ажется,  что  обнаружить  такую
потерю  не  так  сложно  и  о  несчастном  случае  мы  бы   уже   знали.
Маловероятно, что собака  принесла  кисть  издалека,  значит,  пострадал
кто-то из местных. Так как о несчастном случае нам до сих пор ничего  не
известно, значит...
   - Что - значит? - точно очнулся Владислав Петрович.
   - Значит, руки лишился человек, не проживающий здесь постоянно.
   Приезжий,  турист,  рыбак...  не  знаю  кто...  -  Не  успел   Валера
договорить, а по спине моей уже побежал холодок, и  .вспыхнула  догадка.
Мой взгляд встретился с Женькиным, и я поняла, что думает она о том  же.
Я легонько кивнула. Мы стали перемещаться  ближе  к  выходу  и  в  конце
концов незаметно покинули веранду.
   - Это ночной гость, - взволнованно шепнула она, - разговор которого с
писателем ты подслушала.
   Я кивнула, но, не желая, делать поспешных выводов, заметила:
   - Разговаривали они вполне мирно.
   - Это ничего не значит. Заманил дядю куда-то ближе к болоту, головку,
ручки  оттяпал,  и  привет.  Очень  это  на   писателя   похоже.   Жутко
подозрительный тип. А ведь нам  до  сих  пор  неизвестно,  что  ему  тут
понадобилось.
   - Мы же думали, что ночной гость - это Геннадий  Степанович.  Кстати,
ты заметила, происходящее ему  здорово  не  нравится  и  он  даже  решил
уехать.
   - Ну и что? Мне происходящее  тоже  не  нравится.  А  то,  что  решил
уехать... Ты считаешь, ему есть что скрывать?
   - Не знаю.
   - И все-таки я думаю, что убитый - тот самый  ночной  гость.  Хотя...
Вот беда, знать бы точно про голову, а то сунешься с  ней  к  ментам,  а
потом выйдет сплошное посмешище.
   - Вот что, - подумав,  сказала  я,  -  надо  как  следует  все  здесь
осмотреть. Прежде всего  желательно  узнать,  где  собачка  нашла  руку.
Может, в том месте еще чего лежит...  -  Я  закатила  глаза,  приходя  в
отчаяние от подобной формулировки.
   - Идем, - согласно кивнула Женька, - отыщем собачку, может,  она  нас
приведет  куда  следует?  -  Мы  направились   на   хоздвор,   так   как
предполагали, что рыжая живет там. По дороге Женька продолжала мыслить:
   - Меня вот что смущает, допустим, писатель укокошил ночного гостя, но
зачем руки-то отрубать? И голову, если это  та  голова...  в  общем,  ты
понимаешь. Хотел труп расчленить, чтобы легче спрятать? Но ведь мы не  в
городе, чего ж проще, раз здесь кругом болота.
   Женькины слова навели меня на интересную мысль. Я замерла, посмотрела
на подружку и кивнула:
   - Голова и руки - это совсем не так  глупо,  как  кажется.  И  насчет
болота ты, конечно, права. В болоте труп ни за что  не  найдут.  В  этом
случае что-либо отрубать глупо. Но  мы  имеем  отрубленную  кисть...  от
головы пока отвлечемся.
   Значит...
   - Значит?
   - Напряги извилины. Значит, убийство  произошло  довольно  далеко  от
болота,  и  убийца  не  хотел  рисковать,  путешествуя  с  трупом   пару
километров.
   - Конечно, - обрадовалась Женька, но тут же сникла.  -  Допустим,  до
болота далеко, но река вот она, рядом.
   - Рядом.  И  здесь  мы  вновь  возвращаемся  к  тому,  что  труп  был
расчленен.
   По крайней мере, его лишили рук  (одной-то  уж  точно)  и,  возможно,
головы. Это тебе второй вопрос.
