мы с Мышильдой. - Если, конечно, Ленкин ухажер о  них
знал.
   - Ну, если знал об одном, мог знать и о другом...
   - Логично, - согласилась сестрица, погрызла ноготь и добавила:
   - Будем искать. Мы сокровища, вы свои деньги.
   На том и порешили.
   День прошел мирно и находками не потряс. Ближе к  вечеру  Максим  куда-то
исчез, чему мы совсем не опечалились. На пустыре стало веселее, даже  Колька
немного пришел в себя и порадовал речами. Парень он был не простой, на жизнь
смотрел философски, очень многое в ней его печалило, и он хотел бы внести  в
нее кое-какие изменения. Одним словом, самородок. Мышильда его  зауважала  и
ближе к вечеру обращалась  уже  исключительно  по  имени-отчеству,  то  есть
Николай Васильевич, а он к  ней  Марья  Семеновна.  Предпоследний,  явившись
звать  нас  к  ужину,  присел  послушать   разговоры,   задумался   надолго,
вдохновился и, взобравшись на фундамент,  прочел  "Быть  или  не  быть".  Мы
озарились лицами и посветлели душой, после чего Михаил Степанович, глядя  на
реку, исполнил "Ой, ты степь моя"...
   По домам разошлись поздно, чувствуя себя совершенно  родными.  Иннокентий
Павлович сидел на скамейке возле своего  дома  и  громко  вздыхал.  Евгений,
начавший день в пять утра и встретивший солнце с участковым Иванычем,  потом
очень  долго  успокаивал  нервы,  взбудораженные  пожаром,  то  с   Михаилом
Степановичем, то с горевавшим Иннокентием и теперь к ужину выйти не мог, так
как почивая в кресле в мамашиной спальной. Ужинать втроем было непривычно, и
мы пригласили  Сашку  с  Колей-философом  (Макс  по-прежнему  отсутствовал).
Поужинали, еще немного поговорили, спели  на  два  голоса  под  руководством
умелого  Михаила  Степановича  "Нас  извлекут  из-под  обломков",   и   Коля
неожиданно всплакнул, а мы с Мышильдой решили, что он был  танкистом.  Потом
выяснилось, что танкистом был не Коля, а его отец, но  отца  он  никогда  не
видел, потому что тот так и не женился на  его  матери.  В  общем,  посидели
душевно и ближе к полуночи отбыли спать.
   Мы с Мышильдой выключили свет и шепотом разработали план операции.  После
чего выждали ровно час и приступили к его реализации. Ночь  была  безлунной,
но облака исчезли, и звезды весело подмигивали  с  небес.  Мышильда,  вся  в
черном, словно ворона, в шапке Евгения на светлых  волосах,  тихо  выпала  в
окно кухни  и  прошмыгнула  к  забору.  Выждав  десять  минут,  я  со  всеми
предосторожностями покинула дом  через  дверь,  переполошив  всех  собак  на
улице, долго и пристально вглядывалась  в  темноту,  а  потом  скользнула  в
переулок и направилась к реке. Шла я очень осторожно, даже слегка  наклонила
голову, это, кстати, было полезно и  по  другой  причине:  иногда  удавалось
разглядеть, что там  под  ногами.  В  общем,  как  краснокожий  разведчик  я
пробиралась к реке и потратила на это много времени.
   Меня интересовала часть реки, находившаяся значительно левее того  места,
где утром стоял мой "Фольксваген". Мышильду, соответственно, интересовала та
часть, что правее. Использовав для переправы мост, сестрица должна была  уже
находиться там и извлекать деньги. Я же, по-прежнему соблюдая  все  мыслимые
предосторожности, разделась и вошла в  воду.  Кстати,  предосторожности  при
входе были даже очень необходимы,  потому  что  река  отличалась  чудовищной
загрязненностью. На мгновение забыв, что я леди, я  немного  побеседовала  с
рекой и. с самой собой и, вздохнув, поплыла.
