ему  все
сорок? Надо же, наблюдает за ней и еще улыбается!
   Странный тип, такого следует опасаться.
   Жены у него нет, в это охотно верится. Да кто с ним согласиться  жить
в этом мрачном огромном доме, таком бестолковом и грязном!
   Всюду мусор. Подумаешь, кухня,  как  во  дворце...  Видали  мы  такие
кухни! На картинках в модных журналах есть кухни и пошикарней.
   - А ты - славная девушка, - сказал мужчина. - Тебе идет  белый  цвет.
Но почему тебе не нравится моя кухня? Кстати, я хозяин этого  дома.  Как
он тебе?
   - Да никак, мне-то что! - Миллисент взглянула теперь на незнакомца не
только со страхом, но и с презрением, задрав пухлый подбородок с детской
ямочкой.
   - С домом, я согласен, большие проблемы. Но что этого бояться? Ремонт
в самом разгаре. Зато кухня, - он, доев одно яблоко, взялся за второе, -
кухня у меня в  полном  порядке.  Это  сердце  моего  обиталища.  Сестра
подробно проконсультировала меня, что и как здесь устроить.
   - У вас хорошая сестра, - несколько смягчилась Миллисент. -  И  кухня
тоже.
   Незнакомец неопределенно хмыкнул и потянулся за третьим яблоком.
   Обжора,  подумала  Миллисент,  завороженно  глядя  на  его   ритмично
двигающийся кадык.
   -  Просто  голодный,   -   словно   прочитав   ее   мысли,   тут   же
прокомментировал он их. - Знаешь, моя юная гостья, мне кажется, я  легко
могу угадывать то, о чем ты думаешь, тебе не кажется? Например, ты очень
боишься мужчин. Кстати, у меня в хозяйстве для тебя  нет  зубных  щеток,
зато имеется подъемный кран, огромное количество черепицы, посудомоечная
машина, а еще электрический котел. Одним словом, есть  все,  что  вскоре
сделает этот дом замечательным местом для житья. Глаза  боятся,  а  руки
делают.
   Милли заметила, что  ноготь  на  указательном  пальце  левой  руки  у
незнакомца почернел. Видать, здорово он приложил по нему молотком.
   - Рано  утром  в  понедельник  придут  рабочие,  соберутся  плотники,
кровельщики и начнут  разбирать  крышу  над  библиотекой.  Все  книги  я
перенес в  собственную  спальню  на  своих  руках.  -  Голос  незнакомца
помрачнел, и он добавил:
   - Вот только бы крыша этой ночью не рухнула сама... Я только что  был
наверху и что смог, поправил. К сожалению, я не специалист, и никогда не
учился кровельному делу. Увы, после такого урагана, какой пронесся здесь
сегодня, крыша может не выдержать. А сегодня только суббота. Вернее, уже
воскресенье!
   Миллисент с удивлением слушала монолог человека,  который  говорил  с
ней искренне и открыто - то внезапно мрачнея, то широко улыбаясь.
   Серые глаза его выглядели теперь скорее добрыми и  усталыми,  хотя  и
смотрел он на нее, как смотрят все ловеласы,  постоянно  встречаемые  на
улицах, в кафе, в кинотеатрах.
   Тем более что она  была  наряжена  сейчас  в  откровенно  сексуальную
блузку. Милли раньше лишь  видела  подобные  мельком,  на  обложках  тех
журналов, которые любил покупать гнусный Реджинальд!
   Девушка ощущала каждый свой вздох, каждый выдох, хорошо  представляя,
как соблазнительно для опытных мужских глаз  выглядит  вздымающаяся  под
тонким  шелком  ее  упругая  грудь.  Дежурный  психолог  еще   в   школе
предупреждал всех девочек-подростков о привычках насильников и маньяков,
учил  не  злоупотреблять  косметикой,  остерегал  от  ношения   чересчур
открытой и обтягивающей одежды. Предупреждения были не  бесполезны,  но,
как показала жизнь, далеко не универсальны для всех случаев жизни.
   К семнадцати годам Миллисент отлично знала: для  сальных,  похотливых
взглядов вообще не существует преграды. Да хоть иди ты по улице  в  шубе
из русского толстого песцового меха, все равно  в  толпе  найдется  пара
глаз, которая пронзит шубу насквозь и чуть ли не оставит на нежной  коже
пятно ожога!
   Милли вновь стало грустно и неуютно в чужом доме,  проблемы  которого
ей совершенно  неинтересны.  К  сердцу  подкатила  страшная  тоска,  все
события сегодняшнего дня стали перед внутренним  взором  во  всей  своей
неприглядности. От  ночного  безумного  бега  по  залитому  водой  шоссе
потянуло в сон, сказывались усталость и пребывание под проливным дождем.
