тине, удается!  Теперь  собирается,  я  слышал,  расширить  газету.  Мне
известно из верных источников, что он ищет опытного соредактора.
     Ребекка. Удивляюсь,  как  это  вы  с  вашими  друзьями  не  предпримете
чего-нибудь против него.
     Кролл. Мы  как  раз  и  собираемся.  Сегодня  мы  приобрели  "Областной
вестник".   Финансовая   сторона   предприятия   не   представляет   никаких
затруднений. Ho... (Обращается к Росмеру.) Да, вот я и  дошел  до  настоящей
цели своего сегодняшнего визита. Ведение дела... ведение самой газеты -  вот
что нас затрудняет. Скажи мне, Росмер... не взял ли бы ты это на себя, чтобы
поддержать правое дело?
     Росмер (почти с испугом). Я!
     Ребекка. Нет, что это вам вздумалось!
     Кролл. Твою боязнь народных сходок и того угощения, которым  там  любят
потчевать, можно еще понять. Но деятельность редактора, который  остается  в
большей мере в стороне, или, вернее...
     Росмер. Нет, нет, дорогой друг! Об этом ты меня и не проси.
     Кролл. Я бы сам охотно попытал  свои  силы  на  этом  поприще.  Но  мне
решительно не управиться. Я уже и без того завален  делами  без  счету.  Ты,
напротив, свободен теперь от всяких служебных обязанностей.  Мы,  остальные,
(*754) само собой, будем помогать тебе, насколько окажемся в силах.
     Росмер. Не могу, Кролл. Не гожусь для этого.
     Кролл. Не годишься? То же самое ты говорил, когда отец твой  выхлопотал
тебе место приходского пастора.
     Росмер. И я был прав. Оттого я и ушел.
     Кролл. Ах, будь только ты таким редактором, каким был  пастором,  -  мы
останемся довольны.
     Росмер. Дорогой Кролл... говорю тебе раз навсегда: я не возьмусь за это
дело.
     Кролл. Ну, так хоть дай нам свое имя.
     Росмер. Мое имя?
     Кролл. Да, уже одно имя Йуханнеса Росмера будет  крупным  приобретением
для газеты. Мы, остальные, ведь слывем  за  людей  узко  партийных.  Я  даже
считаюсь ярым фанатиком, - мне говорили. Поэтому мы и не можем рассчитывать,
чтобы наши имена открыли газете доступ в массу,  сбитую  уже  с  толку.  Ты,
напротив, всегда держался вне  борьбы  партий.  Весь  твой  мягкий,  честный
душевный склад... твой высокий образ  мыслей...  твоя  неуязвимая  честность
известны и ценятся у нас здесь всеми. А к этому надо еще прибавить  уважение
и почтение, котоpоe стяжала тебе твоя прежняя  пасторская  деятельность.  И,
наконец, старинное, почетное родовое имя!
     Росмер. Ах, родовое имя...
     Кролл (указывая на ряд  портретов).  Росмеры  из  Росмерсхольма  -  все
пасторы, офицеры и администраторы, занимавшие высокие  ответственные  посты.
Все корректные, благородные люди - род, который в течение вот уже скоро двух
веков считается первым во всей области. (Положив ему на плечо руку.) Росмер,
ты обязан ради себя самого и во имя родовых традиций присоединиться  к  нам,
стать на страже всего того, что до сих пор считалось  справедливым  в  нашем
обществе. (Оборачиваясь.) Что в ы скажете, фрекен Вест?
     Ребекка (с тихим смешком). Дорогой ректор... мне просто смешно...
     Кролл. Что такое? Смешно!
     Ребекка. Ну да, потому что я вам скажу прямо...
     Росмер (быстро). Нет, нет... не надо! Не теперь!(*755) Кролл (глядя  то
на него, то  на  нее).  Да  что  такое,  ради  самого  неба,  друзья  мои?..
(Обрывая.) Гм!..
     Справа входит мадам Хельсет.
