ва,  придыхая  на  "р"  и меняя  "с"  так,  что  оно
становилось  похожим   на   "ц".  Берольд  думал,  что  стал  забывать  этот
гокстедский  выговор, а  теперь вдруг  ощутил  прилив  странной тоски. Он не
понял,  когда  отключился.  Грудной  тембр  голоса,  как  и тягучий  распев,
воскресили картину, которую он не любил вспоминать.

     Своды дальней пещеры, сокрытой внутри Скал... Пылающий факел, воткнутый
в дыру на стене... И незваная гостья, которая верит, что сделала хитрый ход,
чтобы  достичь  своей цели, добиться  свободы. Открытое  плечико  и  водопад
длинных  черных  волос...  И  смешные  попытки  казаться  ему   многоопытной
женщиной, знающей силу своей красоте... Мотылек, увлекаемый в пламя нежданно
поднявшимся   ветром  и  собственной  глупостью...   Орби,  пятнадцатилетняя
девочка,  волей Берольда  попавшая в  Черные Скалы... Тогда, сидя рядом, она
точно так же тянула слова...

     Почему Берольд  вспомнил о  ней? Не об  Альдис, утратившей  страх перед
ним, Звероящером Скал, а о девочке,  чья смелость крылась в незнании правды?
Берольд сам не знал.
     Может,  он  начинает  стареть? Мысль казалась  достаточно дикой, однако
реальной. Людской  век  намного  короче,  чем  век  Наделенного. Срок  жизни
херписов-ящеров - тайна для всех,  в  том числе для  него самого. По обычной
системе отсчета ему пятьдесят. Может быть, пятьдесят  пять... Ведь Рамман не
зафиксировал точную  дату  создания  ящера,  у Наделенных свое  отношение  к
времени.  По  человеческим меркам  Берольд,  наверное,  стар, хотя  выглядит
где-то  на  сорок.  (Тот  возраст,  который  он сам себе выбрал.) Для  мага,
волшебника ящер еще юн, он лишь начал жить... Но Собор клиров, напрочь лишив
его Силы, мог и сократить срок, который отпущен Берольду. Когда-то он сделал
свой  выбор,  решив  стать таким  же,  как  все. Может  быть,  подошел  срок
расплаты?
     - Fitnar!
     Вздох  пролетел по толпе, наблюдавшей за  их игрой. Вздрогнув,  Берольд
посмотрел на свои "капли". Он проиграл незнакомке.  Она  поднялась и, достав
кошелек, скрытый в складках шарфа, опустила в него деньги. Глядя  ей прямо в
лицо, Берольд очень хотел угадать, что она ощущает, однако не смог прочитать
ничего. За игрой лицо  было подвижным. Оно  выражало ее интерес, напряжение,
скрытый азарт, а теперь лицо вдруг стало маской,  надежно скрывающей чувства
хозяйки.
     Поднявшись, она подошла  к столу с фруктами и взяла  гроздь  винограда,
как будто не видя, что все смотрят лишь на нее.
     - Сучка! - громко  сказал кто-то прямо над ухом Берольда. - Таких стерв
еще поискать!
     Что же  вызвало  столь  "лестный отзыв" о женщине?  Выигрыш  в "капли",
который,  по   мнению  многих   придворных,  был   должен  задеть  его?  Или
бесстрастность, с  которой  она  ела  крупные ягоды,  не обращая внимания на
интерес окружающих, вызванный  ею? А может, ее непонятный наряд, непривычная
внешность и провинциальный акцент, раздражающий многих? Берольд собирался об
этом спросить  прямо,  но  говоривший  уже  растворился  в  толпе,  опасаясь
привлечь к себе слишком живой интерес Звероящера.
     - Глупость бывает нахальной, - негромко заметил Корнат.
     Его  фраза  могла  относиться как к женщине,  так и к тому, кто  спешил
затеряться среди гостей.
