Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
Видимо,
пакет предназначен хозяевам и доставили его вчера, а я не заметила, я
ведь вчера вообще не выходила из дому.
Ну и что мне делать с этим пакетом? Конечно, он адресован не мне, но
кроме меня здесь никто не живет, да и долго еще не будет. А вдруг в нем
что-нибудь важное, я могла бы передать в агентство, через которое сняла
дом, а они - его владельцу Я пытаюсь вскрыть конверт, но он не
поддается, он из специального прорезиненного картона, я даже кряхчу от
натуги. Нет, надо вернуться в дом, и я возвращаюсь и иду на кухню за
ножом Я стараюсь просунуть его внутрь, под сгиб, чтобы удобнее...
Надеюсь, в нем не бомба, думаю я, надеюсь, он не взорвется И вдруг
грохот, я, зажмурившись, сжавшись, отлетаю к стенке, в одной руке зажат
нож, в другой - прорванный пакет. Господи, что же это я так пугаюсь?!
Как все-таки истрепаны мои нервы?! Я еще стою минуту, приходя в себя от
неожиданности, и лишь потом подхожу: на полу лежат две книги, я
нагибаюсь - надо же, книги - а сколько грохота. Я верчу их в руках; ни
названий, ни имен авторов я не знаю, но это как раз не странно. Странно
то, что это книги, и так неожиданно, и именно сегодня Я беру одну и
машинально иду на веранду, мне надо убедиться, что нет ничего необычного
ни в посылке, ни в книгах. Я сажусь в кресло, прищуриваюсь, здесь тоже
ярко, может быть, меньше бликов, все нее лес сродни бликам, зато океан
ближе к отражению.
Я открываю книгу и начинаю читать, у меня нет времени вчитываться, да
и желания тоже. Там что-то несущественное; описание места, героя - в
общем, вводная. Я перелистываю несколько страниц и снова пробегаю
глазами - пока ничего загадочного. Опять листаю вперед и вдруг замираю,
а потом чувствую холод, еще не позабытый, знакомый, он растекается во
мне, я боюсь его, я знаю, он не к добру. Но еще больше я боюсь себя, мне
кажется, что я попала в антимир, в фантазию сумасшедшего, в бред
больного. Или мне кажется? Я опять переворачиваю несколько страниц, нет,
все верно, главного героя зовут Марио, действие развивается в Италии, и
он театральный актер.
Глаза уже не могут переносить света, и я закрываю их рукой, я слышу
шлепок упавшей книги, но мне не надо ее поднимать, потому что я жду, я
знаю, сейчас что-то произойдет, я не знаю что, но знаю - страшное. Я
замерла, ожидая, но ничего не происходит, долго, и мне приходится
открыть глаза: ничего не изменилось, все тот нее океан, солнце, яркость,
только книга, смявшая своей тяжестью сразу несколько страниц, неловко
раскрыта на дощатом настиле. Она не остановила солнце, не осушила океан,
она и выглядит безвредно, даже беззащитно.
Может быть, это совпадение, говорю я себе, а потом переспрашиваю:
может ли это быть совпадением? Но это лишний вопрос. Нет не может. Что
же происходит? - снова спрашиваю я и снова отвечаю: не знаю. Я
растеряна, испугана, я не знаю. Не хочу знать. Единственное, что я хочу
- это бежать, мне страшно здесь, я одна, на мили одна, я беззащитна, как
эта книга с измятыми страницами. Мне надо быстрее уехать, я не понимаю,
что происходит, что происходит со мной, что происходит на свете.
"Это паника, говорю я себе, во мне не осталось ничего, кроме тупого
страха. Откуда он?"
Оттого, что я не понимаю. Теперь я знаю: так древние люди боялись
молний, они не понимали, как я сейчас, и боялись, и хотели бежать.
Но это невозможно, во всяком случае, сегодня. У меня нет машины и нет
телефона вызвать такси. Я должна находиться здесь, и хотя бы поэтому мне
необходимо успокоиться.
