Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
з этих беглецов как раз накануне его отъезда на Родину. И она
помнила, что его звали Николаем, а его товарища - Михаилом. Она указывала,
что, может быть, более подробные сведения об этих двух участниках восстания
и побега могут дать некоторые жители села Широкое Днепропетровской области,
которые работали батраками на этом хуторе Винден.
Я надеялся когда-нибудь побывать в Австрии и съездить тогда на этот
хутор. Но случилось так, что меня опередили. В 1963 году один из сотрудников
нашего посольства в Австрии приехал по делам в район Маутхаузена и там
встретился с местным жителем - предпринимателем Алоизом Лангталером. В
разговоре тот упомянул случай на хуторе Винден и сказал, что спасителями
двух смертников были его отец и мать. Сотрудник посольства,
заинтересовавшись этим, поехал в Винден и побывал в семье крестьянина
Лангталера, по-прежнему живущей сейчас в своем старом доме. Иоганн Лангталер
и его жена Мария рассказали ему все подробности этой истории и назвали
записанные у них фамилии двух спасенных ими героев блока смерти. Их звали
Михаилом Рыбчинским и Николаем Цемкало. Позднее удалось найти обоих:
Рыбчинский живет и работает в Киеве, Цемкало - в Луганске. Сейчас оба
товарища по побегу установили связь и между собой и со своими спасителями -
семьей Лангталер.
А в 1964 году Рыбчинский и Цемкало побывали в Австрии и гостили
несколько дней у своих вторых родителей - Иоганна и Марии Лангталер.
Словом, сейчас мы уже знаем девятерых из тех двадцати, которых, как
говорят, не хватило эсэсовцам, пересчитывавшим казненных смертников у
лагерного крематория. Будем надеяться, что найдутся и другие.
Поиски продолжаются. Уже найдены семьи некоторых погибших организаторов
и руководителей восстания в блоке смерти. Под Москвой, в Люберцах, живет
мать погибшего Героя Советского Союза подполковника Николая Власова. В
Казани находится жена полковника Александра Исупова. В Москве и в Ростове
живут братья Кирилла Чубченкова, тоже полковники, как и погибший герой.
Нашлись семьи Геннадия Мордовцева, бывшего сержанта милиции из Красноярского
края Александра Татарникова, который вел огонь из захваченного пулемета на
вышке; отыскались родные других участников восстания.
Подвиг героев блока смерти, с такой силой и полнотой выразивший высокие
душевные качества нашего человека, овеянный таким возвышающим душу
трагическим героизмом, входит сейчас в историю Великой Отечественной войны
как одна из тех ее страниц, что навсегда останутся особенно святыми и
дорогими для сердца народа.
КАТЮША
Первое известие о ней пришло ко мне еще несколько лет назад, когда я
рассказывал по радио о подвигах женщин на фронтах Великой Отечественной
войны, Бывший морской врач-хирург, а теперь инвалид войны А, Н. Тищин из
города Майкопа в коротком письме сообщал, что в Дунайской военной флотилии в
разведке батальона морской пехоты служила героическая девушка - главный
старшина Катя Михайлова. По его словам, эта девушка с оружием в руках
участвовала во многих боях, ходила в боевые и диверсионные десанты, порой
водила матросов в атаки, была не раз ранена, награждена несколькими орденами
и медалями и стала любимицей и гордостью дунайцев, восхищенных ее мужеством
и бесстрашием. А. Н. Тишин просил рассказать об этой героине и узнать где
она сейчас живет и чем занимается. К письму была приложена вырезка из
флотской газеты - портрет девушки с миловидным, типично русским лицом и со
взглядом открытым, прямым, полным какой-то особой отчаянной смелости.
Девушка - боевой моряк, десантник, герой флотилии, любимица матросов!