     - Точно, - ответил Берольд, дав понять, что желает продолжить беседу. -
Хотелось бы знать, как она залетела сюда, эта черная птица из Гокстеда...
     - Для дураков нет запретов, - небрежно отметил Корнат, кивнув в сторону
женщины, чтобы никто не посмел усомниться, кого он имеет ввиду. - Возомнила,
что здесь ее ждут, заявилась в столицу, надеясь увидеть Властителя.
     Хитрый насмешливый  взгляд старичка  подсказал:  Корнат думает,  что он
удачно острит.
     - И зачем ей Властитель?
     - Ходатайство!
     Берольд не  мог не  признать, что  он  ждал  совершенно другого ответа.
Желание женщины было предельно банальным.  Просителей, ехавших в Лонгрофт из
дальних провинций в надежде найти справедливость, хватало.
     - Наследство?  -  спросил  он  Корната, почувствовав, как  угасает  его
интерес к незнакомке, невольно напомнившей прошлое.
     -  Да,  если  можно  сказать  так.  Девица себя объявила  вдовой одного
офицера, служившего в войске Властителя. Ей теперь нужно добиться, чтобы это
признали родные погибшего,  а  они ей объявили, что им не резон принимать  в
доме каждую девку, с которой он путался.
     -  Значит,  любовница  хочет считаться женой?  Глупо  верить, что после
визита к тебе кто-то сможет поверить в ее скорбь, - заметил Берольд.
     - Разумеется, она попалась  в ловушку,  - опять усмехнулся Корнат. - Ей
бы снять  скромный  домик, одеть  полный траур  и три  раза в  день ходить в
церковь, пока не вернется Властитель, она же охотно взяла шарик,  присланный
ей кем-то и побежала сюда!
     - Кто же ей послал шарик?
     - Не знаю. Наверное, кто-то  из дальней "родни".  Она  думала, что я, а
может,  и кто-то другой,  возьмет ее  ходатайство  и  передаст прямо  в руки
Властителю! Когда она поняла, что пришла не туда, было поздно. Как шуточка?
     Если Корнат  полагал,  что Берольд  улыбнется,  то он просчитался.  Лет
двадцать  назад  Звероящер  бы мог  оценить  хитрый  ход,  позволяющий разом
пресечь все попытки незваной особы  добиться  признания  очень  сомнительных
прав, но теперь ему сделалось тошно.
     Корнат не понимал, как меняется  жизнь, он не мог осознать, что Берольд
стал другим существом. Недалекий подросток, озлобленно мстящий всем людям за
то,  что он мало  похож на них, давно исчез, уступив  место  хватке мужчины,
который всегда добивается цели, поскольку  не  знает  запретов морали. Но он
тоже сгинул,  оставив смертельную скуку и  странное  чувство  тоски. То, что
было   когда-то   действительно   важным,   казалось   Берольду   ничтожным,
бессмысленным и совершенно ненужным.
     Услышав  историю женщины, он бы  о  ней позабыл через  долю секунды, не
будь незнакомка из Гокстеда. То, как нелепо она потеряла свой крохотный шанс
получить то,  чего добивалась,  задело. Берольд понял,  что не ошибся, когда
вспомнил Орби. Отвага, рожденная  самой обычной  наивностью... Вера,  что  в
мире все  так,  как  ты хочешь...  Стремление  скрыть  неуверенность  маской
беспечности...
     -   Как  всегда!  Цена   ошибки  дороже  цены   преступления,   -  чуть
усмехнувшись, подумал он. - Вечный закон жизни.
     Бросив взгляд,  он  обнаружил,  что женщины нет у стола.  Осмотревшись,
Берольд заметил  ее у  одной из  колонн.  Незнакомка  стояла одна, продолжая
жевать  виноград.  (Эта  ярко-пурпурная гроздь  поневоле бросалась  в глаза,
контрастируя с мрачными красками траура и  привлекая внимание.) Люди сновали
вокруг,  но  никто  не  пытался  приблизиться к  ней, обменяться двумя-тремя
фразами.  Ее как будто  не  видели, но незнакомка  совсем не  спешила  уйти.
