ла Нюсяка. Я давно
заметил,  что  она  начинает  капризничать,  когда  ей  приходися есть кашу из
стирального порошка.

    - Хватит,  не  хочу  больше  слышать  о  динозаврах!  - воскликнула мама и
выскочила  из кухни. Но в коридоре на нее налетел радостный Шпрот, лизнул маму
в лоб шершавым языком и сочувственно проскрипел дедушкиным голосом:

    - Ваше чудовище загораживает проход! Брысь, ящерица!

    И  тут мамино терпение лопнуло. Она заплакала и засмеялась одновременно, у
нее  началась  истерика.  Мы стали ее успокаивать маму и больше всех переживал
Шпрот. Ящер ворвался в комнату и, с оглушительным грохотом прыгая вокруг мамы,
повторял с ее интонациями:

    - Он же не виноват! Он же животное!

    Наконец  мама  успокоилась, и мы отлично провели вечерок: сидели в большой
комнате   у   телевизора   вместе   с  динозаврами.  Рама  смотрела  на  экран
сосредоточенно и неодобрительно, не отрывая от него немигающего вгляда.

    - Она у нас дама серьезная и критическая! - весело сказала мама.

    - Как воспитательница у нас в садике! - уточнила Нюсяка.

    Тиранозавр  в  отличие  от  Рамы смотрел передачу невнимательно, то и дело
вскакивал,  вертелся,  повторял  отдельные  фразы,  а в конце вечера умудрился
задеть телевизор хвостом, и бедная японская техника опрокинулась, ослепительно
мигнула и навсегда погасла.

    - У нас остался музыкальный центр, - успокоил нас дедушка.

    Мама покачала головой:

    - А  вот  в этом ты ошибаешься. Я забыла сказать: сегодня Рама тренировала
на нем удары клювом.

    Нюсяка взглянула на сидевшую на ручке кресла с независимым видом Раму:

    - А зачем она это делала?

    - Должен  же  динозавр  на  чем-нибудь  практиковаться? Хорошо хоть стекла
целы, - со страдальческим видом произнесла мама, и на этой оптимистичной фразе
вечер закончился.

    На другое утро в школе меня ждали новые волнения.

    Я  точно  не  знаю,  когда  именно Урсуфьев и Рылов выбрались из мусорного
бака, но в классе они остерегались смотреть в мою сторону, и я чувствовал, что
они  яростно ненавидят меня. Наверное, они мылись не один раз, но от них пахло
мусором,  и  девчонки  морщили  носы,  обходя их за версту. Даже Икса, войдя в
класс, принюхалась и спросила: "Что у вас тут гниет?"

    Трудно сказать, как этим сыщикам удалось узнать мой домашний адрес, может,
Ленка  Родионова  разболтала  или  подсмотрели в классном журнале, но в тот же
вечер  я  обнаружил  возле  нашей  квартиры  неумело  сделанное подслушивающее
устройство.

    В  его  основе был диктофон с батарейкой, от которого микрофон тянулся под
нашу   дверь.   Диктофон   был  спрятан  на  площадке  в  коробке,  где  стоит
электрический  счетчик. Если бы Нюсяка, возвращаясь домой, не запуталась ногой
в проводе, мы бы его не нашли.

    Я  подменил  в диктофоне кассету и наговорил на нее много поговорок, типа:
"Любопытной  Варваре нос оторвали" и "Много будешь знать - скоро состаришься."
Мы  с  Нюсякой  покатывались  от хохота, представляя, как вытянутся физиономии
горе-сыщиков, когда они его включат.

    На  другой  день  диктофон  из  коробки  со  счетчиком  исчез  и больше не
появлялся,  а  парочка  детективов  наблюдала  за  нашими  окнами в бинокль из
подъезда  противоположного  дома.  Об  этом  сообщил мне дедушка, уловивший их
мысли,  но еще раньше я заметил, как в их бинокле появились солнечные зайчики.
Мы задернули во всех комнатах шторы, и сыщикам пришлось убраться восвояси.

