испуга, сейчас в глазах связиста  было
презрение. - Знаешь, кто ты, старлей? Ты шлюха. Самая  последняя  шлюха.
Раньше я  сомневался  -  разведдела,  секреты,  ГРУ.  А  сейчас  ты  сам
подтвердил, что дело не в них.  Своим  приходом.  И  я  спрашиваю  тебя,
старлей: приятно, когда тебя имеют бандиты?
   Заплетин покачал головой и опустил глаза.
   А Макеев переиграл его, в  очередной  раз  потянувшись  к  бутылке  с
водкой. Он и взял ее, но только швырнул в окно.
   Звон разбитого стекла разнесся по всему панельному  дому.  Тут  же  в
подъезде, будто ожидая сигнала, хлопнула дверь, раздался чей-то  мужской
голос. Только Макеев не успел закричать. Разведчик выдернул из-под  себя
табурет,  и  деревянная  ножка  ударила  капитана  в  висок.   Это   был
смертельный удар, ножка стула на ширину ладони вошла хозяину в голову.
   Заплетин ударом ноги распахнул раму и, не мешкая ни секунды,  прыгнул
вниз. Он летел семь метров и приземлился, автоматически  согнув  ноги  в
коленях и держа их вместе. Перекатившись через себя, скорее по  привычке
он покинул военный городок не тем путем, которым появился в нем.
   Свою  работу  Запевала  сделал  едва   ли   на   четверть.   Осталось
невыясненным большинство вопросов. И  главный  -  поделился  ли  капитан
своими подозрениями со спецслужбами.
   Теперь, наверное, придется задержаться в Коломне, чтобы обратиться  с
чисто  специфическими  вопросами  к  Петровскому  или  его  ассистентке.
Выпускник военного училища связи, Виктор Заплетин мог справиться с  этой
работой. Впрочем, что он будет делать, ему скажут.
 
*** 
 
   Дома Виктора встретили обеспокоенные глаза жены. Время три часа ночи,
а она не спала. Он поцеловал ее в щеку, нежно убрал  каштановую  прядку,
упавшую на лоб, и только сейчас заметил у  себя  кровь  на  руке  -  при
падении несильно порезался о разбитое стекло.
   - Витя, я боюсь за тебя. -  Поверх  халата  на  Жене  была  наброшена
кофточка, на ногах длинные шерстяные носки. - Куда ты ходил? Это  как-то
связано с деньгами?
   За полные десять месяцев, что Заплетин провел в Чечне,  это  был  его
третий краткосрочный отпуск.  Он  незаметно  появлялся  и  так  же  тихо
исчезал. Ничего похожего на пышные встречи и проводы других военных.  Он
разведчик, и этим все сказано. И дважды  он  привозил  крупную  сумму  в
долларах.
   Первый раз серьезно и обстоятельно поговорить с ним на эту щекотливую
тему не удалось, на все вопросы жены Виктор отшучивался: премиальные.  А
вот  сегодня  заявил:  "Взяли  боевика  с  крупной   суммой   денег.   -
Выразительно помолчав, добавил:
   - Многие так делают".
   "Мог бы сказать об этом и в первый свой отпуск".  Такая  мысль  сразу
мелькнула у Жени.  Ужаснулась  она  потом,  когда  до  нее  дошел  смысл
сказанных мужем слов.  Его  слегка  запоздалые  откровения  Женя  поняла
по-своему - им нечего скрывать друг от друга; а вот сейчас она бы  упала
в обморок, если бы узнала, что часом  раньше  ее  муж  убил  человека  -
чеченские бандиты не в счет, убил своего же, российского офицера.
   - Все хорошо, родная, - Виктор еще раз  коснулся  губами  ее  щеки  с
симпатичной ямочкой. - Все будет хорошо.
 
