Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
звон осколков, дружный вздох удивления...
- Ал... Ал... - широко разевая рот, сказал жирный старлей, по щекам
которого стекали струйки воды и крови. - Ты... ты...
- Я, ребята, устал сильно и хочу отдохнуть. Пока вы тут ночью водку жрали
и в секу резались, я пятерых хлопцев с того света вытащил, - сообщил
Толхаев, демонстративно зевая, чтобы заглушить бившую его нервную дрожь. И,
укладываясь поудобнее, буднично добавил:
- Еще кто так вот пошутит - башку прострелю...
...В этот раз Григорию Васильевичу показалось, что какой-то недобитый
вражина опять гнусно шутит с ним, воспользовавшись беспомощным состоянием
спящего. Кто-то щекотал ноздри соломкой и при этом надсадно сопел и чмокал
от предвкушаемого удовольствия. Данный факт бывшего хирурга страшно удивил
даже во сне: это что еще за ретро?! Дела давно минувших дней, преданья
старины глубокой!..
Когда щекотание в ноздрях достигло критической точки, Толхаев яростно
чихнул, проснулся и с ходу принялся шарить вокруг рукой, намереваясь
схватить супостата за патлы и с размаху треснуть передней частью черепа обо
что-нибудь твердое.
Супостат, однако, отсутствовал. Григорий Васильевич с удивлением
осмотрелся, пытаясь вспомнить, где он находится. Оказывается, все это время
он спал, сидя за большим деревянным столом из необструганных досок. Стол
стоял посреди просторной комнаты с бревенчатыми прокопченными стенами. Из
предметов интерьера, помимо стола, присутствовали три табурета, два топчана,
на которых в настоящий момент кто-то спал - из-под курток вытарчивали ноги в
ботинках, - и какая-то бутылка в углу на штативе, совсем не вписывающаяся в
окружающий ландшафт.
Тот, что спал на топчане в углу, невнятно стонал с подхрипом и
периодически чмокал. А из оконца рубленого, за которым моталась на ласковом
ветерке здоровенная хвойная лапа, в стол вонзался боевым лазером игольчатый
солнечный лучик. Аккурат в то место, где только что покоилась тяжелая голова
Григория Васильевича.
- А-а-а! - просипел Толхаев и, откашлявшись, погрозил пальцем лучу. - От
я те, баловник...
На столе в живописном беспорядке были разбросаны продукты: сырокопченая
колбаса, буженина, ветчина в жестяных коробках, две пустых баночки из-под
черной икры, чипсы, хлеб "Бородинский", сыр "Голландский" и еще какие-то
заедки. А по центру стояли четыре бутылки: две пол-литровые пустые из-под
водки "Флагман", и две - из-под текилы. Вернее - одна совсем пустая, в
другой - жидкости на четверть.
- А-а-а! - хрипло сказал Григорий Васильевич, фокусируя взгляд на бутылке
и осторожно прислушиваясь к своим ощущениям. - Вот, значит, как...
Понятное дело. Усадьба егеря Василия - больше вариантов нет. Вчера
охотились, под вечер сели поправлять здоровье. Водку с текилой он никогда не
мешает, а из его круга те килу больше никто не уважает. Значит, те, что на
топчане, уговорили по "Флагману". А он что-то разошелся: выел без малого
литр текилы и отрубился так, что ничего не помнит. Возраст, что ли,
сказывается? Раньше себе никогда такого не позволял. Голова тяжелая, словно
свинцом залили. И такая вонь в комнате стоит - как будто всю ночь медведей
пугали. Экое свинство-то! Вдобавок ко всему, от неудобного положения во
время сна ноги затекли так, будто их и нету вовсе. С этим надо кончать.
Потянувшись за бутылкой, Григорий Васильевич сделал три мощных глотка,
жадно заел ветчиной из жестянки. Переждал с полминуты, опять засадил, добил
ветчину и, откинувшись на спинку, довольно крякнул.
В голове прояснилось, тяжесть куда-то улетучилась, на душе стало хорошо.
Подумаешь - возраст, похмелье, не правильный образ жизни! Вон как хорошо в
этом мире: солнышко ласково светит, за рубленым окном - море целебного
воздуха, до глубокой старости еще далеко, в средствах он не стеснен,
друзьями не обделен. В общем, из благ этого мира все у него есть - желать
нечего...