    Но разведка и шпионаж на этом не прекратились. Неугомонная фантазия Рылова
не  давала  нам  спокойно спать. Однажды они позвонили по телефону и молчали в
трубку,  а  тиранозавр  Шпрот,  которого молчание вполне устраивало, целый час
терпеливо  разговарил с ними, повторяя одно и то же: "Хрр... Примите факс!", и
мастерски  воспроизводил  факсовые  сигналы.  Этому  он  научился из какого-то
фильма, и ему понравилось.

    Через  день  после  провала операции с биноклем Рылов и Урсуфьев подошли к
Нюсяке,  когда  она  играла  во  дворе,  и  стали распрашивать про динозавров,
надеясь,  что  она  проболтается. Но сестра говорила о чем угодно, только не о
наших  питомцах,  и  шпионы  ушли  несолоно хлебавши, узнав только, что Нюсяка
умеет пускать мыльные пузыри и любит мультики.

    - Хорошо  хоть  они  не спросили КАК она пускает мыльные пузыри! Она бы им
поведала много интересного! - заметил дедушка.

    - Еще они хотели угостить меня шоколадом, но я им сказала, что терпеть его
не  могу!  -  радостно  сообщила  Нюсяка. И, правда, шоколада она не любила, а
подкупить ее мылом эти ослы не догадались.

    Попыток  было  немало,  но  я  запомнил  только  самые нелепые. Как-то они
подслушивали  у  замочной  скважины,  пока  дедушке  это  не надоело. Он резко
распахнул дверь и окатил их водой из таза.

    А чего стоит уникальная по бездарности попытка спустить на веревке к нашей
форточке  диктофон? Мы живем на восьмом этаже, а они спускали с шестнадцатого!
Одной веревки понадобилось метров тридцать, да и диктофон ветром раскачивало и
ударяло  о  стену.  До  нашей  форточки диктофон так и не дотянулся. Кто-то из
верхних жильцов, мимо окна которого он проплывал, срезал его.

    Но правду говорит пословица: если долго мучиться - что-нибудь получится. И
Урсуфьеву  с  Рылову удалось все-таки увидеть динозавров, но произошло это при
таких  обстоятельствах,  которые,  я  уверен,  запомнятся  им на всю жизнь и о
которых  они будут рассказывать своим внукам, хотя я совершенно не представляю
этих прохиндеев в роли дедушек...

    Сейчас   за   окном   раздался   гул.  Я  подбегаю  и  вижу  схватку  двух
трицератопсов,  Альфонса и Ларисы... Наблюдать такое в городе своими глазами -
один шанс из десятков миллионов, и я не хочу его упустить. Но, к сожалению, из
наших окон видно плохо. Я оставляю компьютер, а сам бегу на улицу...

    Уф!  Только  что  вернулся! Оказывается, трицератопсы раздавили машину, на
которой  приехали  телевизионщики, но те успели отбежать, продолжая снимать на
видеокамеру.  Когда  спустя двадцать минут поединок закончился, оказалось, что
это была игра и оба гиганта, наигравшись, потом мирно паслись рядом.

    Пока меня не было, дедушка, которому надоело сидеть в ванне, забрел ко мне
в  комнату,  сел у компьютера и прочел мои записи. Я думал, он будет недоволен
тем, что рассказал о нашем инопланетном происхождении, но Апрчун сказал, что в
теперешней  неразберихе  никто нас не найдет и можно писать о чем угодно. Даже
если  прочтут - не поверят. Более того, дедушка и сам вдохновился творчеством.
Он  перетащил  в  ванную комнату мой компьютер, поставил его на стул и заявил,
что  хочет сам написать главу. Надеюсь, он не уронит компьютер в ванну. Только
что я помог ему присоединить провода.



    Глава 10.

