Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
л, всадит тебе в ногу длинную ядовитую иглу, которая скрыта в его
хвосте.
Но Майя плыла все медленнее и медленнее: видно, устала. И я стал
приглядывать удобное место.
- Подходяще? - Я показал на камень, возле которого зеленела морская
капуста - ламинария.
У этой капусты только один лист. Когда вырастает новый лист, старый
отпадает. Но зато единственный лист ламинарии и широк и длинен. Он достигает
трех метров в длину.
Майе понравился камень, но, подплыв ближе, мы обнаружили, что
облюбованное нами место уже занято. Здесь завтракал краб.
Что же, переждем, притаившись в засаде. Интересно поближе познакомиться
с крабом, известным нам до сих пор только по консервам. Кстати сказать, наши
крабьи консервы считаются лучшими в мире.
Итак, краб завтракал. Все необходимые для этого хозяйственные
принадлежности у него всегда с собой. Одна клешня - та, которая подлинней,
потолще, пошире, - это ступка. Клешней-ступкой краб раздавливает ракушки.
Другая клешня, поменьше, с острыми зубчиками, - это одновременно и нож и
вилка. Ею краб режет свой завтрак и подносит куски ко рту.
Своей клешней краб может поднять тяжесть, почти в тридцать раз большую,
чем весит он сам, тогда как человек не может удержать в правой руке вес,
равный его собственному.
Краб кончил завтрак, но продолжал сидеть на песке.
"Чего он медлит?" - подумал я и тут же догадался: чистится.
У краба, кроме ног видимых, есть еще пара ног невидимых, скрытых под
панцирем. Ими краб словно щетками очищает жабры.
Наш молодой ученый Виктор Баранов наблюдал за крабом, посаженным в
бассейн. Баранов прорезал в панцире краба щелки-окошечки и "застеклил" их
целлулоидом. Сквозь эти окошечки было хорошо видно, как под панцирем быстро
и ловко движутся крабьи "щетки", очищая жабры.
Наш краб невидимо для нас поработал "щетками" и побрел дальше. Из
любопытства и мы поплыли за ним. Но краб не такой уж плохой ходок. Известно,
что целые караваны крабов в весеннюю пору движутся к берегам. Они
возвращаются с зимовки, из морских глубин. Иному крабьему каравану
приходится пройти около ста восьмидесяти километров - немалый путь. И крабы
бодро шагают, проходя два километра за час.
А наш краб, по-моему, шел еще быстрее. Заметив погоню, он прибавил ходу
и скрылся в камнях. Однако Майя не огорчилась. Она наконец нашла камень, на
котором можно было посидеть и отдохнуть. И пригласила меня.
ГРЕБЕШОК-СКАКУНОК
Гм!.. Посидеть! Я внимательно осмотрел выбранный Майей камень. Он не
вызвал подозрений. Теперь проверим песок вокруг. Концом ружья я принялся
копать песок и тут же поддел и выбросил наружу морского ежа.
Не сыщешь на земле еще такое странное животное! Скелет у него снаружи,
мускулы - внутри. Это сплющенный, утыканный иглами шар. Снизу у него пять
рядов ножек-присосок. Куда бы ни пополз еж на своих прозрачных тоненьких
ножках, он ползет вперед.
Такие, как еж, иглокожие - очень древние животные. В те времена, когда
ничего живого еще не было на суше, по дну моря, ртом вниз, уже переползали
морские ежи.
Я отпихнул своего ежа подальше от камня, на котором уселась Майя. Хотел
про себя скомандовать ему вслед: "Налево кругом - удирай!" - но вспомнил,
что эта морская диковина не различает, где правая, где левая сторона, и
переменил команду: "Катись на все четыре стороны!"
Следовало бы еще покопаться в песке, но Майя остановила меня. Нетрудно
было догадаться, что она хочет сказать: "Хватит! Перестань. Все бродячие
дома распугаешь". Бродячими домами мы называли одностворчатые морские
ракушки. Моллюск, хозяин такой ракушки, одновременно и домовладелец и
домовоз. Куда бы моллюск ни двинулся, хотя бы просто пообедать, он должен
тащить на спине свой собственный дом.
