лышали! Я украла твои деньги?
   - Нет, не украла.
   - Люди, вы слышали? Ты, паскуда, извиняться будешь?
   - Я извиняюсь.
   - Нет! Не так! Громче! Ты меня, курвец, на весь самолет позорил! Теперь
на весь самолет извиняться будешь! Понял?!
   - Понял. Я извиняюсь.
   - Нет, ты туда иди, дальше!  -  она  толкнула  его  по  проходу  вглубь
самолета и с такой силой, что он чуть не упал. -  Стой,  тля!  Вот  здесь!
Здесь тоже скажи: я брала твои деньги, сука ты мерзкая?
   Патрик, ликуя, встал на сиденье - такого накала страстей  он  не  видел
даже в Гарлеме!
   - Да, ладно вам, женщина! - стали вступаться пассажиры за лысого.
   - Не надо! - сурово отмахнулась от них "Гундарева". - Он, подонок, меня
еще в аэропорту ловил! В туалет зазывал! А я его отшила -я ж не  блядь,  я
честная женщина! Ну, сучонок, я брала твои  деньги,  а?  В  голос  говори,
людям!
   - Не брала, - твердил лысый. - Я извиняюсь.
   - Он извиняется! Люди, вы слышите? Они теперь все извиняются!  Он  свой
кошелек спьяну под кресло выронил, а на меня попер!
   - Я извиняюсь.
   -Да я тя убью, мерзавец! Ты мне ноги целовать будешь!
   - Буду.
   - На! Целуй! - Она вдруг подняла  свою  пудовую  ногу,  а  "Евстигнеев"
согнулся, как кронштейн настольной лампы, и чмокнул ее в толстую коленку.
   Самолет стонал от хохота.
   Только татарин, сосед Александры, говорил возмущенно:
   - Нет, мужчину так унижать нельзя. Хватит над ним издеваться!..
   Но его никто не слушал.
   Блондинка-продавщица снова  толкнула  "Евстигнеева"  -  еще  дальше  по
проходу.
   - Я тебя все равно убью, ублюдок! Скажи  и  тут  людям:  я  брала  твои
деньги?
   И только протащив его до самого конца салона, вернулась в свое  кресло.
Но остыть не могла:
   - Подонок! Нет, я его все равно убью  за  позор!  Он  в  Москве  дальше
аэропорта живым не уйдет! Где мой паспорт? Катя, - обратилась она к  своей
соседке, - ты мой паспорт не видела? Он же  в  кошельке  был.  Елки-палки,
опять паспорт пропал! Из-за этого подонка! - Она  вывалила  из  сумки  все
свои вещи, вытянула из-под короткого платья тяжелый  бязевый  патронташ  с
брикетами денег, но паспорта и там не было, и она завыла в голос: - Да что
ж я такая несчастная, люди! Опять паспорт пропал! Второй раз за день!
   Стюардессы и пассажиры полезли под кресла, кошелек с паспортом  нашелся
где-то в Двадцатом ряду, и "Гундарева" счастливо затихла  с  ним  в  своем
кресле.
   Лэсли вставила пробки в уши, но тут зажглись табло "Пристегнуть  ремни"
и по радио объявили:
   - Наш самолет приближается к столице нашей Родины, городу-герою Москве!
Просьба всем пристегнуть  привязные  ремни  и  привести  спинки  кресел  в
вертикальное положение!
   Лэсли вынула пробки из ушей.
   - Не дали иностранцам поспать!  -  сказала  златозубая  "Гундарева"  за
спиной Александры и тронула ее за плечо. - Скажи  своему  Робсону,  что  я
извиняюсь.
   - Ладно, бывает... - отмахнулась Александра и увидела, что  улыбающийся
"Евстигнеев" снова подошел к их рядам.
   - Ну, что ты пришел? - спросила у него златозубая. - Уйди с глаз  моих!
Уйди к своему Зю Гану!
   - Мириться пришел, - сказал лысый заискивающе.
   - Уйди от греха! Я убью тебя, понимаешь? Я тебя размажу! По аэропорту!
   - Мужчина, сядьте! - стюардессы под руки увели лысого в конец самолета.
   "Ту-134" грохнулся колесами  о  посадочную  полосу,  подпрыгнул,  снова
прильнул к земле и покатил, гася  скорость,  к  аэровокзалу  вдоль  череды
осколков развалившегося "Аэрофлота" - самолетов с разномастными  надписями
на бортах: "САМАРА", "КУЙБЫШЕВСКИЕ АВИАЛИНИИ", "TUMEN-AIR", "BASHKIRIA"...