    НРАВОУЧИТЕЛЬНАЯ  ИСТОРИЯ  О  ЖАДНОСТИ  И ЕЕ ПРИСКОРБНОМ ФИНАЛЕ, НАПИСАННАЯ
МНОЮ, АМФИБИЕЙ АРИСТАРХОМ С ПЛАНЕТЫ ИРКСИЛОН, С ЗАВЯЗКОЙ, РАЗВЯЗКОЙ, А ТАКЖЕ С
МОРАЛЬЮ...

    (Название придумано самим дедушкой. - Прим. Макса.)



    Мой  отец  начал  писать мемуары, когда ему было сто шесть лет, и писал по
три   страницы  в  день,  пока  в  двести  восемьдесят  лет  его  не  настигла
безвременная  смерть в пасти арракулы. Когда эту хищницу убили и отца извлекли
из  ее  брюха, он был еще жив и успел простонать: "Ах, как рано я умираю! Я не
успел написать и трети того, что мог!"

    За  сто  семьдесят  три  года  отец  написал  более  двухсот тысяч страниц
мемуаров,  на  чтение  которых,  если  кто-нибудь  отыщет  время,  уйдет более
десятилетия.  К  стыду  своему,  я  никогда  не  писал  мемуаров,  и  все  мои
многочисленные   воспоминания  и  приобретенный  более  чем  за  два  столетия
жизненный  опыт  могут  исчезнуть  вместе со мной. Увидев на столе Макса юные,
поверхностные  и  не  подкрепленные  жизненным  опытом заметки, и тем не менее
поразившись  раннему  уму  юноши,  в  котором  проснулся  талант деда, я решил
вписать и свою главу в хронику повторного заселения Земли динозаврами.

    Когда,  даже  погрузившись  в ванну с головой, я слышу доносящиеся с улицы
рыки  множества ящеров и дом вздрагивает от топота, я задумываюсь: имели ли мы
право изменять историю планеты Земля? Смогут ли земляне ужиться с динозаврами?
Боюсь, что нет. История не терпит повторений, нельзя дважды войти в одну реку.

    Спустя  месяц  после  того,  как  мне  не позволили разводить крокодилов и
вместо  симпатичных  скользких  рептилий  у  нас  появилось  хищное сухопутное
чудовище  тиранозавр  Шпрот,  я  лежал  в  ванной  и  размышлял  о  вечном:  о
цивилизации,  об  истории и о нашей роли в ней. Это мои любимые темы, и именно
от них меня чаще всего отвлекают.

    Неожиданно  пирании  заволновались.  Я  телепатически  ощутил  их  страх и
сообразил,  что  крылатое недоразумение где-то поблизости. После того, как она
съела Джульетту, мою любимую пиранию, этот ящер с кожистыми перепонками вместо
крыльев  не  давал  мне  ни  минуты  покоя  и подкарауливал моих бедных рыб. В
последний  раз,  когда я пошел на кухню за ящиком майонеза, к которому я питаю
слабость,  и забыл закрыть за собой дверь, то, вернувшись, обнаружил, что этот
убийца  сожрал  Сильвестра и Петю и подбирается к Арнольду, который мечется по
дну ванной, спасаясь от ужасного клюва-гарпуна.

    Выронив  ящик  с майонезом, я схватил Раму за хвост и вышвырнул в коридор.
Но несмотря на такое обращение хищница, сожравшая моих рыбок, выглядела вполне
довольной.  После гибели Джульетты, Сильвестра и Пети у меня остались Арнольд,
Лукойл  и Джамиля - три бедных пирании-сиротки, до которых не добрался древний
ящер.

    Полагая,  что рыбы волнуются из-за Рамы, я сосредоточился, чтобы выяснить,
где  находится  эта  летающая  этажерка,  и внезапно уловил в непосредственной
близости сильнейшие телепатические волны.

