бора:  микроскоп,  телескоп и
астролябию. Микроскоп был изобретен  в  1590 г.  голландцем Захарием Янсеном
(некоторые  приписывают  его  изобретение   еще  Роджеру  Бэкону).  Телескоп
изобретен в 1608 г. Яном Липпершеем. Астролябия  -- прибор для геодезических
и астрономических наблюдений, известный еще в древности. -- 163.
     126 Ср. "Descriptio Globi Intellectualis", V. -- 164.
     127   Бэкон  неоднократно   затрагивал   вопрос  о  плотности  материи.
Упомянутая  таблица содержится в его "Historia Densi et Rari", где он, между
прочим,  высказал  мнение,  что  воздух  невесом.  Эта  работа  --  один  из
фрагментов третьей части "Великого Восстановления Наук". -- 168.
     128 См. афор. LIX и XLI, кн. I. -- 170.
     129 Бэкон разделял это традиционное мнение о рождении живых существ  из
продуктов гниения как результате  спонтанного обнаружения "животных  духов".
-- 173.
     130 Это им не было осуществлено. -- 173.
     131 Ср. афор. LI, кн. I. -- 175.
     132 В то  время медики считали, что  мозг выделяет вещества, вызывающие
различные  расстройства  организма. В  связи  с  этим  в  ходу  были  особые
очищающие  средства,  которые,  как  полагали,  удаляли   из  организма  эти
выделения. -- 178.
     133 Ср.  Плутарх, "Сравнительные  жизнеописания" (Александр,  XXXV). --
178.
     134 Удовлетворительное объяснение этого опыта, конечно, основывается на
факторе атмосферного давления. -- 180.
     135 Английские  комментаторы замечают, что это, возможно, один из самых
замечательных опытов, произведенных Бэконом. Они устанавливают его приоритет
по отношению к Мегалотти, который, будучи секретарем Флорентийской академии,
опубликовал  описание этого  эксперимента  пять  лет  спустя после появления
"Нового Органона". -- 181.
     136  Параллакс  --  угол, образованный двумя  прямыми:  от  наблюдаемой
планеты  к центру земли  и  от  планеты  к наблюдателю  на  ее  поверхности.
Совокупные наблюдения за  планетами, произведенные в различных точках земли,
требуют, поэтому, коррекции параллаксов. --183.
     137 В своей теории морских  приливов и отливов Галилей также учитывал и
движение Земли вокруг Солнца. --183.
     138 См. афор. LI, кн. II. --184.
     139  Этот  введенный  Аристотелем  термин  можно  также  перевести  как
"сопротивляемость", "непроницаемость". -- 186.
     140 См. афор. XXV, кн. II. --193.
     141 Гильберт, "О магните", кн. II, 1. --196.
     142  Согласно  теории Парацельса, процессы и  отправления в  организме,
помимо взаимодействия  трех  алхимических  элементов:  серы, ртути  и  соли,
зависят от некоего духовного начала, называемого Археем. --197.
     143 Отмерший дух -- это часть животного  духа, находящаяся в отделенных
от живого тела членах (см. "Historia Vitae et Могtis"). --197.
     144 См. афор. XL, кн. II. -- 197.
     145 См. "Historia Vitae et Mortis". --197.
     146  Бэкон  называет  этот  вид  движения десятым, а  не  одиннадцатым,
возможно,  потому,  что "первое движение" -- antitypiae, -- присущее  всякой
материи, не является специфическим. -- 197.
     147 Согласно древнегреческому мифу Кронос (Сатурн) пожирал своих детей,
так как ему было  предсказано, что его свергнет его сын. Это продолжалось до
рождения Зевса (Юпитера), которого спасла от гибели его мать Рея. -- 199.
     148    Спинет    --   старинный   музыкальный   инструмент,   один   из
предшественников фортепиано. --199.
     149  До  сих  пор  в   классификации   движений  Бэкон  не  отходил  от
перипатетической  системы физики, однако далее он  вносит в нее существенные
изменения  (ср.  афор. XXXV,  кн. II).  Заметим,  что  свои  астрономические
взгляды Бэкон изложил в "Descriptio Globi Intellectualis" и в "Thema Coeli".
-- 201.
     150  Бэкон  имеет в виду теорию испанских астрономов  XIII в. при дворе
Альфонса X,  короля Кастилии. Согласно этой теории небесные  сферы совершают
небольшую   циркуляцию   вокруг   неподвижных  центров,  то  есть   как   бы
"подрагивают". -- 202.
