еке  кончиками
пальцев, - и здесь, в Греции, обнаружил такое изумительное освещение, что не
могу остановиться и не рисовать. Гора Ида и пещера  Зевса,  как  злой  глаз.
Смуглые рыбаки из Накси. Прекрасные, зловещие крепости Родоса. Греки  верят,
люди - это глина, обожженная в пламени; они  лицом  к  лицу  сталкивались  с
пропастью души, и все это необходимо мне для работы и для нас,  Домини.  Для
нас.
   Молчание между ними стало еще напряженнее от  музыки  Телетузы,  ее  ритм
казался исполненным боли и страсти.
   - Ловить в клетки птиц было  всегда  любимым  занятием  греков.  -  Берри
коснулся ее волос. - И они всегда любили дикий мед.
   - Так ты определяешь мой брак? - Пульс на ее шее бешено бился.
   - Ты несчастлива с этим человеком.  Я  знаю!  Я  видел  твои  глаза,  они
мерцают, как сапфиры, когда ты счастлива.
   - Счастье - это не вся жизнь, Берри.
   - Так же, как и вино, и песни, и любовь, - Он взял  ее  за  подбородок  и
грубо добавил:
   - Слезы и поцелуи сделали тебя еще прекраснее, чем я помню. Что у тебя  с
этим мрачным греком - любовь или ненависть?
   - Я могу сказать только, что он  стоит  между  тобой  и  мной,  Берри.  Я
принадлежу ему. Он мой муж.
   - А знала ли ты хоть одно счастливое мгновение с тех  пор,  как  он  стал
твоим мужем? - Голос его резал слух.
   -  Да..,  ты  кажешься  потрясенным,  Берри,  как  будто  это  совершенно
невозможно. - Она рассмеялась, и в смехе ее чувствовалась нотка горечи. - Он
не чудовище. Поль умеет заставить женщину чувствовать себя.., почти  богиней
в его объятиях.
   - И что же, ты вышла за него ради секса? - пальцы Берри  больно  ухватили
ее за руки. - Поцелуи Аполлона?
   Ее глаза закрылись  от  причиняемой  им  боли,  и  от  физической,  и  от
внутренней, вызываемой сознанием, что она не может рассказать ему  правду  о
своем замужестве. Любовь к семье - глупость, он сказал это ей  давно.  И  ты
должна вырвать ее из своего сердца, иначе она тебе дорого обойдется. Он  мог
так говорить, ведь у него не было семьи, он вырос в приюте.  Дядя  Мартин  и
Дуглас были ее семьей с раннего детства.
   - Нам надо идти в зал, - сказала  Домини,  снова  чувствуя  страх,  боясь
рассердить своего такого непонятного  ей  мужа.  -  Музыка  уже  не  играет,
зрители аплодируют.
   Она попыталась вырваться, но он крепко держал ее на расстоянии нескольких
дюймов от своих губ.
   - Сначала поцелуй меня, Домини, - заявил он. -  Обстоятельства  дают  мне
право на такой штраф.
   - Нет, Берри... - сердце ее билось в горле, она пугалась каждого  шороха,
каждой  тени,  с  каждой  секундой,  проведенной  с  ним,  ее   беспокойство
усиливалось. - Ты будешь на вечере завтра. Тогда мы увидимся и потанцуем.
   - Домини, дурочка. - Его низкий смех и теплое дыхание коснулись ее  лица.
- Мы с тобой никогда не сможем  стать  друзьями..,  нам  предназначено  быть
гораздо ближе друг другу.
   - Что было предназначено раньше, теперь не имеет значения, - с  отчаянием
воскликнула Домини. - Мы не похожи на тех невинных детей, которые  ухаживали
друг за другом на  киле  перевернутой  лодки  на  пляже  Найтли.  Девочки  с
"конским хвостиком" и беззаботным взглядом больше не существует.., разве  ты
не видишь этого? Вместо нее существует Домини Стефанос.
