их в целое, но сейчас я чувствовал себя так, что впору  надеть
дурацкий колпак и стать в угол.
   Дудки!
   Без двадцати десять я поравнялся с первыми домами Вустера. Свернув  в
первый же переулок, я остановился  и  вышел  из  машины,  предварительно
вытерев все места, где мог оставить отпечатки пальцев. Я не знал методов
работы местной полиции, но у меня не было настроения давать  объяснения.
Вернувшись на дорогу, я не спеша зашагал в гору, к дому Элис. Если она и
была у себя, ничто на это не указывало. Я подобрал в  фойе  свою  шляпу,
бросил взгляд на окно второго этажа, закрытое ставнями. Потом  я  сел  в
свою машину. События следовали  одно  за  другим,  а  мне  не  удавалось
уловить их смысл. Это было все равно, что сдавать экзамены, имея  список
готовых ответов, и срезаться из-за того, что не можешь их прочесть,  так
как забыл очки.
   На обратном пути в Сайдон у меня было время поразмыслить  без  помех.
Ни одной машины на пустынном шоссе, только ровный  гул  мотора  и  свист
покрышек. Тот тип считал, что я завладел какой-то вещью. Он ошибался,  у
меня не было того, что он искал. Однако он был настолько уверен в  этом,
что пошел на все. Какого черта он не сказал прямо, о чем  идет  речь?  У
меня имелись два завещания и кое-какие соображения. Завещания  ему  были
не нужны, а о соображениях он не знал. Нет, тут что-то  другое.  Что-то,
мимо чего я прошел, не заметив, вопреки его уверенности в обратном.
   Ну, конечно. Какой же я дурак! Гент-младший стянул что-то,  когда  те
двое с ним расправились. Они забрали  это  что-то,  о  чем  Гент-младший
смолчал, не желая, чтобы я вмешивался в его планы. Взять-то  они  взяли,
но  где-то  потеряли  это  важное  для  них   нечто   и,   считая   меня
сообразительным более, чем я есть, решили, что я его нашел.
   Я  улыбнулся  своему  отражению  в  зеркальце.  Иногда   я   туговато
соображаю, но если раз-другой огреть меня по голове, все встанет на свои
места. Можно даже не опасаться, что Гент-младший меня  опередит.  Он  же
знает, что те двое унесли добычу... С какой стати ему рассчитывать,  что
они ее обронят? Мне осточертела неопределенность. Я сильно надеялся, что
моя новая догадка оправдается, иначе хоть на стенку лезь от злости.
   Милое, простенькое дельце. Два  враждебных  лагеря.  Борются  друг  с
другом, борются со мной. Добавьте сюда стрельбу  по  людям  и  похищение
Растона. События не  имели  логической  отправной  точки.  Они  начались
неизвестно где, и их путаница шла кругами. Я сильнее вдавил в пол педаль
газа.
   Когда я свернул на подъездную дорогу, Харви уже ждал меня в  открытых
дверях. Я махнул рукой, давая знак идти в дом, и, следуя  по  посыпанной
гравием аллее, доехал до того места, где  недавно  били  Гента-младшего.
После нескольких неудачных попыток я отыскал их след и  пошел  по  нему.
Везде виднелись отпечатки  ног  на  мягком  дерне,  обломанные  веточки,
погнутые стебли цветов, отброшенные камешки. Я обшаривал взглядом каждый
дюйм тропы и газона по сторонам. Было бы легче, если бы я знал, что ищу.
А так мне понадобилось двадцать минут, чтобы дойти до стены.
   Там-то он и лежал. Лежал на  виду  у  всякого,  кто  посмотрит  в  ту
сторону. Сверкающее белизной пятно на темном фоне,  слегка  помятый,  но
все еще заклеенный пакет.
   То самое.