Поняв, что забрела не туда, она все же на что-то надеялась.
     -  А почему бы и нет?  -  вдруг подумал Берольд, продолжая разглядывать
женщину. - Может, немного развлечься?
     И он  пошел к  ней.  Звероящер не думал, чего добивается, он хотел лишь
присмотреться  к  загадочной  гостье  поближе,  услышать  опять  характерный
акцент, взволновавший его. Непонятная смелость, с которой она села к столику
с "каплями"  была хорошим  предлогом  продолжить общение,  не  опасаясь, что
женщина вдруг потеряет сознание или закатит скандал.

     Когда Берольд подошел, незнакомка не вздрогнула, не отшатнулась, а лишь
удивленно взглянула.
     - Жалеете  денег? Хотите теперь  отыграться? Не выйдет, -  сказала она,
прежде чем Звероящер открыл рот. - Я больше не буду играть.
     -  Не хочу, -  усмехнувшись,  ответил Берольд, постаравшись не  выдать,
насколько его удивили слова. - Идем ближе к оркестру.
     - Зачем?
     - Танцевать.
     - Не танцую. Вообще.
     "Как за столиком! Skervit...  Fliss... Arbitles...  Тот же  тон, тот же
вызов... Такой же напор, пресекающий даже попытку отвлечься от правил игры,"
- вдруг подумал Берольд.
     То, что этот  сверкающий щит леденящего  холода может быть самозащитой,
вообще не пришло ему в голову.
     - Хочешь  добиться  признания  собственных прав у  Властителя? -  прямо
спросил он ее.
     Незнакомка  опять посмотрела Берольду в  глаза. Почему-то  он ждал, что
она умоляюще скажет: "Хочу," а, быть может, вообще:  "Помогите мне!"  Но она
лишь усмехнулась  почти  точно так  же, как  он, а потом положила  ладонь на
протянутый локоть. Взгляд черных глаз женщины стал зол и весел.
     - Что, танец  подходит для  тайной беседы куда  лучше  темных углов,  у
которых  есть уши?  -  как будто шепнул этот  дерзкий,  блистающий взгляд, и
Берольд ощутил, как по телу  прошла волна  наглых  мурашек. Они  поползли по
рукам, по спине и по шее, тревожа, дразня и волнуя. (Берольд успел позабыть,
когда чувствовал что-то подобное.)
     Сдавленный вздох  пролетел  по толпе, пары замерли, когда они  вошли  в
круг, но испуг пораженных  танцоров ничуть  не смутил  его  спутницу. (Ящеру
вдруг показалось, что ей даже нравится эта реакция.) Берольд не думал о том,
что вокруг все уже обсуждают, чем кончится вечер.

     ...Он,  выбрав  одну,  приглашает  ее  танцевать...  И бедняжке уже  не
спастись! Звероящер ее украдет и утащит к себе...

     Круг...  Обход...  Перемена  партнеров...  Опять  переход...  Они   оба
молчали, никто  не хотел  начать  первым.  На  третьем обходе она  протянула
Берольду футлярчик, обвязанный  лентой, ходатайство,  но  Звероящер не  взял
его.
     -  Ты  онемела? Не можешь сказать на словах, чего  хочешь? - спросил он
ее.
     -  Для  чего повторять то,  что  все уже  знают?  -  небрежно  ответила
женщина, странно взглянув на Берольда.
     В ее  голосе  ясно звучала печаль, а взгляд  был  откровенно насмешлив.
Быть может, она сомневалась, что он может чем-то помочь?
     - Ты считаешь, что кто-то захочет вмешаться, не зная, в чем дело?