   - Нет, милая знакомая все еще здесь,  -  настаивал  он,  -  и  стала  еще
привлекательнее, обретя какую-то таинственность. Будь же взрослым человеком,
Домини. Если ты думаешь...
   - А если ты думаешь, что я могу жить в воображаемом мире и  притворяться,
будто Поль не существует, ты очень ошибаешься, Берри. -  Она  встретила  его
взгляд, по-настоящему рассердившись. - Он - грек и очень властен, и ничто не
может изменить того обстоятельства, что я вышла за него замуж.
   - Значит, ты - его вещь, да? - грубо спросил Берри. - Если бы  ты  знала,
что значит для меня.., воображать тебя в его объятиях!
   - Это его право, - холодно констатировала Домини.
   - Да, у него есть права, - Берри приподнял ее подбородок  и  рассматривал
лицо в золотой маске, - но у меня есть кое-что другое.
   - Разве? - неуверенно спросила она.
   - Я владею твоим сердцем, Домини... Я уверен.
   Все замолкло и застыло, стоило ему произнести  это,  словно  тамариски  и
плющ замерли и прислушались. Опасно сладкий момент,  полный  воспоминаний  о
юношеских обещаниях и свободе.  Домини  чувствовала  прикосновения  знакомых
рук. Слезы встали комом в горле, и ее  охватило  страстное  желание  открыть
Берри все. "Возьми меня, - хотелось ей сказать. - В гавани много лодок, и  к
утру мы могли бы быть за много миль отсюда. Увези меня, Берри,  и  мы  снова
станем молодыми и беззаботными, как когда-то..."
   - Почему ты вышла за него, Домини? - Голос Берри так же нетерпелив, как и
руки. - Я знаю, он красив, как дьявол, обладает положением и властью, но все
это для тебя не имеет ровно никакого значения..,  если  ты  не  любишь  его.
Скажи мне, Домини!
   - Я.., я не могу.., тут замешаны другие люди...
   - Мужчина?
   - Да.
   - Боже! Что случилось  с  тобой,  Домини?  Что  изменило  очаровательное,
веселое, с открытым сердцем дитя, в которое я влюбился?
   Она молча покачала головой, чувствуя, как ослабли его руки,  вырвалась  и
поспешила назад, в клуб. Ветка инжирового дерева зацепилась  за  ее  волосы,
когда она пробегала мимо него, и Домини не заметила, что раздавленный цветок
плюща прицепился к ее кружевному платью.
   В зале снова танцевали, и взгляд ее окинул танцующие пары. Рядом с  одной
парой все другие померкли - Поль и смеющаяся Алексис в его объятиях.  Чьи-то
пальцы дотронулись до руки Домини, и,  повернувшись,  она  встретила  взгляд
Кары, глаза которой оглядели ее лицо и волосы. Потом  почти  незаметно  Кара
стряхнула цветок плюща с платья Домини.
   - Никки оставил меня и танцует со светловолосой гогочущей Сьюзи Ванхузен,
- она улыбнулась. - Поль танцует с Алексис, но ты не должна беспокоиться.
   - Я и не беспокоюсь, - сказала Домини и увидела, как Кара нахмурилась под
маской и взглянула в сторону стеклянных дверей, где в этот момент  появилась
высокая фигура с львиной головой - Берри Созерн.
   Он сразу посмотрел на Домини с Карой, и хотя оба  -  и  он,  и  Домини  -
оставались в масках, у Домини появилось неприятное чувство, словно  девушка,
стоящая с ней рядом, сорвала с  них  маски.  Носком  зеленой  туфельки  Кара
раздавила цветок плюща.., она поняла, что жена ее брата и Берри были в  саду
вместе.., и разговаривали они не как незнакомцы, которыми притворялись.

