Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
95 -
96 -
97 -
98 -
99 -
100 -
101 -
102 -
103 -
104 -
105 -
106 -
107 -
108 -
задумчиво ответил Смуга. - Гм... Томек еще несовершеннолетний. Думаю,
что опекун имеет право выступить в дуэли вместо него.
- Честное слово, прекрасная мысль, - обрадовался боцман.
- Нашкин и Тухольский, кажется, люди порядочные, они, наверное,
согласятся, чтобы я заменил Томека.
- Ничего подобного! - порывисто заявил моряк. - Отец Томека поручил
его моей опеке, значит, и стреляться за него буду я. Не дай бог, чтобы
что-то случилось, я тогда не смог бы показаться на глаза Вильмовскому
и Салли!
- Вот что, боцман! Я знаю, что вы за любого из нас не задумаетесь
пойти в огонь и в воду, но я здесь начальник, поэтому мне и книги в
руки. Вы поклялись меня слушаться. Я сам выступлю на дуэли, лишь бы
только секунданты и Голосов не возражали. Мы должны обязательно
обезвредить Голосова.
- Раз вы заговорили о послушании, мне придется уступить, но если
вам не посчастливится, я без всяких дуэльных проволочек сам
расправлюсь с Голосовым.
- Ерунду городишь! Если со мной случится что-нибудь плохое, я
приказываю вам с Томеком немедленно отправиться в лагерь к
Вильмовскому и предостеречь его об опасности. Голосов и так уже
слишком много знает.
- Ах, о чем говорить, ведь вы его укокошите с первого выстрела! А
ты что? Что это с тобой? - изумленно обратился боцман к Томеку.
Томек, бледный как полотно, вбил пылающий взгляд в лица друзей и
тяжело дышал.
- Томек, что с тобой? - воскликнул перепуганный Смуга.
Ища выход из трудного положения, они совсем забыли о Томеке. А тот,
возмущенный до глубины души, не мог произнести ни слова. Лишь после
длительного молчания он взял себя в руки и сказал с дрожью в голосе.
- Значит, вы... хотите сделать из меня... труса! Вы боитесь, что...
он меня... застрелит... Что подумают обо мне люди?! И Наташа... и
Збышек! Если вы не позволите мне стреляться, я покончу с собой от
стыда... клянусь вам!
На глазах Томека показались слезы. Боцман вскочил со стула.
- Браток, дорогой, это совсем не пришло мне в башку! Правда! Но что
мы сказали бы отцу?
- Что вы сказали бы отцу? То же самое, что должен буду сказать я,
если с кем-нибудь из вас случится несчастье! - ответил Томек, вытирая
слезы носовым платком. - Я знаю, что вы хотите пожертвовать собой за
меня, но ведь это я вызвал штабс-капитана на дуэль...
Смуга сидел неподвижно, всматриваясь в темное окно. Он повернулся к
друзьям, когда полностью овладел собой.
- Что ж, боцман, мы забыли, что Томек, несмотря на молодость, в
самом деле храбрый мужчина, - серьезно сказал он. - Во время всех
экспедиций он наравне с нами переносил все тяготы и опасности. О
человеке свидетельствуют поступки, а не возраст. Томек, ты будешь
стреляться с Голосовым.
- У меня сердце разрывается на части от одной этой мысли, но я
вижу, что иначе поступить нельзя, - сказал боцман, тяжело вздыхая. -
Теперь, дорогой браток, возьми себя в руки и послушай хорошего совета.
Выстрел из пистолета никогда не бывает точным, поэтому целься низко,
прямо в живот, тогда его положишь наверняка!
- Время не ждет, давайте говорить о деле, - сказал Смуга, когда они
опять уселись друг против друга. Какие у тебя планы, Томек?
- Я хочу обезвредить штабс-капитана, - ответил Томек. - Если мне
посчастливится, Голосов на несколько недель выйдет из строя и не
сможет нам вредить. А мы за это время доберемся до лагеря, схватим
Павлова и отправимся прямо к Алдану.
- Нет сомнения, что если нам удастся обезвредить Голосова, мы
выиграем довольно много времени, - согласился Смуга. - Поэтому мы не
можем согласиться лишь на обмен выстрелами, что может ни к чему не
привести. Боцман, идемте к секундантам Голосова. Томек, у тебя не
дрогнет рука, когда ты будешь целиться в человека. Помни, речь идет о
жизни и смерти всех нас!