Примостившись на камне возле Майи, я наблюдал за переездами таких
бродячих домов. Большинство переползало очень медленно, но бродячий дом
моллюска морское ушко прямо-таки пронесся мимо нас. Морское ушко можно
считать чемпионом по скорости среди улиток. Метр в секунду - совсем неплохо!
Ведь это пробег на брюхе, да еще с домом на спине!
Не меньше, чем морское ушко, удивил нас и другой моллюск - морской
гребешок. У него дом-раковина из двух створок. Двери дома - створки всегда
на запоре. И нигде нет щели, в которую мог бы высунуться хозяин, чтобы
потащить на себе дом.
Мы с Майей были уверены, что у морских гребешков дома не бродячие, а
лежачие и они не трогаются с места всю жизнь.
И вдруг мы услышали резкий выхлоп. Подпрыгнул и далеко отскочил в
сторону один гребешок. За ним заскакали другие. Вот так зрелище! Скакал,
хлопая дверями-створками, целый квартал подводных домов!
Я не утерпел и погнался за гребешком-скакуном. Секрет его был прост:
хлопая створками, он с силой выбрасывал воду и сам отлетал в противоположную
сторону. Наконец гребешок утомился, упал на бок и затих.
Наклонившись, я ожидал, может, опять подскочит? Однако вместо хлопанья
створок я услышал позади себя плеск. Майя отчаянно била по воде руками и
ластами. С испугу она даже крикнула в дыхательную трубку:
- Гусеница... Огромная!
Всем в нашем классе было известно, что Майя не переносит мокриц и
гусениц. Злые языки даже говорили, что Майя потому и записалась в морской
кружок, что в море не встретишь мокриц и гусениц. Где ж могла померещиться
Майе гусеница?
Тут я заметил, что по песку ползет голотурия, или, как ее называют еще
по-другому, трепанг, морской огурец. Так вот кто показался Майе огромной
гусеницей: безобидное иглокожее с длинным, как огурец, телом на
ножках-присосках! Китаец обрадовался бы такой находке. В Китае трепанг -
лакомое блюдо.
Я подплыл к Майе и тихонько похлопал ее по плечу:
"Поплыли дальше".
Она затрясла головой:
"Хочу домой".
Странный народ девчонки! Никак их не пойму. Осьминога не испугалась, а
от "гусеницы" скисла.
Ну что ж, домой так домой.
...На обратном пути я все же успел настрелять кое-каких рыб. Неудобно
было возвращаться с подводной охоты с пустыми руками.
- Ничего... - снисходительно сказал Славка, осмотрев мои охотничьи
трофеи. - Но у Кати и Молчуна побольше.
- Очень рад. А знаешь что, капитан? Не так уж глуп твой лоцман. Когда
смотришь под водой на "Моревизор", ну до чего ж он похож на рыбу!..
- А иначе подводная лодка не могла бы плыть так быстро, - откликнулась
Майя, снимавшая с себя лягушечьи ласты.
Не могла бы плыть быстро, если бы... Почему мне это раньше не приходило
в голову? Вот он где, ключ к разгадке одной из загадок Невидимки!
* ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ *
Знак человека
(ПРОДОЛЖЕНИЕ ДНЕВНИКА)
НЕВИДИМКА НЕ МОЖЕТ ЖДАТЬ ДОЛГО
Невидимка был терпелив. Он не торопил нас с ответом. Но мы понимали
сами: сколько же можно ждать?
Мы уже плыли по Охотскому морю. Ребята окрестили его Лососевым: в нем
самые большие уловы нерки, горбуши, чавычи и кеты - рыб из семейства
лососевых.
"Моревизор" часто всплывал на поверхность. Нам хотелось увидать птичий
базар - скалу, на которой бок о бок, по всем уступам, сидят тысячи кайр и
каждая высиживает свое единственное яйцо.
Но берег не показывался.
Иной раз даже волн не было видно из-за густого тумана. Недаром мы
выбрали дымчатый флаг - это хмурое море и в летнюю пору окутано туманом.
Девочки просили, чтобы я изобразил на флаге лосося и скалу птичьего
базара. А капитан хотел, чтобы под скалой был нарисован "котиковый пляж".
Есть в Охотском море безлюдный остров, берег которого прямо-таки черен
от лежащих на нем котиков. Их здесь больше, чем в солнечный день купальщиков
на пляже.
