столюбцев.
   - Конечно, средства не проблема, если за спиной "Фармацевтика" Келлера  и
"Орел-один". Боже ты мой! Дьявольское отродье...
   - Все это древняя, как мир, политика "казенного пирога"  <Амер,  политич.
сленг, дословно "бочка  с  салом",  "кормушка",  мероприятия  правительства,
правящей партии, сводящиеся к выделению некоторых государственных средств на
общественные нужды и проводимые для  задабривания  избирателей>,  -  сказала
Сара. В сгущавшихся сумерках ее лицо почти растворилось  в  темноте.  -  Эти
люди на ней в основном взросли. Скажем, Билли Карстерс. Да и другие  деятели
новой правой: Джесс Хелмс, Филлис Шлэфли, Джо Курс, Фолуэлл.  Для  них  этот
пирожок - такая же национальная реликвия, как  яблочный  пирог.  Выскочки  и
нувориши типа Долана  и  Вигери  попросту  совершенствуют,  улучшают  старую
методику. Ну а теперь Тодд и компания продвинулись еще дальше.
   - А оружие? Что вы думаете по поводу того склада,  какой  я  обнаружил  в
"Зубчатой вершине", и об оснащении базы НСС "Пик Штурмана"?
   - Чего уж тут думать! - вздохнула Сара. - И "Десятый  крестовый",  и  НСС
махровые организации правого толка. Их маниакальность сродни  отечественному
белому расизму, "ку-клукс-клану",  "минитменам",  нацистам  Рокуэлла.  Дайте
ничтожной группке деньги и власть, и  она  вырастет  в  организацию.  Гитлер
ничего  не  смог  бы,  не  имея  за  спиной  "Фарбен  индустри"   и   прочих
промышленников. Ну а дельцы-воротилы и подавно с законностью не церемонятся.
"Боинг" производил в  Сиэтле  самолеты  для  немецкой  гражданской  авиации,
которые,  стоило  задраить  иллюминаторы,  превращались  в   бомбардировщики
"кондор". А телефонно-телеграфный концерн США  после  Пирл-Харбора  выполнял
военные заказы Германии!
   - Деньги и власть... - повторил Филип в раздумье.
   - Вот именно!
   Наступило долгое молчание. Маленькая кухонька почти полностью погрузилась
во мрак. На миг Филипу почудилось, будто  сейчас  он  беспомощный  свидетель
конца света. Скроется солнце, и наступит конец... Век Тьмы, точно по замыслу
"Десятого крестового".
   - Опять гитлеризм... - прошептал он. - Непостижимо...
   - Непостижимо? - сказала Сара. - А вы послушайте пленку! - Она перемотала
кассету, нажала клавишу.
   Пустота, легкое шипение пленки, и вдруг голос Хезер, разрозненные  слова,
порой бессвязные фразы, но все же в них прорывался смысл; смысл, от которого
у Филипа, притаившегося в полумраке домика на  Телеграфном  холме,  холодело
внутри.
   - Кто не признает, что Иисус Христос  сущ.  во  плоти,  тот  антихрист..,
блажен.., блажен народ, избравший Господа правителем своим... Нет, не  могу,
нет... Про это в своде Тодда... Иерихон... Грядет Иерихон... Блаженны отныне
мертвые, умершие во имя господне.., деяния их да грядут с ними, и нет жертвы
возвышенней той. Хочу... Филип.., да, да... Грядет, Иерихон  грядет!..  Обет
дан в орудие Господа да очистится от греха, и да  войдет  в  меня  вся  сила
сущая земли. Да гряду Иерихоном! Так в своде Тодда сказано... Папочка, зачем
ты, зачем ты, зачем ты так сделал, они мне  все  рассказали..,  и  про  тебя
рассказали, Филип, сказали, что этот грех.., тот грех  надо  смыть.  Смерть!
Что нам остается, сирым, только смерть,  всем  умереть  за  Господа  нашего!