Глава 10

   - Кali mera! <Доброе утро  (греч.).>  -  поздоровалась  Кара,  выходя  на
балкон,  где  завтракала  Домини,  и  подсела  к  столу.  Вчера  они  поздно
возвратились из "Венецианского карнавала" и Домини проспала, а  проснувшись,
обнаружила, что Поля в постели уже нет. Кара, деловито наполняя свою тарелку
жареной икрой и помидорами,  сообщила,  что  они  с  Никосом  отправились  в
турецкие бани в центр города.
   - Никое просто очарователен, -  заметила  Домини,  наливая  себе  кофе  и
добавляя в чашку сливки. Утро  было  великолепное,  солнечные  лучи  ласково
гладили ее волосы, распущенные по плечам поверх халатика.
   - Он хорошенький маменькин сынок, -  презрительно  сморщила  носик  Кара,
уплетая свой завтрак. - Тетя Софула зря беспокоится - мне вовсе не нужен  ее
драгоценный сыночек. Как кузен он мне нравится, но стоит ему дернуть меня за
волосы, тетя тут же начинает ко мне придираться. Мне это страшно надоело.
   - Бедняжка Кара! - Домини улыбнулась ей поверх кофейной  чашки.  -  А  не
хотела бы ты поехать погостить к нам с Полем в дом на Орлином утесе?
   Кара перестала  жевать  и  вытаращила  на  Домини  свои  огромные  черные
глазищи. - Да я бы хотела этого больше всего на свете, - сказала она.  -  Ты
это серьезно? Вы с Полем так недавно женились.., не буду ли я вам мешать?
   - Дом большой, - засмеялась Домини. - Там вполне хватит места  для  такой
крохи, как ты.
   - А что скажет Поль? Ты спрашивала разрешения?
   - Да, я попросила у хозяина разрешения, -  сухо  ответила  Домини.  -  Он
согласен со мной, что тебе неспокойно в доме тети. Он, как и я, хочет этого.
   - Домини, я просто в восторге. - Глаза у Кары засияли, как  омытые  росой
вишни. - Мне очень хотелось проводить побольше времени с Полем, но я боялась
вам мешать.
   - Как ты можешь помешать, когда мы оба  тебя  любим?  -  Домини  намазала
маслом кусочек тоста и положила сверху густого греческого меда.
   - Медовый месяц для двоих, - просто  сказала  Кара.  -  Это  время  очень
сложное и важное, и я не хотела бы испортить все фальшивой нотой.
   - Дорогая моя, - нежно улыбнулась ей  Домини,  -  никто  с  таким  тонким
слухом, как у тебя, не может издать фальшивой ноты. Мы с Полем  думаем,  что
ты станешь счастливее с нами, а я  буду  рада  твоему  обществу,  пока  Поль
работает в своем кабинете.
   - Это интересно. - Глаза у Кары снова разгорелись. - Под домом есть пляж,
и много пещер, которые  можно  исследовать,  дельфины  играют  и  плавают  в
лагуне. Поль не будет работать все время, верно? Он любит плавать...  Они  с
Лукасом всегда плавали, как морские львы.
   Кара отодвинула в сторону тарелку и выбрала  из  гнезда  листьев  румяный
персик. Ресницы ее отбрасывали глубокие  тени  на  щеки,  пока  она  гладила
пальцем бархатистую кожицу персика.
   - Знаешь, Лукас очень любил нырять в глубину.
   - Голос у нее задрожал, и несколько секунд потребовалось ей на то,  чтобы
взять себя в руки. - На глубине океана существует  целый  мир,  красочный  и
таинственный. Он часто нырял со специально сделанной  для  подводных  съемок
камерой, и в маске походил на блестящего Нептуна. Он, бывало, фотографировал
анемоны с их извивающимися щупальцами,  коралловые  деревья,  гроты,  словно
созданные для Ундины. В этом смысле Лукас был очень талантливым  художником,
и, как любая страсть, это  увлечение  заставляло  его  забывать  о  времени,
страхе, обо всем.