Случай весьма редкий, тем более что на флоте всегда существовало
традиционное предубеждение против женщин. Видимо, Катя Михайлова в самом
деле была незаурядным человеком
В 1963 году я упомянул о ней в одной из телевизионных передач, просил
откликнуться ее или тех, кто знает нынешнее местопребывание этой героини
войны. И тотчас же на студию телевидения пришло несколько писем. Писали
бывшие моряки-дунайцы, с восторгом вспоминавшие о подвигах отважной девушки
и дополнявшие рассказ А. Н. Тишина новыми подробностями. Трое или четверо
врачей из разных городов Союза сообщали, что после войны они учились вместе
с демобилизованной морячкой Екатериной Михайловой в Ленинградском
медицинском институте. Но никто из них не знал, где она находится сейчас.
Только месяц спустя почта принесла на телевидение необычайно
лаконичную, деловую записку: "Мои товарищи по работе слушали Ваше
выступление по телевизору. Вы просили помочь разыскать Катю Михайлову.
Теперь у меня другая фамилия. Сообщаю Вам свой адрес. Демина Екатерина
Илларионовна".
Адрес оказался совсем близким. Е. И. Демина жила в нескольких десятках
километров от Москвы, в городе Электросталь, и работала врачом в заводской
поликлинике. Вскоре мы встретились с ней.
Сейчас, глядя на эту моложавую маленькую женщину, очень трудно
представить ее боевым моряком, прошедшим - не в переносном, а в самом
буквальном смысле - сквозь огонь и воду бешеных сражений на Азовском и
Черноморском побережьях, на отмелях Днестровского лимана, на берегах Дуная.
И только особое, спокойное и скромное достоинство, с которым она держится,
да тот же, что и на фотографии, прямой, уверенный и смелый взгляд серых глаз
как бы говорит вам, что за плечами этой женщины большой и нелегкий жизненный
путь и что за свой не столь уж долгий век она пережила и повидала такое,
чего иным хватило бы на добрый десяток биографий. А между тем при всей своей
необычности ее биография довольно типична для поколения девушек той жестокой
и славной военной поры.
Вы помните почти символическую историю русской девушки Катюши из песни
Михаила Исаковского и Матвея Блантера, которую мы так любили петь в
предвоенные годы? Это история нежной, любящей певуньи, выходившей на берег
весенней, повитой туманом реки.
Началась война, и вдруг по всем фронтам прокатилось ее имя,
радостно-легендарное для нас, страшное для врагов. Катюша пришла в боевой
строй народа, она стала нашим новым и грозным оружием - гвардейскими
минометами.
История Катюши Михайловой очень похожа на историю ее тезки из
знаменитой песни. Ей было шестнадцать, когда началась война. Дочь командира
Красной Армии, оставшаяся в раннем детстве круглой сиротой, она
воспитывалась в ленинградском детдоме, а потом жила в семье своей старшей
сестры, врача. Девять классов да пришкольные курсы медсестер составляли все
ее образование к лету 1941 года.
Брат, служивший в то время летчиком на границе, в Бресте, пригласил ее
на каникулы приехать к нему. По дороге она несколько дней провела в Москве,
обошла музеи столицы, побродила по улицам, а вечером 21 июня села в поезд,
идущий на Брест. Утром, уже за Смоленском, ее разбудили взрывы: немецкие
самолеты бомбили поезд, и она впервые увидела панику, кровь и смерть.
В одном легком платьице, с ручным чемоданчиком, где лежали только
полбатона хлеба и кусок колбасы, она вместе с уцелевшими пассажирами пешком
вернулась в Смоленск. На другое утро она пришла в городской военкомат и
попросила послать ее на фронт медсестрой.
Осаждаемый толпой добровольцев, злой и бессонный военком с раздражением
смотрел на маленькую девушку, стоявшую у его стола.
- Тебе в детский сад надо, а не на фронт, - жестко отрезал он и
выставил ее из кабинета.
Катя вышла на улицу с тем же, но уже пустым чемоданчиком. В Смоленске
она никого не знала. У нее не было никаких документов, - даже комсомольский
билет она оставила дома, в Ленинграде. Но она не привыкла унывать. На
окраине города оказался военный госпиталь, и она начала работать там
добровольцем - помогать медсестрам и санитаркам. Потом фронт пододвинулся
ближе. Однажды госпиталь разбомбили, а оставшихся раненых вывезли на восток.