Сражайтесь за Господа! Священное писание  речет  и  Тодд...  В  своде  Тодда
велено... Зачем они со мной так, зачем меня так готовят... Нет!  Не  могу...
Не надо! Не надо так! Филип! Скорее... ФИЛИП!
   И так без конца, на обеих сторонах ленты, все  девяносто  минут.  Кассета
кончилась. Филип и  Сара  молча  сидели  в  темноте;  в  этой  тишине  средь
вечернего мрака страшные слова звучали как наваждение.
   - Ну и.., как это все понимать? - тяжело сглотнув, произнес Филип,  не  в
силах совладать с дрожью в голосе.
   Поднес к сигарете спичку; язычок пламени быстро погас, снова темно.
   - Она упоминает Тодда, "свод Тодда", и многократно. Еще Билли,  вероятно,
Карстерса. Мне кажется.., то есть, как бы это... мне показалось, что  с  ней
что-то делали, мучили.., тиранили... Когда обращается к вам, будто зовет  на
помощь, что ли... Простите, если...
   - Ничего, - Филип судорожно перевел дыхание. - Боже, что же они сотворили
с ней!
   - Можно всякое предположить, - горечь звучала в голосе Сары. - На научном
языке это именуется "модификацией поведения". Нормальному человеку такое  не
приснится в страшном  сне...  Когда  я  записывала,  что  она  говорит..,  я
поглядывала на нее. На руках у нее синяки от уколов, скорее всего ей вводили
наркотики. И еще.., мне пришлось ее перевернуть.., поменять ей белье.., и...
   - Что? - выдохнул Филип.
   - Я поняла, что ее.., зверски насиловали.., страшно смотреть.., я...
   - О господи! - простонал Филип.
   Он резко встал, металлический  стул  грохнул  на  пол.  Подошел  к  окну,
уставился на пламенеющие огни города. Он плакал, слезы  катились  по  щекам.
Его качнуло, он припал к окну, уткнулся лбом  в  стекло.  Его  трясло  точно
после контузии, внутри закипали боль, гнев.
   Внезапно он ощутил ласковое прикосновение. Обернулся. Рядом стояла, мягко
поглаживая его по плечу, Сара. Филип застонал и, не скрывая  слез,  обхватил
Сару, прижался к теплому телу, чувствуя ее подбородок на своей груди.
   - Мы найдем этих подонков, они ответят за все! - шептала Сара.

Глава 18

   Снова  и  снова  в  тот  вечер  Филип  с  Сарой  прокручивали  кассету  с
бормотанием Хезер, пытаясь разгадать смысл или хотя бы ухватиться за нить. К
полуночи выявилось, что след, нащупанный при разборе мусора  в  Баррингтоне,
ведет теперь к Чарлзу Тодду в столицу США, город Вашингтон, округ  Колумбия.
По Сариным подсчетам, имя Тодда возникало в  записи  семнадцать  раз,  почти
неизменно в сочетании "свод Тодда". Далее по  частоте  упоминаний  следовало
имя Карстерса - четырнадцать раз. Слово "Иерихон" побило  все  рекорды,  оно
встречалось двадцать четыре раза. Из всего этого Филип  с  Сарой  заключили,
что Тодд, его "свод" и Карстеос связаны с этим  "Иерихоном",  представляющим
по всей видимости, какое-то кодовое название.
   - "Иешуа  с  боем  шел  на  Иерихон..."  -  начала  Сара,  не  переставая
вслушиваться в голос Хезер.
   - "...И город пал пред ним!" - подхватил  Филип  Спиричуэл.  -  Послушай,
Сара, может, это  просто  бессмысленный  бред?  Может,  все  это  ничего  не
значит?
   - Я же говорю: это все, что  нам  осталось...  Явно  не  без  умысла  эти
молодчики надругались над Хезер.
