ора слез в подворотне глотки
За искры минут проходящий час.
Сердце без боли - парень без походки.
В пепельницу платка окурки глаз.

Долго плюс дольше.  фокстерьеру сердца
Кружиться, юлиться, вертеться.

Волгою мокрый платок.
В чайнике сердца кипяток.
Доменной печью улыбки: 140 по цельсию
Обжигать кирпичи моих щек.
Мимо перрона шаблона по рельсам
Паровоз голоса с вагонами строк.

Сквозь обруч рта, сквозь красное "о" он
Красный клоун,
Язык ранний
Тост.
В небес голубом стакане
Гонококки звезд.

Март 1919

                   - 33 -

         Небоскреб образов минус спряженье

Напоминающей днями слова салонной болтовни,
Кто-нибудь произнесет
(для того, чтоб посмеяться
Иль показаться грустным)
- любовь!
Эти буквы сливаются во что-то круглое,отвлеченное,
Попахивающее сплетнями...
Но все хватаются за него,
Как ребенок за мячик.
А мне делается не по себе,
Нестерпимо радостно.
     Хотя сердце сжимается, как у рыдающего горло,
     Хотя воспоминанья впиваются в мозг
     Холодеющими пальцами умирающего,
     Вцепившегося в убийцу.
     И, застегнутый на все пуговицы спокойствия,
     Я молчу...
     Впрочем, кто же не услышит в таком молчании
     Возгласов, криков, стонов,
     Если даже воздух золотится
     Огненными знаками препинаний!
И не так ли озарялся  христос на кресте,
Когда звучало:
- отче наш!
Ибо из всех произносивших это,
Только ему было ведомо,
Что именно значит это страшное имя,
И того, которого называли окрест понаслышке,
Он видел воочию.
     Так молчу о любви,
     Потому что знакомые что-то другое
     Называют любовью
     (словно мохнатой гориллой - колибри).
     И хочется долго, до самой могилы
     (и пожалуй даже дольше)
     О моей настоящей любви
     Думать без строф, без размера, особенно без рифм,
     До мудреного просто, другим непонятно,
     И завидовать,
     Что не я выдумал это простое слово:

                   - 34 -

               Динамика статики


                                   Б. Эрдману

Стволы стреляют в небе от жары,
И тишина вся в дырьях криков птичьих.
У воздуха веснушки мошкары
И робость летних непривычек.

Спит солнечный карась вверху,
Где пруд в кувшинках облаков и непроточно.
И сеет зерна тени в мху
Шмель - пестрый почтальон цветочный.

Вдали авто сверлит у полдня зуб,
И полдень запрокинулся неловок...
И мыслей муравьи ползут
По дням вчерашних недомолвок.

Июль 1919, Сокольники

                   - 35 -

         Принцип поэтической грамматики


День минус солнце плюс оба
Полюса скрипят проселком веков,
Над нами в небе пляшет злоба,
Где аэро качается в гамаке ветров.

Лечь - улицы. сесть - палисадник.
Вскочить - небоскребы до звезд.
О, горло!  весенний рассадник
Хрипоты и невиданных слез.

О, сердце!  какого пророчества
Ты ждешь, чтоб вконец устать
И каждую вещь по имени-отчеству
Вежливо не назвать?!

Уткнись в мою душу, не ерзай,
Наседкой страстей не клохчи
И аппаратиком  морзе
По ленте вен не стучи!

Отдираю леса и доски
С памятников завтрашних жить:
Со свистком полицейским, как с соской,
Обмочившись осень лежит...

Возвращаясь с какого-то пира
Минус разум плюс пули солдат,
Эти нежные весны на крыльях вампира
Пролетают глядеть в никуда.

Ноябрь 1918

                   - 36 -

             Принцип обратной темы


Это лужицы светятся нежно и лоско,
Эти ногти на пальцах  тверской...
Я иду, и треплет мою прическу
Ветер теплой женской рукой.

Ах, как трудно нести колокольчики ваших улыбок
И самому не звенеть,
На весь мир не звенеть,
Не звенеть...
Вы остались.  остались и стаей серебрянных рыбок
Ваши глаза в ресничную сеть.

Только помнится: в окна вползали корни
Все растущей луны между звездами ос.
"Ах, как мертвенно золото всех  калифорний
Возле россыпи ваших волос!.."

Канарейка в углу (как осколок души) нанизала,
Низала
Бусы трелей стеклянных на нитку и вдруг
Жестким клювом, должно быть, эту нить оборвала,
И стекляшки разбились, попадав вокруг.