     Мадам Хельсет. Там с черного хода пришел какой-то человек. Говорит, что
хочет повидаться с пастором.
     Росмер (переводя дух). А! Так попросите его сюда.
     Мадам Хельсет. Сюда, в комнаты?
     Росмер. Ну да.
     Мадам Хельсет. Да он как будто не таков с виду,  чтобы  его  пускать  в
комнаты.
     Ребекка. А каков же он с виду, мадам Хельсет?
     Мадам Хельсет. Да не больно казист, фрекен...
     Росмер. Он не сказал своей фамилии?
     Мадам Хельсет. Да, кажется, Хекман или что-то в этом роде.
     Росмер. Никого такого не знаю.
     Мадам Хельсет. Сказал еще, что зовут его Ульрик.
     Росмер (пораженный). Ульрик Хетман! Так?
     Мадам Хельсет. Да, да, Хетман.
     Кролл. Это имя я когда-то слыхал...
     Ребекка. Да ведь так, кажется, подписывался тот... чудак...
     Росмер (Кроллу). Это псевдоним Ульрика Бренделя.
     Кролл. Отпетого Ульрика Бренделя! Да, да!
     Ребекка. Так он жив еще.
     Росмер. Я думал, что он разъезжает с какой-то театральной труппой.
     Кролл. Последнее, что я о нем слышал, - это, что он  сидел  в  работном
доме.
     Росмер. Попросите его сюда, мадам Хельсет.
     Мадам Хельсет. Хорошо. (Уходит.)
     Кролл. Неужто ты в самом деле пустишь к себе на порог этого человека?
     Росмер. Да ведь ты знаешь, он был когда-то моим учителем.
     Кролл. Да, знаю, что он набивал тебе голову всякими мятежными мыслями и
что отец твой выпроводил его за это из дому хлыстом.
     (*756) Росмер (с некоторой горечью). Отец и дома держал себя майором.
     Кролл. Скажи ему за это спасибо, милый Росмер... Н-ну!

     Мадам Хельсет открывает дверь справа, впускает Ульрика Бренделя и снова
затворяет ее. Он видный мужчина, с  несколько  помятым  лицом,  но  живой  и
бойкий, с седыми волосами и  бородой.  Костюмом  же  смахивает  на  бродягу.
Истасканный сюртук, никаких признаков белья, плохая обувь. На  руках  старые
перчатки, под мышкой грязная мягкая шляпа, в руке тросточка.

     Брендель (сначала неуверенно, но затем бойко направляется к  ректору  и
протягивает руку). Добрый вечер, Йуханнес!
     Кролл. Извините...
     Брендель. Не ожидал свидеться со мной снова? Да еще в этих  ненавистных
стенах?
     Кролл. Извините... (Указывая.) В о т...
     Брендель (оборачиваясь). Верно. Вот он, Йуханнес... мой мальчик...  мой
любимец!..
     Росмер (протягивает ему руку). Мой старый учитель!
     Брендель. Вопреки некоторым воспоминаниям, я  не  захотел  пройти  мимо
Росмерсхольма, не завернув на минутку.
     Росмер. И вам здесь сердечно рады теперь. Будьте уверены.
     Брендель. А эта привлекательная  дама?..  (Кланяясь.)  Разумеется,  фру
пасторша?
     Росмер. Фрекен Вест.
     Брендель. Вероятно, близкая родственница. А сей  незнакомец?  Очевидно,
собрат твой.
     Росмер. Ректор Кролл.
     Брендель. Кролл? Кролл? Постой. Вы были в молодости  на  филологическом
факультете?
     Кролл. Само собой разумеется.
     Брендель. Donnerwetter! * Так я тебя знавал!
     Кролл. Извините...
     Брендель. Разве не ты был...
     Кролл. Извините...
     Брендель. ...одним из тех жандармов добродетели, которые  изгнали  меня
из "Дискуссионного кружка"?
     (*757) Кролл. Весьма возможно. Но  я  протестую  против  всякого  более
близкого знакомства.