   - Слишком все у нас гладко выходит, - буркнул Филип. - Так и покатилось с
самого начала. И след, такой явный. И дальше - все одно к одному.  Исключить
пару драматических моментов, парочку завалов,  и  все  идет  как  по  маслу.
Теперь  этот  эпизод:  точно  нам   специально   подбросили   Хезер,   точно
рассчитывали, что мы ее увезем. Казалось, мы оба в ловушке,  так  нет  же  -
хоп! - и на воле, и с новыми уликами в придачу. Нет, черт побери,  по-моему,
они нас специально дурачат.
   - Ну и что? - сказала Сара. - Вперед так вперед,  пусть  даже  по  кем-то
указанной дорожке. Неужели не ясно, выбора нет!
   - Пожалуй...
   - Что будем делать?
   - Надо разобраться, что это: "свод Тодда", - сказал Филип. - Стало  быть,
летим в Вашингтон.
   - Вместе нам нельзя, - Сара почесала за ухом, зевнула. - За вами охотится
полиция, за Хезер "Крестовый".
   - Я знаю как! - Филип с очередной сигаретой  подошел  к  кухонному  окну.
Внезапно его снова  обожгло,  снова  заныло  в  груди,  но  он  подавил  эту
слабость, убеждая себя, что Хезер пришлось значительно тяжелее. Обернулся  к
Саре: в слабом свете плафона ее лицо казалось очень бледным. - Ты  говорила,
будто у твоей бабушки в пригороде Вашингтона дача? Когда  летели  в  Денвер,
помнишь?
   -  Да,  вилла  Фредериксбург,  -  кивнула  Сара.  -   Но   не   в   самом
Фредериксбурге, рядом. Дедов охотничий дом.
   - А ты могла бы при желании туда заявиться?
   - Думаю, да. Ключ обычно оставляли у Дэна  Хокера  во  Фредериксбурге,  в
конторе недвижимого имущества. Он присматривает за домом и поместьем.
   - Отправишься туда. Поедешь с Хезер и побудешь там вместе с ней.  Уверен,
молодчики из "Крестового" спят и видят, чтоб снова ее заполучить, да и  тебя
в придачу.
   - Ну а вы? - спросила Сара серьезно. - Ведь вам нужно от ФБР скрываться?
   - Я отправлюсь к Тодду. Сама сказала, это единственный путь. Может, все и
обойдется, а нет - что ж, знал на что  шел...  Нам  нужны  бесспорные  факты
против "Десятого крестового", всей их шайки, иначе не убедить ни власти,  ни
прессу.
   - Но почему бы попросту не затаиться! - сказала Сара.  -  Визит  к  Тодду
может стать роковым. Изо огня да в полымя...
   - Время нельзя упускать! - ответил Филип. Подошел к столу,  сел,  загасил
сигарету о  блюдце.  -  Карстерс  не  последняя  скрипка  в  делах  "Бригады
дьявола". Пока мы ехали сюда из Рино, я всю дорогу  слушал  радио.  Карстерс
созывал радиослушателей на массовый митинг, который состоится в Вашингтоне в
понедельник. У меня сильное подозрение, что дело может кончиться заварушкой.
Оружие, что в "Зубчатой вершине" и на базе "Пик Штурман", явно не просто так
копится. Если  успеем  до  понедельника  получить  конкретные  свидетельства
против Карстерса и его сообщников, может, тогда сможем припереть их  всех  к
стенке, разоблачить. И еще надо как можно  скорее  вызвать  врача  к  Хезер.
Здесь нельзя.
   - Ладно, - с неохотой произнесла Сара. - Буду пасти Хезер, а вы  орудуйте
в Вашингтоне. Что дальше?
   -  Если  мне  что-то  удастся  обнаружить,  немедленно   дам   знать   во
Фредериксбург и ты привезешь Хезер ко мне.
   - А почему не  наоборот?  Вы  живете  с  Хезер  во  Фредериксбурге,  а  я
занимаюсь поисками фактов. Ведь Вашингтон  мой  родной  город.  У  меня  там
гораздо больше связей, чем у вас.