     -  Я  знаю,  что те, кто был  должен  меня  поддержать,  пожелали  меня
уничтожить, - с язвительно-ясной улыбкой  сказала она, посмотрев ему прямо в
глаза. - Но я верю в себя. Справедливость всегда торжествует!
     Берольд усмехнулся. Он в первый раз видел такой необычный контраст слов
и тона. Он знал,  что  она ничего не добьется. Никто не  захочет  вмешаться,
поскольку из всех человеческих масок,  волнующих  сердце, она взяла ту,  что
совсем  не годилась ей. Женщине очень хотелось казаться наивной и искренней,
но каждый жест, каждый взгляд выдавал, что она повидала достаточно, чтобы не
верить  тому,  что  сама  говорит.  Ее мощный  напор  изумлял,  как и  смесь
непонятной веселости с явным цинизмом и  жаждой  быть в центре внимания. Эта
гремучая  смесь  впечатляла, она  не могла  не  встряхнуть,  не  задеть,  но
дурацкая  маска смирения  чуть  приглушала опасно  бурлящий  поток настоящих
чувств женщины. А человек, оказавшийся  рядом, легко  отмечал то, что видел:
обман,  откровенную  фальшь,  лицемерие.  И  это  вдруг  показалось Берольду
забавным.
     Партнерша вновь вызвала в памяти  Черные Скалы. Однако в ней больше уже
ничего не осталось от Орби, такой откровенной и чистой  в своей первозданной
наивности.  Альдис... С ним рядом опять была Альдис... Не  гордая девушка из
отдаленных поместий, не строгая дама из Гокстеда,  не дочь Хранителя, верная
нравственным нормам отца, а безумная ведьма, в  которую он  превратил  ее  в
Скалах... Она ничего не боялась, ей было без разницы, кто он, кем стала она,
и чем все это  может закончиться... Альдис, с  которой он мог быть собой, не
боясь   испугать,  оттолкнуть,  вызвать  ненависть...  Альдис,   которую  он
временами любил, временами готов был убить. Мать его Мирты...
     И, осторожно касаясь  ее  руки, он испытал такой мощный прилив страсти,
что позабыл, где находится, кто рядом с ним и зачем он пришел сюда.
     -  Выйдем, - шепнул  Берольд, вдруг  притянув  к себе женщину  и крепко
стиснув объятия.
     Альдис слегка  отстранилась и громко и внятно сказала, как  сильно  она
его жаждет... Такого подбора ругательств Берольд не слыхал давно. Мысль, что
придет день, когда  он услышит  подобный гимн  "нежных  и  очень  конкретных
эпитетов" в  собственный адрес, была  просто  дикой.  Однако особа, стоявшая
рядом, отнюдь не спешила  прервать монолог "комплиментов", вполне подходящих
солдату в таверне, но вряд ли способных украсить вдову офицера.
     Жаргон  погасил вспышку страсти, развеяв мечты и заставив понять, кто с
ним радом.
     - Заткнись, - сжав запястье брюнетки, почти прошипел Берольд. - Хватит.
     Она  улыбнулась,  взглянув  ему прямо  в  глаза,  и Берольд ощутил, что
теперь  ей уже все равно. Даже  если  сейчас  он  задушит ее среди залы, она
будет так  же смотреть на него.  Почему? Звероящеру некогда было разгадывать
эту загадку.
     - Не хочешь - не надо, - сказал он, разжав руки. - Это нужно тебе, а не
мне. Нет таких дураков, что решат помогать просто так.
     -  Уже двадцать седьмой! -  с очень ясной  улыбкой  ответила женщина. -
Двадцать седьмой идиот, предлагающий мне этот путь! Так и быть, я внесу тебя
в список, но только не слишком надейся, что очередь сдвинется.
     Берольд не видел, ушла она  или  осталась. Он знал,  что не хочет здесь
быть ни минуты  - и  все.  Лет  семнадцать назад  Берольд  вряд ли  сумел бы
простить незнакомке  столь наглую  выходку,  но сейчас  он не хотел  тратить
время на  месть,  от  которой  не будет ни  радости,  ни  удовольствия.  Он,
Звероящер, решил позабыть неприятную сцену. Совсем.

