того  как Фореа и его спутники поднялись к причалу, из воздушного
    шара-лифта  выпустили газ, и теперь его оболочка в сложенном виде лежала
    в одном из отсеков "Брами".

    Проникнуть в ангар сверху было уже невозможно.

    Наконец  все,  что  полагалось,  погрузили,  и  Гренси  Ньоли  приказала
    команде  занять  свои  места.  Инженер  Йоноо - первый штурман-механик -
    встал у пульта управления.

    -  Вперед!  -  приказала Грэнси, и линии связи разнесли ее голос по всем
    помещениям и отсекам спиралехода.

    -  Убрать  тормозной  барьер! - распорядился Йоноо. Его помощник, второй
    штурман-механик  Павел  Береза, повернул один рычаг, второй... Мгновение
    -  и  "Брами"  тихо заскользил по ложу, на котором покоилось его могучее
    массивное тело, весящее сотни тонн.

    На  экранах  Наружного Обзора стало видно, как - сначала медленно, затем
    все  быстрее,  быстрее  -  пошли  назад каменные, грубо обтесанные стены
    ангара...  Но  вот  они  исчезли,  "Брами" вошел в широкий коридор, а из
    него в более узкий наклонный туннель.

    Приборы,   контролирующие   действие  двигателей,  пока  еще  ничего  не
    показывали:   их   указатели-индикаторы  оставались  на  нулевой  точке.
    Видимо,  "Брами"  устремлялся  вперед  под  влиянием  собственного веса.
    Однако неужели его не задерживала спираль-шпора!..

    Я  спросил  об  этом  у  Грэнси.  Она  стояла  возле  Йоноо,  напряженно
    вглядываясь в экран Наружного Обзора, и ответила не сразу.

    -  Под спиралью - гладкие хромосталевые брусья-салазки. Мы сойдем с них,
    как только достигнем конца туннеля. Внезапно ощутился легкий толчок.

    -  Океан".  -  как  бы про себя заметил Йоно. Он нажал несколько клавиш,
    словно  поиграл  на  клавиатуре пульта, и стрелки среднего ряда приборов
    дрогнули.  Легкое  содрогание  корпуса  дало  знать  о  том, что главный
    двигатель запущен и привел в действие гигантскую спираль-шпору.

    Лишь  теперь,  когда  "Брами"  уже  был  в пути, его экипаж мог понять и
    оценить,   какую  работу  проделали  другие  земляне,  чтобы  обеспечить
    нормальное   продвижение   спиралехода.  Океанографы,  приборостроители,
    гидрологи,  моряки, геологи, инженеры и еще многие-многие, располагавшие
    материалами  о  строении и рельефе дна Мирового океана, сидели, конечно,
    дни  и  ночи  напролет,  составляя  маршрут  "Брами", в чем им неизменно
    помогала     электронно-вычислительная    машина    "Борец-111",    ныне
    установленная на борту корабля.

    Нужно  было  учесть  все:  и  встречающиеся  на  пути  высокие подводные
    хребты,  и  встречные течения, и пропасти, и провалы. Маршрут должен был
    быть не только максимально коротким, но и наиболее проходимым.

    И   такой   маршрут   был   изыскан,   хотя   конечной  цели  люди,  его
    подготавливающие,   не   знали.  Считалось,  что  речь  идет  о  научной
    экспедиции  крупного  масштаба, не выходящей, однако, за рамки привычных
    представлений о такого рода исследованиях.

    Мы  собрались  в  кают-компании.  Светоплан - большая пластиковая карта,
    подсвеченная  изнутри,  -  занимала  почти  всю  заднюю  стенку.  Второй
    штурман-механик  Павел  Береза  указкой касался тех или иных точек карты
    и, отмечая изгибы и отрезки предстоящего пути, давал им характеристику.

    Слушая  его,  всматриваясь в четкие цветовые обозначения, мы становились
    все  более  серьезными.  Впереди  лежали  тысячи  миль  малоизведанных и
    труднодоступных  пространств.  И  хотя карта была составлена крупнейшими
    учеными Земли, кто мог знать, что встретится в дороге!

    -  Не  будем  обременять  свои  чувства и сознание сомнениями, - бодро и
    весело  произнесла  Грэнси,  приметив,  как упало настроение у некоторых
    членов  экипажа.  -  Пока  наша  единственная  задача  - вперед и только
    вперед!  От  нас  зависит  спасение  народов  Объединенных  Европейских,
    Американских,   Азиатских,  Австралийских,  Африканских  Наций,  народов
    ОКЕАНа.  И  чтобы ничто нас не остановило - будем все время внимательны,
    будем настороже!