- Не бойтесь за меня, пожалуйста, - твердо ответил Томек.
Смуга и боцман вышли из комнаты. Томек остался один. Только теперь
он отдал себе отчет в ответственности, которую возложил на свои плечи.
"Целься низко, прямо в живот..." - припомнил Томек слова боцмана.
Подумав о возможном убийстве, Томек вздрогнул... Правда, Голосов,
желая выслужиться, преследовал ссыльных и пакостил им как только мог,
но все же он мог считать, что исполняет свой долг.
"Можно ли убить человека только за то, что он опасен для нас?" -
размышлял Томек. Ему казалось, что перед ним предстал отец. Он видел
его серьезное, сосредоточенное лицо. Нет, нет, отец воспротивился бы
убийству штабс-капитана! Он, наверное, сказал бы, что такой поступок
граничит с предательством и трусостью! По всей вероятности, отец и так
не похвалит их за кровавую битву с хунхузами. Томек пытался убедить
себя, что хунхузы - это злые, жестокие люди, которые принесли
множество вреда спокойным жителям. Несмотря на это, он не мог
полностью заглушить голос совести.
"Нет, я не должен убивать Голосова, - решил он. - Если я преодолею
собственный страх, мне наверное удастся на время его обезвредить".
Желая отвлечь себя от неприятных раздумий, он обратился мысленно
к... Салли. Сколько же прошло времени с тех пор, как он видел ее в
последний раз! Что она делает, думает ли о нем, тоскует ли так, как
он? Легкая улыбка появилась на лице юноши. Он вспомнил пережитые
вместе с Салли приключения в Австралии и в Аризоне, прогулки в
Лондоне.
"Как же долго я ее не видел", - прошептал он. - "Это мой настоящий
друг!"
Однако мысли его упорно возвращались к событиям сегодняшнего
вечера. Наташа... это она хотела убить Голосова, чтобы помочь
освободить Збышека. Она подсказала мысль вызвать штабс-капитана на
дуэль!
"Так вот они какие, эти революционеры: бесстрашные люди, решившиеся
на все. Если Наташа полюбила Збышека, значит, и он теперь стал
великолепным парнем!"
Думы Томека были прерваны приходом друзей. Они были серьезны и с
трудом скрывали тревогу.
- Мы разработали условия. Голосов согласился стреляться. Каждый из
вас имеет право сделать лишь один выстрел, - сообщил Смуга. -
Дистанция - двенадцать шагов. Дуэль назначена через несколько минут.
Слуги уже выносят мебель из бильярдного зала.
- Значит, дуэль состоится сегодняшней ночью?! Впервые слышу о
чем-либо подобном, - удивился Томек.
- Дело в том, что Голосов весьма уверен в себе, - сказал боцман. -
Он заявил секундантам, что не намерен портить себе настроение из-за
какой-то глупости. Поэтому дуэль должна состояться сейчас же, или ее
вообще не будет.
- Видимо, он предполагал, что запугает нас этим, - добавил Смуга.
- Раз так, я готов! - заявил Томек, поднимаясь с кресла.
- У нас есть еще несколько минут времени, доктор послал за
инструментами и бинтами, - сказал Смуга. - Послушай, Томек, будь
осторожен. Помни, что выстрел из пистолета не очень меток. Ствол
гладкий, не нарезной... лучше всего целиться низко, и надо крепко
держать рукоятку. Тогда не подбросит руку вверх!
- Я об этом помню, дядя, - ответил Томек. - Как-то боцман подарил
мне ко дню моего рождения пару пистолетов, из которых я часто стрелял.
- На дистанции шести шагов он гасит свечу, - хвастливо уверял
моряк. - Моя школа, ничего не скажешь.
- Послушай Томек, Тухольский шепнул мне, чтобы мы были осторожны с
противником, - снова отозвался Смуга. - Говорят, он меткий стрелок.
- Как будет происходить дуэль? - спросил Томек.