   Противоположный берег порос ивняком. Я удобно уселась на шершавом стволе,
низко склоненном над водой, и немного подрыгала ногами. В этот момент на том
берегу в районе нашего пустыря очень громко ухнул филин.
   - Во дает, - сказала я. Несмотря на  худосочную  грудь  и  массу  вредных
привычек, сестрица обладала зычным голосом. Я спустилась в воду и  в  скором
времени  оказалась  вблизи  родного  берега,  вышла  и,  подхватив  с  земли
полотенце, стала растираться. Максим возник из-за куста акации с  фонарем  в
руке, а я стыдливо прикрылась полотенцем, дав ему  возможность  оценить  все
достоинства моей фигуры.
   - Ты чего по ночам бродишь? - начала я разговор.
   - А ты чего? - съязвил он.
   - Я решила искупаться.
   - В этой помойке?
   - Так ночью не видно.
   Он шарил лучом света по земле в радиусе двух метров от моих ног, что дало
мне возможность спокойно одеться. Шарил, шарил и ничего не нашарил. Потому и
спросил зло:
   - Где деньги?
   - Какие? - удивилась я.
   - Ладно, кончай. Ты ведь за деньгами возвращалась. Где они?
   - Если ты о Сашкиных деньгах спрашиваешь, то они сгорели.
   - Только придурок вроде него мог поверить в такую чепуху.
   - Не говори гадости о моем парне.
   - О твоем парне? - передразнил Максим.  -  Кому  ты  вкручиваешь?  Да  он
просто идиот.
   - Ну, если только самую малость, - задумалась я. - И вообще,  не  лезь  в
наши семейные дела.
   - В какие?  -  Он  отчетливо  икнул.  Макс,  по  моим  понятиям,  не  был
джентльменом.
   - Семейные, - пришлось повторить мне. - Я выйду за него замуж.
   - А он об этом знает?
   - Нет еще.
   - Не спеши говорить, как бы парень не умер от счастья.
   Макс все еще светил фонарем, а я охотно позировала.  В  конце  концов  он
вздохнул и ядовито напомнил:
   - Сашка тебе до плеча не достает.
   - Не правда,  достает.  К  тому  же  во  мне  сильно  развит  материнский
инстинкт, мне нравятся маленькие мужчины.
   - Тогда заведи карлика.
   - Только после тебя.
   Мы уже поднимались к пустырю, и я очень радовалась, что  Макс  предлагает
мне карликов, а не болтает о деньгах. Тут он опять про них вспомнил:
   - Где деньги?
   - Чего ты прицепился, они же не твои.
   - Просто интересно. Не могла же ты их в самом деле сжечь.
   - Еще как могла.
   - Нормальный человек баксы не сожжет.
   - А вот Николай Васильевич говорит, что это прямо по-королевски.
   - Николай Васильевич  хоть  и  кретин,  но  не  настолько,  чтобы  деньги
спалить.
   - Так ведь он и не король,  -  пленительно  улыбнулась  я,  жаль,  что  в
темноте Макс мою улыбку не увидел. Мы уже подошли к фундаменту, и я сказала:
   - Проваливай и больше не смей за мной ходить. Особенно по ночам,  да  еще
когда я купаюсь. Я честная девушка и не морочу парням головы, а Сашке  может
не понравиться, что я с тобой прогуливаюсь.
   - А ты прогуливаешься?
   - А что я, по-твоему, сейчас делаю?
   - Ты их сожгла, - кивнул он. - Точно сожгла. Хочешь, отведу тебя с утра к
знакомому доктору? Говорят, он многим помогает.
   - Но тебе-то он не помог?
   Максим чертыхнулся и полез в дыру в заборе, а я устроилась на  фундаменте
и стала смотреть на звезды. Постояв некоторое время в дыре, так что половина
его туловища была в нашем саду, а другая на пустыре,  Макс  чертыхнулся  еще
раз и пошел ко мне.
