоской по дружбам
что застыли
у причала времени иного
куда слезами состраданья
нас возвращают сны цветные
-- в те праздники и будни
чьим воздухом не надышаться...





глава седьмая

	прекрасным
	друзьям моим израильтянам
	с благодарностью за любовь

АНИ ИВРИ





АНИ ИВРИ

мне
волей случая
не сожжённой

мне
не удушенной

мне
не сокрытой
кровавыми веками Бабьего Яра

никуда и вовеки
не деться
от встречного крика
согбенных призраков гетто

от скорби
зависшей
над вечным воплем
чадящих газовых камер ...




и наступил Израиль
пунктиром алым
разделивший две эпохи
всего одной лишь жизни

и скорбно улыбнулась
еврейская душа
вослед обетам
отшумевшего начала
и расправляя крылья
дерзко отмахнулась
от бессмертья
предпочитая время
где каждая секунда
учтена




звезда
чей голос всё ещё зовёт
уставшую мечту

закат
в чьём пламени
багрово-чёрном
плавятся оттенки вдохновенья

восход
в чьём взоре
притаился плач восторга

все были заодно
в тот чудо-миг
в честь нашей встречи
на земле обетованной




и вновь
кружит над миром
облако из слёз твоих
Израиль

и хор ветров
уносит в небо
эхо плача
по твоим убитым детям




ни выпрямиться
ни вздохнуть
под грузом пепла душ
сожжённых
пламенем безумия

но мы идём
по небу
опрокинутому бунтом звёзд
шестиконечных

и слёзы века
нас сопровождают
в вечность




успеть бы
до тебя дойти
пока не развели мосты
пока не растворился
в наготе луны
цвет зова твоего
что отражением пурпурным
гарцевал на листиках травы

а там рукой подать
до звёзд Иерусалима




я
приближаюсь
к Иерусалиму
и раздвигаются кулисы
тысячелетних грёз

на авансцене
в белокаменных одеждах
его судьба
лишь солнцу
доверяющая
тайные надежды

и аплодирует душа
и плачет
перед началом вечным
действа




однажды
по дороге домой
на улице Ха-Кармель
мой взгляд
внезапно разбился о дерево
будто застывшее
в скорбной молитве по мальчику

ещё вчера
одетого в сияние разума
а сегодня
- в тогу из белого мрамора

ещё вчера
державшего казалось
ключи открытий
а сегодня
- хранителю
своей недописанной формулы

- навечно хранителю
своих двадцати четырёх
новогодних желаний




страна моя
чьи утренние сводки
- увы так часто выстрелы
в пульсацию сердец

страна моя
где тысячи желаний юных
отданы
на вечное хранение
весне обетованной

когда отплачу
все твои потери
быть может и посмею
в любви к тебе признаться
содранным
в кровь
шёпотом




СЕДЬМОЙ ДЕНЬ ПЕСАХА

не нарушая
тишины веков
они сегодня
властвует
твой зов Моше

как и тогда
на рубеже
последнем




под звуки
победительного шествия
шофара
на моём балконе
трепетно взрослел цветок

а на рассвете
нестерпимо юным блеском
мятежной плоти своих листьев
вплетался в золотые пряди
пылкого израильского солнца
и приглашал меня
на трапезу Суккот




на попутной машине
в мирную жизнь
мчится девочка
в форме военной

на плечах её угловатых
автомат сторожит
предвкушение белого танца




шабат
я сижу напротив окна
открытого в вечность

мои полусонные веки
размыкает поющее утро
полагая наивно
что и день и вечер
и даже ночь
ведомы его начинаньем

шабат
я у себя дома




и да будет услышан
вопль нестихающей боли
- д о к о л е . . .