- Вы станете на расстоянии двенадцати шагов друг от друга,
повернувшись спинами. По сигналу "готов" вы поворачиваетесь лицом, и
любой из вас стреляет тогда, когда хочет. У тебя твердая рука и меткий
глаз. Советую стрелять сразу же, как только повернешься.
- Хорошо, дядя, - сказал Томек, храбрясь, потому что в его сердце
стала закрадываться тревога.
Томек прекрасно отдавал себе отчет в том, что теперь вся судьба
экспедиции зависит только от него. Он знал также, что оба друга
тщательно скрывают от него свои опасения. Он ежеминутно ловил их
тревожные, озабоченные взгляды.
Кто-то постучал в дверь. Вошел Тухольский.
- Все готово, - заявил он.
- Тогда пойдем, мы тоже готовы, - ответил Смуга.
Он взял Томека под руку. Вскоре они очутились в бильярдном зале.
Томек почувствовал красноречивое пожатие руки друга.
- Я буду осторожен, честное слово... - шепнул Томек.
Прошло довольно много времени, пока его глаза привыкли к яркому
освещению зала.
Врач, одетый в белый китель, раскладывал на столике, поставленном в
сторонке, инструменты и перевязочные средства. Штабс-капитан Голосов
появился в сопровождении Нашкина. Обе стороны церемонно поклонились
друг другу.
- В качестве секунданта и... хозяина дома я почитаю своей
обязанностью еще раз предложить решить ваше дело полюбовно, - сказал
Нашкин. - Человек стреляет, а бог пули носит... Не обижая ни в чем
господина Вильмовского, я думаю, что спор можно закончить искренними
извинениями со стороны господина Голосова.
- Условия дуэли уже обсуждены окончательно. Я готов, - твердо
ответил Томек.
- Пожалуйста, - сказал штабс-капитан Голосов. - Однако прошу перед
тем соблюсти некоторую... формальность. Вы иностранец, и в случае
несчастья могут произойти осложнения. Напишем заявление, что я
участвую в дуэли по вашему прямому настоянию, а я подпишу, что если со
мной случится что-нибудь плохое, я не буду иметь никаких претензий.
Все присутствующие подпишут это заявление в качестве свидетелей.
Тухольский вопросительно посмотрел на Томека и его друзей.
- Мы не возражаем, и со своей стороны просим вручить нам один
экземпляр такого заявления, - ответил Смуга.
Все присутствующие подписали заявление. Тухольский достал футляр с
длинными пистолетами, и они вместе с боцманом зарядили их. Тухольский
поклонился Томеку и сказал:
- Вы, как оскорбленный, имеете право первым выбрать оружие.
Томек взял в руки тяжелый пистолет. Его примеру последовал Голосов.
Тухольский отсчитал шаги, а Смуга установил противников на их места.
- Можем начинать, - сказал он, ободряя взглядом Томека.
Штабс-капитан Голосов небрежным движением поднял тяжелый пистолет
на уровень головы, направляя ствол в потолок. Томек крепко зажал
рукоятку пистолета, опустил дуло вниз и занял позицию.
Боцман внимательно следил за каждым движением юного друга. Заметив
на его лице выражение твердости, он облегченно вздохнул.
"Хорошо, парень взял себя в руки", - подумал он.
- Налево кругом! - скомандовал Тухольский. - Я считаю до трех, по
команде "готово" прошу повернуться и... стрелять. Предупреждаю, что
каковы бы ни были результаты, каждый из вас имеет право лишь на один
выстрел.
Томек сосредоточенно ожидал команду.
- Раз, два, три... готово!
Томек молниеносно повернулся. Поднял оружие вверх, целясь в
пистолет, который штабс-капитан Голосов еще держал у головы. Нажал
спуск...
Раздался выстрел! На момент дым заслонил противника от Томека. Он
невольно закрыл глаза и ждал...
- Доктор!
Томек не разобрал, кто крикнул это слово. Открыл глаза.
Штабс-капитан Голосов еле держался на ногах. Наклонившись вперед, он
руками закрыл лицо. Пистолет лежал на полу у его ног. К нему подбежали
врач и секунданты. Подвели его к дивану. Томек подошел как раз тогда,
когда доктор отстранил руки раненого от его лица.
- Инструменты и бинты, - потребовал врач.
Томек ужасно побледнел. Отвернулся, чтобы не смотреть на залитые
кровью губы противника.