   Шофер Штаба избирательной кампании президента встретил их при выходе  с
летного поля, вскинул на плечо тяжеленные сумки Лэсли  и  Александры.  Они
прошли через аэровокзал к "ауди", сели в нее и медленно покатили к  выезду
из аэропорта. И тут в двери аэровокзала они опять увидели свою  златозубую
соседку. Она была под руку с... да, с "Евстигнеевым"! Наклонив к ней  свою
лысую  голову,  он  держал   ее   под   локоток   и   наговаривал   что-то
торопливо-интимное, а  она  слушала  и  улыбалась  золотыми  зубками.  Ему
улыбалась, ага...
   У Патрика вытянулось лицо, а Лэсли вдруг завистливо сказала:
   - Well! Все-таки есть мужчины в России. Пусть лысые, но есть!
   - Значит, лысый Зю Ган может выиграть выборы? - спросил у нее Патрик.
   - Запросто, - ответила Лэсли.



   35

   - ...При коммунистах в этой стране была лишь одна форма собственности -
корпоративная, - говорил яйцеголовый астматик Марк Бреслау, расхаживая  по
просторному номеру на одиннадцатом этаже "Президент-отеля",  который  стал
теперь офисом американской команды. - Вся страна принадлежала компании  по
имени "КПСС Unlimited", и это была монополия,  но  публичная:  каждый  мог
получить акцию, если вступал в коммунистическую партию.  А  чем  лучше  он
делал  карьеру  внутри  партии,  тем  больше  он  получал  акций  в   виде
привилегий,  дач,  закрытых  курортов  и  больниц.  Но   все   эти   блага
финансировались только из прибылей...
   Это был внутренний, только для членов команды, "брифинг"  -  подведение
итогов двухнедельного опроса всей страны с попыткой  осмыслить  увиденное,
услышанное и отмеченное столбцами цифр на огромной карте России,  висевшей
на  стене.  Цифры,  записанные  синим  фломастером,  показывали  не  шесть
процентов популярности действующего президента, а - повсеместно! - ноль  и
даже отрицательные величины. И потому Марк Бреслау был против  присутствия
на этом брифинге всех посторонних, даже Александры, но Патрик сказал  ему:
"Come on, Mark! Никто уже не боится КГБ в этой стране! Пусть она посидит!"
- и Александра осталась.
   - А основной капитал коммунисты не трогали, - продолжал Марк. -  Земля,
полезные ископаемые, вся рабочая сила и интеллект страны - это было святой
и неприкосновенной корпоративной собственностью.  За  ее  счет  коммунисты
создали армию, бесплатную медицину,  ядерную  мощь  и  знаменитый  русский
балет...
   Тут дверь отворилась, и в номер вошла Тан Ель, скромно, как  опоздавшая
студентка, села у двери с тетрадкой на коленях. Марк  переглянулся  с  Хью
Риверсом, Лэсли Голдман и Джимом Рэйнхиллом, но те только бессильно пожали
плечами - не выгонять же дочь президента!
   - Что ж,  продолжим,  -  сказал  Марк.  -  Итак,  при  коммунистах  вся
государственная система выполняла одну задачу: охраняла  их  собственность
мечом и законом.  Даже  за  колоски,  которые  русские  колхозники  иногда
воровали с поля себе на еду, Сталин сажал в тюрьму на десять лет!  Поэтому
система держалась семьдесят лет - ее собственность была священна! Конечно,
и тогда были жулики, но никто не мог украсть больше, чем он мог спрятать у
себя в холодильнике. А уж про то, чтобы отправить украденное за границу, и
речи быть не могло! Фурцева, министр культуры при Хрущеве, построила  себе
дачу за счет средств из культурных фондов, но  она  не  могла  даже  пенни
перевести в какой-нибудь западный банк. И даже Сталин не  мог!  Когда  его
дочка уехала на Запад, она оказалась там нищей  и  закончила  свои  дни  в
лондонском  церковном  приюте.  Таким  образом,  все,   что   принадлежало
коммунистам - даже ворованное, - оставалось внутри страны...
   Действительно,  подумала  Александра,  что  могли   украсть   секретари
райкомов, обкомов или даже республиканских компартий?  Они  строили  дачи,
которыми могли пользоваться только пока были в  должности,  они  ездили  в
персональных машинах,  только  пока  были  в  должности,  и  они  получали
продукты из закрытых распределителей тоже только до тех пор, пока  были  в
должности и работали на систему. Вся страна - от  сахалинских  рыбаков  до
кремлевских вождей - работала на систему, умножая ее мощь и  богатства,  а
получая за это лишь крохи...