И я успокаиваюсь, не полностью, конечно, но паника проходит. И
остается реальность: я в качалке, океан, солнце, небо и эта книга, и
если океан и солнце мне еще как-то понятны, то книга нет. Я снова
поднимаю ее с деревянного настила, в наденсде, что через несколько
страниц исчезнут и Италия, и театр, и Марио. Я читаю только диалоги,
пропуская описания, чтобы быстрее. Проходят часа три, книга толстая, я
заглядываю назад, почти четыреста страниц, и, наконец, подхожу к концу.
Я не вникаю в подробности: запутанная любовная интрига, ассоциации с
классиками, они появляются из разных эпох и стран и по-своему
вмешиваются в действие. Либо у Марио происходит раздвоение личности, и
он чувствует себя одним из них, либо он играет их в театре и так
перевоплощается, что чувствует себя ими - я так и не поняла до конца. Но
это не важно. Важно то, что ни Италия, ни театр, ни актер Марио не
исчезли, наоборот, книга именно о них. Я просматриваю последние страницы
и не удивляюсь, когда узнаю, что герой, тот самый Марио, конечно же,
погибает, опять нее из-за любви.
Я отпускаю книгу, она падает рядом, я смотрю на океан, мне надо
собраться, я пытаюсь, я все еще боюсь, но уже только умом, а не
паническим животным страхом. Конечно, эти книги присланы именно мне и
присланы не случайно, но что из этого? Если бы меня хотели убить... хотя
за что?.. кому я нужна?., чушь какая-то. Ну, хорошо, успокаиваю я себя,
предположим, маньяк, сумасшедший, он давно мог убить меня, я здесь месяц
и одна, для этого не надо никаких книг. Нет, все не так, все сложнее, и
самое плохое, что я ничего не понимаю.
Я встаю и иду за второй книгой. Я уверена, что она о французском
автогонщике, который разбивается под конец, догоняя по крутой дороге
свою возлюбленную. Но мне надо убедиться, я беру ее и медленно
возвращаюсь на веранду. Медленно, потому что я постоянно думаю: как
такое могло случиться? Кто мог знать про меня?
Я сравниваю имена авторов, нет, разные, и тут же вижу французское
имя, Марсель, а потом мелькают строчки, в них про рев машин и неровность
трека. В середине книги все появляются какие-то новые герои, но в
основном все тот же Марсель, он уже выиграл, как я поняла, несколько
призов и теперь мечтает о "Формуле-1". Мне становится даже интересно, но
теперь-то он точно должен разбиться, и я вчитываюсь в последние
страницы. "Ну, ну, - подбадриваю я Марселя, - вот сейчас ты падаешь с
обрыва, или...". Но он не падает, он выживает, и даже выигрывает, и
попадает в свою долгожданную Формулу. Я закрываю книгу, разочарованная,
- не угадала.
Я вжимаю ладони в лицо и сижу так с закрытыми глазами.
"Надо сосредоточиться, разложить все по частям, ты же можешь, -
уговариваю я себя. - Как здание. Ты же делала сложные проекты, ты
умеешь, вот и сейчас собери по кусочкам и все сойдется. Итак, с чего
начать? У меня два отправных пункта тот, кто прислал пакет, знает, что я
здесь, и знает мою историю. Предположим, это маньяк, сумасшедший, он
идет в магазин, находит книги об и гальянском актере и французском
гонщике и посылает их мне. А теперь прячется неподалеку в кустах и
наблюдает за мной в подзорную трубу.
Допустим, что не наблюдает, - говорю я себе, вновь начиная
чувствовать парализующий страх. - А мне надо избавиться от страха, он
лишний, он отвлекает. Итак, то, что я здесь, известно людям, у которых я
снимаю этот дом, но они не знакомы со мной и тем более не в курсе моей
истории. Так что это не подходит. Кто еще знает, что я здесь? - повторяю
я вопрос. - Врачи в санатории. Они не знают, что я именно здесь, по
этому адресу, но я говорила, что уезжаю в Мэйн, так что в принципе
разыскать не сложно. К тому же в санатории известна моя история, без
подробностей, конечно, но известна и про Дино, и про Рене. Единственный
вопрос, кто мог так глупо, жестоко пошутить, и зачем?
С другой стороны, - говорю себе я, - никаких логических ответов
искать не надо, когда речь идет о психиатрическом санатории. Эти
психиатры сами не вполне нормальны, во всяком случае, для такой шутки
безумия у них хватит".