   - Чего это ты вернулся? - съязвила я.
   - Хочу на звезды посмотреть.
   - Смотри со своего крыльца. Я...
   - Ты честная девушка, я помню... - Макс устроился рядом и добавил:
   - Никогда не врешь.
   - Не вру, - согласилась я.
   - Расскажи мне про подземный ход.
   - Про тот, где была мумия?
   - Про тот я сам все знаю.
   - Чего ж рассказывать? Ты ищешь баксы, которые мумия спрятала в подземном
ходе, а я ищу  семейные  сокровища.  И  мой  прадед  совершенно  определенно
сказал, где он их зарыл. Ничего общего с подземным ходом.
   - Но ведь ход тебя тоже интересует?
   - Конечно. По нему шастает троюродный...
   Не успела я помянуть его всуе, как откуда-то снизу раздался жуткий вопль.
Мы разом вскочили, а я взвизгнула.
   - Попался-таки...
   - Кто? - обалдел Максим.
   - Братец. В капкан угодил. Да свети ты вниз, черт бестолковый...
   Мы кинулись к бывшему флигелю, отчетливо слыша  душераздирающие  вопли  и
лязг железа. Вдруг все стихло.  Луч  фонаря  скользнул  по  фундаменту...  и
ничего не высветил.
   - Ушел, - охнула я. - Ушел...
   - Куда же он делся?
   - Говорю, в подземный ход ушел, будь он неладен.
   Одно радовало - братец, судя по испускаемым воплям,  пострадал  и  теперь
поостережется нагло шастать по нашему родовому фундаменту.
   - Чудеса... - вздохнул Максим и добавил:
   - Завтра будем искать.
   - Братца?
   - Нет, подземный ход.
   - А то мы не искали, - хмыкнула я.
   Мы выбрались с пустыря и еще немного поболтали у крыльца.
   - Все-таки парень ты не  путный,  -  покачала  я  головой.  -  Сначала  с
сестрицей соловья слушал, а теперь ко мне липнешь.
   - Я липну?
   - Конечно. А что ты тут делаешь?
   - Я домой пошел, - обиделся Максим.
   - Вот и иди, - усмехнулась я.
   - Ну и пошел. И с сестрицей я соловья не  слушал.  Просто  хотел  узнать,
чего вы тут затеяли.
   - Еще хуже.  Заморочил  девушке  голову.  Улыбался,  на  скамейке  сидел,
девушка виды имеет, а ты обманываешь.
   - Что ж мне теперь, жениться на ней, раз на скамейке сидел?
   - Конечно, - удивилась я и гордо исчезла за дверью.
   Мышильда, сунув голову под подушку, фыркала, хихикала и повизгивала.
   - Давно вернулась? - спросила я.
   - Ага. - Она села на постели и весело поинтересовалась:
   - Это Макс на пустыре выл?
   - Нет, троюродный попался.
   - Иди ты... - подскочила сестрица.
   - Лежи, - успокоила я. - Ушел, гад, и капкан унес. Завтра  будем  ставить
новый, я его отучу шастать.
   Мы легли и замолчали, но не надолго. Мышильда начала дедуктивно  мыслить,
а если на нее такое находит, так просто спасу нет.
   - Лизка, слышь, - позвала она. - Что это братец в капкан залезть удумал?
   - Может, он без желания?
   - Ага. Не попадал, не попадал и попал.
   - Так ведь темно было.
   - Тот раз тоже темно было, а он три ямы нарыл, все возле  капкана,  и  не
угодил. А тут угодил.
   - Не повезло, - пожала я плечами.
   - А вы где были, когда он попался?
   - Сидели на фундаменте, на звезды смотрели.
   - Рядом с ним?
   - Рядом. А что? - насторожилась я.
   - Просто смотрели или говорили о чем?
   - Говорили о подземных ходах и деньгах, о  том,  что  Ленкин  ухажер  там
деньги запрятал.