   - Ну, конечно, - с жаром заметила Женька. - В воде труп могли  найти,
верно? И опознать. А как опознать человека, если  у  него  ни  лица,  ни
отпечатков пальцев? Только по характерным приметам на теле, а далеко  не
у всех они есть.
   - Само собой. Из этого делаем  сразу  два  вывода.  Первый:  убийство
произошло либо неподалеку от деревни, либо рядом с пансионатом. И второй
убийца справедливо опасается, что, если труп  опознают,  выйти  на  него
будет несложно.
   - То есть убитый и убийца - близкие люди?
   - Возможно, не такие уж близкие, но что-то их связывало, и связь  эту
нетрудно проследить.
   - Значит, надо любыми путями найти голову, чтобы можно было  опознать
убитого. Я просто уверена: это дело рук писателя.
   - А я - нет. Не забывай про местные страшилки. Для меня Горемыкин все
еще подозреваемый номер один.
   - Слушай, все ведь довольно просто,  -  воодушевилась  Женька.  -  Мы
столкнулись с головой, то есть с типом,  который  ее  вчера  нес,  когда
Горемыкин спал...
   - Вовсе не факт. Он мог улизнуть у тебя из-под носа.
   - Хорошо, хорошо. Давай установим, кто около часа ночи отсутствовал в
пансионате, и если окажется, что писатель в это время...
   - Как ты это узнаешь? - хмыкнула я.
   - Спросим у Марины.
   - Писатель мог выбраться в окно, у него первый этаж.  И  Валера  тоже
мог незаметно спуститься с балкона. Если я  смогла,  то  ему  это  проще
простого.
   - Валере-то зачем кого-то убивать? - нахмурилась Женька.
   - Откуда мне знать? - огрызнулась я. - Но твой  блондин  тоже  ужасно
подозрительный.
   Тут мы сообразили, что уже довольно давно стоим возле  сарая,  злобно
шипя друг на друга, а в  нескольких  метрах  от  нас  лежит  Рыжая  и  с
интересом за этим наблюдает.
   - Песик, -  позвала  Женька,  наклонилась,  протягивая  руку,  словно
намереваясь  угостить  животное,  и  глупо  улыбаясь  при  этом.   Рыжая
поставила уши торчком и  вроде  бы  насторожилась.  Женька  сделала  шаг
вперед, собака вскочила и отпрыгнула в сторону.  -  Песик,  -  повторила
Женька,  добавив  в  голос  меда.  Собака  немного  понаблюдала  за   ее
перемещениями, затем  тявкнула  и  бросилась  бежать  в  сторону  парка.
Конечно, мы бросились за ней.
   Почему мы  с  подружкой  решили,  что  Рыжая  приведет  нас  к  месту
преступления, ума не приложу, однако мы исправно  носились  за  собакой,
избравшей замысловатый маршрут. Наша бурная деятельность была замечена с
веранды. Лидия Артуровна подошла к перилам и громко спросила:
   - Еще что-нибудь нашли?
   Я отчаянно замотала головой и припустилась за Женькой и Рыжей.
   Собака,   покинув   территорию   пансионата,    развила    прямо-таки
фантастическую скорость. Мы с Женькой тут же отстали, а через  несколько
минут вовсе потеряли  ее  из  вида.  Сели  возле  кустов  и  попробовали
отдышаться.
   - Вот вредная животина, - пожаловалась подружка. - Слушай, если менты
догадаются привезти собаку, то вторую руку найти будет  не  трудно,  как
считаешь?
   Я пожала плечами.
   - Вчера дождь был.
   - А если ей дать понюхать первую руку, она вторую найдет? Даже  после
дождя?
   - Откуда мне знать? Я никогда никому ничего нюхать не давала.
   - Упущение, - заметила Женька, - Такие вещи знать просто необходимо.
   - Очень надо забивать голову всякими глупостями.
   - Глупость не глупость, а сейчас здорово бы пригодилось.
   - Вот что, давай взглянем  на  то  место,  где  мы  нашли  голову,  -
подумав, предложила я.
