Захлопнув дверцу, он протянул мне темные очки и  осторожно  подвел  к
стеклу.
     Затем он тоже надел защитные очки, нажал подряд несколько кнопок, и я
услышала приглушенный гул электрического мотора.
     - Ты готова? - Он погасил лампу  и  щелкнул  выключателем,  отчего  в
кабине вспыхнул фантастический голубоватый свет. - Тогда смотри в оба!
     Он  нажал  какой-то  рычаг,  и  лаборатория  осветилась   нестерпимым
оранжевым  сиянием.  Внутри  кабины  я  успела  рассмотреть  нечто   вроде
огненного шара, который  с  треском  улетучился.  Ощутив  лицом  внезапное
тепло, я спустя мгновение различала только пляшущие черные круги с зеленым
ободком, как это бывает, когда поглядишь на солнце.
     - Можешь снимать очки. Конец!
     Театральным жестом Боб открыл дверцу передаточной кабины, и,  хотя  я
была готова, у меня захватило дух, когда я увидела, что табуретка, поднос,
бокалы и бутылка шампанского начисто исчезли.
     Боб торжественно повел меня в  соседнюю  комнату,  где  стояла  точно
такая же кабина, и, открыв дверцу, триумфальным жестом вынул оттуда поднос
с шампанским, которое тут же поспешил открыть. Пробка  весело  полетела  в
потолок, и шампанское заискрилось в бокалах.
     - Ты уверен, что это можно пить?
     - Абсолютно, - ответил он,  протягивая  мне  бокал.  -  А  теперь  мы
проделаем с тобой еще один опыт. Хочешь?
     Мы снова перешли в зал с передаточным аппаратом.
     - О, Боб! Вспомни о Данделло!
     - Данделло лишь подопытное животное, Анн. Но я уверен - неприятностей
не будет.
     Он открыл дверцу и  пустил  на  металлический  пол  кабины  маленькую
морскую свинку. Снова раздалось гудение мотора и вспыхнула молния,  но  на
этот раз я сама поспешила в другую комнату. Сквозь стекло приемной  кабины
я увидела морскую свинку, которая как ни в чем не бывало бегала из угла  в
угол.
     - Боб! Все в порядке! Опыт удался.
     - Наберись терпения, Анн. Это покажет будущее.
     - Но свинка жива-здорова, Боб!
     - Так-то так, но для того, чтобы узнать, не повреждены ли  внутренние
органы, нужно выждать время, Анн. Если через месяц все будет в порядке, мы
сможем предпринять с тобой серию новых опытов.
     Этот месяц показался  мне  целой  вечностью.  Каждый  день  я  ходила
посмотреть на  реинтегрированную  морскую  свинку.  Чувствовала  она  себя
отлично.
     По истечении месяца Боб поместил в передаточную  кабину  нашу  собаку
Пиколса.  За  три  часа  он  десятки  раз  был  разложен  и  восстановлен.
Выскакивая из приемной кабины, пес с лаем несся к передаточному  аппарату,
чтобы повторить опыт.
     Я ожидала, что Боб  пригласит  некоторых  ученых  и  специалистов  из
Министерства авиации, чтобы доложить  им,  как  всегда,  результаты  своих
исследований. Но Боб не спешил с обнародованием  изобретения.  Я  спросила
почему.
     - Видишь ли, дорогая, это открытие  слишком  важно  для  того,  чтобы
взять и просто сообщить о нем. Есть некоторые фазы операции, которых я сам
до сих пор не понимаю. Предстоит работать и работать.
     Мне не приходило в голову, что  он  может  подвергнуть  опыту  самого
себя. Только когда произошло  несчастье,  я  узнала,  что  в  передаточной
кабине смонтирован второй командный пульт.
     В тот день, когда Боб проделал этот опыт, он не пришел  к  обеду.  На
двери его лаборатории была приколота кнопками записка:
     "Прошу не мешать. Работаю".
     Чуть  позднее,  перед  самым  обедом,  ко  мне   прибежал   Гарри   и
похвастался, что поймал муху с белой головой. Я, даже не взглянув на муху,
велела немедленно отпустить ее.
     Боб не вышел и к послеобеденному чаю. С  ужином  повторилось  то  же.
Томимая смутным беспокойством, я постучала в дверь и позвала его.
     Слышно было, как он ходил по  комнате.  Спустя  немного  времени  Боб
подсунул под дверь записку. Я развернула ее и прочла:
     "Анн! У меня большая неприятность. Уложи Гарри  и  возвращайся  через
час".