- Гхм-гхм-кхм... - пробно покряхтел Толхаев, прочищая горло, и вдруг
вдохновенно заорал во всю глотку:
- Аа-а-а-андерма! Аа-андерма! Пя-я-атт-ныш-шко род-ди-маяо! У
Кар-р-рского моря, на обветренной щ-щеке-е-э-у!!!
Снаружи, за оконцем, хлопнули автомобильные дверцы, раздалась невнятная
ругань, кто-то побежал. Один из типов, что спали, прикрывшись куртками,
резко сел на топчане и недоуменно вытаращился на Григория Васильевича.
Второй просыпаться не пожелал - он все так же тихо стонал на выдохе, как-то
нездорово хрипя.
Григорий Васильевич на типа тоже вытаращился - сразу и не понял, кто
такой. На этом топчане, по всем канонам обычной охотничьей гулянки, должен
спать Пес. А на втором...
- Совсем тронулся? - скрипучим голосом спросило помято-небритое лицо
Рудина, появляясь в оконце. - Чего орешь-то? Гляди - народ перепугал.
- Нет-нет - это не правильно... - пробормотал возмутитель спокойствия,
оборачиваясь к "народу" - невесть откуда возникшим в дверном проеме двоим
коротко стриженным хлопцам, затянутым в кожу, с сильно заспанными личинами.
Переведя взгляд на свои ноги, Григорий Васильевич крепко зажмурился и закрыл
лицо руками.
- Че такое, док? - хрипло поинтересовался один из "кожаных", усиленно
протирая глаза и зевая во весь рот. - Че такое?
Григорий Васильевич убрал руки от лица, разжмурился, для верности ущипнул
себя за щеку и попытался встать.
- Не, реально, док - че такое? - не отставал настырный "кожаный",
пристально глядя на топчан в углу. - Проблемы?
- Ой-й-й, господи ты боже мой!!! - с чувством глубочайшей скорби
воскликнул Григорий Васильевич, окончательно поняв, что все происходящее с
ним - вовсе не кошмарный сон. - Чтоб мне сдохнуть! Господи, какой идиот!!!
Да, это была нормальная гнусная действительность, длившаяся уже два года.
Ног он не чувствовал потому, что два года жил в инвалидной коляске. Вот они,
ноги-то, под пледом, бесполезные высохшие отростки, которые никогда уже не
смогут ходить. И торчит он здесь вовсе не ради охотничьей забавы, хотя
заброшенный домик оборудован Псом. со товарищи именно для длительного
проживания в охотничьи сезоны. Толхаева привезли в эту забытую богом
сторожку, чтобы достать с того света нарвавшегося на пулю краснореченского
бандоса - Никиту.
Рядились за "штуку" баксов и один присест хорошей еды - чтобы непременно
с текилой и черной икрой. И текила, и икра - обязательные атрибуты прошлой
жизни - в настоящий момент для Григория Васильевича являлись этаким
разгульным празднеством организма. Прежнее состояние и благополучие канули в
Лету. Друзья тоже канули. И вообще - у Толхаева сейчас в целом мире нет
ничего. И никого. Кроме, разве что, вот этого грубияна Рудина, что
недовольно хмурится в рубленое оконце...
Григорий Васильевич обиженно захныкал, зашмыгал носом, руками принялся
размазывать слезы по щекам. Надо же, расчувствовался, старый дурак, повелся
на ровном месте! Пожрал хорошей снеди, текилы употребил от пуза - и
вообразил себе невесть что...
"Кожаные" душевное расстройство Толхаева истолковали превратно. Тот, что
задавал вопросы, метнулся к раненому, второй шустро достал из-за пазухи
пистоль и направил его на "черного хирурга", а третий, который спал на
топчане, хотя и не уловил сути ситуации, но, воодушевленный примером
соратников, также принялся лапать у себя под мышкой.
- Твою в душу мать... - сердито буркнула голова Рудина в рубленом оконце,
мгновенно усугубляясь ствольным срезом охотничьего карабина. - А ну. Масло,
ходи к дверям...
- Убери лапы! - сырым от слез голосом возопил Григорий Васильевич,
увидев, что "кожаный" ј 1 стащил с раненого куртку и пытается его тормошить.
- Куда ты, блядь, - грязными руками!!!