Заказов мне дали много. А вот попробуй их выполнить! И я пыхтел над
флагом под визг пилы Молчуна. Что делать? Молчун не любил одиночества, да и
пилил он не для себя.
Мне не давали покоя сказанные Майей слова о том, что подводная лодка не
могла бы плыть быстро, если бы не была похожа на рыбу. Так это или не так?
Я посвятил в свои планы Молчуна, и с тех пор он неутомимо выпиливал из
дерева различные фигурки. Иногда мне даже становилось невтерпеж:
- Брось, Валерка, устал, хватит!
Но Молчун весело улыбался и, не отвечая, продолжал пилить.
Тогда я удирал к девочкам. Их можно было застать или в библиотеке, за
книгами, или в лаборатории, где они возились с рыбами, добытыми во время
подводной охоты.
- Ну, как дела? - спрашивал я. - О чем может рассказать рыбий хвост?
- Погоди, скоро узнаем.
И вот наконец девочки заявили, что они заставили "говорить" хвосты рыб.
Хорошо! И мы с Молчуном" уже закончили свои испытания. Мы проверили, какая
из деревянных фигурок быстрее плавает: рыбка, квадратик, звездочка, палочка,
диск или шарик. Оказалось: рыбка.
Можете это проверить сами. А если хотите знать почему, прочитайте в
приложении 1 нашу морскую газету "Кто как плавает". Там написано и про
морскую змею и про рыбьи хвосты. Это и есть наш ответ Невидимке.
ПТИЧЬЯ ЛОЦИЯ
Не прошло и часа, как к нашей газете была приколота записка. Невидимка
сообщал, что ответами доволен. Похвалил газету и Антон Петрович. Все было бы
хорошо, если б нас не подвел капитан. Он один не ответил Невидимке.
А почему? Майя уверяла, что капитан хворает. Он стал очень странный:
бормочет какие-то непонятные слова. Катя считала, что капитан болтун и
бездельник и его надо сменить.
- Выясним, - сказал я и пошел к капитану.
Я застал его за очень странным занятием. Вымарав на карте название
"Новая Зеландия", он тщательно вывел: "Кукушечий остров". Мог ли я смотреть
на подобные фокусы равнодушно?
- Зачем портишь карту? А еще капитан!
- Не порчу, а исправляю несправедливость.
- Балуешься? На это есть время, а чтобы ответить Невидимке, времени
нет? Ну, так знай: на корабле бунт. Команда требует сменить капитана.
Славка покраснел, потом побледнел и после долгого молчания наконец
выговорил:
- Подождите, ребята, до берега. Тогда появятся мои помощники - птицы, и
я вам все объясню.
Майя была права. С капитаном творилось что-то неладное. И мне от души
стало его жаль.
- Слава, - сказал я ласково, - ты приляг, отдохни. Мы тебе температурку
измерим. Ничего, не волнуйся, поправишься. Только выбрось этих птичек из
головы.
- Птичек? - круто повернулся ко мне Славка. - Островитяне открыли Новую
Зеландию, следя за перелетом длиннохвостой таитянской кукушки! Великий
Крузенштерн отметил на карте место, где слышал в тумане голоса множества
птиц. Через три года на этом месте был открыт остров и назван именем
Крузенштерна. А ты советуешь: выбрось из головы... Невежество!
Теперь мне стало понятно, почему Славка написал "Кукушечий остров". Но
какова благодарность! Я пожалел капитана - он меня обругал.
- Ты не очень, - предостерег я Славку. - Подумаешь, ученый! Невидимке
ответить не мог!
- Ответ уже готов. Морские птицы и рыбы - вот кто помощники капитана в
воздухе и в воде. Наблюдая за ними, можно узнать, близко ли берег. Так
написано в старых лоциях - руководствах для мореплавателей. Вот, например,
рыба-лоцман исчезает с приближением берега. А птицы... ты можешь прочитать о
них в составленной мной птичьей лоции.
- Ну покажи, прочту.
- Ее еще переписать надо. Лучше я тебе пока на словах объясню. Давай
играть: ты будешь вахтенный. Докладывай мне, капитану, про птиц, которых ты
будто бы видишь в воздухе или на воде. Понятно? Ну, начинай.
Я приложил руку к глазам, словно всматриваясь в даль, и крикнул первое,
что мне пришло в голову:
- Вижу альбатроса!
- Это птица открытого моря. Полный вперед!