     151 Имеются в виду:  "vacuum permistum"  --  пустота,  распределенная в
каком-либо теле, и  "vacuum coacervatum" -- собственно пустое  пространство,
лишенное всякой телесности. Это различение идет от Аристотеля ("Физика", кн.
IV, 7). -- 204.
     152 Это утверждение  связано с некоторыми  ошибочными  соображениями  и
расчетами о плотности золота,  винного спирта и его паров (ср. афор. XL, кн.
II). Далее Бэкон имеет в виду большую силу ветра при ураганах. -- 204.
     153 Lutum  sapientiae --особое средство у алхимиков для  герметического
закупоривания сосудов. -- 207.
     154  Замысел  устройства водолазного  колокола приписывают еще  Роджеру
Бэкону. Практически его применяли начиная с XVI в. -- 207.
     155 Подводную лодку на 15 человек изобрел  и построил в начале  XVII в.
голландский механик Корнелий ван Дреббел. -- 208.
     156 См. афор. XLV, кн. II, а также примечание 135. --309.
     157  Ксилобальзам  получали  из  выделений  особой  породы  деревьев  в
Галилее; кассия --дикая корица. --212,
     158  Crocus martis --  использованная в  качестве красной краски  окись
железа. -- 214.
     159  В  подлиннике стоит: "balneum  Mariae",  т. е. "ванна Марии". Этот
термин  встречался  в  сочинениях  алхимиков,  но был,  видимо,  испорченным
"balneum  maris", т.  е.  "морская ванна". Так называли  способ постепенного
нагревания жидкостей, когда  сосуд  с ними  помещался  в подогреваемый снизу
сосуд с водой. -- 214.
     160 т. Фаулер (Th. Fowler)  полагает, что речь идет о школе Парацельса,
уповавшей не  на философский  камень, а  на умелое применение  "лампы", т. е
огня. -- 215.
     161 Речь идет о триаде ятрохимиков в составе "серы", "ртути" и "соли" в
смысле начал  сгорания,  улетучивания и обращения  в пепел. Утверждение, что
все тела  состоят  из этих трех "элементов", выдвинул Василий  Валентин в XV
в., а развил его Парацельс. -- 216.
     162   В   подлиннике   стоит:  "menstrua".   Уже   Аристотель  (см.  "О
возникновении животных", кн. I, 20) употреблял это слово в смыслах: материя,
пассивный  материал,  питательная масса.  --  217.  Алхимический термин, см.
подробно в [Author ID1: at Sun Jan  2 13:58:00  2000  ]Oxford[Author ID1: at
Sun  Jan  2  13:59:00  2000  ]  [Author ID1:  at  Sun  Jan  2 13:59:00  2000
]English[Author ID1:  at Sun Jan 2 13:59:00 2000 ] [Author ID1: at Sun Jan 2
13:59:00 2000 ]Dictionary[Author ID1: at Sun  Jan 2 13:59:00  2000 ].[Author
ID1: at Sun Jan 2 13:59:00 2000 ]
     163  Полагают, что  здесь речь идет о цистерц[Author  ID1: at Sun Jan 2
13:49:00 2000 ]ианском монашеском  ордене из Фельяна (Feuillans) во Франции,
члены которого по воле их настоятеля в 70-х гг. XVI  в. влачили полуголодное
существование. -- 317.
     164 Так называли яды и "заразу", которые оказывали строго  определенное
губительное действие. -- 220.
     165 См. афор. XXII, кн. II. -- 221.
     166 Ветх. Зав., кн. Бытие, гл. 3, ст. 19. -- 222.
        "АНТИЧНАЯ ФИЛОСОФИЯ И МИФЫ В ТОЛКОВАНИИ ФР. БЭКОНА"
     Энтузиаст  новых  экспериментальных  исследований и  естественнонаучной
методологии, провозгласивший,  что  отныне  открытия  надо  искать  в  свете
Природы, а не  во мгле Древности, превосходно знал саму эту Древность  -- ее
литературу,  историю  и  мифологию. Объясняется  это  не только классическим
образованием,  которое  Бэкон  получил  в Кембридже, не только  риторической
выучкой первоклассного  юриста,  но и  всей  духовной атмосферой  времени, в
которой  он жил. Фрэнсис Бэкон был последним крупным мыслителем европейского
Возрождения и, естественно, выразителем и его стиля. Его  сочинения  пестрят
многочисленными   ссылками   на  греческих  и  римских  ученых,   писателей,
историков, поэтов  и риторов. Их высказывания, сентенции, стихи,  рассказы о
событиях и лицах он постоянно  приводит по памяти и  толкует в подтверждение
своих соображений. Но из всего этого  каскада  цитат,  замечаний, критики  и
толкований именно в трактате "О началах и истоках" и  в сборнике "О мудрости
древних"   наиболее  контрастно   сфокусировано   своеобразное   бэконовское
отношение к культурному наследию античности.