   - Вот именно! - подхватил Филип. - Потому  и  невозможно.  "Крестоносцам"
это тоже известно. Там тебя обнаружить проще простого. Не говоря уже о  том,
что наше пребывание с Хезер в пенатах твоей  бабуси  явно  станет  предметом
любопытства. Если уж мы принимаем твой план, то во Фредериксбург надо  ехать
всем вместе, чтоб  ты  сперва  объяснялась  с  твоим  смотрителем,  а  потом
отправишься в Вашингтон. Но времени, честно говоря, у нас в обрез.
   - Ясно! - отозвалась Сара. - Убедили. Когда отправляемся?
   - Завтра утром. В разное время. Я поеду под  вымышленным  именем,  темные
очки надеть, что ли... Ты поместишь Хезер  в  кресло-каталку.  Скажешь,  что
твоя сестра,  что  больна.  Мне  пользоваться  именной  кредитной  карточкой
опасно, поэтому придется тебе получить в банке на свою кредитку  наличные  и
одолжить мне - на билет, на всякие расходы. После этого действуем раздельно.
И оставь мне телефон бабушкиного поместья. Надеюсь, он там есть?
   - Есть, - сказала Сара. - Только не звонит. Никого нет, не заплачено.  Но
телефон работает, и связаться со мной можно.
   - Как?
   - Не буду же я как дура сидеть и ждать вашего звонка, в  случае,  как  вы
выразились, "если все обойдется"! Извольте звонить мне каждые  четыре  часа.
Если звонка не последует, я немедленно обращаюсь в полицию и рассказываю все
как есть. На последствия уже наплевать.
   Мгновение Филип раздумывал, потом кивнул. Сара права: необходима какая-то
гарантия связи, подстраховка на случай срыва.  Даже  если  полиция  Саре  не
поверит, уж лучше предстать перед ФБР, чем попасть в лапы "Крестового".
   - Идет! - твердо сказал он. - Если вылетим с  утра,  сможем  оказаться  в
Вашингтоне где-то к вечеру по тамошнему времени. Потом вам до Фредериксбурга
еще пару часов езды. Короче, жди первый звонок в районе полуночи.
   - Хорошо, - согласилась Сара. - Я отправляюсь за билетами.

***

   Филип приземлился в Вашингтонском национальном  аэропорту  в  шестнадцать
пятьдесят по местному времени. В разгаре лета по случаю  воскресного  дня  в
центре разгуливали лишь  толпы  туристов,  стремившихся  побыстрей  щелкнуть
очередной  памятник,  а  потом  уж  расслабиться  в  ресторане  "Нисуаз"  на
Висконсин-авеню, где официанты разъезжают на роликовых коньках.
   Полет прошел в целом  удачно,  если  не  считать  пары  крайне  тревожных
моментов в Международном аэропорту Сан-Франциско. Сара  с  Хезер  уехали  на
"линкольне", а Филип отправился в аэропорт на такси; подъезжая, увидел,  что
там полно охраны, вооруженной винтовками М-16,  вдобавок  несколько  сыскных
групп с собаками. Первым желанием  Филипа  было  дать  деру,  но  он  быстро
смекнул, что ни он, ни  Сара  причиной  таких  масштабных  мер  безопасности
служить не могут.
   Продавец табачного киоска, куда Филип заглянул купить пару темных  очков,
- дальше подобного камуфляжа его воображение не шло - рассказал, что полиция
дежурит здесь вот  уже  целую  неделю,  чтобы  предотвратить  многочисленные
угрозы "Бригады дьявола". Судя по слухам, почерпнутым от разных летчиков, то
и дело наведывавшихся за сигаретами, то же самое происходит в аэропортах  по
всей стране; потому Филип уже не удивлялся, обнаружив, что и в Вашингтонском
аэропорту его тоже встречают полицейские. Однако напряжение  отпустило  лишь
тогда, когда такси, оставив позади мост Френсиса Скотта Ки <Френсис Скотт Ки
(1780 - 1843) - адвокат, автор государственного гимна США "Звездно-полосатый
флаг">, повернуло в сторону Джорджтауна.