   Изобразив  на  лице   внимание,   Миллисент   приготовилась   слушать
незнакомца, только бы тот не  догадался  о  крайней  измотанности  своей
гостьи и ее мучительном желании спать. Она  уже  знает  мужчин,  с  ними
вообще нельзя говорить о постели. Никогда, ни при каких обстоятельствах!
   - Крыша вот-вот рухнет? Как интересно!
   То есть я хотела сказать, какая досада, - натянуто улыбнулась девушка
и протянула руку за миндальным печеньем. - Расскажите мне все о крыше!
   И,  чтобы  не  отвечать  на  вопросы  и  не  вступать  в   хитрые   и
двусмысленные  разговоры,  девушка  с  удовольствием  забила  себе   рот
печеньем. Она решила  схрупать  эти  прямо-таки  тающие  во  рту  нежные
крошечные пышечки все, до последней крошки, лишь бы вообще  не  спать  в
эту ночь.
   Допустим, убить он ее  не  убьет,  но  насилия  скорее  всего  ей  не
избежать! Может быть, сейчас глаза у него и  добрые,  но  она  прекрасно
помнит, как на ночном шоссе из-за опущенного бокового стекла полоснул ее
взгляд хищника, как зазмеились в ухмылке его тонкие  губы.  Да,  у  него
стройная  фигура,  ни  дать  ни  взять  -  ковбой  с   дорожного   щита,
рекламирующий вонючие  сигареты.  Самец!  И  чтобы  такой  отказался  от
дарового удовольствия?..
   Можно, конечно, подождать рассвета в машине, или  просто  под  зонтом
погулять до утра у крыльца дома. Интересно, даст он ей зонт или нет?  Не
убежит же она с его имуществом.
   Хозяин внимательно посмотрел на Миллисент и кивнул головой.
   - Хорошо, я расскажу тебе о крыше все.
   Устрою экскурсию, если не боишься высоты.
   Но это только утром! А сейчас пойдем, я покажу тебе спальню.  Печенье
можешь забрать с собой. А вот зонт я не дам. Он мне очень дорог, подарок
любимой тетушки!
   - Угу, - промычала было в ответ Миллисент, и чуть не  подавилась.  Он
точно читает ее мысли, догадывается, чего она ждет и чего боится!
   Девушка прожевала кое-как печенье, запила пятью полновесными глотками
виноградного сока и выкрикнула:
   - Никогда! Ненавижу!
   ...Но никто ее не  услышал,  шаги  незнакомца  гремели  по  лестнице,
ведущей на второй этаж этого жуткого  дома.  Ловушка  сработала,  капкан
защелкнул свои стальные челюсти!
   Миллисент с безучастным видом, готовая к самому  худшему,  сидела  за
столом и крутила в руках нож для чистки фруктов, когда на кухне появился
хозяин дома, тащивший в охапке десяток подушек.
   - Твоя постель готова! К сожалению, ночной рубашки или пижамы у  меня
нет, придется тебе спать голой.
   И на глазах у ошеломленной Миллисент он швырнул подушки  на  кухонный
пол.
   Каков негодяй! Бесстыдный, бессовестный негодяй, у которого за  душой
нет ничего святого!
   - И вам не стыдно?  -  тихим  голосом  промолвила  готовая  к  отпору
девушка. - В конце концов я ваша гостья!
   - Стыдно. - Серые глаза смотрели вниз, на тонкие, стройные  щиколотки
Миллисент. - В  лучшие  времена  в  этом  доме,  в  канун  сражения  при
Аустерлице, на ночлег располагалось  не  менее  двух  сотен  гостей,  не
считая слуг.
   А теперь хозяину одно место и нашлось, на кухонном полу. По лестнице,
смотри, наверх шагай осторожнее, там кругом инструменты.
   Лампу в спальне я оставил включенной, она стоит на полу, не споткнись
об нее. Э, да все ли с тобой в порядке?
   Мужчина заглянул в глаза девушки.
   Милли с трудом проглотила сладкую слюну и перевела дыхание. Потом она
улыбнулась и честно призналась:
   - Меня немножко тошнит от печенья.
   -  Так  не  лопай  его  тогда,  как  голодная  собака!  -  воскликнул
незнакомец. - Кстати, с чего ты решила, что я хочу тебя изнасиловать?
   Ну-ка, посмотри на меня прямо!
   Надувшись словно мышь на крупу, Миллисент с угрюмым видом молчала.