И испуганно прыснули под полом мышки,
И, взглянувши на капельки ваших грудей,
Даже март (этот гадкий весенний мальчишка)
Спотыкнулся о краткий февраль страстей.

Октябрь 1917

                   - 37 -

         Принцип реального параллелизма


От полночи частой и грубой,
От бесстыдного бешенства поз
Из души выпадают молочные зубы
Наивных томлений,
Влюблений и грез.

От страстей в полный голос и шопотом,
От твоих суеверий, весна,
Дни прорастают болезненным опытом,
Словно костью зубов прорастает десна.

Вы пришли, и с последнею, трудною самой
Болью врезали жизнь, точно мудрости зуб,
Ничего не помню, не знаю, упрямо
Утонувши в прибое мучительных губ.

И будущие дни считаю
Числом оставшихся с тобою ночей...
Не живу... не пишу... засыпаю
На твоем голубом плече.

И от каждой обиды невнятной
Слезами глаза свело,
На зубах у души побуревшие пятна.
Вместо сердца - сплошное дупло.

Изболевшей душе не помогут коронки
Из золота.  по ночам
Ты напрасно готовишь прогнившим зубам
Пломбу из ласки звонкой...

Жизнь догнивает, чернея зубами.
Эти черные пятна - то летит воронье.
Знаю: мудрости зуба не вырвать щипцами,
Но так сладко его нытье!..

Май 1918

                   - 38 -

     Принцип архитектурного соподчинения


У купца - товаром трещат лобазы,
Лишь скидывай засов, покричи пять минут:
-Алмазы!  лучшие, свежие алмазы!
И покупатели ордой потекут.

Девушка дождется лунного часа.
Выйдет на площадь, где прохожий част,
И груди, как розовые чаши мяса,
Ценителю длительной дрожи продаст.

Священник покажется толстый, хороший,
На груди с большим крестом,
И у прихожан обменяет на гроши
Свое интервью с  христом.

Ну а поэту?  кто купит муки,
Обмотанные марлей чистейших строк?
Он выйдет на площадь, протянет руки
И с голоду подохнет в недолгий срок!

Мое сердце не банк увлечений, ошибки
И буквы восходят мои на крови.
Как на сковородке трепещется рыбка,
Так жарится сердце мое на любви!

Эй, люди!  монахи, купцы и девицы!
Лбом припадаю отошедшему дню,
И сердце не успевает биться,
А пульс слился в одну трескотню.

Но ведь сердце, набухшее болью, дороже,
Пустого сердца продашь едва ль,
И где сыскать таких прохожих,
Которые золотом скупили б печаль?!

И когда ночь сжимаете в постельке тело ближнее,
Иль устаете счастье свое считать,
Я выхожу  площадями рычать:
-Продается сердце неудобное, лишнее!
Эй!  кто хочет пудами тоску покупать?!

Январь 1916

                   - 39 -

          Эстрадная архитектоника


Мы последние в нашей касте
И жить нам недолгий срок.
Мы коробейники счастья,
Кустари задушевных строк!

Скоро вытекут на смену оравы
Не знающих сгустков в крови,
Машинисты железной славы
И ремесленники любви.

И в жизни оставят место
Свободным от машин и основ:
Семь минут для ласки невесты,
Три секунды в день для стихов.

Со стальными, как рельсы, нервами
(не в хулу говорю, а в лесть)
От 12 до полчаса первого
Будут молиться и есть!

Торопитесь же девушки, женщины,
Влюбляйтесь в певцов чудес.
Мы пока последние трещины,
Что не залил в мире прогресс!

Мы последние в нашей династии,
Любите в оставшийся срок
Нас - коробейников счастья,
Кустарей задушевных строк!

Сентябрь 1918

                   - 40 -

         Принцип примитивного имажинизма


Все было нежданно.  до бешенства вдруг.
Сквозь сумрак по комнате бережно налитый,
Сказала: -завтра на юг,
Я уезжаю на юг.

И вот уже вечер громоздящихся мук,
И слезы крупней, чем горошины...
И в вокзал, словно в ящик почтовых разлук,
Еще близкая мне, ты уж брошена!

Отчего же другие, как и я не прохвосты,
Не из глыбы, а тоже из сердца и
Умеют разлучаться с любимыми просто,
Словно будто со слезинкою из глаз?!

Отчего ж мое сердце, как безлюдная хижина?
А лицо, как невыглаженное белье?
Неужели же первым мной с вечностью сближено
Постоянство,  любовь, твое?!

Изрыдаясь в грустях, на хвосте у павлина
Изображаю мечтаний далекий поход,
И хрустально-стеклянное вымя графина
Третью ночь сосу напролет...