     Хорошо  известна  заслуга  Бэкона  как критика догматизма  и спекуляций
перипатетиков.  Однако его большая заслуга  и  в том,  что,  сумев  избежать
оппозиционных аристотелизму, модных в философии Возрождения увлечений идеями
Пифагора, Платона  и  Плотина,  он обратился к  античной  материалистической
традиции,  к   древнегреческим  физиологам  и   натурфилософам,   к   "линии
Демокрита".  Этот сторонник  христианского дуализма боговдохновенной души  и
тела,  учение  которого еще кишит  "теологическими  непоследовательностями",
вряд ли мог лучше продемонстрировать свои истинные философские симпатии, чем
сделал он это, сказав свое похвальное слово греческим досократикам.
     Их наивные, но свежие, жадно обращенные на мир взгляды напоминают ему о
забытой в схоластической науке природе  вещей, о подлинных природных телах и
процессах, об опыте, о  любезных ему проблемах естественной философии. В  их
понимании  материи  как  оформленной, активной и  заключающей в себе  начало
движения Бэкон видит  исходный  и единственно  плодотворный  принцип  всякой
истинной,   то   есть  опытной   науки.  Именно   его  он  противопоставляет
перипатетикам, считавшим  материю  пассивной и бескачественной,  лишь чистой
возможностью и  придатком другого, активного начала -- умопостигаемой формы.
И в науке иногда надо  отойти назад,  освободиться  от  ненужного  балласта,
выработанного вхолостую  работающей спекулятивной  мыслью, и непосредственно
взглянуть  на   вещи.  Бывают  времена,  когда   такая  реформация  особенно
настоятельна.  Грандиозная   фантасмагория  о  сущем  как  о  царстве  форм,
отвлеченных идей  и фиктивной материи, Бэкон  глубоко в этом убежден, отнюдь
не  способствовала ориентации на терпеливое и  строгое опытное  исследование
природы, которого  требовала новая наука. Поэтому, оценивая отношение Бэкона
к Аристотелю, Платону и греческим материалистам, надо иметь в виду, что  его
интересует не  то,  каким  образом  можно мысленно, категориально охватить и
определить природу сущего, а то, какова реальная природа той первой материи,
тех  простых  начал,  из которых  образуется все  в мире. Над  его  подходом
доминирует интерес  естествоиспытателя,  физика,  хотя  сам  анализ зачастую
ведется на спекулятивно-метафизическом уровне и философском языке.
     Вот  его основные установки. Первосущее должно  быть столь же  реально,
как и  то, что из него  возникает, А поэтому все рассуждения  об абстрактной
материи  и  противопоставленной   ей  форме  имеют  не  больше  смысла,  чем
утверждения,  что мир  и все существующее образованы из категорий  и  других
диалектических  понятий  как из своих начал. Следует приветствовать тех, кто
подчиняет свои мысли природе вещей, а не природу вещей мыслям, кто стремится
рассекать,  анатомировать  природу, а  не  абстрагировать  ее,  кто полагает
материю способной производить из себя всякую вещь, действие и движение, а не
абстрактной и  пассивной.  И в свете таких установок  Бэкон  рассматривает и
оценивает учения древнегреческих материалистов.
     В   трактате  "О  началах  и  истоках"  Бэкон  сплетает  аллегорическое
толкование мифа  о  Купидоне (в  древнейшем мифологическом  сознании  греков
олицетворявшем  стихийное  созидающее  начало  в природе)  с  анализом  идей
ионийских философов. Ведь это  они  первые представили Купидона одетым, или,
иначе говоря, приписали первичной материи, началу всего сущего, определенную
естественную форму: Фалес --  воды, Анаксимен --  воздуха, Гераклит -- огня.