   Затем подняла на мужчину свои ясные голубые  глаза  и  выдавила  чуть
слышно:
   - Почему вы все время смотрите на мои ноги?
   - Что?
   - Зачем смотрите на мои ноги, они что, медом намазаны?
   Незнакомец обошел девушку, оглядел внимательно со всех сторон.
   - Я смотрю? Вот на эти ноги?
   - Да, - сквозь зубы, еле-еле слышно процедила девушка.
   - Потому что они у  тебя  красивые,  -  громко,  без  тени  смущения,
проговорил незнакомец. - И меда никакого на них нет! Но запомни, если бы
ты ковыляла по  дороге  на  костылях,  и  ноги  твои  были  бы  больные,
уродливые, я тем более бы остановился  и  подвез  тебя.  -  Серые  глаза
смеялись.  -  Долг  каждого  здорового  человека   помогать   инвалидам,
понятно?
   - Понятно! - через силу улыбнулась Миллисент. - И моя.., грудь.., вам
нравится?
   Этот вопрос дался ей ой как  тяжело,  словно  она  сдвинула  с  места
громадный камень.
   Девушка впервые интересовалась у  мужчины,  как  он  относится  к  ее
груди.
   Хозяин странного ночного приюта бросил на тарелку яблочный огрызок, с
серьезным видом уставился на грудь гостьи, многозначительно произнес:
   - Двусмысленный вопрос. Уточни,  правая  грудь  нравится  пли  левая?
Согласись, вопрос можно истолковать именно так. Не следует ли из  этого,
что у тебя разные груди? Тогда этот вопрос задай маммологу,  специалисту
по женской груди. Или грудям? Запутался я с тобой.
   Я не маммолог, а - простой финансист. Еще есть вопросы?
   Миллисент с ошарашенным видом молчала. Какой вульгарный нахал!
   - Нет больше вопросов? Тогда марш наверх. И помни - утром  я  спрошу,
как тебя зовут, кто ты, и что с тобой сегодня случилось.
   А сейчас спи и ни о чем не думай, ты в полной безопасности! Верь мне,
и все будет в порядке!
   Одной рукой мужчина принялся расстегивать пуговицы на воротнике своей
рубашки, другой стал подталкивать Миллисент к двери.
   Странная штука человеческая жизнь, какие в  ней  есть  повороты!  Все
было так неожиданно, что девушка даже не поняла,  что  произошло.  Ждала
подвоха, а вышло все так буднично и спокойно.
   С покорным видом, опустив голову, Миллисент вышла из  кухни  в  холл.
Медленно поднялась по широкой мраморной лестнице,  что  вела  на  второй
этаж, и уже без всякого страха направилась к полуоткрытой двери спальни,
за которой угадывался свет стоявшей на полу  лампы.  Мужчина,  казалось,
сделал невозможное, он загипнотизировал  ее,  погасил  все  изматывающие
душу опасения.
   Сказывалась  усталость,  все  нервное  напряжение  дня  призывало  ее
буквально рухнуть в мягкую постель и немедленно забыться сном.
   Миллисент не удивилась грудам книг и альбомов на полу  спальни,  даже
не огляделась вокруг. Может быть, и правда, все будет хорошо?
   Хотелось верить этому странному человеку  с  хрипловатым  голосом,  с
проницательным взглядом серых глаз.
   Сил хватило только на то, чтобы подпереть ручку двери спинкой  стула,
и сделать это так, чтобы в случае чего никто не сумел бы открыть дверь и
войти к ней. Никакой гипноз не смог бы заставить ее забыть  о  возможном
нападении. Затем она еле дотащилась до заботливо приготовленной странным
незнакомцем удобной постели. Само собой, одежды девушка с себя не сняла.
Но,  лишь  голова  коснулась  пуховой  подушки,  сон   напрочь   покинул
Миллисент.
   Ах, какая же гадина этот Реджинальд Хоггвардс! Как несправедливо, что
у людей, подобных ему, есть дома, дорогие автомобили,  любовницы,  жены,
разъезжающие по всему миру...
   День за днем, минуту  за  минутой  Миллисент  возобновляла  в  памяти
историю своего появления в Волчьем  логу.  Вспоминала,  как  вычитала  в
газетах среди прочих объявлений сообщение о поиске кандидатуры на  место
домоправительницы в богатом загородном доме.
   Как взяла рекомендательные письма на курсах менеджеров  коммунального
хозяйства в своем родном городке, как написала хозяину загородного дома,
женатому господину с высшим образованием, Реджинальду Хоггвардсу.