   На ощупь в нем было что-то  вроде  пачки  открыток  или  фото.  Пожав
плечами, я сунул его в карман, не  распечатывая.  Я  принялся  шарить  в
траве и раздвигать ногами кусты. Ничего. Я присел и  оглянулся,  надеясь
еще уловить  в  траве  отблески  солнца  на  металле.  Примерный  расчет
траектории, сделанный мной из комнаты Рокси, указывал на это место,  как
на точку, из которой произвели выстрел,  но  я  нигде  не  видел  пустой
гильзы. Черт, но стрелять ведь они могли из револьвера, тогда  гильзы  и
не должно быть.  Или  вообще  стреляли  не  из  пистолета  Йорка,  а  из
какого-нибудь  другого.  Хотя  нет.  Оружием  тридцать  второго  калибра
пользуются для самозащиты.  Тот,  кто  хочет  убить,  выбирает  тридцать
восьмой или еще более крупный калибр, особенно при таком  расстоянии.  Я
опять прикинул дистанцию до окна Рокси. Отсюда даже в дом попасть - и то
нужно целиться с углом превышения в тридцать градусов. Тип, ухитрившийся
попасть в окно, должен быть не просто хорошим, но  прямо-таки  небывалым
стрелком. Только ему пришлось бы стрелять из ямы в земле.  Больше  здесь
негде было спрятаться. Все это, конечно, в том случае, если тут сработал
кто-то третий, а не один из тех двоих.
   Махнув на все рукой, я вернулся к машине и, обогнув дом,  подкатил  к
подъезду.
   Послушный долгу Харви уставился на мою грязную одежду.
   - Вы попали в аварию, сэр?
   - Вроде того, - весело согласился я. - Как мисс Мэлком?
   - Прекрасно, мэр. Утром был доктор и сказал,  что  никакой  опасности
нет.
   - А мальчик?
   - Все еще очень возбужден после всего перенесенного. Доктор опять дал
ему успокоительное. Паркс постоянно с ним. После вашего ухода он и  шагу
не сделал из комнаты.
   - Хорошо. Кто-нибудь заходил?
   - Нет, сэр. Несколько раз звонил сержант Прайс и просил вас связаться
с ним.
   - Ладно, Харви, спасибо. Как вы думаете,  найдется  здесь  что-нибудь
съестное? Я до смерти хочу есть.
   - Разумеется, сэр.
   Я взбежал по лестнице и постучал. Голос Билли осторожно  осведомился,
кто там, и когда я ответил, он отодвинул  кресло  от  двери  и  повернул
ключ.
   - Здоров, Билли.
   - Привет, Майк... Черт, что случилось?
   - Меня возили прокатиться.
   - Господи, и ты так спокойно об этом говоришь?
   - Почему бы и нет? Ему-то пришлось возвращаться пешком.
   - Кому?
   - Пока не знаю.
   Рокси улыбнулась мне с кровати.
   - Иди сюда и поцелуй меня, Майк.
   Я шутливо ткнул ее пальцем в подбородок.
   - На тебе быстро все заживает.
   - Заживет еще быстрее, если поцелуешь.
   Я повиновался. Ее рот был полон горящих маков.
   - Хочу еще.
   - Когда тебе станет лучше.
   Я сжал ее руку. Прежде чем войти  в  комнату  Растона,  я  отряхнулся
перед зеркалом. Он услышал, как я входил, и сейчас сиял улыбкой.
   - Привет, Майк. Ты сможешь теперь оставаться здесь подольше?
   - О, может быть. Ты хорошо себя чувствуешь?
   - Отлично, только слишком долго лежал в постели. У меня устала спина.
   - Думаю, сегодня тебе можно будет встать. Я  скажу  Билли,  чтобы  он
погулял с тобой вокруг дома. Я бы и сам это сделал,  да  надо  закончить
одну работенку.
   - Майк... как там? Я имею в виду...
   - Не надо об этом, Растон.