и да сорваны будут
оковы печали
с непогибших
пока ещё
наших надежд

и да встрепенётся орлицей
жизнь
уставшая
умирать




а на слезах
печалью изнурённой
памяти моей
луч солнечный
надолго задержался
дыханьем жарким
неугомонной жизни




	Вале
	Басовской

в твой день
в Израиле
цветет миндаль

и обрамляет
тихую улыбку марта
печальной радостью
извечных обещаний

и устилает путь её короткий
горстями
осмелевших
ожиданий




дождю конца не будет
а я с тобой прощаюсь
как будто праздник лета
нас ожидает рядом

где голос обнажённый
прикосновеньем дерзким
одаривает душу

где наших рук свиданье
засвеченное солнцем
не опознать разлуке




	Алине Лейкер

за память
что взрывает стены снов

за годы
не предавшие надежду

за бегство в смех
из мерзлоты смиренья

за шарик голубой
усталостью не смятый

и за подаренные розы
меридианом
тридцать пятым

	тридцать пятый -
	координата Израиля




и обрамлённые
оконной рамой
крыши повисают
в розовой вуали

и опрокинув сны
я припадаю взглядом
к утренней Кфар-Сабе

к её картинам
сотканным
виденьями и явью




то золотясь и нежась
в поцелуях
бунтаря-восхода

то отражаясь
в сумерках лиловых
скульптурной графикой
и грацией деревьев

то в декабре
обрушиваясь на дыханье
запахами мая

уже на подступах
к душе моей
Кфар-Саба




сегодня
я наедине с Кфар-Сабой
- так близко от Войны
так далеко от предсказаний
Жизни

и в тишине шатров
непроницаемой
для посторонних взглядов
я поверяю ей
тревогу за судьбу желанья
ещё раз ошалеть
от запахов весны




и что поделаешь!

когда неугомонное
израильское солнце
в феврале
так страстно возрождает
девственную синеву небес

а озеро Кинерет
одержимо молится
за возвращенье тучи
что беременна дождём





глава восьмая

	друзьям моим
	дорогим
	живущим в Америке


ЗДРАВСТВУЙ
И ПРОЩАЙ
АМЕРИКА ...





на зачарованные сны
на неизбежность пробужденья
на страх пред смертью
и пред жизнью
нашествием
грядёт
Америка

	Нью-Йорк,
	март 1989




	Наташе и Изе Брук

семь дней
нечаянных-негаданных
спрессованных
в одном мгновении
подарены судьбой
и вами
на память будням
в штопаных надеждах
и сердцу
что застигнуто врасплох

	Лос-Анджелес,
	апрель 1989




друзья мои
живущие в Юте
Хьюстоне
Сан-Франциско
Нью-Йорке и Бостоне
мой балкон
приглашает вас
на пир виноградного дерева
в честь
взметнувшихся крыльев осени
и души
что не стала жертвой
внезапного с ней столкновения

	Израиль 1999




нам навстречу
воздух взрывался сиренью
и будто обухом по сердцу
- чужих деревьев
белорозовое цветенье
и две тихие улицы
Белвиста и Ланкастер
наперебой
зазывали нас
домиками-дворцами
заглушая жалобы
заблудившейся кошки

	Бостон, день первый,
	май 1989




	дорогим моим сестрам
	с любовью

из тишины беззвёздных ночей
из железного лязга
стремительных будней
когда-нибудь
выплывет величие вечных гор
подпирающих калифорнийское небо

вырвется змеиной поступью поезд
что серебряной тенью
обвивает несравненную королеву
в тонких жёлто-зелёных одеждах
в короне из перламутровых облаков

вспыхнут
прикрытые тайной-вуалью глаза
безмолвно-кричащие
то ли вдогонку то ли навстречу

	Калифорния, путешествие
	на поезде, март 1989




и щедрые объятья океана
зовут на отдых солнце
весь день внимавшее
мольбе недугов

и расплескалась негой-тенью
сосна
в дар ищущей покой душе
от зноя повседневной суеты

и алыми свечами
вспыхивают кактусы
навстречу
чьим-то одиноким судьбам

и плач чужой тоски
всё катится
и катится
с обрыва

	Монтерей, закат солнца,
	2-9 апреля 1989




нас преследовал топот
разъярённых разлук
и дрожали слова
тишину призывая на помощь
и кровили ладони
отдираясь от леденеющих душ