- Так это... - смутился "кожаный", убедившись, что раненый на вид вполне
живой, теплый и помирать пока что не планирует. - Так ты...
- Отлезь от него! - просморкавшись, рявкнул Толхаев, подкатываясь к
топчану и грубо отталкивая радетельного соратника Никиты. - Я же русским
языком сказал - только медик! Остальные чтоб на пять метров не подходили!
Посчитав у раненого пульс, Толхаев, не глядя, протянул руку к соседнему
топчану и щелкнул пальцами:
- График!
Субъект, что обретался на соседнем топчане, и в самом деле имел
отдаленное отношение к медицине - в свое время закончил ветеринарный
техникум. Именно поэтому ему выпало выступать в роли сиделки при персоне.
Несостоявшийся ветеринар виновато потупился и протянул Толхаеву измятый
листок, на котором были проставлены почасовые отметки температуры.
- А-а-а! - зловеще прищурился Григорий Васильевич. - Стрелять-бить,
пальцы гнуть, значит, мы научились... Где пяти - и шестичасовая отметки? Я
тебя спрашиваю - где?
- Не знаю, как получилось, - бегая взглядом, пролепетал бывший ветеринар.
- Сидел-сидел... и вдруг заснул. Как-то само собой так вышло...
- И само собой на топчан улегся, и само собой курточкой укрылся, -
ядовито проскрипел Толхаев. - А я теперь, значит, крутись, как хочешь,
выводи тебе анамнез и назначения, да? А он, может быть, коли ошибусь на
граммулечку, как раз от этого и загнется...
- Ты че, отморозок?! - мгновенно сориентировался "кожаный" ј 1, нависая
над незадачливой "сиделкой" с поднятыми кулаками. - Да я тебя, конь
фанерный...
- Да заткнитесь вы все! - желчно воскликнул Толхаев. - Не хватало еще,
чтобы капельницу разбили! Ну-ка, выметайтесь отседа - работать мешаете...
Совсем "выметаться" соратники Никиты не пожелали: то ли не доверяли
"черному хирургу", то ли боялись пропустить какой-либо особо важный момент.
Но от раненого удалились и притихли. Сгрудились в уголке, подальше от
топчана, и принялись тыкать под бока незадачливого коновала, шипя ему в уши
о грядущих перспективах.
Толхаев между тем разложил на столе припасенный загодя блокнот и быстро
набросал назначения. Затем легким педагогическим усилием вырвал "фельдшера"
из пылких дружеских объятий и минут десять подробно его инструктировал на
предмет ухода за раненым, требуя, чтобы тот делал пометки в блокноте.
- Печь сильно не топите, - предупредил Григорий Васильевич, протягивая
"кожаному" ј 1 пакетик с искореженной латунной оболочкой. - Только на ночь,
не более двух часов. Погода пока вполне располагает. Керосинку без
надобности не палите - ему чистый воздух нужен.
- Это зачем? - недоуменно наморщил лоб "кожаный", рассматривая пакетик на
просвет.
- А-а-а, вон как! - понятливо кивнул Толхаев. - Тебе, значит, шкуру пока
что не дырявили. Ну ничего - у тебя еще все впереди. При вашей специфике
труда...
- Не каркай, док! - досадливо нахмурился соратник Никиты, суеверно
отстукивая по столу и трижды плюя через левое плечо. - На хера мне эта
железяка? Экспертизу мы делать не собираемся, и так знаем - кто.
- Отдашь ему, когда оклемается, - Толхаев кивнул на топчан в углу. - Тебе
не понять. Для того, кто вернулся с того света, этот кусок железа - ценная
реликвия. Не выбрасывай, он тебе потом будет благодарен.
- Ладно, - кивнул "кожаный", пряча пакетик в карман. - Что еще?
- Список медикаментов передал, - принялся загибать пальцы Толхаев. -
Назначения написал. Телефон мой у вас есть. Фельдшер постоянно находится
рядом, никуда не отлучается. Если какие проблемы - сразу звонит мне. Мобила
есть?
- Моим попользуется, - решительно сказал "кожаный", доставая из кармана
куртки мобильный телефон. - Ради такого дела...
- Ну вот, собственно, и все. Транспортировать его пока нельзя. Я скажу,
когда можно будет перевезти, - Толхаев выразительно потер пальцами. -
Расчет?