    -  Но  что  мы  предпримем,  -  спросил  доктор  Орфус,  - если встретим
    огнедышащие   горы,   скалистые   преграды,   а  может  и  еще  что-либо
    пострашней?  А? - Вздернув свой длинный острый нос, он вопрошал так, как
    если бы был строгим учителем, а Грэнси - нерадивым учеником.

    Грэнси помедлила с ответом. Затем проговорила в задумчивости:

    -  Ну,  что  ж,  тогда  будет ясно, на что способны мы и на что способен
    "Брами". Право, это реальней, чем все мои объяснения.

    -  Да,  да,  повременим!  -  неторопливо  сказал  Йоноо,  как  видно, не
    любивший   рассуждений   "вообще",  а  предпочитавший  определенность  и
    ясность во всем.

    День  и  ночь,  не  останавливаясь  и на мгновение, шел по дну Атлантики
    диковинный  корабль.  Скорость его движения то падала, когда приходилось
    взбираться  на  склоны  подводных  гор, то снова возрастала, когда он их
    переваливал.

    Йоноо  Сабо,  порывистый  и  смешливый  голландец  с  рыжеватой бородой,
    сменяя  на  вахте  Павла  Березу  -  русского  моряка,  чьи светлые, как
    пшеничный  колос,  волосы резко контрастировали с его обветренной кожей.
    Когда  же  можно  было,  управление  кораблем  доверяли  автоматическому
    штурману,  и это сверкающее сталью и темным лаком устройство справлялось
    со своим делом не хуже людей.

    Однако  не  раз  Йоноо  и Павлу Березе приходилось переводить "Брами" из
    одного  состояния  в  другое.  Это  происходило  в  тех  случаях,  когда
    Локаторы   Дальнего   Действия   и   сверхчувствительные  бато-барометры
    показывали,  что  впереди  - геологический разлом, пропасть или глубокая
    впадина с круто срезанными краями.

    Тогда  из  штурманской рубки открывали цистерны сжатого газа и наполняли
    им   кормовой   и  носовой  "пояса  плавучести".  По  краям  спиралехода
    появлялись  два  колоссальных  круга,  опоясывающих  его  по окружности.
    Внешне  они  напоминали  спасательные  круги  времен  XX  века.  Сечение
    каждого   составляло   шесть  с  половиной  метров.  Их  подъемной  силы
    оказывалось  достаточно,  чтобы  оторвать  "Брами" от дна; он всплывал и
    двигался  дальше  на  расстоянии  четверти или полукабельтова от грунта,
    иногда  несколько  выше  -  до  тех  пор,  пока  не  пересекал  район  с
    неблагоприятным и неудобным для продвижения рельефом.

    Нашему  кораблю  приходилось  перемещаться вплавь и в тех случаях, когда
    дно  вдруг  утрачивало  плоскую  конфигурацию  и  становилось похожим на
    лунный  пейзаж.  Изборожденное  угловатыми каменистыми выступами, - быть
    может,   вулканическими  выплесками  магмы,  -  оно  превратилось  бы  в
    непреодолимое  препятствие,  не  обладай  "Брами" способностью подчинять
    себе водную стихию.

    Проходили  часы  и  дни.  Мы шли все дальше по намеченному маршруту. Все
    пока  было  спокойно,  но нельзя сказать, чтобы картина, видимая нами на
    экране Наружного Обзора, была всегда однообразной...

    Давно  уже  на  планете  Земля  наступило  время,  когда  моря  и океаны
    перестали  быть только местом обитания подводных растений, рыб и морских
    животных.  В  разных  районах планеты, в расположении прибрежного шельфа
    полным  ходом  работали построенные под водой мощные заводы, извлекавшие
    из  вод  полезные химические вещества и растворенные в глубинах Мирового
    океана минералы.

    Рядом  с  предприятиями  раскинули  свои  кварталы подводные города, где
    земляне    проживали,    когда   в   этом   возникала   производственная
    необходимость.  Впрочем,  они спускались сюда и тогда, когда им хотелось
    сменить на время привычный земной пейзаж на царство Нептуна.

    Однако  все  эти города, ихтиологические и биологические станции, фермы,
    на  которых  разводили  высокопитательные породы рыб и морских животных,
    были для нашей экспедиции своего рода пугалом. Мы обходили их стороной.