   - Тогда ясно,  -  вздохнула  Мышильда.  -  Вот  он  в  капкан  и  угодил.
Представь, снует себе каждую ночь человек подземным ходом, сокровища ищет, и
вдруг узнает, что под носом у него лежат огромные деньги.
   Я приподнялась и с уважением посмотрела на сестрицу.
   - Марья Семеновна, на работе тебя не ценят.
   - Ценят, - вздохнула она и добавила:
   - Теперь братец на баксы переключится.
   - Ну так и неплохо, - ответила я, и мы отошли ко сну.
   Но приключения на этом не закончились.  Мне  снился  здоровущий  таракан,
который грозил пальцем и зычно вопрошал: "Ты честная девушка?" -  и  норовил
укусить меня за нос. Я охнула, открыла глаза и увидела Михаила  Степановича.
Склонив ко мне лицо, он шептал:
   - Елизавета...
   - Вы что, спятили, друг любезный? - не сразу сообразив спросонья, что ему
нужно, поинтересовалась я.
   - Нет... то есть не знаю. Елизавета, там кровь.
   - Где? - вздохнула я.
   - На фундаменте. Я сам видел. Елизавета, на пустыре совершено убийство.
   - А ты что там делал? - разозлилась я.
   - Ходил в туалет.
   - На пустырь?
   - Нет, зачем так далеко?  Но  когда  я  возвращался,  отчетливо  различил
странный шум, похожий на стук, идущий как бы из-под земли. Стук доносился со
стороны фундамента, и я проявил любопытство.
   - И отправился взглянуть? - не поверила я.
   - Отправился, - обиделся Михаил Степанович. - Я выглянул в дыру и...
   - Что?
   - Никого не увидел. И подошел поближе. А внизу на камнях кровь... Мне так
кажется. Яне стал подходить слишком близко...
   - И правильно, - взглянув на часы, кивнула я. Часы показывали без  десяти
минут пять, и за одно это Михаила Степановича следовало лишить обеда.
   - Михаил, ступай спать, - прошипела я. - Позже разберемся и с пустырем, и
с кровью.
   - Елизавета...
   - Спать, - сказала я грозно и была не права, потому что Михаил Степанович
послушно удалился, после чего и пропал.
   Однако без десяти минут пять я  еще  не  знала,  что  бывший  благоверный
вскоре пропадет, и потому повернулась на другой бок и спокойно уснула. Двумя
часами позже меня разбудила Мышильда.
   - Лизка, дождь идет, много не нароешь, - сообщила она, потягиваясь.
   Я  выглянула  в  окно.  Действительно  шел  дождь,   нудный,   моросящий.
Просыпаться совершенно не стоило, я зевнула и сказала:
   - Спим, - но уснуть не удалось. По  кухне  бродил  Евгений,  задевал  все
предметы обстановки разом и время от времени обращался к ним с речью.  Потом
прошелся по дому, хлопая дверями, вышел на  крыльцо,  затем  пробежался  под
окнами.
   - Чего ему неймется? - удивилась Мышильда.
   - Тяжко человеку, - вздохнула я и стала одеваться. Нашему  гостеприимному
хозяину надлежало помочь, негоже человеку мучиться.
   Я вышла и столкнулась с Евгением Борисовичем. В неизменных трико и  майке
он возвращался с улицы, оставляя на полу мокрые следы.
   - Елизавета, - сказал он со вздохом, - ты Степаныча не видела?
   - В пять часов заглядывал, страшный сон ему приснился...
   - Да? А я диву даюсь, куда он пропал?
   - Степаныч  на  погоду  реагирует,  -  хмыкнула  Мышильда,  появившись  с
террасы. - Сидит на реке и исполняет "Ревела буря, гром гремел".