   - Зачем? Сама говоришь, дождь и...
   - Идем, - поднялась я.
   Женька тоже встала и начала приставать, вместо того чтобы  идти  себе
молча и дать мне возможность подумать.
   - Анфиса, если у тебя какая догадка, ты в себе не держи, одна  голова
хорошо, а две лучше.
   - Много прока от твоей головы, - отмахнулась я.
   - И все же...
   - Меня  терзают  смутные  сомнения,  -  решила  я  порадовать  ее.  -
Допустим, мы правы: убийца  совершил  преступление  довольно  далеко  от
болот, труп бросил, предположим, в реку, а для головы и рук решил  найти
место понадежнее. Что бы ты выбрала?
   - Ну... я бы их закопала.
   - Закапывать надо глубоко, в деревне собаки, а чтобы вырыть  глубокую
яму, нужен инструмент, например, лопата.
   - Лопаты здесь не редкость, - хмыкнула Женька.
   - Конечно. Но ее все-таки нужно достать, а потом  желательно  вернуть
на место, чтоб не вызвать лишних разговоров.
   - Тогда проще утопить их на болоте.
   - И я так  думаю.  Но  типа  с  рюкзаком  мы  встретили  прямо  возле
мельницы, и направлялся он в сторону деревни. Так?
   - Так.
   - Скажи, зачем ему это нужно?
   - Должно быть, все-таки пошел за лопатой...
   - Глупость.
   - Почему глупость? - обиделась Женька.
   - Да я не тебя  имею  в  виду,  а  происходящее.  Сплошная  чепуха  и
нестыковки.
   К этому моменту мы  выбрались  к  кустам,  где  ночью  столкнулись  с
Зеленым охотником. Трава вокруг была  примята,  но  ничего  стоящего  мы
обнаружить не смогли, как ни старались.
   - Зря только тратим время, - вздохнула Женька, устраиваясь  рядом  со
мной на траве. - Пока мы лежали в отключке, этот  гад  забрал  голову  и
утопил в болоте. Либо зарыл, и нам ее теперь ни в жизнь  не  найти.  Вот
что, Анфиса, - помедлив, со вздохом продолжила Женька,  -  надо  решать,
говорить ментам о том, что она была, или нет?
   - Не знаю, -  честно  ответила  я.  -  Рука  на  них  впечатления  не
произвела, и  за  голову  они  нам  спасибо  не  скажут,  особенно  если
продемонстрировать ее мы не сможем.
   - Так что ж теперь, молчать?
   - Вот приедут, тогда и посмотрим. Не очень-то они торопятся.
   - Это  уж  точно...  -  Женька  неожиданно  приподнялась,  замерла  и
пробормотала:
   - Никак Горемыкин. И куда это он так торопится?
   Тоже  приподнявшись,  я  смогла  увидеть  Ивана  Ивановича,  который,
несмотря на солидные лета, бежал по тропинке  сломя  голову.  Почему  он
выбрал тропинку, а не пошел по дороге, меня тоже заинтересовало. Если он
спешит домой,  то  и  по  дороге,  и  по  тропинке  расстояние  примерно
одинаковое, но идти, а уж тем более бежать, по дороге гораздо удобнее.
   - Давай за ним, - скомандовала я, и, не теряя Горемыкина из виду,  мы
побежали ему наперерез, время от времени залегая  в  густой  траве.  Как
заправские индейцы, мы смогли подобраться  к  своей  жертве  на  близкое
расстояние, оставаясь незамеченными.  Правда,  стоит  добавить,  что  на
окружающую действительность Горемыкин практически внимания не обращал  и
несся как угорелый;
   Тропинка заканчивалась возле пруда. Не доходя до него, Иван  Иванович
свернул к своему дому и, отважно пробираясь  сквозь  заросли  крапивы  у
навозной кучи, вышел к задней калитке своего огорода. Здесь  он  немного
отдышался, пробормотал:  "Господи  боже..."  (мы  сидели  за  той  самой
навозной кучей и все видели и слышали) - и вошел в калитку. Бежать сил у
него, очевидно, уже не было,  и  по  огороду  он  перемещался  странными
прыжками,  совершенно  не   подобающими   человеку   его   благообразной
внешности. Через минуту он скрылся в доме, а мы переглянулись.