Тухольский подошел к Томеку с пистолетом Голосова.
- Что за необыкновенный случай, - сказал он. - Вы попали в курок
пистолета, который отскочил и ударил Голосова прямо в рот.
- Он жив? - спросил Томек, стараясь, чтобы голос его не дрожал.
- Будьте спокойны, отлежится.
Томек присел в сторонке. Вскоре к нему подошел боцман, который
вместе со Смугой помогал доктору.
- Курок пистолета выбил у него зубы, изранил губы и язык, -
обеспокоенно сообщил он. - Медик кончает начатое тобою дело. Удаляет
выбитые зубы.
- Его жизнь вне опасности? - спросил Томек.
- Что ж, его пистолет спас ему башку, но пакостить он сможет не
скоро. Рана чертовски неприятная. Он ежеминутно теряет сознание.
- Слава богу, - шепнул Томек.
- Да, что ты, браток? Неужели жалеешь этого... жандарма?! Ты
говоришь так, будто и не думал отправить его на тот свет!
- Я не хотел его убить. Целился в пистолет... - искренне признался
Томек.
- Тьфу, сто дохлых акул тебе в зубы! А если бы он вышел невредимым?
В зал вошли слуги. Они на руках вынесли стонущего Голосова. Смуга,
Нашкин и Тухольский подошли к Томеку.
- Поздравляю вас, Голосов получил болезненный сюрприз, - говорил
озабоченный Нашкин. - Придется ему полежать две-три недели. Вы на всю
жизнь его проучили.
- Я хотел бы дать вам дружеский совет, - начал сотник Тухольский. -
Так или иначе, а дуэли запрещены. Было бы хорошо, если бы вы, на
всякий случай, по возможности быстро, уехали из Нерчинска. Завтра дело
получит огласку, начнется следствие. Отсутствующих вызывать на
дознание невозможно. Я покажу его превосходительству
генерал-губернатору заявление, подписанное Голосовым, и надеюсь, что
дело тем и окончится.
- Совет правильный и хороший, - признал боцман. - Когда уходит
ближайший поезд?
- Только завтра в полдень... - ответил Тухольский.
- Я распоряжусь предоставить в распоряжение гостей мою карету, -
предложил Нашкин. - К полудню вам удастся проехать значительный кусок
пути. А там, на одной из станций, вы пересядете в поезд. Вы, господа,
оказали мне большую услугу при поимке банды хунхузов. Я не хотел бы,
чтобы вас встретили неприятности.
- Большое спасибо, мы сейчас же возвращаемся в гостиницу
Клеменсовича, - сказал Смуга. - Через полчаса, не больше, мы будем
готовы в дорогу.
- Разрешите попрощаться с вами, господа, мне надо к гостям,
которые, вероятно, обеспокоены и удивлены нашим долгим отсутствием, -
сказал Нашкин. - Танцы, как всегда, продлятся до утра, а утром все
могут болтать сколько угодно! Штабс-капитан Голосов останется у меня,
и я постараюсь окружить его всяческой заботой.
Тухольский любезно проводил гостей к выходу через сад. Таким
образом, они обошлись без нежелательных встреч с другими гостями. Но,
несмотря на эти меры предосторожности, кое-кто заметил выходящих. К
ним подошла стройная девушка. Она преградила им дорогу, когда они
проходили мимо великолепной оранжереи. Это была Наташа.
- А вы что здесь делаете? - удивился Тухольский.
- Я обязана поблагодарить господина Вильмовского за рыцарскую
защиту моей чести, - ответила она.
- Ах, тогда мы не станем мешать, - улыбнулся сотник, увлекая за
собой Смугу и боцмана.
Как только Томек и Наташа остались одни, девушка шепнула:
- Вы необыкновенный человек... Если бы не то, что я люблю Збышека,
я могла бы влюбиться в вас. До свиданья!
Наташа встала на цыпочки и поцеловала Томека. Прежде чем он
опомнился, девушка исчезла в глубине оранжереи.
XVI
ПАВЛОВ
Павлов с трудом поспевал за боцманом и Томеком, которые шли
впереди. Он ускорял шаг и, вытирая платком лицо, покрытое потом,
украдкой поглядывал на молчаливых спутников. Особую тревогу возбуждал
в нем Броль, этот высокий, широкоплечий укротитель диких животных.