"Кожаный" ј 1 покосился на раненого и шмыгнул носом. Ствол карабина,
торчавший из оконца, показательно шевельнулся. Голова Рудина разверзла уста
и лениво произнесла:
- Саша! Намекни Соловью - пусть подтянется сюда.
- Понял, - раздалось из-за двери. - Намекаю.
- Доверять надо людям, - осуждающе буркнул "кожаный", доставая из
внутреннего кармана куртки конверт и протягивая его Толхаеву. - Какие тут
могут быть заморочки? Ну реально - ты же меня не первый день знаешь! А потом
- тебе же еще швы снимать...
- Доверяй, да проверяй, - буркнул Толхаев, пересчитывая доллары, и,
упрятав конверт, быстро покатился к выходу, втянув голову в плечи. Эти
бандосеры - публика еще та! Был случай при аналогичных примерно
обстоятельствах: после своевременно оказанной помощи вместо обещанных баксов
пытались угостить свинцом. Только не учли, щенята молочнозубые, что имеют
дело с ветеранами ратного труда, умудрившимися пережить с десяток локальных
войн. Пришлось Толхаеву там же, на месте, оказывать дополнительные услуги
травматологического профиля. Бесплатно...
Едва Григорий Васильевич выкатил на порожек, Ваня Соловей, "не
доверявший" под дверью совместно с Маслом, шустренько скакнул в потрепанный
"уазик", сиротливо приткнувшийся рядом с бандитским микроавтобусом "Форд"
(на нем Никиту привезли), и отогнал машину к опушке. Пришлось Григорию
метров пятьдесят самостоятельно шкандыбать со скрипом по припорошенным слоем
хвои корневищам и кочкам. Рудин и Масло инвалиду не помогали - они пятились
следом, направив стволы карабинов в сторону сторожки. Опасную зону
проскочили на одном дыхании, рывком забросили инвалида совместно с креслом в
специально оборудованный грузовой отсек и, перегазовав, удрали с места
событий.
Дух перевели только после того, как удалились от сторожки метров на
пятьсот и убедились, что на данном этапе погони можно не опасаться.
- Ох и не люблю я этих... - буркнул Ваня Соловей, выруливая на хорошо
утрамбованную лесную дорогу, ведущую к скоростному шоссе. - Такие молодые, а
такие... ублюдки, короче. Конченые.
- А я от них в восторге, - криво ухмыльнулся Рудин. - Пока "бычка" на
улице не встречу - как будто чего-то не хватает. А как увижу, как услышу -
все во мне заговорит...
- Заедем в "Эльдорадо", позавтракаем, - солидно заявил из грузового
отсека Толхаев. - Угощаю! Заслужили.
- А! Совсем забыл, - спохватился Рудин. - А ну, отдай баксы!
- Чего это? - встопорщился Толхаев. - Позавтракаем в "Эльдорадо", потом
Алисе отдам. Лично. Кто работал-то?!
- Никаких "Эльдорадо", - сурово отрезал Рудин. - Я же предупреждал! Саша
- ну-ка, намекни.
- По черепу или в поддых? - флегматично уточнил устроившийся с инвалидом
в грузовом отсеке Масло. И непонятно было - шутит или где. С такого станется
- возьмет и в самом деле "намекнет", дурак здоровый!
- Жлоб ты. Пес! - дрожащим от обиды голосом воскликнул Толхаев, передавая
Рудину деньги. - Ох и жлоб... Путевка-то - четыреста пятьдесят стоит! Ну и
что тебе - "Эльдорадо"? Раз в квартал людьми себя почувствовать...
- Не хнычь, Гриша, - миролюбиво пробурчал Рудин, пряча деньги в карман. -
У нас сейчас каждый рубль на счету. Если Кузя питомник арестует - будем без
копейки сидеть, пока Алиса не вернется. А получится у нее или нет - бабушка
надвое сказала.
- Сто баксов, а? - продолжал канючить Толхаев. - Праздник души - за сто
баксов! Не жлоби. Пес!
- Все, я сказал! - прикрикнул Рудин. - У тебя уже был праздник - одной
только текилы выкушал баксов на сто, не меньше. И не ной - а то высажу,
пешком до города поедешь!