   Сестра Поля подняла взгляд  и  обнаружила,  что  Домини  смотрит  на  нее
глазами, полными глубокого сострадания. Окруженные темными густыми ресницами
глаза передавали малейшее изменение настроения.
   - Мы вышли на яхте Поля, - продолжила Кара, - и Лукас нырнул с  борта  со
своей фотокамерой, едва мы отошли  подальше  в  море.  Алексис  загорала  на
палубе. Поль стоял у руля, а я играла на цитре, и мы  все  сочиняли  смешные
стишки и пели.  День  был,  как  сейчас,  Домини,  с  греческими  островами,
зеленеющими в дымке, с чайками, то взлетающими над водой,  то  опускающимися
навстречу собственному отражению. Царил покой и умиротворение... Пока  вдруг
Алексис не заметила, как обычно лениво,  не  беспокоясь  по-настоящему,  что
Лукас, должно быть, соблазняет Ундину на  ее  подводной  постели.  Уж  очень
долго его нет. Ногти Кары так  глубоко  вонзились  в  персик,  что  из  него
брызнул сок.
   - Алексис любит делать подобные замечания, и мы к ним привыкли,  но  Поль
не засмеялся. Он позвал с камбуза нашего micro, чтобы он встал  у  штурвала,
добавил, что нырнет посмотреть, все ли в порядке  у  Лукаса,  и  оделся  для
глубоководного погружения...
   Девочка уже несколько минут говорила по-английски, запинаясь  и  вставляя
греческие слова, а Домини облокотилась на локоть, напряженно слушая ее.
   - Поль спустился очень глубоко, - говорила Кара. - Искал и искал  Лукаса.
Есть определенный уровень,  на  котором  можно  оставаться  всего  несколько
минут, иначе может не хватить запаса воздуха...  Именно  там  Поль  и  нашел
Лукаса. Он очень быстро вынес его на поверхность, и мы втащили их на яхту...
Поль встал на колени, чтобы снять с брата акваланг, и тут  вдруг  сам  упал.
Вид его был ужасен, глаза закатились,  и  Алексис  завизжала,  что  они  оба
умерли. - Кара содрогнулась. - На самом деле произошло вот что: он  всплывал
слишком быстро, - запас воздуха был мал, это очень опасно  и  может  вызвать
смерть или паралич. Алексис успокоилась, сделала Полю искусственное дыхание,
и хотя, когда мы вернулись в гавань,  он  дышал  нормально,  Поль  пришел  в
сознание только позже, в больнице. По  настоянию  врачей  он  оставался  там
несколько дней на случай каких-либо осложнений. Лукас.., он был мертв.  Поль
нашел его под огромным осколком коралловой скалы, очень острым.  Есть  такие
кораллы, что образуют целые утесы...
   - Не надо больше говорить об этом. Кара. - У Домини дрожали  руки,  когда
она сжимала тонкие пальцы девочки. - Я уверена, что Лукас не страдал.
   - Поль тоже сказал  так,  когда  я  навестила  его  в  больнице.  -  Кара
улыбнулась дрожащими губами. - Я рассказала тебе о Лукасе из-за Поля. Он  не
всегда был счастлив, и я так обрадовалась за него,  когда  он  написал,  что
взял в жены английскую девушку. Мы чувствуем близость к  англичанам  потому,
что со времен дедушки у нас в семье сохранилась  традиция  учить  английский
язык, потому что, ты же понимаешь, в делах  судоходной  компании  приходится
сталкиваться со множеством людей, говорящих по-английски.
   - Ты отлично разговариваешь по-английски, - улыбнулась  ей  Домини.  -  Я
никогда не смогу так же хорошо выучить греческий. Послушай, почему бы нам  с
тобой  не  пойти  осмотреть  гавань,  когда  позавтракаем?  Может,   удастся
уговорить Никоса пойти с нами. Для Поля любимое занятие работа, он  притащил
с собой много писем, на которые  должен  ответить.  А  мне  страшно  хочется
хорошенько осмотреть Анделос.