Глава 5 
На свободу - с чистой совестью 
 
9 
Колония УР-43/5, 13 ноября, понедельник 
 
   "Все, пора", - решил Сергей и покосился на напарника Сеню Филимонова,
которого сносил уже с превеликим трудом. Марковцев  разработал  красивый
план побега. Первая его часть должна была осуществиться именно  сегодня.
Через несколько часов от цеха в промзоне отправится машина, вывозящая из
колонии  готовую  продукцию:  рукавицы  и   хлопчатобумажные   перчатки.
Следующий рейс будет только через три дня.  А  засиживаться  за  колючей
проволокой у Марковцева желания не было. Он чувствовал, что еще  немного
- и он не сможет управлять собой, нетерпение испортит все  дело.  А  тут
важен был  тонкий  расчет  и,  главное,  выдержка.  Любая  мелочь  могла
вылиться в роковую ошибку.
   С трудом отодвинув шкаф в дальнем углу, Сергей снял  с  пола  тяжелый
металлический лист, которыми была покрыта вся площадь котельной. Ведрами
он начал доставать грунт из ямы, которую рыл под  полом,  и  разбрасывал
его вокруг здания. Ночь. Никто не мешает. Второй смены в колонии нет, на
всех заключенных не хватает работы.
   Вчера с Марковцевым  произошел  несчастный  случай:  вспыхнула  вдруг
роба, когда он стоял у печи. Рукав куртки  оказался  пропитан  соляркой,
потому и загорелся. Причем  именно  в  тот  момент,  когда  на  промзону
входили заключенные и пара ментов. Сергей выскочил из котельной,  срывая
на ходу одежду.
   - Марковцев, когда-нибудь  ты  сгоришь,  -  выказал  себя  ясновидцем
начальник второго отряда.
   Майор подошел ближе и принял участие в тушении рабочей куртки -  пару
раз  топнул  сапогом  по  дымящейся   материи.   После   чего,   оглядев
перепуганное лицо заключенного и его слегка  обожженную  руку,  отправил
Сергея в санчасть.
   То было вчера. А сегодня напарник по просьбе Марковцева принес лопату
и смотрел, как Сергей наполняет ведра  землей.  Потом  хмыкнул  и  задал
вопрос: "Зачем?" Получил откровенный ответ: "Подкоп делаю. Хочу сдернуть
отсюда". Ответ, конечно, для дурака: до забора сто метров, за десять лет
не выкопаешь. Но Сене стало интересно, что задумал бывший подполковник.
   Неделю назад  Филимонов  вышел  из  штрафного  изолятора,  где  отбыл
пятнадцать суток. Попал за простенькую вроде  бы  шутку,  но  начальство
шутки переносит с трудом. Филимонов сел по тяжелой статье - за убийство,
как  гласит  Уголовный  кодекс,   "женщины,   заведомо   для   виновного
находившейся в состоянии беременности". Но  когда  на  койках  в  бараке
меняли  таблички  с  фамилией  осужденного,  началом  и   концом   срока
заключения, вместо своей "кровной" статьи  Филимонов  указал  пятисотую,
несуществующую, и прибавил  к  ней  "прим".  Новую  статью  он  окрестил
людоедством, а примечаниями - отягчающие  обстоятельства,  когда  людоед
съел людоеда. Крыша у  зэка,  нанесшего  своей  жене  и  не  родившемуся
ребенку сорок три ножевых удара, перекосилась, похоже, напрочь.
   Сергей спустился в яму, которая  доходила  ему  до  колен,  аккуратно
расстелил на дне припасенное байковое одеяло и протянул напарнику руку:
   - Помоги выбраться.
   В следующий миг Марк сдернул услужливо подавшегося вперед  Филимонова
вниз, заводя его руку за спину и прижимая его к себе.  Другой  рукой  он
зажал ему рот и нос и довольно легко удерживал до  тех  пор,  пока  тело
напарника не обмякло. Что-то подобное  уже  случалось  в  жизни  Сергея,
когда  в  туалете  аэропорта  он  ломал  горловые   хрящи   руководителю
пресс-центра ГУВД Новоградской области майору Маханову. Как и сейчас, то
была вынужденная мера.
   Отпустив тело Филимонова, Сергей вытер руки о его куртку  и  осмотрел
ладонь. Попытка "людоеда" укусить нападавшего оказалась удачной,  сейчас
на  ладони  Марковцева  виднелся  темно-вишневый  кровоподтек   в   виде
полумесяца.
   Прежде чем скрыть труп под железным листом, Сергей  открыл  покойнику
рот, зафиксировав его при помощи спичечного коробка, снял с него  куртку
с биркой - "ФИЛИМОНОВ В.А. 2-й отряд" и вытащил все из карманов.
   Бирка у "людоеда", как и у самого  Марка,  оказалась  из  нержавеющей
стали, что должно было сыграть свою роль в разработанном плане побега.
   Когда Марковцев водрузил  шкаф  на  место  и  подмел  пол,  ничто  не
говорило о жутком тайнике.
   Во вторник, 14 ноября, машина за продукцией, как всегда, пришла рано,
еще до утренней проверки началась ее загрузка.  Сергей  подождал,  когда
грузчики уйдут за очередными тюками, и подложил под один из  них  куртку
своего напарника. Расписание  он  выучил  наизусть.  Кроме  водителя,  в
кабине "ЗИЛа" поедут двое расконвоированных и выгрузят на складе готовой
продукции тюки с рукавицами и перчатками. За просто так на зоне не  дают
относительную  свободу,  каждый  из  расконвоированных  активно   стучал
начальству.
 