Я перебираю в голове всех врачей санатория. Был там один, лет под
пятьдесят, странный такой, он смотрел мне прямо в глаза пристальным
немигающим взглядом, и каждый раз заговаривал. Как будто ему от меня
что-то надо. Да, да, один раз он спросил меня, куда я собираюсь после
завершения курса лечения, и я упомянула про Мэйн. Он еще попросил
позвонить, когда я вернусь.
Я чувствую, как камень, да что там камень, глыба, гора, соскользнув,
рухнула с меня и разбилась где-то у основания. Я пережила камнепад,
говорю я себе улыбаясь. Видишь, как все просто, если все по порядку, не
спеша Так и следует впредь. Ну вот, а теперь пора гулять. Я потягиваюсь
и снова беру с руки эти две, теперь уже безопасные, потерявшие
загадочность, книги Как-нибудь я их прочитаю, думаю я примирительно, та,
про актера, кажется, интересно написана, а про вторую я так и не успела
понять. Они обе неплохо изданы, я смотрю, кто издатель. Известные,
маститые редакции, одна книга выпущена шесть лет назад, другая - четыре
года до первой. На ней даже есть посвящение, я читаю: "Посвящается
М.Д.". Что-то знакомое, думаю я, открываю вторую книгу и перелистываю
первые титульные листы. А потом вскакиваю, я слышу, как падает набок
качалка, и бегу в дом, я сама еще не знаю зачем, и только на кухне
понимаю, за конвертом, на нем тоже М.Д. На конверте и на обеих книжках
одинаковые инициалы "М.Д."! "Я могла ошибиться", - твержу я себе и снова
бегу на веранду, а потом сличаю, долго, тщательно, как будто
недостаточно всего одного взгляда. Нет, я не ошиблась, обе книги
посвящены М.Д., конверт тоже адресован М.Д. Значит, все мои рассуждения
про этого врача теряют смысл.
Я опять думаю о ком-то сидящем в кустах, я почти чувствую на себе
чужой взгляд. Глупости, говорю я, тебе все кажется. Но ничего не могу
поделать, мне снова страшно. Все же я заставляю себя поднять опрокинутое
кресло и демонстративно неспешно войти в дом. "Я челнок, дом-веранда", -
проскальзывает в голове идиотская фраза. Я запираю все двери, потом
окна.
А если он уже внутри? Он мог проскользнуть, когда я сидела на
веранде, и сейчас притаился где-нибудь в подвале. От одной мысли у меня
сбивается дыхание, я наливаю из крана воды и пью. Чушь, глупость, так
нельзя Мне надо прожить в этом доме, как минимум, одну ночь, а может
быть, и две, прежде чем приедет Джон и привезет продукты, только тогда я
смогу уехать. И я не могу постоянно находиться в параноидальном страхе.
Глупости, кому я нужна?
Все же надо осмотреть дом, и я иду в коридор, беру топор и, держа его
двумя руками, спускаюсь в подвал. Я знаю, это глупо, если бы я видела
себя со стороны, я бы расхохоталась. Но я не вижу, говорю я себе, а так
мне спокойнее. Ну, конечно, никого нет, я смотрю во всех углах. Полное
идиотство. Я опускаю топор и поднимаюсь в комнату.
Тем не менее лучше не выходить из дома и побыстрее уехать. В любом
случае я уже выздоровела, и мне пора уезжать. Я опять проверяю засовы, я
так и хожу по дому с топором, нет, все в порядке, все закрыто. Теперь я
могу присесть. Итак?
Итак, ситуация значительно хуже, чем я предполагала вначале. Один и
тот же человек написал обе книги. Он в курсе моей истории и знает, что я
нахожусь здесь, в этом доме. Как такое возможно? Я не понимаю. Потому
что если это не совпадение, а это не может быть совпадением, то тогда
кто-то описал мою жизнь и сделал это достаточно точно. Но это нереально,
мистика, и потому пугает.
Надо взять себя в руки, наверняка все можно объяснить, если не
спешить и успокоиться, главное, успокоиться. Хорошо бы выпить кофе.