     - Это нужно тебе,  а не мне,  - повторил Берольд после того, как  лакей
торопливо захлопнул за ним дверь кареты.
     Ему не хотелось признать, что отказ его все же задел. Берольд знал, что
виною негаданной вспышки страстей  послужило  случайное  сходство приезжей с
Орбеккой и Альдис.  Влекла не конкретная женщина, а слабый шанс пережить то,
что  он  испытал  в  Скалах.  Женщина  в  трауре  вновь  всколыхнула забытое
прошлое...
     - В ней он видит черты своих  прежних возлюбленных. В  ней, в ней одной
слито все, что безумно влекло  его к тем,  распрощавшимся с ним.  Он уверен,
что начал жить вновь...
     Берольд  вздрогнул.  Он  помнил  еще эту  сказочку Гокстеда,  сказку  о
женщине-Смерти,  которая дарит избраннику  видимость счастья за миг до того,
как Судьба  оборвет его жизнь. Эта встреча,  которая кажется самым  началом,
всегда  предвещает конец.  Берольд помнил,  как счастлив был  Рамман, когда,
встретив Альдис, вдруг начал в ней видеть всех прежних возлюбленных. Помнил,
с  каким небывалым злорадством рассказывал сказку Наставнику. Значит, теперь
его очередь?
     Берольд  опять  ощутил  холод  там,  где когда-то  был центр его  Силы,
почувствовал, как поднялись волоски на руках. Мирта... Что  станет  с ней, с
этим странным созданием, не  приспособленным к  жизни,  если  Берольд  вдруг
умрет? Что  ее ждет?  Приют для  душевнобольных? Монастырь? А,  быть  может,
костер? Без него она вряд ли  сумеет прожить в  этом мире,  где каждый готов
утверждаться за счет остальных.
     - Может, пришла расплата? - невольно подумал  Берольд. - За все то, что
я сделал когда-то? Ну что же... Конец сказки знает любой: сумасшедший старик
готов бросить к  ногам незнакомки свое  тело, душу и жизнь...  А я просто не
стану ловить призрак прошлого. Я ведь не знаю  ни имени этой особы, ни дома,
в  котором  она  живет...   Мы   повстречались,  и   мы  разошлись!  Прощай,
женщина-Смерть.

     Запись в свитке была  очень краткой: "Пятнадцать гнедых жеребят. Просим
Вас посетить нас еще до того, как мы выставим их на продажу."
     Берольд давно уже ждал эту  весть. Год назад, в первый раз обнаружив на
ярмарке двух длинноногих гнедых жеребят  незнакомой породы, он велел хозяину
выслать письмо, когда будет повторный приплод.
     - Я приеду и выберу сам. Заплачу не торгуясь, - сказал он тогда.
     И  теперь,  собираясь в дорогу,  Берольд  размышлял,  привозить ли  ему
жеребят в Лонгрофт или отправить на год-два в поместье.
     Карета ждала у крыльца.  Два лакея уже привязали  сундук, где хранилась
одежда, к запяткам. Другой  сундучок, с золотыми монетами, Берольд отнес сам
и  лично  замкнул  две цепи под  сиденьем  кареты,  которыми  был  закреплен
драгоценный  груз.  Ключ от замка  был надежно  упрятан под  кожей  широкого
пояса. Убрав кинжал  в ножны и прихватив меч, Берольд собирался взять плащ и
перчатки, когда тихо скрипнула дверь. Обернувшись,  он сразу  заметил лакея,
который растерянно мялся у входа.
     - В чем дело? - спросил удивленно Берольд.
     - К вам...  К вам гостья. Она говорит, что она не уйдет, не увидев вас.
Что вы ее ждете.
