Алексей Толстой.
АЭЛИТА. (Закат Марса.)
Роман

   СТРАННОЕ ОБЪЯВЛЕНИЕ

   В четыре часа дня, в Петербурге, на проспекте Красных Зорь, появилось
странное объявление, - небольшой, серой бумаги листок, прибитый  гвозди-
ками к облупленной стене пустынного дома.
   Корреспондент американской газеты, Арчибальд Скайльс,  проходя  мимо,
увидел стоявшую пред объявлением босую, молодую женщину, в ситцевом, оп-
рятном платье, - она читала, шевеля губами. Усталое и милое лицо женщины
не выражало удивления, - глаза были равнодушные, ясные,  с  сумасшедшин-
кой. Она завела прядь волнистых волос за ухо, подняла с тротуара корзин-
ку с зеленью и пошла через улицу.
   Объявление заслуживало большого внимания. Скайльс, любопытствуя, про-
чел его, придвинулся ближе, провел рукой по глазам, перечел еще раз:
   - Twenty three, - проговорил он, наконец, что должно  было  означать:
"Чорт возьми меня с моими костями".
   В объявлении стояло:
   "Инженер, М. С. Лось, приглашает, желающих лететь с ним 18 августа на
планету Марс, явиться для личных переговоров от 6 до 8 вечера.  Ждановс-
кая набережная, дом 11, во дворе".
   Это было написано - обыкновенно и просто, обыкновенным чернильным ка-
рандашом. Невольно Скайльс взялся за пульс, - обычный. Взглянул на  хро-
нометр: было десять минут пятого, стрелка красненького циферблата  пока-
зывала 14 августа.
   Со спокойным мужеством Скайльс ожидал всего в этом  безумном  городе.
Но объявление, приколоченное гвоздиками к облупленной стене,  подейство-
вало на него в высшей степени болезненно. Дул ветер по пустынному  прос-
пекту Красных Зорь. Окна многоэтажных домов, иные разбитые, иные заколо-
ченные досками, казались нежилыми, - ни одна голова  не  выглядывала  на
улицу. Молодая женщина, поставив корзинку на тротуар, стояла на той сто-
роне улицы и глядела на Скайльса. Милое лицо ее было спокойное  и  уста-
лое.
   У Скайльса задвигались на скулах желваки. Он достал старый конверт  и
записал адрес Лося. В это время перед  объявлением  остановился  рослый,
широкоплечий человек, без шапки, по одежде - солдат, в рубахе без пояса,
в обмотках. Руки у него от безделья были засунуты в карманы. Крепкий за-
тылок напрягся, когда он стал читать объявление:
   - Вот этот, вот так, замахнулся, - на Марс! - проговорил  он  с  удо-
вольствием и обернул к Скайльсу загорелое, беззаботное лицо. На виске  у
него, наискосок, белел шрам. Глаза - ленивые, серо-карие, и так же,  как
у той женщины, - с искоСкайльсу загорелое, беззаботное лицо. На виске  у
него, наискосок, белел шрам. Глаза - ленивые, серо-карие, и так же,  как
у той женщины, - с искоркой. (Скайльс давно уже подметил эту  искорку  в
русских глазах, и даже поминал о ней в статье: ..."Отсутствие в их  гла-
зах определенности, неустойчивость, т
   - А вот взять и полететь с ним, очень просто, - опять сказал солдат и
усмехнулся простодушно, и в то же время быстро, с головы до ног, оглядел
Скайльса. Вдруг он прищурился, улыбка сошла с лица. Он внимательно  гля-
дел через улицу на босую женщину, все так же неподвижно  стоявшую  около
корзинки. Кивнув подбородком, он сказал ей:
   - Маша, ты что стоишь? (Она быстро мигнула.) Ну, и шла бы домой. (Она
переступила пыльными, небольшими ногами, и видно  было,  как  вздохнула,
нагнула голову.) Иди, иди, я скоро приду.