    Кто-то  приближался к нашей квартире с враждебными намерениями. Как многие
телепаты,  специально  не совершенствующие свой дар, я плохо улавливаю и читаю
чужие  мысли,  но  всегда  чувствую  настроение моих объектов: искренность или
фальшь, доброту или злобу. Сознания, которые я уловил, находились совсем рядом
и были полны завистью и жадностью.

    Это  меня  заинтересовало.  "Хорошо,  что  дома я один. Я смогу хорошенько
позабавиться!"  -  решил  я.  Я  проник  в  сознание  одного из этих враждебно
настроенных  существ  и увидел мир его глазами. Странно наблюдать мир из чужой
головы:  резко меняются и цвета, и угол зрения, и в первые секунды испытываешь
удивление, будто барахтаешься в незнакомом водоеме.

    Мне  удалось  увидеть,  что  я,  а  точнее  человек, в сознании которого я
находился,  поднимается  по лестнице. На мне ботинки с мягкой заглушающей шаги
подошвой, которая не скрипит и не стучит, а в руках - большая спортивная сумка
с  ломиком,  клещами и другими инструментами из воровского набора. Человеку не
совсем   удобно,  во-первых,  из-за  черной  шапочки  с  прорезями  для  глаз,
скрывающей   лицо,  а,  во-вторых,  живот  холодит  что-то  твердое:  рукоятка
пистолета, заткнутого за ремень.

    Я  не один. Впереди меня идет толстяк, одетый как милиционер, но он только
выдает себя на милиционера, и мое чутье мне это подсказывает.

    - Здесь!  -  негромко  говорит  толстяк,  останавливаясь на площадке. Тот,
чьими глазами я смотрю, поднимается следом и видит черную металлическую дверь.
Я  замечаю  номер  квартиры  -  84, и понимаю, что это наша дверь. Мой спутник
достает ключ и вставляет в замочную скважину.

    - Они  сменили  замки, но это не спасет их барахла, - сердито говорит он и
достает  целую связку отмычек. Пока он одну за другой пробует отмычки, человек
в  маске  настороженно  озирается  и достает из-за ремня пистолет иностранного
производства  с  длинным  расширяющимся  глушителем.  Я  чувствую, что вор сам
побаивается пистолета и захватил его в основном для устрашения.

    Обоих  грабителей  я  узнал сразу - это те, кого мой внук назвал Толстым и
Скелетом.  Глазами худого смотрю я, а его напарник подбирает ключи. Куда делся
двойник  Скелета,  я  не  знал  и  только  потом,  случайно  перехватив  мысли
грабителей, догадался, что он сидит в машине.

    В прошлый раз воры ушли с хорошей добычей, утащив килограммов семь золота,
не  считая  бриллиантов, рубинов, изумрудов и других блестящих камней, которые
почему-то  дорого  ценятся  на  этой  планете  и  мы их периодически, чтобы не
нуждаться в деньгах, изготавливаем, меняя атомные решетки.

    У ног Толстого сидит большая собака бойцовской породы, которую они привели
с  собой.  Пес  тихо  рычит,  и  шерсть  у  него на загривке стоит дыбом. Воры
гордятся им, потому что он победил во многих боях.

    - Тихо, Ахилл, тихо! Бросишься по команде "фас"! - шепчет Толстый.

    - Но у нас пистолет... - нерешительно добавляет Скелет.

    - Он  не  понадобится.  Пес разорвет в клочья даже чемпиона мира по боксу!
Как-то  на  меня  хотели  напасть,  и  он справился с троими... Ага, готово! -
Толстый  наконец  подобрал  нужный  ключ,  и с некоторым усилием открыл замок.
Прежде чем войти, грабители переглянулись.

    - Может,  не пойдем? - прошептал Скелет. - Чего-то у меня в животе бурчит,
а это плохой знак. Помнишь, что случилось в прошлый раз?