   - А что, это отличная идея! - Просветлела Кара и надкусила сочный персик.
- Сегодня воскресенье, так что Никки свободен от  работы  в  офисе.  Кстати,
Никки страшно честолюбив. - Я бы  сказала,  честолюбие  присуще  всем  вашим
мужчинам, Кара. -  С  задумчивой  улыбкой  Домини  смотрела  в  море,  следя
взглядом за лодкой с ярко-пунцовым парусом, четко выделяющимся на фоне синей
воды. До ее  ноздрей  донесся  острый  аромат  моря,  а  мысли  были  заняты
рассказом Кары. Она никогда не сомневалась в мужестве Поля или его  любви  к
своей семье, что вообще присуще грекам. Она знала, каким щедрым он мог быть,
и уважала его, иногда  даже  чувствовала  в  себе  ответную  страсть.  Но  в
отношениях их не было прочности, чувства благополучия.
   Это удел только любимых. Люди устают от своих  капризов,  от  вещей,  что
привлекли их временное внимание.
   Кара убежала готовиться к  прогулке,  а  Домини  была  в  своей  спальне,
надевала белые бусы, когда вошел Поль.  Он  выглядел  неимоверно  большим  и
блистал чистотой, волосы, еще влажные от парилки, завились мелкими кольцами,
а опушенные густыми черными  ресницами  глаза,  встретившись  в  зеркале  со
взглядом Домини, казались особенно яркими. Красивый, как демон,  сказал  про
него Берри, и Домини вся застыла, когда он взял ее  за  плечи  и  наклонился
поцеловать шею.
   - Ты пахнешь мимозой, - сообщил он, поднимая ее с  пуфа  перед  туалетным
столиком и поворачивая к себе лицом. На ней было белое платье без рукавов  с
вышитой веточкой мимозы на бедре. Мороз пробежал по коже там,  где  коснулся
ее взгляд Поля. Она не сопротивлялась, когда он привлек ее к себе.  Ее  руки
уперлись в его плечи, и  когда  губы  потерялись  в  его  властном  поцелуе,
безжизненно соскользнули по стальным мышцам.
   Она вдохнула знакомый острый аромат лосьона и пассивно  приняла  поцелуй.
Потом, совершенно неожиданно, пальцы его больно вонзились в ее ребра.
   - Ах ты, ледышка, - пробормотал он, - поцелуй меня сейчас  же!  -  И  уже
вовсе не нежно он перекинул ее через руку и силой заставил ее губы  ответить
на поцелуй.
   Когда он наконец поднял голову и позволил ей встать свободней,  голова  у
Домини кружилась так, что ей пришлось ухватиться за край туалетного столика.
Поль покривил губы в сердитой улыбке.
   - Домини, mia, не смотри на меня так, -  насмешливо  попросил  он.  -  Ты
можешь убить меня взглядом.
   - Потребуется гораздо более, чем просто взгляд, чтобы убить тебя, Поль, -
ответила она, все еще потрясенная и рассерженная тем, что он силой  заставил
ее ответить на поцелуй. У нее болели губы и Домини знала, что на талии будут
синяки от его пальцев. Он с  насмешливым  упреком  покачал  кудрявой  черной
головой.
   - Я уже говорил тебе, моя дорогая, что я не так уж неуязвим. У меня,  как
и у других людей, есть своя ахиллесова пята, и тебе, возможно, даже будет не
хватать меня немного - кто знает? - если охранник у двери вдруг откроет ее и
призовет меня переступить порог.
   Когда он говорил это, Домини окинула  его  взглядом,  его  темную  высоко
поднятую голову языческого бога.