   Женщина подняла корзину и пошла. Солдат сказал:
   - В запас я уволился вследствие контузии и ранения.  Хожу  -  вывески
читаю, - скука страшная.
   - Вы думаете пойти по этому объявлению? - спросил Скайльс...
   - Обязательно пойду.
   - Но ведь это - вздор, - лететь в безвоздушном пространстве пятьдесят
миллионов километров...
   - Что говорить - далеко.
   - Это шарлатанство, или - бред.
   - Все может быть.
   Скайльс, тоже теперь прищурясь, оглянул солдата,  вспыхнул  гневно  и
пошел по направлению к Неве, - шагал уверенно и широко. В сквере он  сел
на скамью, засунул руки в карман, где прямо в кармане, как у старого ку-
рильщика и делового человека,  лежал  табак,  одним  движением  большого
пальца набил трубку, закурил и вытянул ноги.
   Шумели старые липы в сквере. Воздух был влажен и тепел. На куче  пес-
ку, один во всем сквере, видимо уже давно, - сидел маленький  мальчик  в
грязной рубашке - горошком, и без штанов. Ветер поднимал, время от  вре-
мени, его светлые и мягкие волосы. В руке он держал конец  веревочки,  к
другому концу веревочки была привязана за ногу старая, взлохмаченная во-
рона. Она сидела недовольная и сердитая, и, так же, как и мальчик,  гля-
дела на Скайльса.
   Вдруг, - это было на мгновение, - будто  облачко  скользнуло  по  его
сознанию, стало странно, закружилась голова: не во сне ли он все это ви-
дит?.. Мальчик, ворона, пустые дома, пустынные улицы,  странные  взгляды
прохожих и приколоченное гвоздиками объявление, - кто-то зовет лететь из
этого города в звездную пустыню.
   Скайльс глубоко затянулся крепким табаком. Усмехнулся. Развернул план
Петербурга, и, водя по нему концом трубки, отыскал  Ждановскую  набереж-
ную.

   В МАСТЕРСКОЙ ЛОСЯ

   Скайльс вошел на плохо мощеный двор, заваленный ржавым железом и  бо-
ченкам от цемента. Чахлая трава расла на грудах мусора, между спутанными
клубками проволок, поломанными частями станков. В глубине двора отсвечи-
вали закатом пыльные окна высокого сарая. Небольшая дверца  в  нем  была
приотворена, на пороге сидел на корточках рабочий и размешивал в ведерке
кирпично-красный сурик. На вопрос Скайльса - здесь ли можно видеть инже-
нера Лося, рабочий кивнул во внутрь сарая. Скайльс вошел.
   Сарай едва был освещен, - над столом, заваленном чертежами и книгами,
горела электрическая лампочка в жестяном конусе. В глубине сарая  возвы-
шались до потолка леса. Здесь же пылал горн, раздуваемый рабочим. Сквозь
балки лесов поблескивала металлическая, с  частой  клепкой,  поверхность
сферического тела. Сквозь раскрытые половинки ворот были видны  багровые
полосы заката и клубы туч, поднявшихся с моря.
   Рабочий, раздувавший горн, проговорил вполголоса:
   - К вам, Мстислав Сергеевич.
   Из-за лесов появился среднего роста, крепко сложенный  человек.  Гус-
тые, шапкой, волосы его были снежно-белые. Лицо  -  молодое,  бритое,  с
красивым, большим ртом, с  пристальными,  светлыми,  казалось,  летящими
впереди лица немигающими глазами. Он был в холщевой, грязной,  раскрытой
на груди, рубахе, в заплатанных штанах, перетянутых веревкой. В руке  он
держал запачканный, порванный чертеж. Подходя - он попытался  застегнуть
на груди рубашку, на несуществующую пуговицу.