- Вижу чайку! - помедлив, придумал я.
- Чайку? - Капитан встрепенулся. - Она кричит?
- Нет. Летит молча.
- Тогда это моевка, единственная чайка, которая залетает далеко в море
и молчит в полете. Другие чайки не отлетают дальше ста миль от берега, и
крик их служит сигналом земли. Раз это моевка - курс прежний. Так держать!
- Вижу... Гм! - Мне очень понравилась новая игра, но я уже не знал, что
придумать. - Гм!.. Что-то яркое в воде за левым бортом...
- Значит, мы плывем в тропиках, - не растерялся капитан. - Там
появление ярко окрашенных змей предвещает близость берега. Лево руля. Курс
на змею. Тихий ход. Так держать.
- Есть так держать! - весело откликнулся я. - Вижу...
- ...что на часах без четверти два, - неожиданно перебил меня капитан,
- а в два часа у тебя разговор с Балтикой. Видишь? Так почему ты не в
радиорубке?
Тьфу! И кто это придумал, что у капитана голова не в порядке: он помнил
то, что забыл я сам!
МЫ СЛЫШИМ ГОЛОС БАЛТИКИ
- Я - "Моревизор"! Я - "Моревизор"!
Вокруг меня, в радиорубке, собрался весь экипаж. Нет только капитана.
Молчун не забыл принести флаг янтарного цвета, заранее нарисованный мной в
честь сегодняшнего разговора с Балтикой.
Ведь "Моревизор", плывущий по дальневосточным морям, только флагман
нашего 5-го класса "А". И по другим морям - Балтийскому и Черному, - правда,
уже поодиночке, путешествуют наши ребята. Договорились, что обо всем
интересном они будут передавать по радио на флагман. Если они передают на
"волне дружбы", мы издалека-далека услышим их голоса.
Сегодня у нас должен состояться разговор с Мишей, который остался на
берегах Балтики. Балтийское море - одно из самых юных наших морей: ему всего
тринадцать тысяч лет. Оно не раз меняло свои очертания и свое имя. Когда-то
его звали "Янтарным". Столько в нем было янтаря, что янтарем печи топили.
Может, Миша расскажет об исчезнувших янтарных островах? Может, Миша
расскажет о рюмке балтийской воды? В ней микроскоп обнаружил тысячу
крохотных водорослей. Если море так богато планктоном, оно богато и рыбой.
Самая вкусная из них - салака - нарисована мною на янтарном флаге.
- Балтика! Слышишь меня, Балтика? Перехожу на прием.
И наконец я услышал голос Миши:
- Мама отправила меня в пионерский лагерь. Место, скажу вам, было не
первый сорт. От моря километра два, но река близко. Мы с одним мальчиком,
Борей, повадились ходить к рыбакам. И как-то старый рыбак подарил нам угря:
такую длинную рыбу вроде змеи. И предупредил нас:
"Глядите не упустите. Угорь издалека море чует. Брось его наземь - тут
же повернется к морю мордой и поползет. Да так, что не догонишь".
Мы усмехнулись: угря не догнать! Но на всякий случай прикрыли ведро с
водой, в котором сидел наш пленник, тряпкой.
Ведро мы несли по очереди. Сперва я, потом Боря. Потом хотел снова
нести я, но он не дал. Я потянул к себе, он - к себе. Мы оба упали, и угорь
выскользнул на траву. Тут бы его и схватить, да мне помешал Боря.
- Угорь, - говорит, - от нас не уйдет. Зато мы по-научному проверим,
верно ли сказал рыбак.
Ну и что ж... по-научному упустили. Удрал наш угорь, поминай как звали.
Мы только успели заметить, что он скользил по траве на запад, как раз в
сторону моря.
Пришлось нам опять идти к рыбакам. Мы решили не быть нахальными и
попросили всего-навсего маленького угреночка.
"Чего? - переспросил рыбак. - Еще птичьего молока попросите. За сорок
лет я всякой рыбы переловил, а вот ни угрят, ни угриной икры не видал.
Хотите верьте, хотите нет".
И мы не поверили. Все рыбы мечут икру, из икры выводятся мальки. Что ж,
угорь в особом положении? Но, когда, уже в Ленинграде, мы, зайдя в магазин,
спросили угриную икру, продавщица назвала нас озорниками и бездельниками.