   - Мне только это и идет в голову, когда я лежу без сна. Все  думаю  о
той ночи, об  отце  и  мисс  Грэйндж.  Если  бы  я  только  мог  сделать
что-нибудь с пользой, мне стало бы легче.
   - Самое лучшее, что ты сможешь сделать, - это оставаться здесь,  пока
все не определится.
   - Я читал в книгах... они ничего из себя не представляют... но иногда
полиция пользуется жертвой,  как  приманкой.  То  есть,  ее  подставляют
преступнику, чтобы вызвать его на новое покушение. Ты не думаешь...
   - Я думаю, что тебе не занимать отваги,  если  ты  предлагаешь  такую
штуку, но не согласен. Есть сколько угодно  других  способов.  А  теперь
давай-ка одевайся и ступай проветриться.
   Я откинул одеяло и помог ему слезть с постели. Он  не  совсем  твердо
держался на ногах, но через несколько минут освоился, улыбнулся и  пошел
к шкафу. Я позвал Билли и сказал ему, что  делать.  Билли  не  пришел  в
восторг от моей затеи, но время было дневное,  а  я  пообещал  держаться
поблизости, и он согласился.
   Я оставил их вдвоем, подмигнул Рокси и спустился  вниз.  Подхватив  с
подноса Харви пару сэндвичей и чашку  кофе  и  поблагодарив,  с  набитым
ртом, я прошел в гостиную и устроился в глубоком кресле. Впервые о моего
приезда в камине пылал огонь. Старый добрый Харви. Я умял первый сэндвич
и запил его кофе. Лишь после этого я достал из кармана конверт.  Он  был
криво заклеен, должно быть клапан прилип на место, отсырев  от  утренней
росы. Мне вспомнилось выражение,  появившееся  на  лице  Гента-младшего,
когда он взглянул на содержимое конверта. Интересно,  станет  ли  и  мое
лицо таким же.
   Я открыл конверт и достал шесть фотографий. Теперь  я  понял,  почему
Гент-младший был так возбужден.  Единственной  одеждой  двух  женщин  на
фотографии были туфли. А на Майре Грэйндж вообще только одна туфля.  Она
улыбалась. Улыбалась широко  и  похотливо.  Лицо  Элис  Николс  выражало
предвкушение. Снимки представляли порнографию худшего пошиба. Я насчитал
их шесть. Все разные, обе участницы узнавались  с  первого  взгляда,  но
снимки были сделаны без их  ведома,  они  не  позировали  сознательно...
Впрочем, Майра Грэйндж действительно не позировала.
   Я рассматривал снимки добрых десять минут, прежде чем до меня  дошло.
То, что я принимал за кайму вокруг фотографий, сделанную при  печатании,
на самом деле было частью самих снимков.  Их  сделали  скрытой  камерой,
установленной за  полкой,  а  рамкой  оказались  края  каких-то  книжек,
которыми замаскировали  аппарат.  Скрытая  камера  и  часовой  механизм,
срабатывающий через определенные промежутки времени.
   Нет, Майра Грэйндж не  позировала,  а  вот  Элис  Николс  -  да.  Она
специально так маневрировала,  чтобы  Грэйндж  все  время  находилась  в
фокусе.
   Как мило, Элис. Как ловко вы с Йорком подстроили западню для Грэйндж.
Западню, с помощью которой обезвредили другую западню.