   - Вы по объявлению? Хотите лететь? - спросил он глуховатым голосом, и
указал Скайльсу на стул под конусом  лампочки,  сел  напротив  у  стола,
швырнул чертеж и стал набивать трубку. Это и был инженер, М. С. Лось.
   Опустив глаза, он раскуривал трубку,  -  спичка  осветила  снизу  его
крепкое лицо, две морщины у рта, - горькие складки, широкий вырез  нозд-
рей, длинные, темные  ресницы.  Скайльс  остался  доволен  осмотром.  Он
объяснил, что лететь не собирается, но что прочел объявление на проспек-
те Красных Зорь и считает долгом познакомить своих  читателей  со  столь
чрезвычайным и сенсационным  проектом  междупланетного  сообщения.  Лось
слушал, не отрывая от него немигающих, светлых глаз.
   - Жалко, что вы не хотите со мной лететь, жалко, - он качнул головой,
- люди шарахаются от меня, как от бешеного. Через четыре дня  я  покидаю
землю, и до сих пор не могу найти спутника. -  Он  опять  зажег  спичку,
пустил клуб дыма. - Какие вам нменя, как от
   - Наиболее выпуклые черты вашей биографии.
   - Это никому не нужно, - сказал Лось, - ничего замечательного. Учился
на медные деньги, с двенадцати лет сам их зарабатываю.  Молодость,  годы
учения, нищета, работа, служба, за тридцать пять лет - ни  одной  черты,
любопытной для ваших читателей, ничего замечательного, кроме...  -  Лось
вытянул нижнюю губу, вдруг насупился, резко обозначились морщины у  рта.
- Ну, так - вот... Над этой машиной, - он ткнул трубкой в сторону лесов,
- работаю давно. Постройку начал год тому назад. Все?
   - Во сколько, приблизительно, месяцев вы думаете  покрыть  расстояние
между землей и Марсом? - спросил Скайльс, глядя на кончик карандаша.
   - В девять, или десять часов, я думаю, не больше.
   Скайльс сказал на это, - ага, - затем покраснел, зашевелились желваки
у него на скулах: - я бы очень был вам признателен, -  проговорил  он  с
вкрадчивой вежливостью, - если бы у вас было доверие ко мне и  серьезное
отношение к нашему интервью.
   Лось положил локти на стол,  закутался  дымом,  сквозь  табачный  дым
блеснули его глаза:
   - Восемнадцатого августа Марс приблизится к земле на сорок  миллионов
километров, - сказал он, - это расстояние я должен  пролететь.  Из  чего
оно складывается? Первое, - высота земной  атмосферы  -  75  километров.
Второе, - расстояние между планетами в безвоздушном  пространстве  -  40
миллионов километров. Третье, - высота атмосферы Марса - 65  километров.
Для моего полета важны только эти 135 километров воздуха.
   Он поднялся, засунул руки в карманы штанов, голова его тонула в тени,
в дыму, - освещены были только раскрытая грудь и волосатые руки с  зака-
танными по локоть рукавами:
   - Обычно называют полетом - полет птицы, падающего листа,  аэроплана.
Но это не полет, а плавание в воздухе. Чистый полет - это падение, когда
тело двигается под действием толкающей его силы. Пример - ракета. В без-
воздушном пространстве, где нет сопротивления, где ничто не мешает поле-
ту, - ракета будет двигаться со все увеличивающейся скоростью, очевидно,
там я могу достичь скорости света, если не помешают  магнитные  влияния.
Мой аппарат построен, именно, по принципу ракеты. Я должен  буду  проле-
теть в атмосфере земли и Марса 135 километров. С подъемом и спуском  это
займет полтора часа. Час я кладу на то, чтобы выйти из притяжения земли.