   - Елизавета, - не обращая внимания на слова Мышильды, печалился  Евгений,
- я в шесть часов встал, как всегда, а его не было. На дворе дождь. Если  бы
он подался на речку, чтоб, значит, спеть, как Марья Семеновна  предполагает,
так уж пора бы и вернуться. Холода он не любит, а тут дождь... и  для  горла
это вредно.
   - Может, за бутылкой махнул? - задумалась я.
   - Так ведь не с чем, - развел Евгений руками.
   - Мог пойти к  Иннокентию  Павловичу,  у  них  общее  горе,  -  высказала
предположение Мышильда.
   - Так уж я был там, решился обеспокоить. Иннокентий сказал, с  вечера  не
виделись.
   Мы переглянулись, сестрица махнула рукой и добавила:
   - Придет... - и тоже была не  права.  Михаил  Степанович  не  пришел.  Мы
завтракали в напряженной тишине, время от времени с  тоской  поглядывали  на
пустующее место под образами. Сестрица треснула по столу ложкой и спросила:
   - Да где же его нелегкая носит?
   Я поднялась.
   - Идем на пустырь...
   Мы пошли, оставив Евгения в доме. В случае появления Михаила  Степановича
он должен был нам сигнализировать.
   - Он про кровь говорил, - вводила я сестрицу по дороге  в  курс  дела.  -
Видел ее в пять утра.
   - Где?
   - Где-то на фундаменте.
   - А чего он в пять утра сюда полез?
   - Любопытство одолело. Кто-то из-под земли стучал.
   - Совсем спятил твой бывший.
   - Слушай, а может, была кровь? Может, это кровь троюродного после прямого
попадания в капкан? Он сидел в своем подземном ходе и  стучал  чем-то,  себя
освобождая.
   - Хорошая мысль,  -  заметила  сестрица,  почесав  нос.  Ни  капли  крови
обнаружить не удалось, дождь все смыл. - Чудеса, -  сказала  Мышильда,  щуря
глазки, точно видела фундамент в первый раз. Тут пришла мне в  голову  некая
мысль и серьезно обеспокоила.
   - Идем-ка к соседям, - нахмурилась я и первой полезла в дыру.
   Дверь нам открыл Максим. Мышильда томно потупила глазки, а я спросила:
   - Сашка где?
   - Уехал.
   - Куда это?
   - К брату. Дела у них.
   - А Коля?
   - И Коля с ним. А зачем тебе Коля? Ты же честная девушка?
   - Ладно, и ты сгодишься, если никого другого нет, - кивнула я, не обращая
внимания на ядовитость его речей, и вошла в дом, сестрица шмыгнула следом.
   На веранде мы заприметили кое-что интересное - на столе во множестве были
разложены карты и планы, судя по всему, Макс их внимательно изучал. Мышильда
юркнула к столу, а я обратилась к Максу:
   - Я хотела узнать, вы, часом, ночью никого не убили?
   - Как это? - немного растерялся Максим.
   - Ну уж не знаю... У меня муж пропал, а перед этим  кровь  на  фундаменте
видел. Вот я и подумала: может, вы кого убили, да труп в  ходе  спрятали,  а
потом и мужа моего тоже укокошили, потому что он вас застукал, Ты мне  скажи
как есть, чтоб я себя не изводила, к тому же  ты  знать  должен,  что  врать
нехорошо, хоть ты парень, конечно, непутевый и правды от тебя не  дождешься.
Потому и хотела с Сашкой поговорить или с Колей.
   - Да ты сдурела совсем? - разозлился Макс. - Чего ты городишь?
   Он наливался краской и гневался, а я к нему приглядывалась.
   - Правда никого не убивали? - спросила я через минуту.
   - Чтоб мне пропасть...
   - Куда ж он тогда делся? - запечалилась я.
   - Найдется, - заявила Мышильда, грызя ноготь  и  сунув  нос  в  планы.  -
Откуда у тебя это? - спросила она, с хитрецой поглядывая на Макса.
   - От верблюда, - ответил он и из вредности стал складывать бумаги.