    Однажды  все  же,  видимо из-за какой-то погрешности в маршрутной карте,
    мы  приблизились  к  такому  подводному  городу едва ли не вплотную. Как
    потом   выяснилось  -  это  был  комбинат,  где  выращивали  особый  вид
    водорослей, содержащих белки.

    Шум  машин "Брами" привлек внимание работников предприятия, и на экранах
    Наружного Обзора мы заметили, что к нам издалека спешит подводный катер.

    -  Стоп  машины! - лихорадочно скомандовала Грэнси. - Отключить спираль!
    Дать маскировку!

    И  "Брами"  замер  на  океанском  дне.  Вода  вокруг  него вдруг приняла
    густо-темный  оттенок.  Видимость вблизи спиралехода, по крайней мере на
    три четверти мили, исчезла.

    Мы  слышали  и  видели  на  экране, как подводный катер прошел над нами,
    затем  снова  вернулся,  покружился  над  странным,  внезапно  возникшим
    черным облаком и ушел.

    И тогда мы отправились дальше.

    Надо  сказать, что мои обязанности летописца экспедиции оставляли в моем
    распоряжении  много  свободного  времени.  Никаких других обязанностей у
    меня  пока  не  было,  и  поэтому я продолжал (хотя и без каких бы то ни
    было  пособий и материалов) заниматься своей "Историей поисков неведомых
    цивилизаций".  Благо,  у  меня  отличная память, и многие факты я помню,
    даже  не  имея под рукой источников. Но и "История" не поглощала целиком
    всего моего времени. Значительную часть его я посвящал еще одному делу.

    Как  только  мы  справились  с  "обживанием"  корабля - начались занятия
    языком.  Все  должны  были  под  моим  руководством  хотя бы в некоторой
    степени  освоить  староанглийский  и староиспанский, так как, по смутным
    сведениям,  в  Эль-Параисо  можно  было объясняться только на том или на
    другом языке.

    Не  могу  сказать,  что  это составило очень трудную задачу. Выяснилось,
    что  кое-кто, например Грэнси, Кванта, доктор Орфус, Павел Береза, Йоноо
    и  мой  Иль,  в  какой-то  мере  знакомы  с тем или иным диалектом. Одни
    изучали  его  когда-то в Главном Учебном Центре, другие - по собственной
    охоте,   ради   интереса.   Во   всяком  случае,  такое  предварительное
    знакомство намного облегчило дело.

    И,  наконец,  вместе  с  Илем  смогли  мы теперь самым подробным образом
    ознакомиться с устройством "Брами".

    Со мной отправился Йоноо, а компанию нам составил доктор Орфус.

    Закончили  мы  наше знакомство с кораблем только к ужину, а вскоре после
    него разошлись по каютам, пожелав друг другу спокойной ночи.

    Однако пожеланию нашему сбыться не было дано.

    Ночью   приборы,   фиксирующие   степень  радиации  в  водах  Атлантики,
    автоматически  дали  тревожный  сигнал.  Йоноо проснулся первым. Дублеры
    некоторых  особенно  важных  и  ответственных  приборов  стояли у него в
    каюте,  и  по  ним  он, даже находясь не на вахте, мог контролировать их
    показания.

    Сейчас  счетчик  Гейгера-Мюллера-Шахиовича  показывал  такие  цифры,  от
    которых  первый штурман-механик ощутил неподдельный страх. Он соскочил с
    постели, нажал кнопку аппарата внутренней связи и соединился с Грэнси.

    - Ты слышала сигнал, командир Гренси?

    - Да. Что случилось? Кто на вахте?

    -  На вахте Павел Береза. А тревога... Резкое повышение уровня радиации!
    Я иду в рубку Управления!

    - Иди. Я - тоже.

    Сигнал  тревоги  поднял на ноги всех обитателей "Брами", и самое первое,
    что  нам  пришлось  сделать,  -  это,  по  команде из штурманской рубки,
    надеть  противорадиационные костюмы-скафандры. Правда, наш спиралеход по
    всему  наружному  периметру имел противолучевую оболочку, но опасностью,
    тем  не менее, пренебрегать не следовало, Я поспешил в рубку Управления.
    Оснащенная  множеством  приборов  и  устройств,  она  скорее походила на
    лабораторию, хотя по своим размерам - это был небольшой зал.

    Там уже шел быстрый деловой разговор.

    -  Ионоо,  в  порядке  ли  наш  генератор!  Может  быть,  это  оттуда? -
    спрашивала Грэнси.