Я решил, что с меня хватит. Но Борю заело. "Пойдем, - говорит, - в
Зоомузей, там нам объяснят по-научному".
Ладно, пошли. И вот что мы узнали.
ПОСЛЕДНЕЕ ПУТЕШЕСТВИЕ УГРЯ
(Продолжение рассказа Миши)
С давних пор жили в европейских реках угри, но поймать угренка не
удавалось ни одному рыбаку. В Древней Греции даже думали, что угри родятся
из ила.
Если никто не видал угря маленьким, то в Атлантическом океане
встречалась рыбка, которую никто никогда не видал взрослой. Эту прозрачную,
как стекло, рыбку-недомерка ученые назвали "лептоцефалом" и причислили к
особому роду лептоцефалов.
И только лет шестьдесят назад пришлось лишить рыбку ее особого звания.
Один итальянский ученый сосчитал позвонки в спинном хребте у длинного угря и
у коротышки лептоцефала: одинаково! Это неспроста! Ученый посадил
лептоцефала в аквариум. И что ж? Коротышкино тело вытянулось, стеклянная
спина потемнела, и превратилась рыбка-недомерок... в обыкновенного угря.
Но это была решена только половина задачи. Для того чтобы дознаться,
где бывший лептоцефал, личинка угря, выводится из икры, надо было поймать
рыбку-бусину, малюточку среди малюток. Попробуй такую поймай!
Пять лет охотился за стекляшками-коротышками датский ученый Иоганн
Шмидт. Только на шестой год он изловил рыбку-коротышку меньше обычной, на
седьмой год - еще меньше. И каждая новая рыбка-малютка уводила ученого все
дальше в океан.
О подводные рифы разбился корабль Шмидта. Но на новом корабле упрямый
ученый снова поплыл в океан: искать родину угря. На пятнадцатый год поисков
Шмидту и его помощникам удалось поймать рыбок-бисеринок, только что
вылупившихся из икры. И все эти малявки были пойманы в одном и том же районе
Атлантического океана - в Саргассовом море, море без берегов.
Теплое течение служит ему границей, а вокруг Саргассова моря шумит
океан. Издали можно подумать, что здесь не бездонная пучина, а земля -
скопище островов. Но это не острова, а плавучие водоросли - саргассы.
Когда-то они обманули Колумба. Глядя на них, он решил, что Индия близко.
Здесь, на глубине трехсот метров, в тихой теплой воде, в чаще плавучих
водорослей, угри мечут икру, а потом погибают. Нянькой вылупившихся из икры
личинок становится подводное течение. Оно уносит их в океан, в сторону
Европы.
За три года странствований по океану стекляшка-коротышка превращается в
молодого угря. Он заплывет в реку, будет там жить. И ничто - ни осока на
берегу, ни ветка ивы над тихой заводью - не напомнит угрю его далекую
родину.
Но пройдет десять, пятнадцать, а то и двадцать лет, и начнет старый
угорь спускаться вниз по реке. Он отправился в свое последнее путешествие -
на родину. Жить угорь может в любой реке, но метать икру будет только там,
где он сам впервые увидел солнечный свет, - в море без берегов.
Где он сейчас, наш угорь? Мы с Борей часто говорим о нем.
"Сегодня ночью луны не было и лил дождь, - звонит мне по телефону Боря.
- В такую ночь под шум ветра угри штурмуют шлюзы. Должно быть, и наш беглец
переправился через шлюз".
"А когда он доберется до своей родины?"
"Не скоро. Американский угорь, его путь короче, - через год,
европейский - через три года. Мы тогда будем уже в восьмом классе".
"А как он знает, куда плыть?"
Телефонная трубка об этом ни гугу. И я не знаю. А знать хочется. Может
быть, вы поможете?..
Так закончил свой рассказ Миша. Он просил помочь, но Антона Петровича с
нами не было. А сами мы знали о рыбьих путешествиях не больше, чем Миша и
Боря.
- Может, Невидимка что-нибудь посоветует? - сказала Майя.
- Сейчас мы его пригласим, - пошутил я и с поклоном распахнул дверь: -
Заходите...
- Ай! - взвизгнула храбрая Катя.
На пороге стояла белая фигура. Только это был не Невидимка, а капитан.
Заикаясь от волнения,