     Брендель. Но-но! Nach Belieben,  *  господин  доктор.  Мне  все  едино.
Ульрику Бренделю от этого ни тепло ни холодно.
     Ребекка. Вы, верно, направляетесь в город, господин Брендель?
     Брендель. Фру пасторша угадала. Время от времени я принужден вступать в
борьбу за существование, давать маленькое сраженьице. Неохотно я это  делаю,
но... enfin!..* настоятельная необходимость...
     Росмер. Дорогой господин Брендель, не позволите ли вы  мне  помочь  вам
чем-нибудь? Так или иначе - хочу я сказать...
     Брендель. Ха! Такое предложение! Ты бы хотел осквернить те узы, которые
связывают нас? Никогда, Йуханнес... никогда!
     Росмер. Но что же  вы  думаете  предпринять  в  городе?  Поверьте,  вам
нелегко будет...
     Брендель. Предоставь уж это мне,  мой  мальчик.  Жребий  брошен.  Перед
тобой человек, который  выступает  в  длительный  поход.  Более  длительный,
нежели все мои прежние набеги вместе. (Ректору.)  Дозволено  будет  спросить
господина профессора, - unter uns, * - имеется ли в вашем  почтенном  городе
сколько-нибудь приличная респектабельная и поместительная зала для сходок?
     Кролл. Самая поместительная - в Союзе рабочих.
     Брендель. Имеет ли господин доцент какое-либо  осязательное  влияние  в
этом, без сомнения, полезном союзе?
     Кролл. Я не имею к нему никакого отношения.
     Ребекка (Бренделю). Вам надо обратиться к Педеру Мортенсгору.
     Брендель. Pardon, madame, - это что за идиот?
     Росмер. Почему вы непременно полагаете, что он идиот?
     Брендель. Разве не слышно сразу по имени, что это плебей?
     Кролл. Такого ответа я не ожидал.
     (*758) Брендель. Но я превозмогу себя. Делать нечего. Раз мой жизненный
путь дошед теперь до поворотного пункта... Решено. Я вступлю  в  сношения  с
указанной особой... завяжу переговоры....
     Росмер. Вы серьезно дошли до поворотного пункта?  Брендель.  Разве  мой
мальчик не знает, что до чего бы ни дошел Ульрик Брендель, он дошел до этого
серьезно? Да, видишь  ли,  я  хочу  облечься  в  нового  человека.  Покинуть
выжидательное положение, которого доселе держался.
     Росмер. Как?..
     Брендель. Хочу воздействовать на жизнь - сильной  и  деятельной  рукою.
Выйти на арену. Выступить.  Настало  время  бурь,  солнцеворота.  И  я  хочу
возложить свою лепту на алтарь освобождения.
     Кролл. И вы?..
     Брендель (ко всем). Известны ли публике более или  менее  подробно  мои
разбросанные литературные творения?
     Кролл. Нет, должен откровенно признаться...
     Ребекка. Я кое-что читала. У моего приемного отца они были.
     Брендель. Прекрасная хозяйка  дома,  вы  потратили  ваше  время  даром.
Потому что все это одна труха, скажу я вам.
     Ребекка. Вот как?
     Брендель. То, что вы читали, - да. Самых  важнейших  моих  произведений
никто не знает, никто, кроме меня самого.
     Ребекка. Почему же?
     Брендель. Потому что они не написаны.
     Росмер. Но, дорогой господин Брендель...
     Брендель.  Тебе  известно,  Йуханнес,   что   я   чуточку   сибарит   -
Feinschmecker. * Всегда был таков. Я люблю наслаждаться в одиночестве. Тогда
я наслаждаюсь вдвойне, вдесятерне. Видишь ли, когда ко мне  слетали  золотые
грезы  творчества...   окутывали   меня   своей   дымкой...   когда   новые,
головокружительно смелые мысли рождались в моей голове, обвевали меня своими
крылами... тогда я сплетал их в поэму, в образы, картины. То  есть  в  общих
чертах, понимаешь.