- Господи, чтоб мне сдохнуть!!! - с чувством невыразимой горечи
воскликнул Толхаев - и собрался было до конца суток заткнуться в гордом
молчании: пусть сами потом на коленях ползут, чтобы простил засранцев,
кормилец народный... Но тут "УАЗ" как раз выехал на шоссе, набрал скорость,
и - надо же такому случиться! - именно в этот момент, как назло, мимо
моторно просвистел двухместный кровавый "Форд Мустанг" с открытым верхом.
Холеный мужик средних лет, заседавший гордо в отделанном белой кожей салоне,
даже не оглянулся на допотопную отечественную модель.
- Ай, некстати! - поморщился Рудин. - Ну, сейчас начнется...
- Ой-й-й-й-й, бля-а-ааа!!! - тоскливо заорал Толхаев, провожая взглядом
спортивную модель. - Господи-и-и! Кем я был, а? Да я же вас всех кормил -
вот этими руками, вот этой башкой, мать вашу!.. Вы же у меня как у Христа за
пазухой жили, отморозки фуевы!
- Тише, тише, Гриша, - сочувственно пробормотал Масло, гладя инвалида по
голове. - Мы помним, мы все помним...
- Отлезь от меня, предатель! - взвизгнул Толхаев, отталкивая Сашину руку.
- Кем я был, а?! Да чтоб за паршивую штуку баксов я так уродовался тогда...
Ой-й-й-й... Да чтоб мне сдохнуть!!!
- Ну и что мне сделать, чтобы ты прекратил истерику? - уныло
поинтересовался Рудин. - "Эльдорадо" отпадает. Сейчас на первом же обменнике
встанем, поменяю сотку, дам тебе десять баксов - иди трать, как душа
пожелает. Больше не могу. Такой вариант устраивает?
- Господи, кем я стал?! - горестно причитал Толхаев, игнорируя попытку к
примирению. - Чем я стал?! Господи, уму непостижимо...
Кстати, уважаемый читатель: пока наши парни едут по направлению к городу
и выясняют отношения, предлагаю для тех, кто с ними ранее не встречался,
коротенько пояснить природу причитаний инвалида, у которого суровый,
бездушный друг жестоко отнял честно заработанные доллары. То есть кем он, в
самом-то деле, был, кем стал и как вообще докатился до жизни такой совместно
с друзьями-товарищами...
Григорий Васильевич Толхаев - уроженец города Белогорска, сорока четырех
лет от роду. Окончил в свое время мединститут, работал в Афганистане - был
хирургом на эвакопункте, где оказывал неотложную помощь раненым. Отравленный
тлетворным духом войны, молодой врач после возвращения с неласкового юга
бросил к чертовой матери свой основной профиль, ударился в коммерцию и за
короткое время выбился в люди. Если бы вы два с небольшим года назад
спросили любого жителя Белогорска (а это большой областной центр под полтора
миллиона, не какой-нибудь Краснореченск с тремястами тысячами жителей!), кто
такой Толхаев, вам бы ответили попросту: да что вы, не знаете, что ли? Это
же у нас одна из самых крупных шишек на ровном месте!
Да, два с небольшим года назад Григорий Васильевич Толхаев в свои сорок
два года сумел достичь многого. Тогда он являлся владельцем крупного
фармацевтического комбината межрегионального масштаба, держал солидные
пакеты акций нескольких областных предприятий сельскохозяйственной
ориентации, входил в состав правления Белогорпромбанка, занимавшего далеко
не последнее место в федеральной табели о рангах, и, если верить негласной
статистике, на протяжении последних пяти лет прочно обосновался в первой
десятке самых обеспеченных людей области. Правда, злые языки втихаря
поговаривали о сомнительном происхождении стартового капитала, положившего
начало столь бурному процветанию. Ходили слухи, что Гриша Толхаев на заре
перестройки некоторое время числился в "черных хирургах" <Врач, оказывающий
бандитам услуги противозаконного характера (жарг.)> одной из группировок
Белогорска и имел в друзьях многих криминальных авторитетов. Но в этом его
вряд ли можно было упрекнуть без риска подвергнуть сомнению
респектабельность остальных представителей промышленно-финансового ареопага
области: с некоторых пор, как известно, структурные составляющие
современного общества перестали жестко делиться на законопослушные и
наоборот, грани между ними стерлись и стали недоступны взору простого
обывателя, который отчетливо видит только одну сплошную сытую ба