    - Не  дрейфь!  -  рассердился  его напарник. - Здесь живет изобретатель, а
остальное  -  твои  выдумки.  Наверняка старик был манекеном. Разве нормальный
человек может дышать под водой?

    Услышав  такое,  я обиделся. Мало того, что меня назвали "манекеном", но и
решили, что я ненормальный.

    - Ты взял сумки для золота и бриллиантов? - спросил Скелет.

    - Взял,  -  прошипел Толстый. - Но сперва достанем прибор для изготовления
золота. Наверняка он где-то в доме!

    Я,  вынужденный  слушать  этот  бред,  покачал головой. Если бы эти глупые
жулики  знали Вселенную, как знаю ее я, они бы поняли, что все эти вещества не
представляют  никакой  ценности.  В  Галактике немало миров, где почва усыпана
алмазами,  как  булыжниками, и песок в пустынях исключительно золотой, а скалы
складываются  из  изумрудосодержащих  пород.  Мне  случалось бывать в подобных
местах, поэтому жалкими слитками и мелкими бриллиантами меня не удивишь.

    Натянув  поводок Ахилла, Толстый приоткрыл дверь и заглянул в наш коридор.
Все  было спокойно и ничто не вызвало у грабителя опасений. Рама притаилась на
шкафу,  а  Шпрота  я  с  утра  запер в большой комнате: в узком коридоре этому
живоглоту  тесно.  Эта  ходячая  проблема  весила более пятисот килограммов и,
выпрямляясь в полный рост, упиралась головой в потолок.

    Наши  питомцы  сидели  тихо.  Оба динозавра обожали прятаться и устраивать
сюрпризы,  внезапно  выскакивая  из  укрытий  у  нас  перед  носом  и искренне
радовались, когда мы пугались. Раньше мне эти привычки тирекса и рамфоринха не
нравились, но теперь я очень на них надеялся.

    Кроме  Рамы  и  Шпрота, для грабителей был приготовлен и третий сюрприз. Я
посадил  пираний  в  таз  и  тихонько  поставил  его в коридор. Рама позавчера
атаковала  люстру, и сорвала ее вместе с крюком, на котором та висела, так что
в коридоре было темно.

    Я  вышел из сознания Скелета, притаился в дверях ванной и стал наблюдать в
щель за происходящим. Правда, в коридоре было темно, но да будет вам известно,
что мы, амфибии, видим и в кромешной тьме океанского дна.

    Толстый и Скелет зашли в коридор и осмотрелись. Скелет вцепился в пистолет
и  водил дулом по сторонам, целясь в пустоту. Толку от этого было мало, но вор
был  зеленым от страха, видно прошлое посещение нашей квартиры запомнилось ему
надолго и ужас не покидал его.

    - Все тихо! - сказал Толстый.

    - В прошлый раз тоже казалось, что все тихо, а потом раз - и я раздвоился!
- дрожа, проговорил Скелет.

    Ахилл  натянул  поводок  и глухо зарычал, оскалив зубастую пасть. Шерсть у
него на загривке встала дыбом, и собака настороженно присела на задние лапы.

    - Он что-то чует! - объяснил Толстый. - У пса великолепный нюх!

    Он  наклонился  и,  отстегнув  карабин на ошейнике, отпустил собаку. Ахилл
рванулся  вперед,  исчез за поворотом коридора и надрывно залаял перед дверями
большой комнаты, царапая дверь передними лапами.

    - Там  кто-то  есть!  Взять  его! - завопил Скелет, пытаясь найти на стене
выключатель. Толстый бросился за псом и, открыв дверь, скомандовал:

    - Ахилл, фас! Взять!

    Собака бросилась вперед и исчезла в комнате, уверенная в своей силе.

    - Сейчас  запросит пощады! Уж я-то своего пса знаю! - Толстый самодовольно
потер ладони.