*** 
 
   Колония нетерпеливо ждала,  когда  "разбудят"  Филимонова.  Все  семь
отрядов стояли на плацу перед штабом. Работающие  в  промзоне  уже  были
отмечены, отметили и дневальных. Согласно списку  отрядных  в  строю  не
хватало одного человека. Обычно кто-нибудь из заключенных засыпал, найдя
теплое местечко, и опаздывал на проверку. Соню, когда его  обнаруживали,
специально пускали вдоль строя, и на него сыпались тумаки.
   Сергей стоял в середине длинной  колонны  и  изредка  посматривал  на
начальника отряда. Тот  уже  подходил  с  вопросом,  где  его  напарник.
Марковцев пожал плечами: "Из промки я выходил один".
   Через два часа - заключенных, мерзших на холодном  ветру,  так  и  не
распустили - Сергея вызвали в штаб.
   Марковцева допрашивал лично зам по режиму.
   - Где Филимонов? - нервничал Астраханбеков.
   - Не знаю. Он раньше меня ушел. Смену я один сдавал.
   - Куда ушел? Зачем? Что говорил? - сыпались на него вопросы.
   Марк не стал пожимать плечами. Это могло не  понравиться  начальству,
разом бы угодил в шизо минимум на десять суток.
   Сергей хорошо подготовился к разговору, его сухие ответы  были  более
чем обстоятельными. На  лице  догадка,  легкая  досада,  что  приходится
что-то говорить, так или иначе сдавая товарища, решившегося "дернуть  на
волю". Главное, убедить, что ты не причастен к побегу, ничего не знал  о
приготовлениях напарника.
   - Что было у Филимонова из вольной одежды?  -  Астраханбеков  сверлил
заключенного пронзительным взглядом.
   - Видел я у него вязаный джемпер, трико...
   Сегодня же, справедливо подумал Марк, в отрядах начнется шмон.  Будут
изымать все - от лишней пачки чая до исподнего гражданского. До сей поры
начальство  колонии  попустительски  смотрело  на  то,  что  большинство
заключенных носят под робами свитера, под брюки поддевают теплые  трико,
- отчасти оттого, что из этой колонии еще никто не убегал.
   - Закройте его, - распорядился Астраханбеков.
   В отстойнике штрафного изолятора Марк просидел  до  позднего  вечера.
Каждые полчаса его выдергивали на допрос. И каждый  раз,  возвращаясь  в
сырую камеру с длинными нарами у стены, Сергей облегченно вздыхал:  если
бы ему дали "сутки", определили бы в общую камеру.
   Окончательный вздох облегчения вырвался  у  него,  когда  он  вечером
переступил порог котельной, заступив на очередное  дежурство.  На  губах
Марковцева проступила ироничная улыбка, едва он вспомнил предостережение
отрядного: "Смотри не сгори!"
   Четверть задуманного была выполнена. И эта четверть сейчас играла  на
руку Марку: Филимонова объявили в розыск, каждый постовой имеет на особо
опасного преступника, осужденного за убийство, точную ориентировку. А  в
штабе до сих пор гадают, почему собаки не среагировали на запах человека
в  кузове  "ЗИЛа"?  Ведь  каждую  машину,  покидающую  зону,   тщательно
обследуют специально обученные овчарки. Они без привязи бегают по хорошо
простреливаемому периметру предзонника, злобно скалятся  на  заключенных
возле КПП и штаба.
   Мазута в котельной - хоть  отбавляй.  Марк  открыл  пару  емкостей  и
отворил печную дверку.  Жар  буквально  попер  изнутри.  Сегодня  Сергей
работал один,  но,  противореча  простой  логике,  ему  активно  помогал
Филимонов. С открытым ртом, словно  ему  не  хватало  воздуха,  покойник
лежал у самой печи, переодетый в робу Марковцева, и смиренно ждал, когда
языки пламени коснутся его и произойдет удивительное превращение.
   Они были примерно одного роста и телосложения. Только Филимонов  чуть
уже  в  плечах,  оттопыренные  уши  и  крупные  губы  делали  его   лицо
отталкивающим. Сергей без привычной бороды и длинных  волос,  которые  в
бытность отцом Сергием он завязывал на затылке, походил на певца Николая
Носкова. Лицо открытое, но взгляд из-под нахмуренных бровей  мрачноватый
и таинственный.
   Подтащив бочку с мазутом еще ближе, Марковцев соединил  ее  с  топкой
черенком от метлы. Огонь тут же коснулся  дерева  и  медленно  пополз  к
бочке.
   Теперь времени терять было нельзя. Сергей закрыл  за  собой  дверь  и
устремился к подстанции, где легче всего было покинуть промзону колонии.
Он перемахнул через забор, оглянулся на котельную.  Ее  сейчас  скрывало
здание кирпичного завода. Окна "кирюхи" черные,  непроницаемые.  Но  это
ненадолго. Еще минута, и они озарятся в блеске пламени. Дальше - ухающий
вой сирены, топот солдатских сапог. К тревоге внутри зоны  присоединятся
нарастающие  звуки  сирены  пожарных  машин.  Заключенных  блокируют  по
баракам и рабочим местам, на помощь  личному  составу  прибудет  местный
ОМОН. Тут же на местах будет  произведена  проверка  по  спискам,  потом
другая, третья. Никто не откликнется  на  фамилию  Марковцев.  Почему  -
станет  ясно,  когда  брандмейстеры  обнаружат  в   котельной   труп   с
оскаленными зубами и выгоревшим ртом. А в румяной  корке  обгоревшего  в
нестерпимом огне  тела  заметят  кусочек  металла  -  черный  и  горячий
микропамятник с надписью: "МАРКОВЦЕВ С.М. 2-й отряд".
   Пока всего этого не  произошло,  и  Сергей  неслышно  двигался  вдоль
локальной зоны третьего отряда.  Едва  он  достиг  туалета,  как  позади
раздался глухой взрыв и пространство вокруг окрасилось в  ярко-оранжевый
цвет. Марк откинул деревянный щит выгребной ямы  и  скользнул  вниз.  На
вонь он старался не обращать  внимания,  здесь  ему  предстояло  пробыть
около двух суток.
   Опасаясь  скатиться  по  наклонной,  Сергей  осторожно  спустился   к
замерзшим фекальным сталагмитам, под которыми, скрытая  мерзлой  коркой,
теплилась зловонная трясина, и выбрал горизонтальное углубление в грунте
на высоте человеческого роста.  То,  что  надо.  Человека  здесь  трудно
заметить  по  двум  причинам:  темно,  и   скрывает   оставшаяся   после
строительства широкая доска опалубки.
   Марковцев вытянулся в этом подобии ложа и подтянул под  себя  ноги  -
стало и удобнее, и теплее. Туалет был единственным  местом,  где  беглец
мог укрыться, другого Сергей не  знал.  Теперь  оставалось  окончательно
покинуть зону. Если план удастся, Марк сможет вздохнуть окончательно: он
на свободе, и его никто не ищет.
 