     - Имя? - спросил Берольд, ощутив  прилив  сильной тревоги. (Вести  себя
так  могла лишь Авилор.)  "Неужели в поместье случилась беда?  С Миртой?!" -
жарким огнем полыхнуло в мозгу.
     - Госпожа Айрин.
     - Кто?!
     Берольд не знал никакой "госпожи Айрин".
     - Может, от клиров? - с досадой подумал он. - Зашла напомнить про новый
Собор,  где  я  должен  быть? Да,  подходящий момент! Или  им  нужны деньги?
Проклятая секта! А впрочем, они нужны мне, а я им...
     "Проводи госпожу Айрин  в залу.  Скажи, что сейчас я приду," - приказал
Берольд, набросив плащ и легко затянув шнуры.
     -  Пусть   видит,  что  мне  сейчас  недосуг  разговаривать  с  ней,  -
усмехнувшись, решил Звероящер. - Визит будет кратким.

     - Я знала, что вы меня примете.
     -  Что,  двадцать  шесть предыдущих уже повидались  с тобой? - (Берольд
знал,  что  не  стоит хамить своей Смерти, однако  не  мог удержаться.) - Ты
выбрала неподходящий момент, я сейчас занят.
     Айрин слегка улыбнулась.
     - Зачем ты пришла? - спросил Ящер.
     Берольд понимал,  что  спешит, что ведет себя  глупо, но он  всегда был
суеверен. Сейчас, как тогда, в Скалах, после убийства Наставника, он ощущал,
что опять стал мальчишкой, который не  в силах противиться року и может лишь
зло огрызаться в ответ на нападки Судьбы.
     - Я хочу тебе сделать подарок, - ответила Айрин, опять улыбнувшись.
     - Попозже, когда я вернусь, - перебил Берольд, словно бы и  не заметив,
что Айрин сменила свое обращение.
     - Прямо сейчас, потому что потом будет поздно, - сказала  она, не сводя
с него взгляд.  - Я хочу тебе  дать то, о  чем ты  мечтал, но не мог никогда
получить.
     - Я всегда беру то, что хочу, - огрызнулся Берольд.
     Айрин, словно не слыша его, продолжала:
     - Сегодня, впервые в твоей жизни, Ящер, я дам тебе шанс  сделать доброе
дело. Помочь. Просто так, по велению сердца. Не требуя платы.
     Сначала он  даже не  понял,  решила  она пошутить  или просто  над  ним
издевается.
     -  Доброе дело? Какое? Помочь  тебе получить  то, зачем ты  приехала  в
Лонгрофт?
     - Конечно.
     Ее  голос был тверд  и  ровен, однако  сам тон поневоле напомнил манеру
одной из  артисток,  имевшей  огромный успех в патетических  сценах во славу
Святого. (Берольд  не терпел их, однако был  должен  смотреть трижды в  год,
чтобы  не  вызывать  подозрений.) Он мигом  представил, как Айрин  стоит  на
подмостках, вещая в  зал, и ему стало смешно. Эта сценка мгновенно разрушила
прежний  мистический  страх.  Айрин  стала  собой,  то  есть  самой  обычною
женщиной. Яркой,  слегка грубоватой и очень волнующей, если учесть,  сколько
времени он был один.
     -  Знаешь, ты или очень  глупа, или слишком нахальна, - сказал  наконец
Берольд, кончив смеяться.
     - Возможно, - ответила Айрин.
     -  Вообще-то  ты нравишься мне, - с  нехорошей усмешкой  отметил  он. -
Знаешь что, Айрин? Сейчас мы зайдем на  часок  в одну комнату, и ты получишь
то, зачем приехала в Лонгрофт. Согласна?
     -  Нет,  -  с  нежной  улыбкой  ответила  Айрин.  -  Вдове  не  к  лицу
развлекаться неведомо с кем, да еще в разгар траура. Я дорожу репутацией!
     Ее предлог для отказа казался нелепым.
     - Своей репутацией? После того, как ты  села