   Справившись в адресной книге аэропорта, Филип обнаружил два адреса на имя
"Чарлз Тодд" - "Консультационная фирма Чарлза Тодда" на Южной  Капитолийской
и домашний, Пи-стрит. Интуиция подсказывала Филипу,  что  в  конторе  ничего
касательно "Крестового" Тодд хранить не станет. Потому решил,  что  резонней
наведаться в резиденцию Тодда в Джорджтауне.
   Он  сошел  на  Висконсин-авеню  у  гостиницы  "Джорджтаун".  Взял  номер,
поднялся к себе, захотелось подольше полежать в теплой ванне,  расслабиться.
Потом переоделся, вышел из гостиницы  и  зашагал  по  Эм-стрит,  центральной
торговой магистрали Джорджтауна. Отыскал открытый ресторан, зашел и  впервые
за последнюю неделю полноценно пообедал. Вышел оттуда около восьми. Вернулся
в номер, разлегся  на  широкой  удобной  кровати,  обдумывая  свои  планы  в
ожидании наступления темноты.
   Филип лежал обнаженный, обдуваемый прохладой кондиционера,  размышлял,  и
внезапно до него дошло, что как уголовник-профессионал он нуль, он абсолютно
наивен как взломщик. Помимо неудавшегося налета в Баррингтоне,  единственным
источником опыта кражи со взломом служил ему опубликованный в журнале "Пипл"
фоторепортаж об известном грабителе драгоценностей, издавшем  автобиографию,
на основе которой был поставлен фильм. Вот и все, может,  еще  старая  лента
"Обнаженный город", и никаких других источников информации.
   Известный этот грабитель драгоценностей, - как водится, по кличке  Док  -
утверждал, что настоящий вор прежде всего должен обладать достаточной  долей
трусости. Ибо благодаря ей,  готовясь  к  преступлению,  он  позволяет  себе
минимальный риск. Он угробит дело, если не снизит риск до  минимума.  А  это
удается, когда преступление совершается с крайней осторожностью,  граничащей
буквально с манией преследования. Док никогда не принимался за дело, если не
был уверен, что хозяева будут  отсутствовать  по  меньшей  мере  месяц,  что
сигнализация лет на десять устарела и  что  доподлинно  известно  -  никаких
собак поблизости нет. Собаки страшнее всего, утверждал вор-профессионал и  в
качестве доказательства демонстрировал журналистам свой голый зад со следами
собачьих зубов - виновником оказался крохотный  пуделек  с  острыми,  как  у
рыбы-пираньи, зубками. Снимок голого укушенного зада журнал  публиковать  не
стал, однако рассказ застрял в памяти Филипа.
   Про себя решил, что в его положении  смешно  думать  о  снижении  фактора
риска до минимума. Если после  двадцати  гудков  Тодд  трубку  не  поднимет,
придется считать, что  того  вечером  нет  дома.  В  остальном  же  остается
полагаться только на случай. Кто его знает, есть ли в доме сигнализация;  но
приходится рисковать, делать нечего. Если у Тодда  в  доме  собака,  от  нее
единственное средство обороны - декоративный ножик  для  разрезания  бумаги,
лежавший на столе в гостиничном номере.
   - Хорош стратег, нечего сказать!  -  буркнул  Филип,  лежа  в  темноте  с
сигаретой в зубах.
   Скорее всего данные, которые ищет Филип в доме Тодда, должны оказаться  в
компьютерной записи, и если Тодд, как утверждают, преуспевает в компьютерном
бизнесе, естественно предположить,  что  он  и  в  доме  своем,  и  в  своем
заведении на Капитолийском холме  имеет  связанные  между  собой  терминалы.