   - Что сделали Горбачев и Ель Тзын? -  продолжал  Марк  Бреслау,  словно
забыв о присутствии Тан Ель и обращаясь лишь к своим, американцам.  -  Они
отменили корпоративную собственность партии. И огромная армия  чиновников,
которая раньше  охраняла  эту  собственность,  заставляла  ее  работать  и
приносить доход, все они  ринулись  воровать  то,  что  опекали  по  своей
должности - нефть,  оружие,  металл,  икру,  научные  открытия  -  все!  И
немедленно отправлять это  на  Запад!  Немедленно!  Потому  что  здесь,  в
России, никакая собственность теперь  не  защищена  -  ни  украденная,  ни
наследственная, ни частная, ни  государственная.  В  тюрьму  здесь  сажают
теперь не  тех,  кто  ворует,  а  тех,  кто  знает,  где,  сколько  и  кем
украдено...
   Александра невольно посмотрела на Тан Ель. Но та сидела, опустив  глаза
в свою тетрадку, хотя не писала в ней ничего.
   - И эта машина так раскрутилась, - Марк  вдохнул  порцию  кислорода  из
своего ингалятора, подошел к окну и посмотрел  на  простирающуюся  за  ним
Москву, - что ее никто не остановит - ни президент, ни Дума, ни  прокурор.
No way! Она работает как пылесос,  который  засасывает  в  себя  все,  что
может, и тут же выбрасывает это за границу, а себе  оставляет  брокерские.
Каждый год на счета русских чиновников в западных банках уходит из  России
пятьдесят миллиардов долларов! И это не стоимость проданной нефти, газа  и
алюминия, это только комиссионные, а еще точнее - взятки за снижение  цен.
Ясно, что государству от такой торговли остаются крохи,  которыми  оно  не
может  платить  зарплату  не  только  шахтерам   и   учителям,   но   даже
полицейским!..
   Александра обвела взглядом комнату. Американцы внимательно  слушали  их
стратега и, вне зависимости от своего  возраста  и  положения  в  команде,
прилежно, как дети в школе, делали записи в своих блокнотах. Эту их  черту
- полную открытость и стремление проникнуть в логику  и  резоны  бастующих
учителей, коммунистических агитаторов, сахалинских рыбаков, которые  прямо
в море втридешева продают свой улов японцам вместо того, чтобы сдавать его
на российские базы, и челноков,  заваливших  Сибирь  бросовыми  китайскими
товарами, - это их терпеливое и уважительное внимание к любому собеседнику
Александра заметила еще в первые дни поездки. И поразилась,  насколько  ее
собственная категоричность, нетерпимость к оппонентам, уверенность в своей
правоте отличает  ее  от  них.  Как  быстро  ей  хотелось  на  интервью  с
"фокус-группами"   отмахнуться   от   нищих    красноярских    старух    и
петропавловских бомжей, и как даже сейчас ее  мысли  отвлекаются  от  речи
Марка... Что он говорит?
   - Если вы разделите пятьдесят миллиардов долларов на четыре-пять  тысяч
властных чиновников, вы  поймете,  кто  сделал  горбачевскую  революцию  и
зачем. Отнять у них такие  доходы  уже  не  сможет  никто!  Наоборот,  они
укрепились и даже сочинили своей системе имидж "народного  капитализма"  и
"открытого рынка", купили и ангажировали средства  массовой  информации  и
создали легенды о своих "героях бизнеса". Поэтому сегодня у  этого  режима
нет диссидентов, сегодня в России не вор только тот, кто не может украсть,
сегодня русские дети мечтают о профессии бандита, проститутки и банкира, и
только самоубийцы могут пытаться совать в  эту  машину  руку  или  голову,
чтобы остановить ее.
   Александра во все глаза смотрела на этого умника.  Господи,  как  сумел
этот  залетный  иностранец  всего  за  две  недели  вытащить  из-под  уймы
российских  событий,  митингов,  бандитских  убийств,   войны   в   Чечне,
коммунистических речей и рабочих забастовок этот простой и все объясняющий
принцип - собственность? Конечно! За всеми  российскими  разборками  -  за
любыми! - стоит одно слово: собственность.