Далее, в безвоздушном пространстве я могу лететь с любою  скоростью.  Но
есть две опасности: от чрезмерного ускорения могут  лопнуть  кровесосные
сосуды, и второе - если я с огромной быстротой влечу в атмосферу  Марса,
то удар в воздух будет подобен тому, как будто я вонзился в песок. Мгно-
венно аппарат и все, что в нем -  превратятся  в  газ.  В  междузвездном
пространстве носятся осколки планет, нерожденных,  или  погибших  миров.
Вонзаясь в воздух, они сгорают мгновенно. Воздух -  почти  непроницаемая
броня. Хотя, на земле, она, однажды, была пробита.
   Лось вынул руку из кармана, положил ее, ладонью вверх, на  стол,  под
лампочкой, и сжал пальцы в кулак:
   - В Сибири, среди вечных льдов, я откапывал мамонтов, погибших в тре-
щинах земли. Между зубами у них была трава, они паслись там, где  теперь
льды. Я ел их мясо. Они не успели разложиться. Они замерзли в  несколько
дней, - их замело снегами. Видимо  -  отклонение  земной  оси  произошло
мгновенно. Земля столкнулась с огромным небесным телом, либо у  нас  был
второй спутник, меньший, чем луна. Мы втянули его и он упал, разбил зем-
ную кору, отклонил полюсы. Быть может от этого, именно, удара погиб  ма-
терик, лежавший на запад от Африки в Атлантическом океане.  Итак,  чтобы
не расплавиться, вонзаясь в атмосферу Марса, мне придется сильно  затор-
мозить скорость. Поэтому, я кладу на весь перелет в безвоздушном  прост-
ранстве - шесть-семь часов. Через несколько лет путешествие на Марс  бу-
дет не более сложно, чем перелет из Москвы в Берлин.
   Лось отошел от стола и повернул включатель.  Под  потолком  зашипели,
зажглись дуговые фонари. Скайльс увидел на досчатых  стенах  -  чертежи,
диаграммы, карты. Полки с оптическими и  измерительными  инструмефонари.
Скайльс увидел на досчатых стенах - чертежи, диаграммы, карты.  Полки  с
оптиче
   Лось и Скайльс подошли к лесам, которые окружали металлическое  яйцо.
На глаз Скайльс определил, что яйцеобразный аппарат был не менее  восьми
с половиной метров высоты и шести метров в  поперечнике.  Посредине,  по
окружности его, шел стальной пояс, пригибающийся  книзу,  к  поверхности
аппарата, как зонт, - это был парашютный тормоз, увеличивающий сопротив-
ление аппарата при падении в воздухе. Под парашютом  -  расположены  три
круглые дверцы - входные люки. Нижняя часть яйца оканчивалась узким гор-
лом. Его окружала двойная, массивной стали, круглая спираль, свернутая в
противоположные стороны, - буфер. Таков был внешний вид  междупланетного
дирижабля.
   Постукивая карандашом по клепаной обшивке яйца, Лось  стал  объяснять
подробности. Аппарат был построен из мягкой и тугоплавкой стали,  внутри
хорошо укреплен ребрами и легкими фермами. Это был внешний чехол. В  нем
помещался второй чехол из шести слоев резины,  войлока  и  кожи.  Внутри
этого, второго, кожаного, стеганого яйца находились аппараты  наблюдения
и движения, кислородные баки, ящики для  поглощения  углекислоты,  полые
подушки для инструментов и провизии. Для наблюдения поставлены,  выходя-
щие за внешнюю оболочку аппарата, особые "глазки", в виде короткой,  ме-
таллической трубки, снабженной призматическими стеклами.