   - И чего? - спросила Женька с таким  видом,  точно  я  обязана  знать
ответ на ее дурацкий вопрос.
   - Зачем-то он несся сюда сломя голову?
   - А как мы узнаем зачем?
   - Тебе стоит сходить и спросить об этом у Горемыкина, - не  выдержала
я.
   - Почему мне? - обиделась Женька, высунулась из-за кучи  и  принялась
глазеть на дом. - Может, подберемся ближе и в  окно  заглянем?  В  конце
концов, и зайти можно. Шли мимо... Почему бы и нет? - В общем-то, Женька
права, почему бы в самом деле не зайти по-соседски? Обсудить новости,  а
главное, хоть одним глазком заглянуть... - Он идет, - перешла Женька  на
шепот, сползая в крапиву и болезненно морщась. - У него в руках мешок.
   Я осторожно выглянула и убедилась, что ей не померещилось:  Горемыкин
шел по огороду с мешком в руке. Достигнув калитки, он закинул  мешок  на
спину, опасливо огляделся, вышел, запер калитку на  засов  и  направился
вдоль своего огорода в противоположную от деревни сторону.  Стало  ясно:
Горемыкин желает остаться незамеченным, избегает чужих глаз. Так и есть,
он скрылся за кустами, посмотрел,  нет  ли  кого  на  луговине,  которая
отделяла деревню от леса,  и  не  спеша  пошел  через  нее,  таща  мешок
волоком. В высокой траве мешок  не  было  видно,  так  что  сразу  и  не
поймешь, с ношей идет Иван Иванович или прогуливается налегке.
   Перед самым лесом он ускорил шаг, юркнул в кусты и  опять  огляделся.
Мы с Женькой вынуждены были сделать приличный  крюк,  чтобы  он  нас  не
заметил, и теперь залегли метрах в пятнадцати левее.  Горемыкин  взвалил
мешок на плечо и зашагал напрямую через  лес,  игнорируя  многочисленные
тропинки. Мы перемещались от одного куста к другому,  ни  на  минуту  не
теряя его из виду. Очень скоро Иван Иванович вышел к реке.  Берег  здесь
был высокий и крутой. Спрятав мешок в кустах, он  зачем-то  спустился  к
воде, на какое-то время исчезнув из поля нашего зрения.
   - Давай в мешок заглянем? - предложила Женька. Если честно, мне  тоже
очень хотелось заглянуть туда. Я с большим трудом поборола искушение.
   - А если не успеем?
   - Ну и что? Скажем, гуляли, нашли мешок... В конце концов, нас  двое,
а он один.
   - Мешок не очень тяжелый, - вслух подумала  я,  -  с  тяжелым  мешком
особо не побегаешь.
   - Ну что, идем?
   - Идем, - кивнула я, и в этот момент над  берегом  показалась  голова
Ивана Ивановича, а затем и он сам. Мы с Женькой залегли в траве.
   - Чего это он? - хмуро прошептала Женька.
   Я приподняла голову.
   Горемыкин  катил  камень,  довольно  большой  и,  наверное,  тяжелый,
видимо, за ним и спускался к воде. Он подтащил мешок к обрыву, закатил в
него камень, связал концы мешка веревкой и сбросил  его  в  воду,  после
чего, воровато косясь по сторонам, торопливо скрылся в лесу.
   - Это то, что у него в шкафу  было  спрятано,  -  проявила  я  чудеса
сообразительности.
   - Ага, - шепнула в ответ Женька. - Интересно, что там?
   - Доказательства совершенного преступления.