   - Единственный инструмент, который способен реально изменить ситуацию в
этой  стране,  -  продолжал  Марк,  -  это  закон   о   неприкосновенности
собственности - личной,  частной  и  государственной.  И,  конечно,  самые
жестокие меры по соблюдению его. Только  это  остановило  когда-то  разгул
бандитизма среди первых поселенцев в США и является  основой  американской
экономики по сей  день.  И  только  это  может  обеспечить  рост  частного
предпринимательства в России  и  западных  инвестиций  в  эту  страну.  Но
поскольку закон об охране собственности может лишить российскую  элиту  ее
доходов от распродажи страны,  он  не  будет  принят  ни  президентом,  ни
оппозиционной  Думой.  Депутаты  Думы  не  хотят  закрепить  за   нынешним
чиновничеством  то,  что  те  уже  наворовали,  и  не  могут  лишить  себя
перспективы, придя когда-нибудь к власти, самим украсть еще больше...
   "Господи,  что  он  говорит?!  -  подумала  Александра.  -  При  дочери
президента! И - где же выход? И что будет с Россией? Со мной?.."
   Марк снова вдохнул глоток кислорода из ингалятора и сказал:
   - Хотя единственный слой, который, как  в  Германии  или  США,  мог  бы
действительно стать опорой  процветания  этой  страны,  -  мелкие  частные
предприниматели. А больше - никто. Но их  сегодня  в  России  меньше  пяти
процентов, и их душат налогами все ветви власти, а если  говорить  точнее,
их буквально закатывают в землю двойным катком - налогов и рэкета.  Только
воистину великий президент, равный Рузвельту или Де Голлю, мог бы  сломать
этот  союз  чиновников  и  бандитов  и   дать   частным   предпринимателям
возможность спасти эту страну. - Марк, как  профессор  на  университетской
кафедре, сел на край стола. - Есть вопросы?
   Патрик Браун, как прилежный студент, поднял руку:
   - Выходит, нет "хороших" и "плохих" среди кандидатов в президенты.  Они
все плохие, так?
   Марк усмехнулся:
   - Я бы сказал иначе. Я бы  сказал,  что  Мэтью  Ллойд,  который  думает
заработать миллионы на нашем сюжете,  может  расслабиться  -  даже  лучшие
голливудские сценаристы не смогут сделать Зю Гана  плохим,  а  Ель  -Тзына
хорошим. Скорее, наоборот - Зю Ган и его люди еще ничего не украли, потому
что у них не было такой возможности. Они молоды и энергичны,  как  команда
Клинтона, и у них есть огромные возможности критиковать и бить  режим  Ель
Тзына на всех фронтах. Другими словами, Зю Ган ни в чем не может проиграть
Ель Тзыну, за исключением одной мелочи - он коммунист. Но с  этим  он  уже
ничего не может сделать. А в  этой  стране  коммунисты  за  семьдесят  лет
истребили шестьдесят миллионов своих собственных людей! Тут, как  вы  сами
слышали за эти две недели,  нет  семьи,  в  которой  нет  хотя  бы  одного
репрессированного! То есть на самом деле русские боятся коммунизма! - Марк
вдруг развернулся к Тан Ель и сказал: - И  это  та  карта,  которую  нужно
играть,  играть  и  играть  -  несмотря  ни  на  что!  Да,   правительство
коррумпировано,  полиция  занимается  сутенерством,  бандиты  стреляют  на
улицах - но это можно поправить, а вот если придут  коммунисты,  то  будет
еще страшней! Да,  шахтеры  не  получают  зарплату,  учителя  не  получают
зарплату, армия не получает зарплату - но это можно поправить, а вот  если
придут коммунисты, то будет еще страшней! Понимаете? Мы  не  говорим  вам,
что выиграем для вашего  отца  избирательную  кампанию,  но  мы  даем  вам
инструмент, которым можно выиграть кампанию: антикоммунизм. Мне горько это
сказать, но за последние пять лет ваш отец, как игрок в казино, проиграл и
растратил весь тот гигантский запас народного доверия, который был у  него
в августе 1991 года. Но если он покажет, что он еще не  старый,  трухлявый
пень, что он знает, чего хочет народ, и начнет выполнять свои  обещания  -
он может выиграть выборы! - И вдруг совершенно  иным,  мягким  тоном  Марк
закончил: - Хотя дома, в Америке, человеку с таким рейтингом  мы  советуем
выйти из гонки. Вы поняли меня?
   Тан Ель впервые подняла глаза от своей тетради. В них стояли слезы.
   - Thank you, - произнесла она негромко.