   Я закурил и спрятал карточки  в  карман.  Кусочки  ложились  на  свои
места, образовывая внешние края картинки-загадки. Грэйндж держала у себя
старое завещание. Почему?  Добровольно  ли  Йорк  отписал  ей  все  свое
состояние? Или же его заставили?  Если  она  держала  козырь  на  своего
босса... что-нибудь  крупное...  обязательно  крупное...  то  она  могла
прижать его со всеми шансами на успех.  Но  через  какое-то  время  Йорк
проведал  о  ее  повадках  и  увидел  выход.  Черт  возьми,  теперь  все
приобретало смысл. Он подлизывался к Роде Гент, умасливал ее  подарками,
потом попросил об услуге - предложить себя Грэйндж. Она отказалась, и он
принялся обрабатывать Элис. Ему следовало с нее и начинать. Элис  и  без
того лишена предрассудков, а доля в завещании  Йорка  означала  для  нее
возможность пожить как следует. Она строит  глазки  Грэйндж,  та  строит
глазки Элис, и представление разворачивается при ярком освещении и перед
наведенной камерой. Элис передает негативы Йорку, тот  раскрывает  карты
перед Грэйндж, грозя опубликовать снимки, и Грэйндж выходит из игры,  но
старое завещание придерживает, надеясь  на  какой-нибудь  новый  поворот
событий, который заставит  Йорка  передумать.  Например,  на  что-нибудь
вроде топорика для мяса? Это вязалось с тем, что рассказала мне Рокси, и
даже объясняло большую игру из-за снимков. Гент-младший как-то  узнал  о
них, возможно от сестры. Если бы ему удалось представить их  в  суд,  он
смог бы показать, как Элис  заработала  свою  долю,  и  отогнать  ее  от
пирога. Тогда, по крайней  мере,  у  семейки  появились  какие-то  шансы
поделить между собой четверть наследства. С одним из враждующих  лагерей
разобрались. Вторым должна быть Элис. Ей нужно было завладеть  снимками,
пока до них не добрался Гент-младший... или кто-нибудь другой.
   Самое лучшее средство - пообещать помощникам разделить  с  ними  свою
четверть, если они согласятся добыть для  нее  снимки.  Здесь  тоже  все
сходится. Только  они  явились  с  опозданием,  увидели  Гента-младшего,
поняли, что он их обскакал, налетели на него и смылись с  конвертом.  Но
тут принесло некстати меня, и впопыхах они конверт потеряли.
   Сильно затягиваясь сигаретой, я вновь мысленно выверил все детали, не
упуская ничего. Вывод оставался прежним. Это мне понравилось.
   Билли и Растон окликнули меня, выходя, но  я  только  помахал  им.  Я
пытался сообразить, чем Грэйндж припугнула Йорка в самом начале, что  за
причина могла заставить такой здоровенный  снежный  ком  покатиться  под
гору.
   Языки пламени лизали закопченный свод своей пещеры.  Если  бы  только
знать, что именно прятал Йорк в стенке камина. Два тайника:  здесь  и  в
сидении кресла. Почему два? Может быть, он не хотел класть яйца  в  одну
корзину? Или же просто спрятал что-то за камин только  лет  назад  и  не
потрудился переложить в другое место?
   Я с раздражением швырнул окурок в огонь  и  вытянул  ноги  к  камину.
Секреты, секреты, сплошные секреты черт  их  побери.  Я  нагнул  голову,
разглядывая кирпичные выступы  по  краям  почерневшего  от  дыма  устья.
Хорошее  место  для   тайника.   Любопытно.   Я   встал,   чтобы   лучше
присмотреться. Никаких неровностей в кирпичной кладке,  никаких  видимых
стыков. Не увидев тайник открытым, вы ни за что не догадались бы о нем.
   Я исследовал каждый  дюйм  поверхности,  простукивал  кирпичи  голыми
костяшками пальцев, но  ни  в  одном  месте  за  стенкой  не  отозвалась
пустота. Где-то здесь  должна  быть  защелка.  Я  вновь  осмотрел  линию
соединения облицовки со стеной. В одном месте на высоте плеча  виднелась
затертость. Я нажал. Со щелчком распахнулась маленькая дверца.