   - Думаешь, там... тело?
   - Что толку гадать, давай спустимся и посмотрим.
   - Как посмотрим, если он мешок утопил?
   - Надо его достать.
   Женька взглянула на меня  с  сомнением,  но  отправилась  следом.  Мы
спустились к кромке  воды,  я  стала  раздеваться,  а  Женька  принялась
тревожно оглядываться.
   - Вдвоем в воду лезть нельзя, - высказала она ценную мысль,  -  а  ну
как этот гад вернется. Кто-то должен стоять на шухере.
   - Хорошо, - съязвила я, - я постою.
   - Почему ты?
   - А почему бы и нет?
   - Ты лучше плаваешь. Ты ж сама говорила, что я нырять не умею, что  у
меня задница самопроизвольно всплывает.
   - Я говорила?
   - Ты, ты, - закивала Женька. -  Как  же  я  с  такой  задницей  мешок
отыщу?
   - Это уж точно.
   Что ж, за сказанное частенько приходится расплачиваться, в  следующий
раз с критикой надо быть поосторожнее.
   Пристроив свои вещи на травке, я шагнула в воду. Дно было  вязкое,  а
место для утопления мешка Горемыкин выбрал правильно: глубина начиналась
прямо от берега. Я немного проплыла и пару раз нырнула, чтобы освоиться.
Из-за вязкого дна видимость в воде была так себе, но мешок не  теннисный
мячик, и шансы на успех у меня были. Я взглянула на  берег,  прикидывая,
куда примерно должен был упасть мешок, а затем принялась нырять всерьез.
   Мне повезло, я нашла его очень быстро, но одно дело найти,  другое  -
поднять. Для начала я попробовала развязать мешок. Однако от  этой  идеи
пришлось отказаться, должно  быть,  Иван  Иванович  когда-то  служил  на
флоте,  развязать  узел  под  водой  не  было  Никакой  возможности.   Я
попробовала приподнять мешок и преуспела в  этом,  но  дотащить  его  до
берега не смогла и крикнула Женьке.
   - Ты нашла его? - обрадовалась она.
   - Нашла. Помоги вытащить.
   Женька мигом разделась и плюхнулась в воду. Я нырнула, и она вслед за
мной, забыв, что у  нее  что-то  самопроизвольно  всплывает.  Вдвоем  мы
Подхватили мешок и вынырнули. До берега было всего несколько метров,  но
мы здорово выдохлись, прежде  чем  смогли  выбраться  из  воды.  Пока  я
пыталась отдышаться, Женька вожделенно ползала  вокруг  мешка,  ощупывая
его для начала.
   - Здесь  какие-то  деревяшки,  -  заявила  она  с  обидой.  -  Точно,
деревяшки... Скажи на милость, зачем он их утопил?
   - Отстань от меня, - отмахнулась я. Женькино поведение  казалось  мне
глупым, чего гадать,  раз  можно  заглянуть  в  мешок.  Правда,  с  этим
наметились проблемы. Женька попыталась справиться с узлом, но  он  и  на
берегу развязываться не хотел.
   - Мешок лучше разрезать, - вздохнула она.
   - А есть чем?
   - Нет.
   - Жаль.
   - Что ж тогда делать? За ножом бежать в пансионат?
   - Лучше за ножницами, они в моей сумке.
   - Маникюрные?
   - Разумеется.
   - Что можно сделать маникюрными ножницами?
   -  Многое.  А  если  ты  свистнешь  нож  на  кухне,   это   покажется
подозрительным. Не забывай, на веранде лежит...
   - Помню я, что там лежит, - буркнула Женька.
   - Вот-вот, люди могут  принять  тебя  за  маньяка.  Беги,  а  я  буду
сторожить мешок.
   - Почему это мне бежать?
   - Потому что бегаешь ты отлично и никаких Проблем с задницей.
   - Иногда ты бываешь такая вредная, такая вредная, что я тебя  терпеть
не могу.