Павлов уже давно испытывал чувство страха перед мнимо неуклюжими и
добродушными великанами. Несколько лет назад именно такой великан
свихнул в самом начале его карьеру в царской охранке. И даже чуть не
лишил его жизни. Это было в Варшаве, куда Павлова откомандировали из
Петербурга для слежки за польскими революционерами.
Сразу же после прибытия в Варшаву новый начальник поручил ему
расследовать дело о таинственном распространении нелегальных,
революционных листовок. Молодой, честолюбивый агент с необыкновенным
рвением принялся за работу. Судьба ему покровительствовала. Вскоре
безошибочный полицейский инстинкт помог ему раскрыть источник, откуда
в город поступали запрещенные издания. Не желая ни с кем делиться
успехом, Павлов сохранил в тайне результаты своей работы и подготовил
ловушку, в которую должны были попасть заговорщики.
Павлову удалось установить, что руководителем тайной организации
революционеров был учитель географии одной из варшавских гимназий, а
его связным - молодой великан, ученик слесаря, работающий в мастерских
Варшаво-Венской железной дороги. Долго Павлов плел свою предательскую
паутину. Но в конце концов совершенно точно узнал, когда и каким
образом нелегальная литература поступает к учителю. Терпеливость
агента была вознаграждена. Вооруженный револьвером, он застал обоих
заговорщиков в момент передачи связки запрещенных изданий.
К своему несчастью, Павлов не принял в расчет решительности и
отваги молодых революционеров. Рослый и, казалось, мешковатый ученик
слесаря неожиданно ловко подскочил к нему и молниеносным ударом кулака
по голове лишил сознания. Правда, Павлов успел нажать курок
револьвера, но пуля полетела в потолок, никому не причинив вреда.
Случайно в этом же самом доме жил один из чиновников канцелярии
генерал-губернатора Варшавы. Услышав выстрел, он по телефону уведомил
полицию, которая нашла оглушенного агента охранки. Оба заговорщика
успели улизнуть из холостяцкой квартиры, захватив с собой нелегальную
литературу и оружие Павлова.
Приключение неудачливого агента вскоре стало достоянием гласности.
Начальство Павлова, возмущенное его самоуправством, воспользовалось
случаем и отослало агента в Россию с не очень лестным отзывом о нем.
Это весьма неблагоприятно отозвалось на дальнейшей карьере Павлова.
Несколько месяцев спустя его перевели в Нерчинск.
Шли годы... Способный агент добился в конце концов желаемого
повышения. Его назначили чиновником для особых поручений при
канцелярии губернатора. Со временем он забыл о постигшей его неудаче.
Однажды губернатор назначил его сопровождать экспедицию по ловле
диких животных в Приамурье. Это назначение Павлов принял без особого
энтузиазма. Девственная тайга, где в изобилии водятся хищные звери,
таила в себе множество опасностей. Кроме того, Приамурье кишело тогда
бандами бродяг и хунхузов. Но, как только Павлов познакомился с
участками экспедиции, он забыл о своих опасениях. Безошибочный
инстинкт полицейского агента подсказал ему, что звероловы выдавали
себя не за тех, кем они были в действительности. Поэтому он день ото
дня все более внимательно стал присматриваться к ним...
Массивный и грубоватый немец Броль и англичанин Броун приводили ему
на память какие-то неясные образы. Походка Броля больше напоминала
моряка, чем зверолова. Слишком часто у него срывались с уст польские
слова, да еще притом с характерным варшавским акцентом, что было
странно для немца. Сдержанный и молчаливый англичанин Броун относился
к юному участнику экспедиции, Томеку Вильмовскому, почти с отеческой
нежностью. Индиец Удаджалак, несмотря на гражданскую одежду, был
больше похож на солдата. Руководитель экспедиции Смуга поддерживал
среди своих спутников железную дисциплину. Его холодные и как бы
предостерегающие взгляды закрывали рот даже многоречивому Бролю.
Через несколько недель постоянного пребывания в обществе
таинственных звероловов Павлов пришел к выводу, что ловля диких
животных - не единственная цель их пребывания в тайге. Он безустанн