     Росмер. Да, да.
     (*759)  Брендель.  И  как  я  наслаждался  на  своем  веку!  Загадочное
блаженство творчества, - в общих чертах, как  я  уже  сказал,  -  одобрение,
благодарность, славу, лавры -  все  это  я  загребал  дрожащими  от  радости
руками. Насыщался в своих тайных  мечтах  радостью,  блаженством.  Витал  на
седьмом небе!
     Кролл. Гм...
     Росмер. Но ничего не заносили на бумагу?
     Брендель. Ни слова. Это вульгарное бумагомарание всегда  возбуждало  во
мне тошноту. И с какой стати было мне профанировать мои собственные  идеалы,
когда я мог наслаждаться ими во всей их чистоте один? Но  теперь  приходится
ими пожертвовать. Поистине, я испытываю при этом такое  чувство,  как  мать,
которая сдает своих юных дочерей с рук на руки мужьям. Но я все-таки принесу
их в жертву... на алтарь освобождения. Ряд мастерски составленных  лекций...
Я объеду с ними всю страну!..
     Ребекка (с живостью). Это будет крупная жертва, господин  Брендель.  Вы
отдаете самое дорогое, что есть у вас.
     Росмер. И единственное.
     Ребекка (многозначительно глядя на Росмера).  Многие  ли  это  сделают?
Дерзнут сделать!
     Росмер (обмениваясь с ней взглядом). Кто знает?
     Брендель. Собрание растрогано. Это проливает бальзам на мое сердце... и
укрепляет волю. И засим я, следовательно,  перехожу  к  делу...  Только  вот
что... (Ректору.) Не скажете ли вы мне, господин наставник, имеется в городе
общество трезвости? Общество абсолютной трезвости? Само собой, есть?
     Кролл. Да, к вашим услугам. Я сам председатель.
     Брендель. Мне так и сдавалось! Ну, в таком случае весьма возможно,  что
я явлюсь к вам записаться в члены - на недельку.
     Кролл. Извините... мы не принимаем недельных членов.
     Брендель. Ala bonne heure, * господин педагог. Ульрик Брендель  никогда
и не обивал порогов таких обществ. (Поворачиваясь.) Но я не смею  затягивать
мое пребывание в этом доме, столь богатом воспоминаниями. Мне надо в  (*760)
город,  подыскать  себе  подходящее  пристанище.  Там,   надеюсь,   найдется
порядочная гостиница?
     Ребекка. Не выпьете ли на дорогу, чтобы согреться?
     Брендель. Чего, всемилостивейшая?
     Ребекка. Чашку чаю или...
     Брендель. Благодарю высокощедрую хозяйку дома. Но я неохотно  пользуюсь
частным гостеприимством. (Делая  прощальный  жест  рукой.)  Будьте  здоровы,
господа! (Дойдя до дверей, оборачивается.) Ах  да,  вот  что!..  Йуханнес...
пастор Росмер... не окажешь ли ты  своему  бывшему  учителю  одолжение  ради
многолетней дружбы?
     Росмер. Готов, от всей души.
     Брендель.  Хорошо.  Так  одолжи  мне...  на  день,  на  два...   свежую
крахмальную сорочку.
     Росмер. Только-то?
     Брендель. А то, видишь ли, я по образу пешего хождения - на  этот  раз.
Багаж мой придет попозже.
     Росмер. Хорошо, хорошо. Но, может быть, еще что?
     Брендель. Да, знаешь, если бы у тебя нашелся лишний подержанный  летний
сюртук...
     Росмер. Да, да, найдется, конечно.
     Брендель. Да к нему бы еще пару приличных сапог...
     Росмер. Все, все найдется.  Сообщите  только  адрес  -  все  будет  вам
выслано.
     Брендель. Никоим образом! Никаких  хлопот  из-за  меня!  Я  возьму  эти
безделицы с собой.