   - Ага, - сказала Мышь и кивнула.
   Мы покинули Макса и устроились на своем  крыльце.  Евгений,  выглянув  из
дома в состоянии крайней тоски, сообщил, что Степаныч не  появился.  Заметив
наше томление, на свое крыльцо вышел Иннокентий и громко спросил:
   - Пришел?
   - Нет, - грустно ответили мы, и я прошипела:
   - Вернется, я ему уши оторву.
   - Лучше в угол поставь, - посоветовала Мышильда, но тоже переживала.
   Ближе к обеду мы  прошлись  по  улице  и  близлежащим  переулкам  и  даже
поспрашивали  отдыхающих  на  крылечках  бабулек,  не   встречался   ли   им
предпоследний.  Тревога  нарастала.  На  поиски  был  отправлен   Иннокентий
Павлович, а мы вернулись в дом и, чтобы хоть как-то  приободрить  печального
Евгения, послали его в магазин. Если горечь и сошла с его лица,  так  только
самую малость, а я попеременно то грозилась,  то  беспокойно  поглядывала  в
окно.

***

   Мы выпили по первой, и тут в окно я увидела участкового и позвала:
   - Иваныч, зайди на минуту.
   Тот вошел, поздоровался и охотно принял приглашение к столу, после чего я
сообщила:
   - Беда у нас. Михаил Степанович пропал. Последний раз видели в пять утра.
На улице дождь, а у него голос.
   - У соседей спрашивали?
   - А как же. По всей улице пробежались. Совершенно негде ему быть.
   - Подождем, - сурово нахмурился  участковый.  -  Может,  объявится.  А  в
больницы звонили?
   - Иннокентия Павловича на розыски отправили.
   - Это дело. Я тоже со своей стороны приму меры, - заверил он и, выпив  на
дорожку, удалился.
   - Что будем делать? - спросила я Мышильду. - Заявим в милицию?
   Она махнула рукой.
   - Много от них толку. Это ж самый ленивый народ  на  свете.  Путного  все
равно ничего не сделают. К тому же искать начнут только через три дня.
   - А человек пропал, - вздохнул Евгений и,  посмотрев  на  лик  Спасителя,
перекрестился, чем окончательно запугал меня.
   - Нет, я с ума сойду, - пожаловалась я. В этот момент на  крыльцо  кто-то
вошел, мы замерли, ожидая появления Михаила Степановича, но на пороге возник
Максим. Мы разочарованно вздохнули, а он спросил:
   - Не появился?
   - Нет, - ответила Мышильда, а я добавила:
   - Мы уже все участковому рассказали, так что если есть на тебе грех,  так
колись сейчас.
   - Нет на мне греха, - потряс головой Максим. - Я честный  парень,  просто
по первому разу тебе не приглянулся и ты решила по-другому.
   Мы вторично вздохнули, а Макс сказал:
   - Пойдем к пустырю прогуляемся. Вдруг найдем что-нибудь интересное?
   - Мы сегодня только Михаила Степановича ищем, - запечалилась я.
   - Кровь он заметил на фундаменте... - сказал Макс.
   - Мог и соврать, - буркнула  Мышильда.  Однако  мы  обе  встали  и  молча
взглянули на Евгения.
   - Я здесь покараулю, - кивнул он, и мы пошли.
   Дождь вдруг полил как из ведра. Мы вынуждены были  вернуться  в  дом,  но
устроились не в кухне, а на терраске, потому  что  я  сильно  разволновалась
из-за пропажи мужа и решила прилечь, чтобы хоть немного успокоить нервы.
   - Подземный ход уже нашел? - поинтересовалась сестрица у Максима.
   - Нет, но найду.
   - Разумеется, у тебя же план.
   - Ага, - улыбнулся Макс и сел на кровать  рядом  с  сестрицей,  но  через
минуту вскочил как ошпаренный и  привалился  к  стене.  -  Здесь  три  хода,