а на улицах Бостона
солнце вовсю разыгралось

	Бостон, день последний,
	май 1989




о если б
нам с судьбою
не смириться
чтобы сбежать
в аллею роз однажды
и о шипы
сердцами уколоться
чтобы обратный путь
был невозможен

	Монтерей, аллея роз,
	апрель 1989





глава девятая

	моему первому
	рецензенту и редактору
	Анатолию Глущаку
	с благодарностью

БРИНИТЬ
ДУША ...





бринить душа
що доторкнулась
до дихання
сміливих
задумів
весни




може сонцю вже не під силу
бути у шлюбі
з моїм сміхом

може вітру кохання
набридло
бути і далі мені попутним

аджеж голос зради
міцніє

тільки звідки він
- як дізнатись




все йдеться про любов
жахливу і безглузду

так
йдеться все про тебе
не бійся - не засуджу
а тільки помолюсь




і навіть
коли здатна
я
до зустрічі із поглядом
твоїм
все ж вимушена
до кінця життя
ховатися від нього




яка надзвичайна хвилина
- срібний дзвенить ранок
і спогади-квіти кидає
у розплющені мої очі

і досі дівочою душею
що зруйнувала безсилля
я знов на тебе чекаю
горячкове моє надхнення




з а ч е к а й т е

я маю висловити вам
безмірну ніжність

негайно

поки вона не перетворилась
у щось інше

невимовне




	пам'яті
	Д.В.Малявина

"а в тім занадто"
-- прогуло у полі
коли обтягчений палючою біллю
похилився вітер
від почуття вини
на поминках любові




жартуй мій друже
і тоді
коли закоханий
хоча б і у божевільну мрію
дізнаєшься
що ти їй
непотрібен







глава десятая

И ВЕЧНОСТИ
ЗЕМНЫЕ
КУПОЛА ...





я бродила
по миру
в панцире из смеха
в туго зашнурованном
панцире из смеха

но однажды
кто-то
подсмотрел случайно
как глотая воздух
для иных баталий
я
сдирала
панцирь
чтоб
не задохнуться




смиряются
молящие уста
и каменеет
облик вдохновенья

но таинство
доверчивой души
ещё ввергает в трепет
мирозданье




ЗАВИСТЬ

о взгляд
удавом исторгнутый
плесенью вскормленный
добыче твоей
суждено
распятье

а она
объятья распахнув
тебе навстречу
летит
и
хохочет




	Гамлету
и ты
о "принц безумный"
не брезговал
ни равнодушьем
ни кровью
ни разрушением
святых устоев
в погоне
за равновесьем
в себе
и в мире




вы
чьи спины
стегал груз состраданья
явились к финишу
первыми
обогнав налегке бегущих
в гонках
на трассе "жизнь"

жюри
как всегда
в замешательстве
перед распределением
призов




кто знает
по чьей мы крови ступаем
на пути
к милосердию и любви




он объявил себя
безвременно ушедшим
от постиженья
сути совершенства

а кожу содранную
старьёвщику
отдал
за грош




ожидая гостей
окно
распахнулось
навстречу
и
впустило
и солнце
и листья
и мух




однажды
я подслушала твой сон
нечаянно

и с той поры
я безупречность рабскую
ушей покорных
проклинаю




а вы
бежали от молящих рук?

а от горящих глаз
спасались
на шарах иссине-белых?

а пули
что навылет
сквозь терпение и время
вы считали?