Тогда Катя пришла в стрелковую часть, занявшую оборону под Смоленском.
Так Катюша Михайлова вышла на берег войны, стала боевым солдатом
переднего края. Она ходила в разведку, вместе с пехотинцами огнем отбивала
атаки врага, перевязывала раны товарищей. Поздней осенью на дальних
подступах к Москве под Гжатском ее тяжело ранило в ногу, и она попала в
госпиталь, сначала на Урал, потом в Баку.
Катя с детства мечтала о море, о службе на кораблях. И как только ее
нога немного зажила, она попросила бакинского военкома направить ее на флот.
Теперь у нее были новые документы - комсомольский билет и справка о ранении,
и в них, чтобы к возрасту ее не придрались, она прибавила себе два года.
Ее послали медсестрой на санитарный корабль. Шли бои под Сталинградом,
санитарные суда поднимались вверх по Волге, забирали раненых и везли их
через море в Красноводск. И тут оказалось, что Катя обладала качествами
настоящего моряка - осенний штормовой Каспий не мог укачать ее, в самые
сильные бури она оставалась на ногах.
Здесь ей вскоре присвоили звание главного старшины и наградили знаком
"Отличник Военно-Морского Флота". Но служба на санитарном транспорте
тяготила девушку, ей хотелось перейти на боевой корабль или во фронтовую
морскую часть.
Летом 1942 года она узнала, что в Баку из добровольцев формируется
батальон морской пехоты для Азовской военной флотилии, и явилась к комбату.
Тот, истовый и суровый моряк, отказал наотрез: "Женщин не берем". Она пришла
во второй, в третий раз, но никакие уговоры не помогали. Тогда Катя написала
письмо в Москву, в правительство, и оттуда было получено предписание
зачислить ее в батальон.
Комбату оставалось только подчиниться. Но моряки встретили ее
недружелюбно. Им казался чуть ли не оскорблением приход в батальон девушки,
да еще маленькой, хрупкой на вид. Кто-то из остряков-одесситов тут же
наградил ее насмешливым прозвищем "шмакодявка". Но Катя стойко сносила все
насмешки и не позволяла себе никаких поблажек ни в службе, ни в учебе. С
самого начала она стала полноправным товарищем морских пехотинцев.
А потом, перед отправкой батальона на фронт, был 50-километровый
марш-бросок по палящей кавказской жаре, с полной выкладкой, причем часть
пути предстояло пройти в противогазах. И тут Катя удивила моряков. Не все
здоровяки-матросы выдержали этот трудный переход: одних свалил солнечный
удар, другие натерли ноги, и кое-кто из бойцов оказался в шедшей следом
санитарной машине. Но Катя шагала, ни разу не отстав, не выбившись из сил, и
даже подбадривала товарищей и помогала им. "Гляди ты, на вид шмакодявка, а
какая выносливая!" - озадаченно говорили морские пехотинцы. И она
почувствовала, что отношение к ней сразу изменилось.
Никто из матросов не знал, что на обратном пути Катя то и дело
незаметно ощупывала раненую ногу. Она распухла и сильно болела - девушке
стоило больших усилий не захромать. Когда в десяти километрах от Баку
сделали привал и Катя присела на траву, она с ужасом почувствовала, что уже
не сможет встать.
В это время духовой оркестр, высланный навстречу морякам, заиграл
вальс, и молодой лейтенант остановился около Кати.
- Ты у нас одна девушка. Пойдем потанцуем, - пригласил он ее.
И хотя от боли у нее темнело в глазах, она встала и пошла кружиться по
траве, потому что больше всего на свете боялась, как бы командиры не узнали
про больную ногу и не отчислили ее из батальона. А когда вернулись в
расположение части, она несколько дней потом пролежала в отведенной ей
комнате, сказавшись больной гриппом. Мало-помалу раненая нога снова пришла в
норму.
Летом 1943 года морских пехотинцев перебросили на Азовское побережье.