Не обольстили ли они  себя  при  этом  представлениями о таком  совершенстве
некоторых тел,  что  они  окрасили  своим  цветом  все остальные?  Ведь,  по
существу,  они удовлетворились тем, что нашли  среди видимых и осязаемых тел
такое,  которое казалось  им превосходящим  все  остальные,  и  назвали  его
"началом всего  сущего".  Но если природа  этого  начала  есть  то, чем  она
является нашим чувствам, и все  остальные вещи имеют ту же природу, хотя она
и не  соответствует их внешнему виду, тогда  встает  вопрос -- правомерно ли
подходить  ко всем вещам неодинаково и считать за начало лишь  то, что более
значительно, распространено или деятельно. Ведь сам  Бэкон  принимает другую
аксиому:  "Природа  проявляет  себя  преимущественно в самом  малом". И  еще
возражение.  Если в других вещах это начало, хотя бы временно, но утрачивает
свою природу, не  значит ли это,  что за начало  принято нечто  преходящее и
смертное, т. е. то,  что, в сущности, противоречит самому  понятию "начало".
Пионер индуктивной методологии был мастером и спекулятивного анализа. Вместе
с тем его тревожит постоянно возникающий призрак ненавистного перипатетизма.
Поскольку ионийские физиологи не открыли (как полагает Бэкон, даже не думали
о том), какой стимул и причина заставляет это начало изменять свою природу и
вновь  обретать  ее  и  каким  образом  это  совершается,  в  этой  проблеме
возникновения всего  многообразия из  одного  начала у них намечается  та же
трудность,  что  и  у  перипатетиков,  с  той  лишь  разницей,  что,  будучи
актуальным  и  оформленным  в  отношении  одного   рода  вещей,  их   начало
потенциально в отношении всех остальных.  Редукция  к позициям аристотеликов
равносильна для Бэкона reductio ad absurdum.
     Вообще,  из всех древних Бэкону более  всех импонирует тот, кто считал,
что  Купидон  это Атом, кто  принял за  начало  одну  твердую  и  неизменную
субстанцию, выводя многообразие всего существующего из различия ее  величин,
конфигураций  и  положений.  К разбору  взглядов  Демокрита  он и должен был
приступить,  но  эта  часть   трактата   "О   началах  и  истоках"  осталась
ненаписанной. Все же из введения, отступлений и попутных замечаний трактата,
из  эссе  "Купидон, или Атом",  из других сочинений Бэкона,  можно составить
определенное   представление   о   его   отношении  к   Демокриту.   Картина
атомистического движения, которую он,  видимо, следуя  Лукрецию, приписывает
Демокриту,  складывается из первоначального движения атомов под воздействием
их  тяжести и вторичного, производного  от  их столкновения между собой. Сам
Бэкон полагает, что нельзя отождествлять силы, движения и свойства  атомов и
их  макросоединений,  и  поэтому считает  эту  картину,  которая  заимствует
понятия тяжести и толчка из макромира, узкой и недостаточной. Какие свойства
и движения присущи атомам по Бэкону --  не  вполне ясно. В  атомах коренится
причина  всех  причин  (если  не говорить  о  Боге  --обычное  теологическое
добавление  Бэкона).  Они --минимальные  семена  материи,  которые  обладают
"объемом, местом, сопротивляемостью, стремлением, движением  и эманациями  и
которые также при разрушении всех естественных тел остаются непоколебимыми и
вечными"[1]. Их сила и движение отличны от сил и движений продуктов
их соединений и комбинаций, и вместе с тем "в теле атома есть  элементы всех
тел,  а в его движении  и  силе --  начала всех движений и сил"[2].
Бэкон  ставит  под сомнение правомерность демокритовского противопоставления
атомов и  пустоты, решительно  отвергает мнение  Эпикура о  самопроизвольном
отклонении их  движения  и  намекает на способность атомов к дальнодействию.
Впрочем,  он  даже  оправдывает  "открытость"  этого вопроса --  если  можно
познать  способы  действия  и движения  атомов,  то, быть может,  не следует
надеяться, что человеческое познание полностью охватит их сущность, так  как
нет  ничего более "близкого природе",  более  первичного  и  всеобъемлющего.
Своеобразная концепция "неисчерпаемости" познания этих неделимых в  условиях
чисто умозрительной постановки вопроса была, пожалуй, лучшим решением.