Значит, есть коды, пароли и всякое такое.  Познания  Филипа  в  компьютерной
технике ограничивались военной блицигрой на  машине  VIC-20  или  обработкой
информации с помощью системы VDT, распространенной в  редакциях  журналов  и
газет. И все.
   Идея вломиться к Тодду представлялась Филипу все нелепей  и  нелепей,  не
говоря уж большего - опасной. Вторая  заповедь  Дока  относилась  к  фактору
времени. Туда-сюда - при минимальных затратах этой ценнейшей субстанции.  За
все сорок лет обшаривания  будуарных  комодов  у  своих  "благодетелей",  по
свидетельству Дока, он ни  разу  не  затратил  на  такое  мероприятие  более
четверти часа. Таков был принцип его работы,  даже  если  грабитель  на  сто
процентов уверен, что владельцы на противоположном краю света.
   Филип вздохнул, погасил  сигарету,  закурил  новую.  Встал,  подошел,  не
одеваясь, к окну. Курил и смотрел,  как  снуют  по  Висконсин-авеню  огоньки
машин из пригородов Берлейт и Гловер-Парк.
   Безрассудная идея. Вламываться в дом  к  Тодду  -  не  та  соломинка,  за
которую можно хвататься.  Даже  если  его  не  застукают,  все  равно,  шанс
что-нибудь найти  равен  нулю.  Очередной  взлом  только  удлинит  цепь  уже
совершенных им преступлений.
   Но ведь что-то же надо делать! История завертелась с его личных  проблем:
единственное, чего он хотел вначале, - найти Хезер, убедиться, что ей ничего
не грозит. Толково объяснить себе, почему, собственно, он считал  это  своим
долгом, Филип не мог. Теперь дело зашло слишком далеко: во-первых,  встретил
Сару, узнал историю смерти ее  отца;  во-вторых,  выясняется,  что  "Десятый
крестовый" замышляет что-то  чудовищное  в  крупном  масштабе.  Сара  права.
Теперь и он уверен в этом.
   "Десятый крестовый" не что иное,  как  банда  бездельников,  одержимых  и
злобных,  которые  именем  Христа  прикрывают  свои  бесчисленные   бредовые
помыслы. Обделенные от природы, они хотят владеть всем; никого,  кроме  себя
самих, не признающие, они готовы в слепой  ярости  и  жестокости  истреблять
всех, кто иначе представляет смысл жизни. Как в Германии после Версаля,  как
в годы Великой Депрессии и массовой безработицы,  так  и  сейчас  в  Америке
после Вьетнама и Уотергейта, после иранского  кризиса  в  движение  приходит
серость.
   - Дерьмо! - вслух вырвалось у Филипа.
   Иначе не назовешь. И ни к чему копаться в психологии  этой  нечисти.  Они
надругались над дорогим ему человеком,  пытались  сломать  и  его.  Нет,  им
нельзя спускать! Все. Так просто, так понятно, и в то же время  страшнее  не
придумаешь! Сара вчера сказала: "Найдем подонков!"
   Филип посмотрел на часы. Половина одиннадцатого.
   Он набрал домашний номер Тодда, слушал отзывавшиеся эхом  гудки,  сам  не
зная, что лучше - снимут трубку или не снимут. Подождав до двадцатого гудка,
нажал рычаг. Минут через десять он уже шел по Висконсин-авеню на  север,  по
направлению к Пи-стрит.

***

   Сара  вела  взятый   напрокат   "линкольн"   по   петлявшему   шоссе   от
Фредериксбурга к заливу реки Потомак, и каждая ферма на пути, каждая  рощица
напоминала ей о  детстве,  о  летних  каникулах,  которые  она  проводила  у
бабушки. Вилла стояла на берегу длинного узкого заливчика в нескольких милях
вверх  по  реке  от  Фэрвью-бич,  и  для  Сары  эти  места  были  связаны  с
безмятежностью, с мечтам