   Как мучалась затем сомнениями, извещать или нет маму о самостоятельно
принятом решении - отправиться на работу в незнакомые  края,  туда,  где
нет ни друзей, ни знакомых.
   Как же она радовалась, когда Реджинальд Хоггвардс ответил  согласием.
Еще бы! Теперь ей придется жить в роскошном  загородном  доме  режиссера
музыкальных программ одного из  ведущих  телевизионных  каналов  страны,
знакомого со всеми  звездами  эстрады,  организующего  концерты.  Какими
глупостями она забивала себе голову! И зря завидовали ей  все  подружки.
"Милли, Милли, ты - счастливица! Вытащила выигрышный  лотерейный  билет.
Вот увидишь, сначала немного  поработаешь  домоправительницей,  а  потом
станешь диктором на телеканале!"
   Дура! Правильно мать говорит: "Не верь никому, а мужчинам тем более".
И  начальница  курсов  менеджеров,  опытная   Стефания   Бертчисон,   от
насупленных  бровей  которой  на  всех  потенциальных   ухажеров   веяло
космическим холодом, тоже советовала: "Бери всегда деньги вперед,  Милли
Рич! Все кобели любят срывать цветы, никогда не платя за это!"
   А ведь  ей,  Миллисент,  Реджинальд  Хоггвардс  поначалу  очень  даже
понравился - такой вежливый  и  обходительный,  с  модной  прической,  в
дорогом костюме, с модным шелковым галстуком в полоску.
   Встретил  он  ее  на  автобусной  станции,  преподнес  три  гвоздики,
галантно  открыл  дверцу  автомобиля.  На  них  с  восхищением   глядели
пассажиры автобуса,  кондукторы  и  шоферы  из  окон  станции.  Взрослый
импозантный мужчина с хорошими манерами и  хрупкая  девушка  с  льняными
волосами. Картина!
   А какой был замечательный солнечный день, как жизнерадостно выглядели
меловые холмы и поросшие вереском и дроком пустоши вокруг славного  дома
в Волчьем логу!
   Миллисент с восхищением смотрела на ворота поместья,  на  мост  через
ручей, на лужайки и газоны, на трехэтажный  особняк.  Она  представляла,
как  будет  знакомиться   с   садовником,   горничными,   сторожами.   И
чистосердечно поверила, что дом всегда будет полон света  и  воздуха.  А
работы девушка никогда не боялась. Как говорит ее  мама:  "Пусть  работа
боится нас!" Когда-то при жизни и папа так говорил.
   Жены хозяина, мадам Хоггвардс, Миллисент так и не  увидела,  даже  не
узнала ее имени: та все время пропадала в туристических поездках или, по
словам мужа, лечилась от неврастении где-то во  Французских  Альпах,  на
престижном курорте, Девушка честно проработала  у  господина  Хоггвардса
два месяца и все ждала, когда же  тот  заплатит  ей.  Но  он  не  спешил
раскошеливаться, ссылаясь на то, что все денежные дела семьи ведет жена.
   Милли вкалывала как проклятая целых два месяца.  Никакой  прислуги  в
доме не оказалось, не было ни  садовника,  ни  сторожей.  Не  было  даже
горничных! Вся тяжелая работа легла на хрупкие плечи наивной Миллисент.
   Боже, сколько грязи за это  время  она  выгребла  из  Волчьего  лога!
Действительно, лом соответствовал своему названию. Неуютный,  с  вечными
сквозняками,  заваленный  старыми  газетами,   какими-то   коробками   с
виниловыми пластинками, магнитофонными кассетами,  старыми  музыкальными
аппаратами  и  акустическими  колонками,  граммофонами   и   патефонами,
музыкальными ящиками и шкатулками.
   И  на  всем  этом  жалком  богатстве  толстый,  ужасно  толстый  слой
дьявольски мелкой пыли, разъедающей горло, бронхи, легкие.  Доходило  до
того, что Миллисент на свои деньги покупала моющие средства,  и  за  все
дни  работы  на  подонка  Хоггвардса  у  нее  не  выкроилось  ни  одного
выходного, ни разу она не сходила в кафе,  не  позвонила  домой,  бедной
мамочке.
   Какая там домоправительница! Она превратилась  в  самую  обыкновенную
прислугу. Ей не пришлось общаться ни с электриками, ни  с  сантехниками,
ни с газовщиками, ни с арендаторами ферм, расположенных по соседству.
   Работодатель не позволял ей оформлять счета за  воду,  за  уголь,  за
вывоз  мусора.  Он  совал  нос  во  все  хозяйственные  мелочи,  занудно
требовал, чтобы каждый свой шаг по дому она согласовывала только с ним.