*** 
 
   Все покидавшие зону машины подвергались тщательному досмотру -  кроме
мусороуборочных. В этом вроде бы недосмотре крылась грамотно  налаженная
работа режимного отдела. Дело в том, что теоретически в  баках,  которые
опрокидываются при помощи подъемника в контейнер машины, просто укрыться
и покинуть  таким  незамысловатым  образом  колонию.  Собаки  сбиваются,
обнюхивая мусор, и тут их помощь бесполезна. Но  практически  побег  был
невозможен.
   Мусор вывозили в строго определенные дни -  по  четвергам,  во  время
утренней  проверки,  когда  заключенные,  за   исключением   работающих,
которые, в свою очередь, также подвергались проверке на промзоне, стояли
на плацу. Если все оказывались на месте (а так  было  всегда),  водителю
давали команду, и он опорожнял контейнеры в  машину.  В  кабину  садился
мент, солдат вставал на заднюю подножку, и  "КамАЗ"  покидал  территорию
зоны. Точно было известно, что он никого не может вывезти - все зэки  на
месте. Затем от каждого отряда отряжали по  одному  пинчу,  выполнявшему
самую грязную работу, и те подбирали остатки мусора.
   Сегодня  был  вторник.  Стало  быть,  послезавтра  Марк  вполне   мог
оказаться на свободе. "Дураки умирают по пятницам"? Теперь можно снимать
вторую серию этого фильма под названием "Умные бегут по четвергам".
 