Точно, я хочу крепкого кофе, очень крепкого. У меня есть пачка молотого
кофе, и я варю его в чугунной кофеварке, я ее тоже привезла с собой. Уже
один запах отрезвляет меня, он щекочет ноздри, буравит мозг, очищая,
обостряя его. Я делаю маленький глоток и вздрагиваю от резкости вкуса,
во мне зарождается рывок, как будто я сгруппировалась и напряглась.
"Давай все сначала, говорю я себе, у меня три отправные точки.
Первое, и главное, - этот человек пишет книги, второе - он знает про
Дино, Рене и, возможно, про Стива. И третье - знает, где я нахожусь".
Я сразу понимаю, что третье - это просто. Не так уж сложно
определить, где я нахожусь, для человека, который следил за мной годами.
Стоп, говорю я, то, что ты сейчас невзначай сказала - очень важно. В том
то и дело, что он наблюдал за мной с самого начала, задолго до моего
отъезда в Италию. И он выбирает меня, я не знаю причину, но он почему-то
выбирает меня и начинает следить. Итак, кто из моих старых знакомых
писал книги?
Нет, среди моих друзей писателей не была Постой, помнишь, как-то
Стиву позвонил его старый приятель, который хотел к нам приехать
погостить, но Стив отказал. Точно, Стив тогда был непривычно напряжен во
время разговора, я еще обратила внимание, а когда стала расспрашивать,
он неохотно рассказал, что это его университетский товарищ. И еще Стив
сказал, что его товарищ пишет книги. Так, похоже, писателя я нашла.
Хорошо, допустим, что этот писатель - старый знакомый Стива, и он на
Стива за что-то в обиде, поэтому Стив отказывает ему во встрече и
нервничает во время телефонного разговора. Тогда писатель выбирает меня
и начинает за мной следить. Он выясняет, что я еду в Италию и что мы со
Стивом расстанемся. А потом узнает о моем переезде во Францию. Хорошо,
это не сложно, это возможно.
Я делаю еще глоток, мне кажется, что кофе - это живительный эликсир,
который поможет мне все понять. Нет, не кажется, по спине пробегают
мурашки. Сценарий, вспоминаю я, сценарий, который розыскал Джонни и по
которому Альфред собирался снимать фильм. И этот загадочный автор
сценария, которого никто не видел и имя которого осталось неизвестно.
Для чего такая таинственность? А сценарий, кстати, был про итальянского
актера. Почему я его не прочитала? Вполне возможно, что сегодняшняя
книга и тот сценарий - одно и то же. Итак, предположим, что человек,
следящий за мной, знает, что я в Италии, и пишет книгу про актера, а
Джонни добывает сценарий по этой книге. А потом автор книги отказывается
от фильма. Почему он отказыается? Не знаю! Я делаю еще глоток. А потом я
уезжаю во Францию. О, Боже, там тоже писатель, человек по прозвищу
Писатель, главный во всей гоночной мафии. Помнишь, Андре сказал, что
Писатель замышляет что-то против Рене.
Но может ли человек, пишущий книги, быть связан с мафией? Почему бы
нет? К тому же, чтобы писать об автогонках, надо в них разбираться.
Значит, автор книги разбирался, как и тот, кого звали Писателем. Кстати,
почему его так звали? Не потому ли, что он писал книги.
Я либо все больше запутываюсь, либо, наоборот, слишком быстро
распутываю. Так или иначе, мне становится все страшнее и страшнее. И
если то, что мне сейчас показалось, подтвердится, сейчас, через минуту,
когда я все повторю заново, медленно, разборчиво, по отдельным словам,
если это подтвердится, тогда мне действительно должно быть смертельно
страшно.
Потому что, повторяю я за собой, он тогда все и совершил и с Дино, и
со Стивом, и с Рене, и со мной тоже. Дьявольски все продумал и уничтожил
их всех и почти уничтожил меня. Но я выжила, и он прислал мне эти книги,
думая, что я все еще больна и что они добьют меня, теперь навсегда.
Боже, как у меня колотится сердце, как я боюсь, неужели я права,
неужели он их всех убил, всех по одному? Я дрожу, я вся взмокла от дрожи
и догадки. Неужели Стив не утонул, а его утопили? Этот писатель мог
приехать к нему, они знакомы, напроситься со Стивом в океан и утопить
его. И скинуть машину Рене в пропасть. И убить Дино. Зачем Дино? Как
зачем? Чтобы уничтожить меня, я ведь его конечная цель, завершающее
действие в его сценарии. Он специалист по сценариям, он их придумывал.