о лето пылкое
признаний бесшабашных
повремени с приходом

дай
увяданья монолог
акации
дослушать до конца
чтоб в состраданье
силы обрести
склониться низко
пред тихим светом
непреходящих истин




и легкомысленных
пристрастий
голоса
нет-нет да заарканят душу
и повалят наземь

и потускнел бы мир
когда б не взор её
что устремлён был в вечность
и отражал
слиянье буйных красок
солнечных закатов
со щемящей синью
утренних надежд




мечта моя
очнувшись на Олимпе
ты в упоенье
не раскачивай его над миром
где день и ночь
бесчинствует сиюминутность
где даже майская роса
в осколках судеб




а почему ты красный
спросил у Коня мальчик

от тоски
по прежним Просторам
- взметнулась в ответ Грива

но Тоска не бывает
красной
- удивился мальчик

если она бескровна
- прошелестело в ответ




все планы на забвенье
опустевшего сегодня
намокшие от слёз
развешаны
на бельевом канате

и солнце
облаком прикрылось
чтоб их не прогревать
чрезмерно

и вечер
плавно их покачивал
у окон

но у размытых очертаний
свои негласные законы




расстрелянный рассвет
вуалью-кровью
прикрывает лик земли
бессонницей измятый

а что трава
ослепшая от солнца
преступника укрыла
- о том
она при жизни
не узнает




перед свиданием
с луной
всего лишь
горсть
синего цвета
понадобилась туману

но радуга
не шелохнулась




однако
ни одна из звёзд
на июльский карнавал
иллюзий
в ту полночь
не явилась

а может
так казалось
одинокой розе
чей влажный взгляд
увенчан был
тоскою
и белым пламенем луны




набеги соблазнов
крушили барьеры
меж чудом и крахом
меж страстью и скорбью
меж дерзостью взлёта
и гимном голгофе
не пощадив преграды
меж трепетом и угасаньем




о знакомое бездорожье
- приют
разлучённых судеб
отвергнутой веры
надорвавшихся песен

не искушай
наш путь
покоем




не покорно
ждут
участи
на прилавках-помостах
цветы-невольники

не однажды
выбирали
они сами
взор блуждающий
и тревожный

но
уйти к избранникам
им не дано




цветы-подорожники
- хрупкие спутники
утомлённых прохожих

о
какой паутиной
тончайшей
из запахов тишины
вы преграждаете
путь
к бездорожью




кто-то
рисует беды
и будням раздаривает их
на память

кто-то
срывает радость
с холста
ненасытного удивленья

кто-то
на пыльной дороге
скорбит
над увядшим цветком
милосердия




звонят колокола
по доброте
когда надменностью
сдирают кожу
с тайны притяженья
невинных душ

когда немилосердием
прокалывают сны цветные
лишая и надежду
крова

когда бесстрастьем
вторгаются в соприкасанье
двух голосов
оживших

звонят колокола по доброте




король-одуванчик
тем и прославил
своё королевство
что раздарил его
по лепестку




то ниточка
то цепь
то шорох грёз
то плеть прозренья
то твой и одиночества дуэт
то монолог весны
в награду за смиренье




я оступилась
и
наступила
на луч
когда он упал
в мою тень

о
какое печальное
совпадение




РЕВНОСТЬ

жара
продирается
к своему пику
сквозь
мёртвый блеск
уличных окон
обламывая
крылья
парящим
снам
обдавая прохожих
клубами
перегоревших
желаний




твой поцелуй
явился поводом
для смерти
всего
что будет называться жизнью
после




о ссора
ты непостижима

твоя внезапность
рушит нерв
и в клочья рвёт
вчера и завтра

твоя раздетость
из аорты
гонит стыд

твоя нелепость
молит о пощаде

ты угасаешь
у сожжённых песен




в набегах варварских
на собственное Я
мы выбиваем
из-под ног его ступеньки
ввергая суть его
во мрак опустошенья
где вспыхивают свечи
лишь
для опознания потерь




рассвет
зажигающий день
	- что тебе ночь?

звезда
бегущая в ночь
	- что тебе утро?




подсудна ль слеза
оборвавшая
нежный смех?

а солнечный луч
разрывающий
в клочья туман?

а рассвет
затопивший
прибежище звёзд?