     Росмер. Хорошо, хорошо. Так не угодно ли пожаловать наверх.
     Ребекка. Позвольте лучше мне. Мы с мадам Хельсет все устроим.
     Брендель. Ни за что не позволю, чтобы такая благороднейшая дама...
     Ребекка. Ну, полно! Пойдемте, господин Брендель. (Идет направо.)
     Росмер (задерживая Бренделя). Скажите, не могу ли я еще  чем  быть  вам
полезен?
     Брендель. Право, уж не знаю, чем бы еще? Или, черт возьми, как  подумаю
хорошенько... Йуханнес, нет ли у тебя случайно при себе восьми крон?
     (*761) Росмер. Посмотрю.  (Открывает  портмоне.)  Тут  две  бумажки  по
десяти.
     Брендель. Ну, все равно. Годятся. Всегда ведь можно разменять в городе.
Спасибо пока. Ты помни, я взял две по  десяти.  Спокойной  ночи,  мой  милый
мальчик! Спокойной ночи, высокоуважаемый! (Уходит направо, сопровождаемый до
двери Росмером, который и затворяет за ним дверь.)
     Кролл. Боже милостивый! Так это тот самый, Ульрик Брендель, из которого
- когда-то ожидали - выйдет нечто крупное!
     Росмер (тихо). Во всяком случае, у него хватило мужества прожить  жизнь
по-своему, своим умом. И э_т_о уже немало, по-моему.
     Кролл. Что? Жить, как он живет! Подумаешь, чего доброго, он в состоянии
вскружить тебе голову еще раз.
     Росмер. Ну нет. Теперь я уже выяснил себе все, сам разобрался  по  всем
статьям.
     Кролл. Дай бог, чтобы так, дорогой Росмер. А то ты крайне  податлив  на
всякое постороннее влияние.
     Росмер. Давай сядем и поговорим.
     Кролл. Давай.

     Садятся на диван.

     Росмер (помолчав). Как по-твоему, хорошо у нас, уютно здесь?
     Кролл. Да, здесь теперь стало очень хорошо, уютно -  и  мирно.  У  тебя
завелся настоящий домашний очаг, Росмер. А я свой потерял.
     Росмер.  Дорогой  Кролл,  не  говори  так.  Что  теперь  разрознено   -
соединится вновь.
     Кролл. Никогда, никогда. Ядовитое жало останется. По-старому уж никогда
не будет.
     Росмер. Послушай, Кролл, вот мы с тобой были близки много,  много  лет.
Мыслимо ли, по-твоему, чтобы наша дружба порвалась?
     Кролл. Я не знаю ничего такого в свете, что могло бы порвать ее. С чего
тебе это пришло в голову?
     Росмер. Да вот, ты придаешь  такое  решительное  значение  единству  во
мнениях и взглядах.
     (*762) Кролл. Ну, да, но ведь мы же с тобой почти едины во взглядах.  В
главных, коренных вопросах, во всяком случае.
     Росмер (тихо). Нет. Этого нет уже.
     Кролл (готовый вскочить). Что такое!
     Росмер (удерживая его). Нет, сиди. Прошу тебя, Кролл.
     Кролл. Да что же это такое? Я тебя не понимаю! Выскажись прямо!
     Росмер. В душе моей новое лето. Я обрел новый, юношески  свежий  взгляд
на жизнь. И вот я пришел туда же...
     Кролл. Куда же, куда?
     Росмер. Куда пришли твои дети.
     Кролл. Ты? Ты! Да это же невозможно! Куда ты пришел, говоришь?
     Росмер. Туда же, куда твои дети - Лауриц и Хильда.
     Кролл (поникая головой). Отступник. Иухаинес Росмер - отступник.
     Росмер. Мне следовало бы так радоваться...  испытывать  такое  счастье,
сознавая свое отступничество, как ты это называешь... Но  я  все-таки  много
страдал, мучился. Я ведь знал, какое это причинит тебе жгучее огорчение.