Там начался боевой путь батальона, который пролег потом на многие сотни
километров и закончился в столице Австрии Вене.
Три боевых ордена, пять боевых медалей бережно хранит дома Е. И.
Михайлова-Демина. И за каждой из этих наград - важный, незабываемый этап ее
фронтового пути. Каждая из них олицетворяет собой берег, на который Катюша
Михайлова выходила с боем вместе с товарищами, берег, занятый фашистами,
изрыгающий огонь и смерть.
Медаль "За отвагу". Это взятие Темрюка, боевое крещение, нового
батальона. Это десант в плавнях, когда вода в тихих заводях вставала
столбами под взрывами мин, кипятком кипела под пулями и камышовые стебли,
срезанные как невидимой косой, падали на головы десантникам. Она была там, в
самой каше, ходила по грудь в соленой воде, стреляла, втаскивала в лодки
раненых. Темрюк - маленький городок, но он стоил дорого: больше половины
батальона осталось там, в плавнях и на берегу.
Орден Отечественной войны. Керчь. Ночной десант в шторм на пустынном
берегу и потом на много дней маленький "пятачок" отвоеванного врукопашную
плацдарма у деревень Жуковка и Глейка. По ночам с таманского берега
прилетали девушки-летчицы на трескучих "У-2" и сбрасывали морякам сухари и
консервы. А колодец с пресной водой был на ничейной земле - между немецкими
и нашими окопами. Ночью удавалось набирать воду, днем людей мучила жажда. И
только Катя иногда выручала моряков.
Немцы уже успели узнать, что среди матросов, обороняющих маленький
плацдарм, есть одна девушка. Они даже знали ее имя. Бывало, в часы затишья
из немецких окопов кричали:
- Рус матрос! Рус Иван! Покажи Катюша! Стрелять - нет.
Тогда она, оставив на бруствере свой автомат, брала ведро и во весь
рост шла к колодцу. "Катя, вернись! Катюша, убьют!" - кричали вслед матросы.
Но она шла, и немцы не стреляли, они, смеясь, высовывались из окопов, махали
ей руками и играли на губной гармошке: "Выходила на берег Катюша". Девушка
возвращалась с полным ведром и поила моряков.
Наступил день, когда они атаковали врага, отбросили его и соединились с
войсками, занявшими окраины Керчи. Там, у завода Войкова, они однажды были
окружены гитлеровцами - несколько десятков моряков, группа раненых и она,
Катя.
Немцы потребовали, чтобы они сдались, угрожая взорвать заводское
здание, где засели моряки. В ответ они дали клятву умереть в бою. Раненые
кровью писали на стенах: "Здесь стояли насмерть моряки!", "Будут помнить,
гады, моряков на берегу!" Им удалось продержаться до ночи, а потом с боем
проявиться сквозь кольцо врага. При этом они вынесли с собой всех раненых.
Крым был освобожден. Наступала очередь Дуная. Батальон перебросили под
Одессу, и он вошел в состав Дунайской военной флотилии. - Первой боевой
операцией дунайцев стал штурм Белгорода-Днестровского.
Его брали ночью, высаживаясь с резиновых шлюпок у обрывистого берега
днестровского лимана. Высаживались под пулеметным огнем врага, при ярком
сиянии осветительных ракет. В воде у берега было семь рядов колючей
проволоки, а за ними поднимался пятиметровый обрыв, с гребня которого
строчили пулеметы и летели в атакующих десантников немецкие гранаты.
Первый штормтрап, сброшенный с катера, где находилась Катя, подорвался
на мине. По второму впереди других спрыгнула в воду девушка. Крича "ура!" и
свое неизменное "полундра!", моряки забросали проволоку шинелями и
плащ-палатками. Катя одной из первых оказалась под обрывом. Маленькая,
ловкая, она, цепляясь за корни и ветки кустов, быстро забралась наверх и,
спустив вниз обмотки, втаскивала к себе товарищей, поднимала пулемет. Потом
они кинулись в атаку и очистили гребень от фашистских пулеметчиков. Утром
Белгород-Днестровский был взят. Катя получила здесь легкую рану, а позднее
командующий вручил ей за этот бой первый орден Красного Знамени.