     Напрасно я стучала в дверь и кричала - Боб  не  открыл  мне.  Услышав
стук пишущей машинки, я, немного успокоенная, пошла домой.
     Уложив Гарри, я вернулась назад и нашла новую записку,  которая  была
подсунута под дверь. С ужасом прочла я:
     "Анн!
     Я рассчитываю на твою твердость - ты одна  можешь  мне  помочь.  Меня
постигло огромное несчастье. Жизнь моя сейчас вне опасности, но это вопрос
жизни и смерти. Я не могу говорить - поэтому кричать или задавать  вопросы
бесполезно. Делай то, что я тебе скажу. В знак согласия постучи три раза и
принеси мне кружку молока с ромом. Я не ел  со  вчерашнего  дня  и  ужасно
проголодался. Рассчитываю на тебя. Боб".
     Трясущейся рукой постучала я три раза и побежала домой за молоком.
     Вернувшись, обнаружила новую записку:
     "Анн! Очень прошу тебя - в точности выполняй мои инструкции!
     Когда ты постучишь, я открою дверь. Поставь кружку с молоком на  стол
и, не задавая мне вопросов, сразу же  иди  в  другую  комнату,  где  стоит
приемная кабина. Осмотри все уголки. Постарайся любой  ценой  найти  муху,
которая должна быть там. Я искал ее,  но  напрасно.  К  несчастью,  сам  я
сейчас с трудом различаю мелкие предметы.
     Но сначала ты должна поклясться, что в точности выполнишь мои просьбы
и, главное, не попытаешься меня увидеть. Спорить тут нечего: три  удара  в
дверь, и я буду знать, что ты готова  слепо  подчиниться  мне.  Жизнь  моя
зависит от той помощи, которую ты мне сумеешь оказать".
     Сердце гулко  колотилось  у  меня  в  груди.  Стараясь  справиться  с
волнением, я трижды постучала в дверь.
     Боб - я слышала - подошел к двери и скинул с нее крючок.
     Войдя в кабинет с кружкой молока, я почувствовала, что Боб  притаился
за открытой дверью. Борясь с желанием обернуться, я произнесла подчеркнуто
спокойно:
     - Можешь рассчитывать на меня, дорогой.
     Поставив кружку с молоком на  стол,  рядом  с  единственной  горевшей
лампой, я пошла в другое помещение, которое было ярко освещено. Здесь  все
было перевернуто вверх дном: папки  и  разбитые  пузырьки  валялись  среди
опрокинутых стульев и  табуреток.  От  большой  эмалированной  ванны,  где
догорали какие-то бумаги, исходил резкий, неприятный запах.
     Я  знала,  что  мухи  не  найду:  интуиция  подсказывала   мне,   что
интересовавшая Боба муха - это та самая, которую поймал, а затем  выпустил
сын.
     Я слышала, как Боб в соседней комнате подошел  к  своему  письменному
столу. Затем раздалось громкое хлюпанье, словно ему было неудобно пить.
     - Боб, я не вижу никакой мухи. Может, ты дашь другие инструкции? Если
ты не в состоянии говорить, постучи по крышке стола: один удар я пойму как
"да" и два удара - как "нет".
     Я старалась говорить спокойно и, услыхав двукратный стук, призвала на
помощь всю свою волю, чтобы не разрыдаться.
     - Можно мне войти к тебе в комнату? Я не знаю, что произошло, на  что
бы ни случилось, я буду мужественной.
     Наступила напряженная пауза. Боб стукнул раз по письменному столу.
     В двери, соединяющей помещения, я застыла от неожиданности: Боб сидел
за письменным столом, накинув на голову золотистую скатерть, сдернутую  со
столика, стоявшего в углу, где Боб имел обыкновение обедать, когда ему  не
хотелось прерывать эксперимент.
     - Боб, мы поищем ее завтра утром. А тебе необходимо прилечь.  Хочешь,
я отведу тебя в гостиную и позабочусь, чтобы тебя никто не видел?
     Из-под скатерти, спускавшейся ему до талии,  показалась  левая  рука:
Боб дважды ударил по столу.
     - Может, пригласить к тебе врача?
     - Нет! - простучал он.
     - Хочешь, я позвоню к профессору Муру? Может, он будет тебе полезен?
     Боб быстро ответил "нет". Я не знала, что предпринять, что предложить
ему. В голове у меня все время вертелась навязчивая мысль.
     - Гарри поймал сегодня муху, но я велела выпустить ее. Может, это та,
которую ты ищешь? У нее белая голова...