И ресницы стучат в тишине, как копыта,
По щекам, зеленеющим скукой, как луг,
И душа выкипает, словно чайник забытый
На  с п и р т о в к е  р о в н ы х  р а з л у к.

                   - 41 -

              Принцип романтизма


                                А. Мариенгофу

Когда-то, когда я носил короткие пантолончики,
Был глупым, как сказка, и читал "Вокруг света",
Я часто задумывался на балкончике
О том, как любят знаменитые поэты.
И потому, что я был маленький чудак,
Мне казалось, что это бывает так:

Прекрасный и стройный, он встречается с нею...
У нее меха и длинный
Трен
И когда они проплывают старинной
Аллеей,
Под юбками прячутся рыбки колен.
И проходят они без путей и дороги,
Завистливо встречные смотрят на них,
Он, конечно, влюбленный и строгий,
Ей читает о ней же взволнованный стих...

Мне мечталось о любви очень нежной и жгучей.
Ведь другой не бывает.  быть не может.  и нет.
Ведь любовь живет меж цветов и созвучий.
Как же может любить не поэт?

Мне казались смешны и грубы
Поцелуи, что вокруг звучат.
Как же могут сближаться влажные губы,
Говорившие о капусте полчаса назад?

И когда я, воришка, подслушал, как кто-то молился:
"Сохрани меня, боже, от любви поэта!"
Я сначала невероятно удивился,
А потом прорыдал до рассвета.

Это небо закатно не моею ли кровью?
Не моей ли слезой полноводится  нил,
Оттого, что впервой с настоящей любовью
Я стихам о любви изменил?!

Июль 1918

                   - 42 -

Искать губами пепел черный
Ресниц, упавших в заводь щек, -
И думать тяжело, упорно,
. . . . . . . . . . . .. . . .

Рукою жадной гладить груди
И чувствовать уж близкий крик, -
И думать трудно, как о чуде,
О новой рифме в этот миг.

Она уже устала биться,
Она в песках зыбучих снов, -
И вьется в голове, как птица,
Сонет крылами четких строф.

И вот поэтому часто,
Никого не тревожа,
Потихоньку плачу и молюсь до рассвета:
"Сохрани мою милую,
Боже,
От любви поэта!"

Сентябрь 1917

                   - 43 -

Теперь я понял.  Понял все я.
Ах, уж не мальчик я давно.
Среди исканий, без покоя
Любить поэту не дано!

                   - 44 -

          Однохарактерные образы


Спотыкается фитиль керосиновый
И сугробом навален чад.
Посадить бы весь мир, как сына бы,
На колени свои и качать!

Шар земной на оси, как на палочке
Жарится шашлык.
За окошком намазаны галочьей
Бутерброд куполов и стволы.

Штопором лунного света точно
Откупорены пробки окон и домов.
Облегченно, как весной чахоточной,
Я мокроту сморкаю слов
В платок стихов.

Я ищу в мозговой реторте
Ключ от волчка судьбы,
А в ушах площадей мозоли натерли
Длинным воем телеграфа столбы.

Не хромай же, фитиль керосиновый,
Не вались сугробом черный чад!
Посадить весь мир как сына бы,
На колени к себе и качать.

Июль 1918

                   - 45 -

Каждый раз
Несураз-
Ное брякая
Я - в спальню вкатившийся мотосакош.
Плотносложенным дням моим всякая
Фраз-
А
Раз-
Резательный нож!

Я зараз -
Ой, дымлюся от крика чуть,
Весь простой, как соитье машин,
Черпаками строчек не выкачать
Выгребную яму моей души.
Я молюсь на червонную даму игорную,
А иконы ношу на слом,
И похабную надпись узорную
Обращаю в священный псалом.

Незастегнутый рот, как штанов прорешка,
И когда со лба полночи пот звезды,
Башка моя служит ночлежкой
Всем паломникам в  иерусалим ерунды.

И наутро им грозно я в ухо реву,
Что завтра, мягчее, чем воск,
И тащу продавать на сухареву
В рай билет, мои мышцы и мозг.

Вот вы помните: меня вы там встретили,
Так кричал, что ходуном верста:
-Принимаю в починку любовь, добродетели,
Штопаю браки и веру в  христа.

И работу окончив обличительно тяжкую,
После с людьми по душам бесед,
Сам себе напоминаю бумажку я,
Брошенную в клозет.