   36

   Винсент гнал по Москве в новеньком "мерседесе". Эта машина  пришла  три
дня назад в числе первых восьми "мерседесов", которые привез  из  Германии
Машков для покрытия броневой сталью, а остальные девяносто две остались на
заводе в ожидании предоплаты. Да, после давешней истории  с  отмороженными
Винсент не мог доверить  перевозку  таких  дорогих  машин  без  охраны,  и
Машков, очистив квартиру Александры от шпаны и наркоманов, сам  слетал  на
"Мерседес-Бенц", сам получил там  машины  с  конвейера  и  погрузил  их  в
международные автофургоны, а на польско-германской  границе  у  Франкфурта
его встречали коллеги из польской охранной службы -  двадцать  вооруженных
бойцов, которые "по дружбе", то есть в  обмен  на  аналогичные  услуги  на
российской территории,  сопровождали  "мерседесы"  до  Бреста.  Здесь,  на
белорусской границе, эстафету приняла  бригада  охранников  "Земстроя",  и
так, без дорожных эксцессов, машины прибыли в Москву,  на  Пречистенку,  в
новый гараж "Рус-Ам сэйф, инк.".
   "Ну, теперь держитесь!" - сказал Машков  Винсенту  и  Робину  и  удвоил
охрану их офиса и гаража. Но три дня прошли спокойно -  если  не  считать,
конечно,  всеобщей  нервозности  по  поводу  ежедневных   коммунистических
демонстраций, бандитских  налетов  на  банки  и  обменные  пункты  валюты,
убийств банкиров, бизнесменов и даже главы Ассоциации московских  банкиров
Ивана Кивелиди.  Что,  впрочем,  только  подняло  спрос  на  бронированные
автомобили  -  телефон  в  офисе  Винсента  теперь   звонил   беспрерывно,
нетерпеливые заказчики, которые два месяца назад, на  банкете  в  "Праге",
внесли деньги, спрашивали, когда же  они  получат  свои  машины,  а  новые
покупатели предлагали по десять тысяч долларов сверх цены, если  им  дадут
машины вне очереди. Но особый  и  уже  совершенно  бешеный  шторм  звонков
начался сегодня после  мистического  спасения  Бориса  Вере,  банковского,
автомобильного  и  нефтяного  магната,  -  его  бронированный   "мерседес"
подорвался на мине и буквально взлетел в воздух, но Бере вышел  из  машины
живой и невредимый, пересел в такси и уехал  по  своим  делам.  Имя  Вере,
миллиардера и друга маршала Сос Кор Цннья, настолько знаменито  в  России,
что  все  телеканалы  прервали  свои  передачи,  чтобы  сообщить   о   его
невероятном спасении, и  спустя  пять  минут  телефон  Винсента  буквально
закипел от звонков покупателей, а потом среди  них  прозвучал  удивительно
знакомый голос:
   - Mister Ferrano? It's "New York Times". We just  got  the  information
you blow up Mr. Bere, the richest Russian man, in order  to  promote  your
fucking business. What is your comment?  (Мистер  Феррано?  Это  "Нью-Йорк
таймс". Мы только что получили информацию, что  это  вы  взорвали  мистера
Бере, самого богатого  в  России  человека,  чтобы  разрекламировать  свои
еба-ные бронированные машины. Это верно, да?)
   - Fuck you! - взорвался Винсент и только  по  хохоту  на  другом  конце
провода сообразил, что с таким жутким акцентом не мог,  конечно,  говорить
никто из "Нью-Йорк тайме". - Брух? - сообразил он запоздало. - Is it  you?
Yobani shit! Я не иметь время на  твои  мудацки  шутки!  Мне  нада  сталь!
Сталь!  You  нанимаешь?  И  кевлар!  И  три  миллиона  баксов  платит   to
"мерседес"!
   - Сталь - это не я, - ответил Брух. - Сталь это Болотников.
   - Где этот сукин сын? Я неделя не могу его найти!
   - Я не знаю.
   - Please! Он мне нужен! Если я не плачу за "мерседесы", мы банкроты!
   - Попробуй "Президент-отель"...
   И теперь Винсент знакомой дорогой мчался  в  "Президент-отель"  -  мимо
Кремля... через Большой  Каменный  мост...  и  направо  под  знак  "проезд
запрещен". Но Винсенту было плевать на знаки -  месяц  назад  в  ответ  на
"порше", который он подарил мэру Москвы, курьер доставил ему в офис  пакет
с подписанной мэром грамотой "Почетный москвич", которую Винсент в сердцах
чуть не выбросил в мусорную  корзину.  "Смотри,  что  я  получил  за  свой
"порше"! - сказал он тогда Болотникову. - Кусок бумаги задницу подтереть!"
Но Болотников объяснил ему великую ценность этой  бумажки  -  выставленная
под  лобовым  стеклом  машины,  она  г