     У  Боба  вырвался  хриплый  вздох,  в  котором  улавливалось   что-то
металлическое. И в этот миг, чтобы не закричать, я до боли прикусила губу.
Он сделал движение, правая его  рука  повисла  вдоль  тела,  и  из  рукава
высунулась вместо кисти и ладони сероватая палка со странными крючками.
     - Боб! Дорогой! Объясни, что произошло. Если я  буду  в  курсе  дела,
мне, может, удастся  тебе  помочь.  Нет,  Боб!  Это  чудовищно!  -  тщетно
пыталась я подавить рыдания.
     Из-под скатерти показалась левая рука, дважды стукнула по письменному
столу и приказала мне удалиться.
     Боб запер дверь на крючок, и я рухнула наземь  в  коридоре.  До  меня
доносились его шаги, а затем стук пишущей машинки. Спустя немного  времени
под дверью появился новый листок:
     "Приходи  завтра,  Анн.  Я  все  объясню  тебе.  Прими  снотворное  и
постарайся выспаться. Мне понадобится вся твоя энергия. Боб".
     Разбудили меня бившие в глаза яркие солнечные лучи.  Часы  показывали
семь. Я вскочила, как сумасшедшая. Всю ночь я проспала без снов, словно на
дне какой-то ямы.
     Поплескав на себя водой, я поспешила в кухню, приготовила на глазах у
изумленной прислуги поднос с чаем  и  поджаренным  хлебом  и  помчалась  в
лабораторию.
     Боб отворил мне на этот раз не мешкая и сразу закрыл за  мною  дверь.
На голове у него, как и вчера, была все та же золотистая скатерть.
     На письменном столе, куда я поставила поднос, меня уже ожидал листок.
Боб отошел к двери соседней комнаты - по-видимому, хотел остаться один.  Я
ушла с листком в другое помещение и, пробегая машинописный текст, слышала,
как Боб наливает чай.
     "Ты помнишь, что случилось с нашей  пепельницей?  Со  мной  произошло
примерно то же, только куда серьезней. В первый раз  я  дезинтегрировал  и
реинтегрировал себя успешно. А  во  время  второго  опыта  в  передаточную
кабину проникла муха.
     Единственная моя надежда - найти ее и  снова  повторить  эксперимент.
Ищи как следует. В противном случае я найду способ исчезнуть без следа".
     Я похолодела, представив  его  лицо  вроде  перевернутой  надписи  на
пепельнице: с глазами на месте рта или ушей.
     Но я должна была сохранить самообладание для того, чтобы спасти  его.
И, в первую очередь, любой ценой отыскать злосчастную муху.
     - Боб, разреши мне войти к тебе.
     Он отворил дверь.
     - Боб! Не отчаивайся. Я ее найду. Она уже не в лаборатории, но далеко
улететь не могла. У тебя - догадываюсь - обезображенное лицо,  но  как  ты
смеешь  говорить  об  исчезновении?  Я  этого  никогда  не  допущу!   Если
понадобится, позову профессора Мура и  других  ученых.  И  мы  обязательно
спасем тебя.
     Он с силой ударил по  столу.  Из-под  скатерти,  покрывавшей  голову,
донесся хриплый металлический вздох.
     - Боб, не сердись! Прошу тебя. Обещаю ничего не  делать  без  спросу.
Покажи мне твое лицо! Я не испугаюсь, вот увидишь! Я же твоя жена!
     Боб в ярости простучал "нет" и сделал мне знак уйти.
     Никогда, до самой кончины, не забуду я этого дня, этой страшной охоты
за мухами. Я все перевернула вверх дном. Слуг  тоже  включила  включила  в
поиски. Хоть я и объяснила им,  что  ищу  подопытную  муху,  улетевшую  из
лаборатории, которую надо любой ценой поймать, они смотрели на меня как на
сумасшедшую. Именно  это  и  спасло  меня  от  позора  смертной  казни  за
убийство.
     Я подробно расспросила Гарри. Ребенок не сразу понял, о чем  речь.  Я
схватила его за шиворот, и он заплакал. Необходимо, поняла я,  вооружиться
терпением. Да, вспомнил мальчик наконец, муха была в кухне на подоконнике,
но он ее выпустил, как я приказала.
     В этот день я поймала сотни мух. Везде - на подоконниках и в  саду  я
расставила блюдца с молоком, вареньем и сахаром. Ни одна из пойманных  мух
не отвечала описанию Гарри. Напрасно я рассматривала их в лупу:  они  были
похожи как две капли воды.
     В обед я отнесла мужу молока и картофельное пюре.