   Механизм движения помещался в горле, обвитом спиралью. Горло было от-
лито из металла "Обин", чрезвычайно упругого и твердостью превосходящего
астрономическую бронзу. В толще горла были высверлены вертикальные кана-
лы. Каждый из них расширялся наверху в так называемую взрывную камеру. В
каждую камеру проведены искровая свеча от общего магнето  и  питательная
трубка. Как в цилиндры мотора поступает бензин, точно  так  же  взрывные
камеры питались "Ультралиддитом", тончайшим порошком,  необычайной  силы
взрывчатым веществом, найденном в 1920 году в лаборатории .....ского за-
вода в Петербурге. Сила "Ультралиддита" превосходила все до сих пор  из-
вестное в этой области. Конус взрыва чрезвычайно узок. Чтобы ось  конуса
взрыва совпадала с осями вертикальных каналов горла,  -  поступаемый  во
взрывные камеры "Ультралиддит" пропускался сквозь магнитное поле. Таков,
в общих чертах, был принцип движущего механизма: это была ракета.  Запас
"Ультралиддита" - на сто часов. Уменьшая, или увеличивая число взрывов в
секунду - можно было регулировать скорость подъема и  падения  аппарата.
Нижняя его часть значительно тяжелее верхней, поэтому, попадая  в  сферу
притяжения планеты, аппарат всегда поворачивался к ней горлом.
   - На какие средства построен аппарат? - спросил Скайльс.
   - Материалы дало правительство. Частью на это пошли мои сбережения.
   Лось и Скайльс вернулись к столу. После некоторого  молчания  Скайльс
спросил неуверенно:
   - Вы рассчитываете найти на Марсе живых существ?
   - Это я увижу утром, в пятницу, 19 августа.
   - Я предлагаю вам десять долларов  за  строчку  путевых  впечатлений.
Аванс - шесть фельетонов, по двести строк, чек  можете  учесть  в  Сток-
гольме. Согласны?
   Лось засмеялся, кивнул головой, - согласен. (Скайльс присел  на  углу
стола писать чек.)
   - Жаль, жаль, что вы не хотите лететь со мной: ведь это, в  сущности,
так близко, ближе, чем до Стокгольма.

   СПУТНИК

   Лось стоял, прислонившись плечом к верее раскрытых ворот. Трубка  его
погасла.
   За воротами до набережной Ждановки лежал пустырь.  Несколько  неярких
фонарей отражались в воде. Далеко - смутными и неясными очертаниями воз-
вышались деревья парка. За ними догорал и не мог догореть  тусклый,  пе-
чальный закат. Длинные тучи, тронутые по краям его светом, будто  остро-
ва, лежали в зеленых водах неба. Над ними  синело,  темнело  небо.  Нес-
колько звезд зажглось на нем. Было тихо, - по старому на  старой  земле.
Издалека дошел звук гудящего парохода. Серой тенью  пробежала  крыса  по
пустырю.
   Рабочий, Кузьмин, давеча мешавший в ведерке сурик, тоже стал в  воро-
тах, бросил огонек папироски в темноту:
   - Трудно с землей расставаться, - сказал он негромко. - С домом и  то
трудно расставаться. Из деревни, бывало, идешь на железную дорогу, - раз
десять оглянешься. Дом, - хижина, соломой крыта, а - свое, прижилое мес-
то. Землю покидать - пустыня.
   - Вскипел чайник, - сказал Хохлов, другой рабочий,  -  иди,  Кузьмин,
чай пить.
   Кузьмин сказал: - так-то, - со вздохом, и пошел к горну. Хохлов - су-
ровый человек, и Кузьмин сели у горна на ящики, и  пили  чай,  осторожно
ломали хлеб, отдирали с костей вяленую рыбу, жевали не  спеша.  Кузьмин,
сощурившись, мотнув редкой бородкой, сказал в полголоса:
   - Жалко мне его. Таких людей сейчас почти что и нет.
   - А ты погоди его отпевать.
   - Мне один летчик рассказывал: поднялся он на восемь верст, -  летом,
заметь, - и масло, все-таки, замерзло у него в аппарате, - такой  холод.
А - выше лететь? А там - холод. Тьма.
   - А я говорю - погоди еще отпевать, - повторил Хохлов мрачно.
   - Лететь с ним никто не хочет, не верят. Объявление другую неделю ви-
сит напрасно.