   Хитро. Она скрывалась за цельным кирпичом,  который  точно  входил  в
углубление  в  цементе.  Чтобы  просунуть  внутрь  руку,  мне   пришлось
придержать  дверцу,  преодолевая  сопротивление  пружины.  Я  пошарил  в
глубине, но не нащупал ничего, кроме холодной кладки. Когда я вытаскивал
руку, мои пальцы  коснулись  маленького  клочка  бумаги,  застрявшего  в
шарнире механизма. Я высвободил  его  очень  медленно,  потому  что  при
первой попытке часть бумажки  превратилась  в  пыль.  Когда  я  отпустил
дверцу, она захлопнулась, а в руке у меня остался обрывок старой газеты.
Он потемнел от времени и был  готов  рассыпаться  при  малейшем  нажиме.
Печать поблекла, но  оставалась  разборчивой.  На  нем  стояло  название
одного нью-йоркского издания,  судя  по  дате,  поступившего  в  продажу
девятого октября четырнадцать лет назад. Что произошло четырнадцать  лет
назад? Саму газетную вырезку украли, этот кусочек  оторвался,  когда  ее
доставали из тайника.
   Дата, всего лишь четырнадцатилетней давности.
   Старею, подумал я. Такие вещи надо схватывать  быстрее.  Четырнадцать
лет назад родился Растон.

Глава 8

   Библиотека почему-то  производила  впечатление  заброшенности.  Вдоль
прохода прошаркала неопределенного возраста уборщица со щеткой и совком,
высматривая, что бы тут подмести. Библиотекарша, далеко не  типичная  на
вид, красила губы в очень  яркий  красный  цвет  и  так  увлеклась  этим
занятием, что не подняла глаз, пока я не постучал по столу. Ответом была
торопливая улыбка, быстрый оценивающий взгляд и еще  одна  улыбка,  шире
прежней.
   - Доброе утро. Я могу вам помочь?
   - Может быть. Вы сохраняете старые выпуски нью-йоркских газет?
   Она встала  и  расправила  платье  на  бедрах,  где  этого  вовсе  не
требовалось.
   - Сюда, пожалуйста...
   Я последовал за ней на некотором расстоянии, рассматривая  ее  ножки,
которые прямо-таки напрашивались на это. Я не мог  ставить  ей  в  упрек
желание похвастаться ими. Мы обогнули высокие книжные шкафы  и  вышли  к
лестнице. Девушка с красивыми ножками  щелкнула  выключателем  и  повела
меня вниз. На нижней ступеньке мне в нос  ударил  затхлый  запах  старой
кожи и бумаги. Сырость сочилась по  стенам,  оставляя  темные  пятна  на
бетоне и собираясь капельками на металлических ящиках.
   - Вот они, - она показала на стеллажи с пачками газет,  переложенными
слоями картона.
   Мы отыскали старые издания  "Глоб"  и  принялись  поднимать  слой  за
слоем. Через десять минут мы оба выглядели так, будто копались  в  угле.
Девушка состроила недовольную гримасу.
   - Уж не знаю, что вы ищете, но я  определенно  надеюсь,  что  оно  не
стоит всей этой мороки.
   - Стоит, лапочка, - сказал я, - стоит. Смотрите девятое октября.
   Прошло еще пять минут.
   - Это?
   Я поцеловал бы ее, будь у нее почище лицо.
   - Оно самое. Спасибо.
   Она протянула газету. Я взглянул на  строчку  с  датой  и  названием,
потом на обрывок, который держал в руке. Одинаковые. Я положил газету на
стол, дернул шнурок  висячей  лампы  и  стал  перелистывать  ее,  быстро
просматривая колонку за колонкой. Девушка не выдержала.
   Я произнес нехорошее слово и ткнул пальцем в нижний угол страницы.
   - Вот это.
   - Но... не хватает листа. Его кто-то вырвал.
   - Вижу.
   Она повторила то же слово, потом спросила:
   - Что там было?
   - Понятия не имею, лапочка. Есть тут какие-нибудь дубликаты?
   -  Нет,  мы  держим  только  по  одному  экземпляру.  Их  редко   кто
спрашивает, разве только какому-нибудь старшекласснику  понадобится  для
сочинения.