     - Если мы до вечера не отыщем муху, надо будет подумать, что  делать,
Боб. Вот что я предлагаю. Я устроюсь  в  соседней  комнате.  Когда  ты  не
сможешь отвечать "да" и "нет" условным сигналом, ты будешь печатать ответы
на машинке и подсовывать их под дверь.
     "Да", - простучал Боб.
     Тем временем наступила ночь, а мухи мы так и не нашли. Перед тем, как
отправиться к Бобу с ужином,  я  помедлила  перед  телефоном.  У  меня  не
оставалось сомнений - для  Боба  это  действительно  был  вопрос  жизни  и
смерти. Достанет ли у меня сил для того, чтобы противостоять  его  воле  и
помешать покончить с собой?
     Боб, я знала, никогда мне не простит, что  я  нарушила  обещание,  но
лучше  уж  вызвать  его  гнев,  чем  быть  пассивной  свидетельницей   его
исчезновения.  Поэтому  я  решилась  и  трясущейся  рукой  набрала   номер
профессора Мура, его ближайшего приятеля.
     - Профессора Мура нет. Он возвратится лишь к концу недели, -  любезно
ответил чей-то безразличный голос.
     Ну, что ж, в таком случае  мне  самой  предстоит  бороться  за  мужа.
Бороться и спасти его.
     Входя в  Бобу  в  лабораторию,  я  была  почти  спокойна.  Как  мы  и
уговорились, я устроилась в соседней  комнате,  чтобы  начать  мучительный
разговор, который, как мне думалось, должен затянуться до глубокой ночи.
     - Боб! Ты не можешь мне сказать, что именно произошло?
     В ответ послышался стук машинки, и спустя несколько минут  Боб  сунул
под дверь записку.
     "Анн!
     Я предпочитаю, чтобы ты  запомнила  меня  таким,  каким  я  был.  Мне
придется себя уничтожить. Я долго размышлял  и  вижу  лишь  один  надежный
способ, причем тебе надо будет мне  помочь.  Сначала  я  думал  о  простой
дезинтеграции посредством моей аппаратуры, но этого делать никак нельзя: я
рискую в один прекрасный день  быть  реинтегрированным  другим  ученым,  а
этого не должно случится".
     Читая записку, я подумала: "Может быть, Боб сошел с ума?"
     - Какой  бы  способ  ты  ни  предлагал,  я  никогда  не  соглашусь  с
самоубийством. Пусть твой опыт кончился ужасно, но  ты  человек,  мыслящее
существо, у которого есть душа. Ты не имеешь права уничтожить себя.
     Ответ был немедленно написан на машинке.
     "Я жив, но я уже не человек. Что касается моего  разума,  то  я  могу
потерять его в любой момент. А душа не может существовать без разума".
     - В таком случае с твоими опытами должны познакомиться твои коллеги!
     Два гневных удара в дверь: настаивать было бесполезно.
     Тогда я стала говорить ему о себе, о сыне, о его родных. Он  даже  не
ответил. Я уже не знала, что придумать, что бы такое ему сказать. Исчерпав
все аргументы, я спросила:
     - Ты слышишь меня, Боб?
     Последовал однократный удар, на этот раз мягче и спокойней.
     - Ты упоминал о пепельнице, Боб. Как тебе кажется, если  б  ты  снова
дезинтегрировал и реинтегрировал ее, буквы бы встали бы на свое место?
     Через пять-десять минут он сунул под дверь записку.
     "Понимаю, что ты хочешь сказать. Я тоже об этом думал -  поэтому  мне
необходима муха. Она должна быть со мной в кабине - иначе никакой  надежды
нет".
     - Попробуй все-таки. Никогда нельзя быть уверенным до конца.
     "Уже пробовал", - написал он.
     - Попробуй еще разок!
     Через минуту я читала:
     "Восхищен очаровательной женской логикой. Пробовать  можно  сто  семь
лет... Но  чтобы  доставить  тебе  удовольствие  -  по  всей  вероятности,
последнее - попробую еще раз".
     Было слышно, как он передвигает вещи, открывает  и  закрывает  дверцу
передаточной кабины. Через мгновение, показавшееся мне вечностью, раздался
ужасающих треск, и веки мои словно озарило молнией.
     Я обернулась назад.
     Боб со скатертью на голове вышел из приемной кабины.
     - Что-нибудь изменилось? - спросила я, касаясь его руки.
     Он отпрянул, споткнулся о табуретку и, не удержав  равновесия,  упал.
При этом золотистая плюшевая скатерть сползла с его головы.