    -  Нет,  ни  в  коем случае! Первое, что я сделал, проверил реактор. Там
    все нормально.

    -  Кванта,  -  обратилась  Грэнси  к  нашему океанографу-геологу, - ваше
    мнение: что может явиться источником радиации!

    -  Вот  что,  -  предложила  Кванта,  - попробуем отклониться от курса -
    влево, вправо, вверх, вниз. Что скажут приборы?

    У  Кванты  -  круглое,  с мягкими чертами, лицо фламандки и пышноволосая
    прическа.  Кванта  всегда  спокойна,  уровновешенна; в ней неисчерпаемый
    запас доброго юмора. К ее советам всегда стоит прислушиваться.

    "Брами"  отклоняется  вправо, влево. Показания счетчика не меняются. Нос
    корабля задирается вверх. То же самое.

    -  Так,  -  сказала  Кванта.  -  Теперь  -  вниз,  поглубже. На этот раз
    показания быстро и резко ухудшились.

    -  Я  думаю,  что  мы...  -  Кванта  поколебалась,  но затем определенно
    заявила:  -  Мы  оказались  вблизи  огромного  склада каких-то продуктов
    радиоактивного распада. Что бы это могло быть?

    Тут на помощь пришла память Иля.

    -  А  я знаю! Я помню. Мы проходили в Учебном Центре. Это же по истории,
    разве  ты забыл, паа! Называется - "глубинное захоронение". В 70-х годах
    Двадцатого  империалисты  затапливали  в  океане контейнеры с продуктами
    ядерного распада и еще с чем-то таким...

    -Ну  да,  с  ядами  и  газами!  - подтвердил я, разом вспомнив то, о чем
    говорил   сын.   -   Ну,  конечно!  Это  одно  из  многих  преступлений,
    совершенных врагами человечества в ту эпоху.

    Доктор    Орфус    предложил    прощупать    пространство   вокруг   нас
    видеолокаторами  ближнего  и  дальнего действия. Не обнаружится ли зримо
    что-нибудь более реальное, чем показания приборов и экскурсы в прошлое!

    Он  оказался  прав. Видеолокация поставила последнюю точку над "и". Мы и
    в  самом  деле  увидели  вскоре  на экранах Наружного Обзора бесконечные
    груды   громадных  бетонных  цилиндров,  на  которых  пестрели  надписи:
    "ЭКЗИТОГАЗ.   ПРЕПАРАТ   САМОЙ   ВЫСОКОЙ   КОНЦЕНТРАЦИИ,   СМЕРТЕЛЬНО!".
    "СХОРОНИНУС.  ЯД  МГНОВЕННОГО ДЕЙСТВИЯ, КРАЙНЕ ОПАСНО!". Затем - не было
    ничего,    только   неровности   океанского   дна,   обломки   какого-то
    затопленного  судна,  а за ними - снова кладбище: кубические контейнеры,
    на  которых  значилось: "РАДИОАКТИВНОСТЬ, НЕ ПОДХОДИТЬ БЛИЖЕ, ЧЕМ НА 300
    ЯРДОВ ОПАСНО ДЛЯ ЖИЗНИ!".

    Я  читал  все  эти  надписи  вслух  и  видел,  как  мрачнеют  лица  моих
    товарищей.  Я думал о той безмерной жестокости, с которой мир капитала и
    насилия  готовил  и употреблял когда-то страшнейшие средства истребления
    человека.

    Не  колеблясь, Грэнси дала команду уходить в верхние слои океана, а если
    понадобится,    то   всплыть   и   форсированно   обойти   встретившееся
    "захоронение", напомнившее о себе спустя много лет.

    Ночная  тревога  и  маневрирование "Брами" длились до позднего утра. Наш
    повар,  сомалиец Омар-Али, несколько раз напоминал Грэнси о том, что все
    блюда перетомились, но до них ли тут было!

    Наконец,  когда,  вырвавшись  из  радиоактивной  зоны,  мы  собрались за
    столом,  Омар-Али  начал  кормить  нас  всем,  что остыло, пережарилось,
    переварилось.

    Разговоры   за  завтраком  вращались  вокруг  ночного  происшествия,  и,
    видимо,  желая  отвлечь  внимание  присутствующих  от  пережитых тревог,
    Йоноо вдруг спросил меня:

    -  Скажи,  Заургеу,  а  почему,  собственно,  человечество отказалось от
    живых коров? Все-таки в этом, наверное, была своя прелесть.