   - А я верю, - сказал Хохлов.
   - Долетит?
   - Вот, то-то, что - долетит. Вот, в Европе они тогда взовьются.
   - Кто взовьется?
   - Как, кто взовьется? Враги наши взовьются.  На,  теперь,  выкуси,  -
Марс-то чей? - русский.
   - Да, это бы здорово.
   Кузьмин пододвинулся на ящике. Подошел Лось, сел, взял кружку с дымя-
щимся чаем:
   - Хохлов, не согласитесь лететь со мной?
   - Нет, Мстислав Сергеевич, - важно ответил Хохлов,  -  не  соглашусь,
боюсь.
   Лось усмехнулся, хлебнул кипяточку, покосился на Кузьмина:
   - А вы, милый друг?
   - Мстислав Сергеевич, да я бы с  радостью  полетел,  -  жена  у  меня
больная, не ест ничего. Съест крошку, - все долой. Так жалко,  так  жал-
ко...
   - Да, видимо - придется лететь одному, - сказал Лось, поставив пустую
кружку, вытер губы ладонью, - охотников покинуть землю  -  маловато.  Он
опять усмехнулся, качнул головой. Вчера - барышня приходила по  объявле-
нию: "Хорошо, говорит, я с вами лечу, мне 19 лет, пою, танцую, играю  на
гитаре, в Европе жить не хочу, - революции мне надоели. Визы на выезд не
нужно?". Что у этой барышни было в голове - не пойму до сих пор. Кончил-
ся наш разговор, - села барышня и заплакала:  -  "Вы  меня  обманули,  я
рассчитывала, что лететь нужно гораздо ближе".  Потом,  молодой  человек
явился, - говорит басом, руки потные: "Вы,  говорит,  считаете  меня  за
идиота, лететь на Марс невозможно, на каком основании вывешиваете подоб-
ные объявления?". Насилу его успокоил.
   Лось оперся локтями о колени и глядел на угли. Лицо его в эту  минуту
казалось утомленным, лоб сморщился. Видимо,  он  весь  отдыхал  от  дли-
тельного напряжения воли. Кузьмин ушел с чайником за водой. Хохлов  каш-
лянул, сказал:
   - Мстислав Сергеевич, самому-то вам, разве, не страшно?
   Лось перевел на него глаза, согретые жаром углей:
   - Нет, мне не страшно. Я уверен, что опущусь удачно. А если  неудача,
удар будет мгновенный и безболезненный. Страшно другое. Представьте так,
- мои расчеты окажутся неверны, я не попаду в притяжение Марса: -  прос-
кочу мимо. Запас топлива, кислорода, еды - мне хватит надолго. И  вот  -
лечу во тьме. Впереди горит звезда. Через тысячу лет мой окоченелый труп
влетит в ее огненные океаны. Но эти тысячу лет -  мой  летящий  во  тьме
труп! Но эти долгие дни, покуда я еще жив, - а  я  буду  жить  только  в
проклятой коробке, - долгие дни безнадежного отчаяния  -  один  во  всей
вселенной. Не смерть страшна, но одиночество. Не будет даже надежды, что
Бог спасет мою душу. Я - заживо в аду. Ведь ад и  есть  мое  безнадежное
одиночество, распростертое в вечной тьме. Это -  действительно  страшно.
Очень мне не хочется лететь одному.
   Лось прищурился на угли. Рот его упрямо сжался. В  воротах  показался
Кузьмин, позвал оттуда в полголоса:
   - Мстислав Сергеевич, к вам.
   - Кто? - Лось быстро поднялся.
   - Солдат какой-то вас спрашивает.
   В сарай, вслед за Кузьминым, вошел давешний солдат, читавший объявле-
ние на проспекте Красных Зорь. Коротко кивнул Лосю, оглянулся  на  леса,
подошел к столу:
   - Попутчика надо вам?
   Лось пододвинул ему стул, сел напротив