   - Я тебя тоже.
   Огрызаясь, Женька все-таки торопливо оделась и  стрелой  помчалась  к
пансионату. Я не сомневалась, что она побьет  все  олимпийские  рекорды.
Женька была чудовищно любопытной. Если уж я изнывала от желания  узнать,
что там в мешке, представляю, каково было ей.
   Я немного прошлась по берегу, чтобы согреться, затем оделась и  стала
ждать подружку. Вскоре над моей головой послышался шум,  Женька,  тяжело
дыша, спускалась к воде.
   - Менты до сих  пор  еще  не  приехали,  -  торопливо  сообщила  она,
протягивая мне ножницы.
   - Ничего удивительного, они же к Вечеру обещали, - пожала я плечами.
   - Менты нам сейчас очень бы пригодились, - косясь на мешок,  заметила
она.
   Я опустилась на колени и занялась веревкой. Женька лезла мне под руку
и здорово действовала на нервы, но я терпела, понимая ее состояние.
   Наконец мы справились с веревкой, приподняли  мешок  и  в  недоумении
переглянулись: в мешке лежал скелет. Мы потянули его за  ноги  и  вскоре
извлекли на свет божий. Женька сунулась в мешок, но,  кроме  камня,  там
больше ничего не оказалось.
   - Это  что  ж  такое,  -  растерянно  пробормотала  она,  а  я  хмуро
разглядывала скелет у своих ног. Конечно, скелет немногим  лучше  трупа,
потому что, как ни крути, тоже труп. Но этот был  с  головой  и  руками.
Женька подняла нашу находку и со вздохом заметила:
   - Скорее всего мужчина... рост где-то метр восемьдесят.  Тебе  это  о
чем-нибудь говорит?
   - Что ты имеешь в виду?
   - Ну... тот дядька,  с  которым  писатель  разговаривал,  был  какого
роста?
   - Ты хочешь, чтобы я его опознала? - кивнув на скелет, осведомилась я
и принялась внимательно рассматривать находку. - Мне  кажется,  что  он,
так сказать, фабричного производства, - через некоторое время изрекла я.
- Собран очень аккуратно,  две  кости  сломаны,  но  их,  скорее  всего,
раздавило камнем при падении.
   - Ты чего мне голову морочишь? - разозлилась  Женька.  -  Что  значит
фабричного производства?
   - Ну... такие вещи изготавливают для школ и прочих учебных заведений,
где изучают  анатомию  человека.  Скелет  можно  приобрести  в  магазине
"Наглядные пособия".
   - В нашем магазине скелета нет, только глобус.
   - Это в каком? На Малой Ильинской? А на Васильевcком проспекте стоял,
я сама видела.
   - Ну, хорошо.  Предположим,  этот  чокнутый  Горемыкин  купил  его  в
магазине, чтобы изучать анатомию. Но тогда какого хрена он  его  утопил?
Да еще камень в мешок сунул...
   - А вот это мы и узнаем, - кивнула я.
   - Как узнаем?
   - Спросим Горемыкина, с какой стати он решил утопить скелет?
   - Значит, ты считаешь, у него должна быть причина?
   - Логично предположить, что у любого человека, совершающего  тот  или
иной поступок, есть причина.
   - А я вот что считаю. Никакой он не  фабричный,  дядя  кого-то  убил,
потом... ну... как бы это выразиться...
   - Сварил мертвеца, - подсказала я, а у Женьки глаза буквально полезли
на лоб.
   - Как это сварил?
   - Чтобы кости  отделить  от  мяса,  именно  так  и  поступают,  желая
изготовить скелет.
   - Господи, тебе-то откуда знать?
   - Я классику читаю. И тебе советую.
   - В какой это классике написано, как скелет варить?
   - В "Соборянах" Лескова.
   Женька "Соборян" не читала и обиделась.
   - Вот вернемся домой, покажешь, где там о таком рассказывается.