Июнь 1919

                   - 46 -

          Имажинистический календарь

   Ваше имя, как встарь, по волне пробираясь не валится
   И ко мне добредает, в молве не тоня.
   Ледяной этот холод, обжигающий хрупкие пальцы,
   Сколько раз я, наивный, принимал за жаркую ласку огня!
Вот веснеет влюбленность и в зрачках, как в витрине,
Это звонкое солнце, как сердце скользнуло, дразнясь,
И шумят в водостоках каких-то гостинных
Капли сплетен, как шепот, мутнея и злясь.
   Нежно взоры мы клоним и голову высим.
   И все ближе проталины губ меж снегами зубов,
   И порхнувшие бабочки лиловеющих писем,
   Где на крыльях рисунок недовиденных снов...
Встанет августом ссора.  сквозь стеклянные двери террасы
Столько звезд, сколько мечт по душе, как по небу скользит,
В уголках ваших губ уже первые тучи гримасы
И из них эти ливни липких слов и обид...
   Вот уж слезы, как шишки, длиннеют и вниз облетают
   Из-под хвои темнеющей ваших колких ресниц,
   Вот уж осень зрачков ваших шатко шагает
   По пустым, равнодушным полям чьих-то лиц.
 ...а теперь только лето любви опаленной,
Только листьями клена капот вырезной,
Только где-то шуменье молвы отдаленной,
А над нами блаженный утомительный зной.
   И из этого зноя с головой погрузиться
   В слишком теплое озеро голубеющих глаз,
   И безвольно запутаться, как в осоке, в ресницах,
   Прошумящих о нежности в вечереющий час.
И совсем обессилев от летнего чуда,
Где нет линий, углов, нет конца и нет грез,
В этих волнах купаться и вылезть оттуда
Завернуться в мохнатые простыни ваших волос...
   ...ваше имя бредет по волне, не тоня, издалече,
   Как  христос пробирался к борту челнока.
   Так горите губ этих тонкие свечи
   Мигающим пламенем языка!..

Ноябрь 1917

                   - 47 -

            Принцип ритма сердца


Вот, кажется, ты и ушла навсегда,
Не зовя, не оглядываясь, не кляня,
Вот кажется ты и ушла навсегда...
Откуда мне знать: зачем и куда?
Знаю только одно: от меня!

Верный и преданный и немного без сил,
С закушенною губой,
Кажется: себя я так не любил,
Как после встречи с тобой.

В тишине вижу солнечный блеск на косе...
И как в просеке ровно стучит дровосек
По стволам красных пней,
Но сильней, но сильней,
По стволам тук - тук - тук,
Стукает сердце топориком мук.

У каждого есть свой домашний
Угол, грядки, покос.
У меня только щеки изрытей, чем пашня,
Волами медленных слез.

Не правда ль смешно: несуразно-громадный,
А слово боится произнести,
Мне бы глыбы ворочать складко,
А хочу одуваньчик любви донести.

Ну, а та, что ушла, и что мне от тоски
Не по здешнему как-то мертво, -
Это так, это так, это так пустяки-
Это почти ничего!

Сентябрь 1918

                   - 48 -

              Принцип лиризма


Когда сумерки пляшут вприсядку
Над паркетом наших бесед,
И кроет звезд десятку
Солнечным тузом рассвет, -

Твои слезы проходят гурьбою,
В горле запуталась их возня.
Подавился я видно тобою,
Этих губ бормотливый сквозняк.

От лица твоего темнокарего
Не один с ума богомаз...
Над  москвою блаженное зарево
Твоих распятых глаз.

Я тобой на страницах вылип,
Рифмой захватанная подобно рублю.
Только в омуты уха заплыли б
Форели твоих люблю!

Если хочешь, тебе на подносе,
Где с жирком моей славы суп, -
Вместо дичи, подстреленной в осень,
Пару крыльев моих принесу.

И стихи размахну я, как плети
Свистом рифм, что здоровьем больных,
Стучат по мостовой столетий
На подковах мыслей стальных.

Июль 1919

                   - 49 -

           Аграмматическая статика


Вкруг молчь и ночь
Мне одиночь.

Тук пульса по опушке пушки.
Глаза веслом ресниц гребут.
Кромсать и рвать намокшие подушки,
Как летаргический, проснувшийся в гробу.
Сквозь темь кричат бездельничая кошки,
Хвостом мусоля кукиш труб.
Согреть измерзшие ладошки
В сухих поленьях чьих-то губ.

Вкруг желчь и желчь
Над одиночью молчь.

Битюг ругательств, поле брани.
Барьер морщин, по ребрам прыг коня.
Тащить занозы воспоминаний
Из очумевшего меня.
Лицо, как промакашка тяжкой ранки,
И слезы, может быть, поэта ремесло?
А за окном ворчит шарманка
Чрезвычайно весело:
"Ты ходила ли,  людмила,
И куда ты убегла?"