Начался памятный освободительный поход по Дунаю - дорога с боями через
Румынию, Болгарию, Югославию, Венгрию, Чехословакию и Австрию. Вот они,
медали "За освобождение Белграда", "За влитие Будапешта", "За взятие Вены".
Но из всех боев самый памятный для нее - штурм крепости Илок в декабре 1944
года.
Илок стоит на высокой горе над Дунаем в районе югославского города
Вуковар. Брать его надо было со стороны суши, но, чтобы отвлечь силы врага,
на маленький дунайский островок около крепости высадился десант - полусотня
морских пехотинцев, среди которых находилась и Катя Михайлова.
Дунай разлился, затопил низменные берега, и, когда ночью катера
привезли десантников на островок, он оказался под водой. Тогда моряки
устроились на ветвях полузатопленных деревьев и открыли огонь, привлекая на
себя внимание противника.
Гитлеровцы всполошились: островок был совсем рядом с крепостью. На
десантников посыпались мины, и пехота врага на шлюпках с пулеметами окружила
их.
Появились раненые, убитые. Вражеская пуля пробила Кате руку. Она
наскоро перетянула рану и продолжала стрелять. Но ей приходилось и
перевязывать раненых товарищей. Порой по горло в холодной декабрьской воде
она ходила от дерева к дереву, взбиралась на ветки к раненым и привязывала
их к стволу бинтами и поясными ремнями, чтобы не свалились вниз. Когда
перевязывать было некого, она снова из автомата отбивалась от наседавших
гитлеровцев.
Через два часа из пятидесяти десантников осталось лишь тринадцать
боеспособных, но и они все были ранены. Подходили к концу боеприпасы.
Положение было критическим, когда они услышали вдали "ура!" и вспыхнувшую в
районе крепости перестройку. Воспользовавшись тем, что противник оттянул
силы на подавление десанта, наша и югославская пехота кинулась вперед и
взяла Илок с суши. Десантники выполнили свою задачу.
Катю, уже ослабевшую от потери крови, окоченевшую в ледяной воде,
оставшиеся в живых десантники перенесли на руках в подошедший катер. Рана
была серьезной, хотя пуля и не задела кости. Вдобавок сказалось двухчасовое
пребывание в ледяной воде, и Катя тяжело заболела. В конце концов ее
отправили в тыловой госпиталь моряков в Измаил.
Оправившись после болезни, она нетерпеливо ловила доходившие с фронта
известия о родном батальоне. Шла будапештская битва, и десантники вели бои в
венгерской столице. Катя рвалась туда, но врачи не отпускали - рана на руке
еще не зажила.
И вдруг раненая исчезла. Она попросту сбежала из госпиталя на фронт, к
своим. Врачи подняли тревогу, и по всем дунайским городам, где стояли
гарнизоны флотилии, были разосланы распоряжения задержать и вернуть обратно
беглянку. А Катя тем временем со своей забинтованной рукой "голосовала" на
дорогах и мало-помалу продвигалась на попутных машинах к фронту. У моряков
она находила приют и пищу - друзья были повсюду.
В Галаце ее чуть не поймали. Она заночевала у дружков-матросов в порту,
как вдруг появился офицер - старший морской начальник порта. Мгновенно
девушку спрятали в шкаф. На вопрос, не была ли здесь сбежавшая из госпиталя
главстаршина Михайлова, матросы с невинным видом отвечали; "Никак нет. Не
видели". А когда строгий старморнач ушел, девушку поспешно устроили на
шедшую мимо машину и отправили дальше. Она догнала свой батальон за
Будапештом, около Комарно, и снова участвовала во всех боях и десантах, в
том числе и в знаменитом штурме имперского моста в Вене, когда моряки среди
бела дня высадились в глубине расположения противника и в яростной атаке
захватили и удержали до подхода своих единственный сохранившийся мост
австрийской столицы.
Катя Михайлова за бой под Илоком была