   Правда, цветы в саду Миллисент посадила по собственному почину, и  за
газоном у дома стала ухаживать  лишь  потому,  что  не  могла  без  слез
смотреть на погибающую лужайку.
   Эх, дай волю таким работодателям жить по их собственным законам,  они
все вокруг превратят в огромную помойку, по которой будут  сновать  одни
крысы и тараканы. Миллисент догадывалась, что многие мужчины  склонны  к
нечистоплотности, но не до такой же степени!
   Да,  что  и  говорить,  этот  коварный  Реджинальд  превратил  ее   в
горничную, которая работает  лишь  за  кров  и  за  стол,  довольствуясь
утаенной сдачей от выделенных на покупку съестного мизерных сумм. И  при
этом все огромное хозяйство на ней.
   И плюс к своей пакостности, он оказался  страшно  хитрым  типом.  Она
вкалывала, вкалывала на него, а Реджинальд то и  дело  появлялся  за  ее
плечом и делал вид, что не хочет,  чтобы  бедняжка  надрывалась,  иногда
даже с деланной заботой запрещал ей брать в руки тряпку и швабру, лопату
и совок.
   - Милая Миллисент! - говорил Реджинальд Хоггвардс вкрадчивым  голосом
старого развратника. - Вы, такая юная и чистая, не созданы для  грязной,
да и, пожалуй, для любой работы! И могли бы сегодня  отдохнуть.  Скажите
мне, что вам снится по ночам? Я заметил ваш ранний уход в  спальню.  Чем
вы там занимаетесь в одиночестве, а?
   - Сплю, - простодушно отвечала Миллисент  и  не  понимала,  почему  в
глазах  Реджинальда  зажигались  огоньки,  а  тонкие  губы  кривились  в
недоброй ухмылке.
   Сам Хоггвардс заявлялся домой не каждый день, да и то чаще всего лишь
под утро, и всегда от него пахло дешевым вином и духами.
   А когда он все же оставался дома, то усаживался в  громоздкое  кресло
перед телевизором и допоздна с жадностью смотрел гнусные развлекательные
шоу со стриптизом, или собачьи бега, или мордобой.
   На ковре тем временем вырастала батарея опорожненных пивных  бутылок,
всюду валялись  пустые  пакеты  из-под  чипсов,  пепельницы  наполнялись
вонючими окурками. Когда мутный взгляд Реджинальда отрывался  от  экрана
телевизора, то немедленно приклеивался к округлой груди,  полным  бедрам
или стройным ногам Миллисент.
   Вот они, обжигающие нити паутины развратных глаз! Скотина Хоггвардс!
   Никогда Миллисент не слышала от работодателя что-нибудь  хорошее  или
интересное о музыке, о работе на  телевизионном  канале,  где  выступают
замечательные звезды.
   Сама она, конечно, и не пыталась спрашивать. Где  ей,  девчонке,  год
назад  после  окончания   школы   поступившей   на   курсы   менеджеров,
разговаривать с небожителем,  с  режиссером  музыкальных  программ!  Как
парикмахеру  с  писателем,  так  и  прислуге  с  режиссером  не  о   чем
разговаривать!
   А  что,  ведь  она  сама  при  желании  могла  много  чего   сообщить
интересного и полезного. Например,  еще,  когда  училась  в  школе,  она
собирала все фотографии все  вырезки,  повествующие  о  жизни  настоящих
певцов и певиц, и ее мама до сего дня  тщательно  хранит  альбомы  своей
доченьки, своей замечательной Миллисент.
   Однажды девушка написала письмо самой Диане  Форрествуд  -  певице  и
кумиру молодежи, и Диана,  бывает  же  в  жизни  счастье,  ответила  ей!
Подробно рассказала в  письме  о  своих  творческих  планах,  поделилась
опасениями за судьбу планеты. Даже прислала  отпечатанный  на  глянцевой
цветной бумаге план, где  обозначены  магазины,  продающие  диски  с  ее
песнями! Мама хранит и письмо, и этот план, честное слово...
   Иногда  к  Реджинальду  в  Волчий  лог  приезжали  с  работы  молодые
режиссеры самых модных музыкальных программ. Теперь-то она понимает, что
это были за коллеги.
   Густо накрашенные блондинки и  брюнетки,  затянутые  в  искусственную
либо натуральную кожу, завитые,  как  овечки,  с  вечными  сигаретами  в
плотоядных губах... Были еще какие-то бритые  наголо  тетки,  словно  из
дерматологического отделения инфекционной больницы. Все они парковали на
газоне, который Миллисент выкашивала чуть ли не  вручную,  свои