     Никогда не забыть мне того, что открылось моему взору. Чтобы подавить
невольный  крик,  я  до  крови  прикусила  руку,  но  все  же   продолжала
пронзительно кричать. Мне не справиться с этим криком, понимала я, до  тех
пор, пока я не сумею закрыть глаза, отвести от него взгляд.
     Чудовище, в которое  превратился  муж,  торопливо  накрыло  голову  и
ощупью двинулось к двери. Я закрыла наконец глаза.
     До самой смерти не забуду я этой отталкивающей  картины,  этой  белой
косматой головы со сплющенным черепом, кошачьими ушами и глазами величиной
с тарелку, покрытыми коричневыми пластинками. Его трясущаяся розовая морда
тоже походила на кошачью, а вместо рта был вертикальный  разрез,  поросший
длинными рыжеватыми волосами. Оттуда торчало нечто вроде хобота,  длинного
и волосатого, по форме напоминавшего трубу.
     Я, наверное, потеряла сознание, потому что, придя  в  себя,  увидела,
что лежу  на  каменном  полу,  повернув  голову  к  двери,  из-за  которой
доносился стук пишущей машинки. У меня жестоко  болело  горло:  я,  должно
быть, сорвала голосовые связки.
     Но вот стук машинки прекратился, и под дверью появился лист. Дрожа от
отвращения, я взяла его кончиками пальцев и прочла:
     "Теперь ты, надеюсь, поняла. Эта  последняя  попытка  принесла  новое
бедствие.  Ты,  по-видимому,  узнала  часть  головы  Данделло.  До   этого
превращения у меня была голова мухи. Теперь от мухи остались лишь голова и
рот, а остальное восполнилось частичной реинтеграцией головы  исчезнувшего
котенка. Теперь ты понимаешь,  наконец,  Анн?  Мне  необходимо  исчезнуть.
Стукни три раза в знак согласия, и я тебе объясню что делать".
     Да, он был, безусловно прав - ему  следовало  навсегда  исчезнуть.  Я
сознавала, что не должна предлагать ему новых опытов, что  каждая  попытка
может привести к еще более страшным изменениям. Я подошла к двери, открыла
рот, но мое воспаленное горло не сумело издать ни звука. Тогда я три  раза
постучала, как он просил.
     Об остальном нетрудно догадаться. Он изложил  на  бумаге  план,  и  я
одобрила его.
     Дрожа, с пылающей головой, я последовала за ним  в  цех.  В  руках  я
сжимала подробную инструкцию о том, как пользоваться молотом.
     Подойдя к электрическому молоту, он еще раз обмотал свою голову и, не
оглянувшись, не махнув рукой, лег на землю  так,  чтобы  голова  оказалась
точно под молотом.
     Дальнейшее было не так уж страшно: я помогла уйти из жизни не мужу, а
какому-то чудовищу. Мой Боб  исчез  уже  давно.  Я  только  выполняла  его
желание.
     Глядя на тело, я нажала красную кнопку пуска. Бесшумно, но не так  уж
быстро, как я думала, металлическая масса опустилась вниз. К глухому звуку
удара  о  землю  примешался   сухой   хруст.   Тело   моего...   чудовища,
содрогнувшись раз, больше уже не шевелилось.
     Я подошла к нему и лишь тогда заметила, что правая рука -  рука  мухи
под молот не попала. С  трудом  преодолевая  отвращение,  стуча  зубами  и
всхлипывая от страха, я переместила  сухую  руку,  оказавшуюся  необычайно
легкой. Потом я вторично опустила молот и стремглав выбежала из цеха.
     Остальное вам уже известно. Поступайте, как сочтете нужным".
     На другой день инспектор Твинкер зашел ко мне на чашку чая.
     - Я только что узнал о смерти миссис Браун, и  так  как  я  занимался
вашим братом, мне поручили и это дело.
     - И к какому выводу вы пришли?
     - У доктора нет никаких сомнений. Леди Браун приняла цианистый калий.
     - Пойдемте ко мне в кабинет, инспектор. Я дам вам прочесть любопытный
документ.
     Пока я курил трубку у камина, Твинкер,  сидя  за  письменным  столом,
серьезно и внешне невозмутимо читал "исповедь" моей невестки. Закончив, он
аккуратно сложил листки и протянул их мне.
     - Что вы об этом думаете? - поинтересовался я, бросая листы в огонь.
     Инспектор ответил мне не сразу. Выждав, пока пламя  поглотит  листки,
он сказал, глядя на меня в упор своими прозрачными светлыми глазами:
     - По-моему, это окончательно доказывает, что леди Браун была безумна.
     - Б