     Кажется,  именно  Бэкону  принадлежит  заслуга  восстановления  научной
репутации Демокрита, само  имя которого на протяжении многих веков старались
предать  забвению.  Бэкон  ценит Демокрита  за то, что  он устранил Бога  из
физической  системы объяснения мира,  отделив, таким  образом,  естественную
философию  от  теологии;  за  то,   что  он  приписал   строение   Вселенной
бесчисленному ряду попыток и опытов самой же природы; за то, что в  присущей
материи  естественной  необходимости  он усмотрел  причины  вещей,  исключив
вмешательство целевых,  или "конечных", причин. Для него важно, что Демокрит
различает сущность и явление, свойства материальных начал и  образованных из
них  вещей,  существующее  "по  мнению"  и  "по  истине".  У  Демокрита  его
привлекает все  то, что  и  сам он  будет разрабатывать в своей естественной
философии, закладывая оазис материализма и опытной науки нового времени.
     А вот и  другой аспект предпочтительности школы древних  натурфилософов
по сравнению с перипатетиками -- антидогматизм. О нем Бэкон упоминает в эссе
"Прометей,  или  Статус  человека".  Насколько  и   Эмпедокл,  и   Демокрит,
жалующиеся  на то,  что  все  покрыто тайной, нам мало  что известно, истина
погружена на дно колодца, а правда повсюду удивительным образом перемешана и
перепутана  с   ложью,  достойнее  самонадеянной  и  безапелляционной  школы
Аристотеля, более заботящейся о том, чтобы иметь на все словесный ответ, чем
о внутренней истине  вещей.  В  конечном счете  правда за  сомневающимися  и
ищущими  истину,  а не за шумно превозносящими  и  не за выхолащивающими ее.
Ведь кто  безмерно прославляет  человека  и  его искусство,  кто приходит  в
несказанное восхищение от  вещей, которыми  люди  владеют,  считая абсолютно
совершенными науки, которые они изучают и преподают, те вряд ли способны  на
то, что сделают недовольные уже имеющимся, сохраняющие душевную скромность и
постоянно стремящиеся к новой деятельности и новым открытиям.
     Читатель трактата "О началах и  истоках", конечно, заметил эту одну  из
его  особенностей  --  фигуры  строго логического  рассуждения  здесь  вдруг
расцвечиваются игрой  вольного, причудливого воображения. Это как раз места,
где Бэкон обращается  к мифу о Купидоне. Еще более яркий фейерверк свободной
фантазии  пронизывает эссе "О  мудрости древних". Так вырисовывается  другой
аспект  бэконовского  отношения   к  наследию  античного   прошлого  --  его
аллегорическая интерпретация мифологии.
     Нет,  он  не  считает  мифы,  по  крайней мере в основных  инвариантных
сюжетах  и образах, созданиями  тех, кто их излагал  в древности и донес  до
нашего времени. Поэты заимствовали их из старинных преданий, из сказаний еще
более древних народов.  Но что  же собой  представляет миф, в  чем тайна его
долговечности,   как  следует  его   понимать?  Бэкон   считает,   что   как
иероглифическое  письмо  древнее  буквенного,  так  и  аллегорическая  мысль
появляется раньше  отвлеченных логических  рассуждений.  С  ней  мы как  раз
встречаемся  в  мифах, притчах, загадках, сравнениях и баснях древних. Здесь
таинства религии, секреты политики, предписания морали, мудрость  философии,
житейский  опыт  как  бы нарочно  облекаются в поэтические одеяния  и задача
состоит  в том, чтобы выявить этот их скрытый смысл. Дан образ,  нужно найти
его значение. Миф -- это иносказание в определенном художественном  символе,
требуется определить его рационалистическое содержание. Правомерна  ли такая
редукционная задача,  такое решение системы культурно-поэтических уравнений?
Своеобразие  состояло в  том, что  для  решения непоэтической  задачи  Бэкон
применяет  поэтические  средства,  так  сказать  обратную   образность,  ибо
изобретательность  его  воображения  не в  создании  самой  аллегории,  а  в
толковании  того,  что  он принимает за  аллегорию. "Он  относится  к  мифам
подобно тому, как Эзоп к животным; он их пересоздает и влагает в них истины,
которые они должны воплощать. Он... в  этом случае есть аллегорический поэт.
Он  столько  же  истолкователь  мифов,  как  Эзоп зоо