Ведь если на секунду стать совсем здоровой, всего лишь на секунду, и
отбросить преследующие меня все эти годы слова "рок" и "провидение",
если все подчинить разуму и смыслу, то понятно, что такого стечения
обстоятельств быть не может. Они не могли поочередно погибнуть один за
другим, трое самых важных людей в моей жизни, которых я только и любила,
и погибнуть именно тогда, когда я пыталась их увидеть снова. Ведь эти
злосчастные "рок" и "провидение" и появились из-за того, что было
невозможно понять и объяснить произошедшее.
Но если нет рока и стечения обстоятельств, то остаются убийства,
преднамеренная цепь убийств, страшных, рассчитанных, которым вслед за
смертями Дино, Рене и Стива предстояло утащить в небытие и меня. Но не
утащили, и сейчас убийца полагает, что я, единственный оставшийся
свидетель, могу обо всем догадаться, и поэтому стремится разделаться со
мной, но не с помощью очередного примитивного убийства, а изощренно.
Но зачем я ему? Почему он преследует именно меня, почему он следовал
за мной из Америки в Италию, во Францию? Мне хочется во всю глотку
закричать это "почему?", так мне страшно. Но я сдавливаю свое дыхание,
голос и вместо крика говорю себе: тихо, ты в своей жизни достаточно
наоралась, теперь пора побыть спокойной, так, в виде исключения.
Итак, зачем я ему? Возможно, посредством меня он мстил Стиву. А если
ответ еще проще: я красивая и всегда нравилась мужчинам. Может быть, он
видел меня прежде, был влюблен, может быть, я ему отказала и он решил
отомстить мне. И для этого он убивает всех, кого я любила. Такой
зверский план требует изощренной, болезненной фантазии, и человек,
пишущий книги, вполне может ею обладать. Более того, своей изуверской
хитростью сам план вполне напоминает надуманный литературный замысел.
Значит, вот он ответ: он мстит мне, убивая всех, кого я любила.
Он и в этом доме был до меня. Он предвидел, что я приеду сюда. Мне
становится холодно, я коченею, из-за того, наверное, что моя кровь тоже
сжимается, как и я сама. Мне страшно, мой страх - живое существо, он
выпирает из глаз, и оттого они такие расширенные, он извивается внутри
меня и закручивает в кольца свое скользкое, длинное тело, сдавливая,
лишая дыхания.
Он был здесь, говорю я себе, тот, кто все это подстроил, почему я
догадалась об этом только сейчас? Джон говорил, что до меня в доме жил
писатель, значит, он ожидал меня и что-то готовил, и эти две книги, они
только первое звено в его плане. И я этот план не знаю. Он, наверное, и
сейчас где-то поблизости, но мне ни в коем случае нельзя поддаваться
страху, нельзя бояться.
Он как раз рассчитывает на мой страх, но это ошибка, я уже не слепой
котенок, как прежде. Я еще не поняла всего, но знаю, что легко не дамся:
я уже выжила один раз и теперь умею выживать. Я высчитала его и смогу
противостоять. К тому же у меня не осталось слабых мест, нет ахиллесовой
пяты, он сам лишил меня ее, уничтожив всех тех, кого я любила. Осталась
только одна я, а я совершенно безразлична к себе, и поэтому для него
непроницаема.
Но он проницаем для меня. Я странно необходима ему, он зависим от
меня, пусть патологически, ненормально, но зависим. А это значит, что
уязвим, и я раздавлю его так же, как раздавлю свой страх. Я представляю,
как медленно надавливаю пальцем, нажимаю на извивающееся тельце страха и
из него сочится сначала слизь, а потом что-то лопается внутри, и куски
зловонной мякоти вырываются наружу и разлетаются, попадая мне на кожу.
От этого она начинает зудеть, но мне не больно, мне приятно, до восторга
приятно. Я живо представляю эту картину, она возбуждает меня, я
чувствую, что у меня раздуваются ноздри и сжимаются кулаки, я больше не
жертва, я сама готова начать охоту.
Я снова проверяю все запоры, но уже не в панике, как недав