   - Что я для тебя? - не могла не спросить она. Он подумал над ее вопросом,
пальцы его бездумно поиграли бусинами ожерелья.
   - Возможно, создание мечты, - чуть слышно  проговорил  он.  -  Жемчужина,
попавшая мне в ухо, как выразился твой друг художник.
   - Символ положения удачливого бизнесмена, - холодно поправила его Домини.
- Странно, мне всегда казалось, что удовлетворить тебя не может ничто, кроме
обожания, Поль, и полного подчинения женского сердца.
   - Иногда условия заставляют нас довольствоваться доступным, - ответил  он
с усмешкой. - А чего хочешь ты, Домини, рыцаря из сказки?
   - Это было бы приятно, - заявила она, думая о Берри, мальчике, который  с
освещенными закатным солнцем  золотистыми  волосами  на  перевернутой  лодке
казался похожим на сказочного рыцаря.
   - Галахарды на белых конях существуют только в сказочной стране,  -  сухо
заметил он. - Тебе придется довольствоваться Ланцелотом.
   - Ланцелот - черный рыцарь, - процитировала она.  -  Однако  он  завоевал
сердце королевы, не так ли?
   Поль приподнял ей подбородок, не позволяя  отвести  взгляд.  Его  лицо  с
бледным шрамом над бровью в этот момент казалось лицом дьявола.
   - Что, если бы я попросил тебя подарить мне сердце, Домини? - спросил он.
- Эту разбитую безделушку? - она заставила себя рассмеяться. - Она не  нужна
была тебе целой.., разве ты не помнишь, что сказал в день  нашего  венчания?
Что у тебя нет времени на такие пустяки, как стать любимым.
   - Я употребил слово "нравиться", а не "быть любимым".
   - Хорошо, - Домини повела плечами. - Но вряд ли можно  рассчитывать  быть
любимым, если не нравишься?
   - Существует много доказательств того, что любовь  имеет  мало  общего  с
менее теплыми чувствами.  Он  легонько  провел  по  ее  подбородку  кончиком
большого пальца и отрывисто поинтересовался:
   - Какие у тебя планы на утро?
   - Кара ведет меня осматривать гавань. Мы надеемся,  что  Никое  пойдет  с
нами.
   - Хорошо, будь сегодня ребенком вместе с этими детьми. - Вдруг он взял ее
лицо  в  ладони,  и  глаза  его  потеплели  от  улыбки.  -  Забудь  о  своем
муже-тиране.
   Она долго смотрела на него, тирана, который иногда  бывал  таким  нежным.
Сердце, казалось, замерло, и она неожиданно для себя самой встала на цыпочки
и поцеловала его в щеку. Он ничего не сказал, а отвернувшись, взял  плетеную
сумочку и сунул в нее несколько банкнот. -  Ты  непременно  захочешь  купить
что-нибудь, - сказал он небрежно. - На Анделосе, как и в Лондоне, есть  своя
Петтикоут-Лейн.
   Они спустились к гавани на низкой спортивной машине Никоса, там он  нашел
тенистое местечко и припарковался. Троица  прошла  через  старинные  ворота,
где, блея и спотыкаясь, брело овечье стадо, и вышли к переулкам  и  аркадам,
ведущим к базару.
   Воздух  казался   напоенным   пряными   ароматами,   народ   толпился   у
многочисленных  прилавков  и  лотков  и  громко,  от  души,   торговался   с
продавцами. С крюков свисали кальмары,  экзотические  овощи  и  фрукты  были
навалены в корзины и уложены  пирамидами.  Колыбели,  покрывала,  кувшины  и
горшки и еще множество самых разных товаров  были  выставлены  для  продажи.
Домини приостановилась у пекарни, с восторгом разглядывая связки бубликов  и
лотки с самой разной свежайшей выпечкой.
   - Просто не могу устоять перед восхитительным запахом  горячего  хлеба  и
семян сезама, - сказала она. Они купил