    Но  схватка затягивалась. Победный лай пса сменился жалобным скулежом. Вор
заглянул  в  комнату  и  захрипел  от  ужаса. Перед ним стоял громадный ящер и
держал  в  огромной  пасти  Ахилла.  Тиранозавр  сжимал пса несильно, чтобы не
повредить,  и  не  смыкал  челюстей,  но  изредка,  когда бойцовый пес пытался
вырваться,  слегка  встряхивал  его.  Доисторический  ящер  не понимал, откуда
взялось  непонятное  скулящее  существо  и  зачем оно пыталось вцепиться ему в
лапу.

    Одним  прыжком  тиранозавр  подскочил  к Толстому и замер перед ним. Когда
Шпрот  увидел  вора,  он  решил, что тот пришел к нему поиграть. Любимых игр у
этого  лоботряса  было  немного.  Одна  называлась  держихватайка,  а другая -
прятки.  В  прятки  тиранозавр  сегодня  уже  играл, а сейчас решил поиграть в
держихватайку.  Это слово придумала Нюсяка, и означало оно нечто среднее между
"держи" и "хватай". Вначале тиранозавр догонял свою добычу, затем толкал одной
из  задних  лап,  сбивая с ног, а в довершение всего щелкал зубами перед самым
ухом жертвы.

    Доисторический  ящер  разжал  пасть  и  легким  движением головы зашвырнул
визжащего  Ахилла в другой конец коридора. Шпрот подтолкнул Толстого огромной,
похожей  на  таран,  головой,  предлагая  ему  бежать,  чтобы  можно  было его
догонять.

    - У-а-а!   Монстр!   Стреляй   в  него,  стреляй!  -  захрипел  переодетый
милиционер.  Он  попятился  и,  уперевшись  спиной  в  стену,  стал  осторожно
отползать вбок.

    Скелет  вскинул  пистолет,  отыскивая  большим  пальцем предохранитель, но
сзади  раздались  громкие  хлопки и что-то большое врезалось ему в спину. Рама
тоже  вступила  в  игру.  Но  называлась она не держихватайка, как у Шпрота, а
напугалка.   Разъяснять,   что   означает  это  слово,  не  берусь,  поскольку
догадаться,  в чем состоит игра, можно не имея моих восьми высших образований,
двухсотлетнего жизненного опыта и семи пядей во лбу.

    Сбитый  с  ног,  Скелет  выронил пистолет и, оглянувшись, увидел летающего
ящера, который, бесшумно раскинув крылья, падал на него сверху, выставив когти
и  зазубренный  клюв-гарпун. Рядом с этим древним чудовищем самый большой орел
показался бы воробьем.

    - А-а-а-а!

    Хотя Рама только играла в напугалку, Скелет-то этого не знал! Оглушительно
завопив  и  забыв  о пистолете, он засеменил на четвереньках к ванной, пытаясь
укрыться  за дверью, но нечаянно угодил рукой в таз с пираньями, и ему в палец
вцепились  Арнольд  и Джамиля. Заметив таз с любимым лакомством, Рама временно
забыла  о  Скелете  и  хотела сожрать моих рыб, но я быстро схватил таз и унес
его, захлопнув дверь перед носом у рамфоринха.

    Шпрот,  недовольный,  что  его  партнер  вместо того, чтобы играть, только
орет,  перехватил  его  зубами  поперек  туловища, подбросил к потолку и ловко
поймал. Толстый висел у него в пасти, вопил и не знал, жив он или мертв.

    Скелет,  увидев, что напарник в пасти чудовища, решил, что Толстого сейчас
сожрут,  а  затем  наступит и его очередь, поэтому самым мудрым решением будет
немедленно   удрать.   Зажимая  кровоточащий  палец,  он  бросился  к  дверям,
преследуемый Рамой, получившей удовольствие от своих напугалок.

    За  Скелетом,  скуля,  заковылял  хромающий  Ахилл.  Едва они выскочили за
дверь,  как  их,  слов