   - Угу.
   Вырванный лист ничего не решал. Есть же и другие  библиотеки.  Кто-то
старается выиграть время. Ладно, ладно, времени у меня  сколько  угодно.
Больше, чем у тебя, братец.
   Прежде чем подняться наверх, я помог ей  уложить  газеты  обратно  на
стеллажи. Мы разошлись по умывальникам, чтобы смыть с  себя  многолетнюю
пыль.
   Когда мы шли к дверям, я закинул удочку:
   - Скажите-ка, вы знаете Майру Грэйндж?
   У нее перехватило дыхание.
   - Я... нет. То есть, разве это... она...  я  имею  ввиду  с  мистером
Йорком?
   Я кивнул. Она постаралась ничем себя не выдать, но я видел,  как  она
отчаянно покраснела при упоминании Грэйндж. Так вот  почему  исчезнувшая
леди проводила столько времени в библиотеке.
   - Она самая, - подтвердил я. - Спускалась она когда-нибудь туда?
   - Нет, - пауза. - Нет, не думаю. Ах, да.  Однажды  она  привела  сюда
мальчика... сына мистера Йорка, но это было давно. Я ходила с ними.  Они
смотрели кое-какие старые рукописи, больше ничего.
   - Когда она была здесь в последний раз?
   - Кто вы?
   Ее лицо выражало испуг.
   В моей руке появился значок. Хватило одного его вида, она  задрожала,
даже не рассмотрев его толком.
   - Она приходила... примерно неделю назад.
   Я пристально посмотрел на нее.
   - Не то, чересчур давно. Спрошу иначе. Когда вы встречались с  ней  в
последний раз?
   Намек попал в цель. Она поняла, что о Майре я знаю,  а  о  ней  самой
догадываюсь. румянец, но  теперь  он  быстро  поблек,  и  на  его  месте
проглянул страх.
   - Не-неделю назад, я же сказала.
   Я поблагодарил ее и вышел. Мисс "красивые ножки" нахально врала, хотя
я не мог осуждать ее за это.
   На воде начали появляться пузырьки, еще немного, и она закипит. Нужно
сделать два дела перед отъездом в Нью-Йорк,  одно  из  них  просто  ради
собственного удовольствия.
   Первую остановку я сделал  в  аптеке.  Из-за  стеклянной  перегородки
вышел толстый человек и пробормотал приветствие. Я бросил перед собой на
прилавок таблетки, которые взял у Генри.
   Их принимали вместо аспирина. Вы можете сказать, что это такое?
   Он взглянул на меня и пожал плечами, беря одну из таблеток. Осторожно
прикоснулся языком к белой поверхности, понюхал.
   - Это не аспирин, - сказал он. - У вас есть какие-нибудь  догадки  на
их счет?
   - Я бы сказал, снотворное. Один из барбитуратов.
   Аптекарь кивнул и ушел к себе за перегородку.  Минут  через  пять  он
вернулся.
   Я поднял на него глаза.
   - Вы были правы, - сказал он.
   Я бросил на прилавок две пятидолларовые  бумажки  и  взял  оставшиеся
таблетки. Лихо сработано,  убийца,  хитрости  тебе  не  занимать.  Очень
предусмотрительный тип. Будет весело, когда убийца окажется  у  меня  на
мушке. Интересно, хватит ли  у  него  сообразительности,  чтобы  сделать
попытку убрать меня?
   Взад-вперед, взад-вперед, как качели. От  похищения  к  убийству,  от
убийства к мелким пакостям и снова  назад  к  похищению.  Слишком  много
деталей. Они служили убийце покровом, который он  пытался  набросить  на
изначальный мотив. А такой мотив  здесь  есть.  Просто  он  затерялся  в
путанице. Он  мог  быть  случайным,  этот  взрыв  бессмысленных  с  виду
преступлений, а если они имели свои при