солнце
в порыве щедрости
осветило
чужую тайну
враждебному взору

и долго
об этом скорбело




беспомощна душа
под плоскою стопой
обиды

- ни вылететь
навстречу
чьей-то боли

- ни испросить
свидания с надеждой




нет
зима не сама по себе
- её своевластно
желал снег

нет
весна не сама по себе
- просто звёзды
нуждались в поэтах

нет
душа не сама по себе
- просто трагедии
за поворотом




и вечности
земные купола
зовут под своды
подпирающие милосердье
тебя
предавшего жар-птицу
юных снов
за обнажённой славы
обжигающее касанье




разбились два сердца
столкнувшись
у самой средины круга

с тех пор
на круге извечном
под шагами
хрустят
осколки




взглянув на себя
сверху вниз
на одном из пролётов
лестница
вдруг обнаружила
исчезновенье
летящих
шагов
и
от тяжести этой
рухнула




ДА и НЕТ

один неосторожный шаг
и бездна
распахнёт
объятья

так провожают на манеж
так обрекают на котурны
так обрывают звездопад
так дышат на свечу
и Да и Нет




НАТЮРМОРТ
С ДВУМЯ КЛЮЧАМИ

два ключа
на одном кольце

один
уверенно
открывая мою обитель
- в тысячный раз
мне её открывает

другой
всегда неуверен
- он
от почтового ящика




когда
ладонью
вдруг коснётся память
души твоей
уединенной
и ты
вот-вот утонешь
в запахах
раздвинувших пространство
- спасателя
возненавидишь




замертво
падал снег
на тень
рокового прикосновенья
укрывая телом своим
её хрупкость
от слепых
шагов
марафона




под занавес
скажу тебе
малыш
лишь то мертво
что не отравлено
любовью




когда чашка
однажды
распласталась осколками
её заподозрили
в бегстве
от
однообразия




жареный картофель
ощутил
собственную важность
когда вилка
в него вонзилась

о
самоутверждение
любой ценой




не доверяй себя
усталости

она
поняв тебя превратно
оставит при себе
навечно




что растрезвонился
с утра
мой недуг верный

неужто ты обеспокоен
равновесьем
нагрянувшим внезапно

глупец
всё скоротечно
что не наши узы
залитые бронзой
вековой




на пороге
Его Величество Вечер

он светел и молод
хоть плечи
свело дугою

он просто с утра
готовился к встрече
и перегружен
дарами света

наш дом
ему благодарен
за своевременность




НАТЮРМОРТ
С ДВУМЯ КОТАМИ

на подоконнике
два кота
смирились давным-давно
с мыслью
что за стёклами
мир существует иной

их шерсть
пропиталась солнцем

зрачки их
не любопытны

они
знают своё




и облачённые
в отвагу иль смиренье
кто добредёт ко взлёту
кто к паденью

и там
на стыке ночи и рассвета
о наша жизнь
ты будешь
проклята или воспета




мир
изнурённый
натиском безверья
очнись!

в твои пределы
вторгается
ползущее ожесточенье
вербуя по дороге
и кровь твою




тебе никогда не понять
о небо
что плечи атлантов
бессменно несущие
твои своды
познали тебя как бремя
за миг
внезапного освобождения
от ноши
столь лестной




чёрный
цвет
ощутил
в себе
отраженье зелёного

и вздрогнул
от неожиданности




о страсть
застывшая
капелькой
крови
на белом
лепестке
времени




ИЗ ЗАЛА СУДА

	А.С.Пушкину

признаёте ль
себя
виновным
в попытке
постичь вечность?

- да
я постиг её в
"чудном мгновении"

учитывая
чистосердечное
признание
суд
приговаривает
Вас
к бессмертию...




по зеркальной поверхности дня
по ухабам бессонной ночи
следуй
за мной
слово

по крутому подъёму к восходу
по обвалам под хохот вершин
следуй
за мной
слово

по лабиринтам души
вдоль карнавалов и пепелищ
следуй
за мной
слово




"ВСЁ