    Нужно  сказать,  что  из-за  своей  профессии  историка я почти с самого
    начала стал для всех обитателей "Брами" своего рода ходячим справочником.

    -  Йоноо,  -  неисправимый  романтик,  -  не преминула вставить словечко
    Кванта. - Слишком поздно он родился!

    Я  припомнил,  что  еще  в 70-х годах Двадцатого века английская частная
    компания  "Плантмилк  лимитед"  сконструировала "механическую корову", и
    объяснил  ее устройство, представляющее собой сочетание центрифуг, камер
    сжатия,  трубопроводов  и  паровых  систем. Такая "корова" пожирает все,
    что   ей   дают:   капустные   листья,  стебли  бобов,  траву,  крапиву,
    картофельную  ботву.  Измельчая  все  это  так,  что разрушаются твердые
    клеточные  оболочки,  она  высвобождает  ценный  белок,  который потом с
    помощью  сложных химических и технических процессов - с добавкой ореха -
    превращается  в  напиток,  содержащий  больше  белков  и  витаминов, чем
    коровье молоко, а по цвету и вкусу - не отличающийся от него.

    Кажется,  Йоноо  был  вполне удовлетворен таким объяснением. А главное -
    все отвлеклись от ночных событий и успокоились.

    О  том,  что  люди  из  ученого  мира  бывают феноменально рассеянны, я,
    разумеется,  читал  не  раз  в  старинных  романах, слышал о такого рода
    людях  всевозможные  анекдоты. Но мне всегда казалось, что в подобном их
    изображении всегда есть изрядное преувеличение.

    Однако  каждый раз, когда перед моими глазами оказывалась фигура доктора
    Орфуса,  я  вынужден  был  соглашаться  с  такими утверждениями. Раньше,
    дома, я как-то не замечал за ним этого.

    На   третий  день  нашего  путешествия,  размышляя  о  проблеме  "живого
    вещества"  (как  он  считал,  вещества, еще не открытого в человеке, но,
    безусловно,  существующего  и  имеющего для "гомо сапиенс" исключительно
    важное   значение),   доктор  Орфус  ходил  по  коридорам,  переходам  и
    закоулкам корабля; размышляя, он любил двигаться.

    Незаметным  образом  он  оказался  в  машинном  отсеке, куда в это время
    вошел  Павел  Береза.  Проверив  работу  аппаратуры,  он вышел и наглухо
    закрыл дверь.

    Между  тем,  наш  почтенный  медикус,  поставив  мысленную  точку  после
    какого-то  суждения,  обнаружил, что находится взаперти, выйти из отсека
    было невозможно.

    Обнаружили  его  отсутствие  во время обеда. Начинать обед, если не было
    хоть  одного  из  "брамийцев", было не принято. Послали Иля за доктором.
    Мальчуган вернулся и таинственно сказал:

    - А там - пусто...

    Искали  всюду  -  пропавшего  Орфуса не было нигде. Исчезновение его и в
    самом деле становилось загадкой. Кванта вдруг обратилась к Павлу Березе:

    - Вы были сегодня в машинном отсеке!

    Павел  Береза  ответил  утвердительно,  но  на  всякий случай направился
    туда,  а  за  ним  -  все  остальные, хотя штурман-механик снова и снова
    повторял, что закрыл дверь и никто сквозь нее проникнуть не мог.

    Когда  же  дверь  была  открыта,  а за нею обнаружен спокойно сидящий на
    каком-то выступе "беглец", Павел смутился.

    -  Ничто  в  мире  не  исчезает бесследно, - с философским хладнокровием
    заметил доктор Орфус. Все развеселились, когда Кванта сквозь смех сказала:

    -  Сотворец  Орфус,  откройте  нам  секрет: как вы умудрились проникнуть
    сквозь стальную дверь. Ведь ты ее закрыл, Павел, да?

    В последующие сутки не произошло ничего примечательного.

    Порой  на  экранах  Наружного Обзора можно было наблюдать лишь пучину, в
    которой  не  было и проблеска жизни; порой, наоборот, мы словно попадали
    в  гигантский  аквариум,  и  нас  окружало  многообразное и многоцветное
    царство рыб, морских звезд, мидий, водорослей...

    На  больших  глубинах  в  поле  зрения  появлялись  иной  раз совершенно
    плоские,   светящиеся   изнутри   существа,   несущие   в   себе   заряд
    электричества, на что указывали стрелки ч