10 
Москва, 15 ноября, среда 
 
   В кабинет  Эйдинова  без  предварительного  стука  вошел  Петров.  По
взволнованному лицу начальника 1-й группы полковник понял, что произошло
что-то из ряда вон выходящее. Начальник отдела глазами поторопил майора.
   - ЧП в колонии под Климовым, - сообщил Петров.
   - ЧП? - удивился Эйдинов. После переговоров с Марковцевым через  сеть
"подставных"   отделов   МВД   колония   УР-43/5   подверглась   особому
информативному контролю. Когда стало известно о побеге  Филимонова,  эту
информацию перепроверили: не Марковцев  ли?  Режимный  отдел  учреждения
ответил, что Марковцев на месте, топит котлы. Так что ЧП уже было.
   - Марк сгорел, - выпалил Петров и с досадой махнул рукой.
   - Как это... сгорел? - запнулся полковник.
   - Вспыхнул мазут в котельной, а Сергей не успел выбраться.
   - О, че-ерт... - Эйдинов механически взялся за телефон прямой связи с
Управлением. - А точно установили, что труп принадлежит Марковцеву?
   - Прежде чем идти к вам, я дважды перепроверял по телефону. Что будем
делать, шеф? Я думаю, нас упредили. Кто-то узнал о наших  переговорах  с
Марком.
   Эйдинов выругался и положил трубку на место.
   - Давай сюда Скворцову, - потребовал он.
   Петров замотал головой:
   - Шеф, это исключено. Если хотите, я отвечаю за нее.
   - Я сказал: Скворцову ко мне!
   Через минуту в кабинет Эйдинова вошла Катя Скворцова  -  как  всегда,
бледная, с минимумом макияжа на лице,  в  неизменных  джинсах  и  легкой
вязаной кофте небесно-голубого цвета. Она работала в  группе  Петрова  и
стала вторым  после  своего  непосредственного  начальника  человеком  в
отделе, который узнал о чрезвычайном  происшествии  в  колонии  строгого
режима.
   - Садись, красавица, - Эйдинов кивнул на стул, - и расскажи,  что  ты
могла сказать Марковцеву такого, что он сгорел заживо?
   Скворцова приглашения не  приняла  и  встала  позади  стула,  касаясь
руками спинки.
   - В рапорте я изложила наш разговор дословно.
   - Вместе вы провели сутки, и ты не могла запомнить все слово в слово,
- возразил полковник.
   - Я легко запоминаю две страницы незнакомого текста.
   - Ну ты же не книги с ним читала, прости господи! Ведь ты связная.
   - Я - ваш агент по спецпоручениям. А вы посылали меня к Марковцеву не
для той связи, на которую намекаете. Свою работу я сделала. Если  у  вас
есть замечания - пожалуйста.
   - Нас действительно упредили, ты прав, - остывая,  полковник  покивал
головой Петрову, шею которого обвивало однотонное коричневое кашне. -  А
это значит, что кому-то известно о деле, которое мы ведем.  Это  провал,
товарищи  контрразведчики,  понимаете?  Провал.  Когда  убили   капитана
Макеева, по всем признакам выходило, что убрали свидетеля, и только,  но
не знают, к кому он обратился и обращался ли вообще. А теперь?..
   Эйдинов поочередно посмотрел на подчиненных и стал загибать пальцы.
   - Теперь логично  предположить,  что  Макеев  перед  смертью  сообщил
убийце, с кем именно он поделился своими подозрениями. А отсюда следует,
что наш отдел под "колпаком" мощной организации. И еще раз о  Макееве  и
нашей нерасторопности. Мы не только не  дали  ему  охрану,  мы  даже  не
посоветовал и ему быть осторожным.
   - Шеф, припомните слова капитана, он сказал,  что  вне  подозрений  у
разведчиков. А предупредить его должен  был  "лубяной"  офицер,  который
принимал от него заявление. Мы приняли дело и Макеева такими, какими они
были - ни больше ни меньше, - отмазался Петров и  за  себя,  и  за  весь
отдел.
   - Ну да, с одним дополнением: раньше Макеев был жив. А сегодня второе
дополнение: Марк. И тоже мертвый.
   - Смерть Марковцева могла быть случайной, этого нельзя сбрасывать  со
счетов.
   - Один шанс из тысячи, -  отмахнулся  Эйдинов,  поглядывая  на  часы.
Прохоренко сейчас на месте, хочешь не хочешь,  придется  докладывать.  -
Документы о переводе Марковцева в другую колонию готовы? - спросил он.
   - Завтра должен получить, - отозвался Петров.
   - Сожги их. - Полковник недовольно покосился на прыснувшего  в  кулак
майора и взялся за телефонную трубку. - Алло? Эйдинов. Поднимите  рапорт
Скворцовой за... - он вопрошающе приподнял подбородок.
   - За тринадцатое ноября, - подсказала Катя.
   - Это срочно, - добавил Эйдинов и положил трубку.
   По  привычке  полковник  перевернул  несколько  страниц   перекидного
календаря,  словно  возвращался  в  тот  понедельник,  когда   Скворцова
принесла ему рапор