-"В решето коров доила,
Топором овцу стригла."

Проулок гнет сугроб, как кошка,
Слегка обветренной спиной.
И складки губ морщинками гармошки.
Следы у глаз, как синие дорожки,
Где бродит призрак тосковой.
Червем ползут проселки мозга,
Где мыслей грузный тарантас.
О, чьи глаза - окном киоска
Здесь продают холодный квас?!

Прочь ночь и одиночь,
Одно помочь.

Под тишину
Скрипит шарманка  на луну:
-Я живая, словно ртуть:

                   - 50 -

         Принцип звукового однословия

Вас
Здесь нет. и без вас.
И без смеха.
Только вечер укором глядится в упор.
Только жадные ноздри ловят милое эхо,
Запах ваших духов, как далекое звяканье шпор.

Ах, не вы ли несете зовущее имя
Вверх по лестнице, воздух зрачками звеня?!
Это ль буквы проходят строками
Моими,
Словно вы каблучками
За дверью дразня?!

Желтый месяц уже провихлялся в окошке.
И ошибся коснуться моих только губ.
И бренчит заунывно полусумрак на серой гармошке
Паровых остывающих медленно труб.

Эта тихая комната помнит влюбленно
Ваши хрупкие руки, веснушки и взгляд.
Словно вдруг кто-то вылил духи из флакона,
Но флакон не посмел позабыть аромат.

Вас здесь нет. и без вас.  но не вы ли руками
В шутку спутали четкий пробор моих дней?!
И стихи мои так же переполнены вами,
Как здесь воздух, тахта и протяженье ночей.

Вас здесь нет.  но вернетесь.  чтоб смехом, как пеной,
Зазвенеться, роняя свой пепельный взгляд.
И ваш облик хранят
Эти строгие стены,
Словно рифмы строки дрожь поэта хранят.
Грудь на грудь,
Живот на живот-
Все заживет!

                   - 51 -

              Тематический круг


Все течет в никуда.  с каждым днем отмирающим.
Слабже мой
Вой
В покорной, как сам тишине,
Что в душе громоздилось небоскребом вчера еще,
Нынче малой избенкой спокойствует мне.

Тусклым августом пахнет просторье весеннеее,
Но и в слезах моих истомительных - май.
Нынче все хорошо с моего многоточия зрения,
И совсем равнодушно сказать вместо "здравствуй" - "прощай"!

И теперь мне кажутся малы до смешного
Все былые волненья, кипятившие сердце и кровь,
И мой трепет от каждого нежного слова,
И вся заполнявшая сердце любовь.

Так, вернувшийся в дом, что покинул ребенком беспечным
И вошедший в детскую, от удивленья нем,
Вдруг увидит, что комната, бывшая ему бесконечной,
Лишь в одно окно
И мала совсем.

Все течет в никуда.  и тоской
Неотступно вползающей,
Как от боли зубной,
Корчусь я в тишине.
Что в душе громоздилось доминой огромной вчера еще,
Нынче малой избенкой представляется мне.

Апрель 1919

                   - 52 -

               Тематический контраст

                           А. мариенгофу

Ночь на звезды истратилась шибко,
За окошком кружилась в зеленеющем вальсе листва,
На щеках замерзала румянцем улыбка,
В подворотне глотками плыли слова.

По стеклу прохромали потолстевшие сумерки,
И безумный поэт утверждал жуткой пригоршней слов:
В ваш мир огромный издалека несу мирки
Дробью сердца и брызгом мозгов!

Каждый думал: "Будет день и тогда я проснусь лицом
Гроб привычек сломает летаргический труп."
А безумный выл: - Пусть страницы улиц замусорятся
Пятерней пяти тысяч губ.

От задорного вздора лопались вен болты
И канализация жил.
Кто-то в небо луну раздраженную, желтую,
Словно с желчью пузырь уложил.

Он вопил: -я хороший и юный;
Рот слюною дымился, как решетка клоак...
И взбегал на череп, как демагог на трибуну,
Полновесный товарищ кулак.

А потом, когда утренний день во весь рост свой сурово
И вокруг забелело, как надевши белье,
На линейках телеграфных проволок
Еще стыла бемоль воробьев, -

Огляделись, и звонкие марши далече
С зубов сквозь утро нес озноб,
И стало обидно, что у поэта рыдавшего речью
В ушах откровенно грязно.

Март 1919

                   - 53 -

              Кооперативы веселья


Душа разливается в поволжское устье,
Попр