     Кролл. Росмер... Росмер! С этим я никогда не примирюсь. (Мрачно  глядит
на него.) И ты, заодно с ними, готов способствовать распространению пагубы и
смуты в этой злополучной стране.
     Росмер. Это освобождение, и я хочу приобщиться к нему.
     Кролл. Да, знаю, знаю. Так называют это все смутьяны  и  все  сбитые  с
толку. Но неужели, по-твоему, можно ожидать, что освобождение  принесет  тот
мятежный дух, который готов теперь отравить всю нашу общественную жизнь?
     Росмер. Я не приобщаюсь ни к господствующему здесь духу и ни к одной из
борющихся партий. Я  хочу  попытаться  собрать,  сплотить,  людей  с  разных
сторон. Возможно больше и теснее. Я хочу жить, посвятить всю свою жизнь, все
свои силы на то, чтобы создать в стране истинное народовластие.
     (*763) Кролл. По-твоему, с н_а_с уже не довольно этого народовластия?..
Мне, по крайней мере, кажется, что все мы кучей движемся прямо в болото, где
привольно живется одной черни.
     Росмер. Именно потому я и намечаю истинную задачу народовластия.
     Кролл. Какую задачу?
     Росмер. Сделать всех людей в стране людьми благородными.
     Кролл. Всех!..
     Росмер. Во всяком случае, возможно большее число.
     Кролл. Какими же путями?
     Росмер. Освободив их умы и очистив волю, думается мне.
     Кролл. Ты мечтатель, Росмер. Т ы хочешь их освободить? Т  ы  хочешь  их
очистить?
     Росмер. Нет, милый друг... я  хочу  лишь  попытаться  пробудить  в  них
стремление к этому. Сделать это они должны уж сами.
     Кролл. И ты думаешь, они смогут?
     Росмер. Да.
     Кролл. Собственными силами?
     Росмер. Именно собственными силами. Других не существует.
     Кролл (вставая). Разве так подобает говорить пастору?
     Росмер. Я уже не пастор.
     Кролл. Да, но... твоя детская вера?
     Росмер. Ее уже нет во мне.
     Кролл. Нет!..
     Росмер (встает). Я отказался от нее. Д_о_л_ж_е_н был отказаться от нее,
Кролл.
     Кролл (потрясенный, но овладевая собой). Вот как... Да, да, да. Одно  к
одному, конечно. Так не потому ли ты и сложил с себя церковный сан?
     Росмер. Да. Когда я разобрался в самом себе... вполне уверился, что это
не  преходящий  соблазн,  но  нечто  такое,  от  чего  мне  уже  никогда  не
отделаться, - я и ушел.
     (*754) Кролл. Значит, вот как давно это в  тебе  бродило.  А  мы,  твои
друзья, ничего и не знали! Росмер, Росмер... как ты мог скрывать от нас  эту
прискорбную истину?
     Росмер. На мой взгляд, дело это касалось меня  одного.  И  затем  я  не
хотел причинять тебе и другим друзьям напрасного  огорчения.  Я  думал,  что
смогу продолжать жить здесь по-прежнему, тихой, счастливой жизнью.  Я  хотел
читать и изучать все те труды, которые раньше были для меня закрытой книгой.
Всей душой отдаться великому миру истины и свободы, который мне открылся.
     Кролл. Отступник. Каждое слово свидетельствует об  этом.  Но  зачем  ты
все-таки признаешься в своем тайном отступничестве? И зачем именно теперь?
     Росмер. Ты сам вынудил меня, Кролл.
     Кролл. Я? Я тебя вынудил?..
     Росмер. Когда я узнал, как ты неистовствуешь на сходках... когда прочел
обо всех твоих недобрых речах... яростных выпадах против тех, кто  стоит  на
противоположной стороне... о твоем  презрительном  осуждении  противников...
Ах, Кролл! И ты, ты мог стать таким!.. Тогда передо мною повелительно  встал
мой долг. Люди озлобляются в такой борьбе, которая теперь  з