было  скрывшаяся
тишина.

   Квартира моя была сквозной. Большое окно с балконом и кухня  выходили  во
двор.
   Окно спальни смотрело  на  улицу.  Отсутствие  проезжей  части  позволяло
забыть про грохот трамваев и  шиканье  автомобилей.  Прогуливаясь  по  нашей
улице, пешеход всегда  стоял  перед  выбором  дороги,  так  как  их  в  этом
спокойном месте имелось целых три. Он мог идти либо около четных домов, либо
возле нечетных, либо по самой середине сквера, вдоль раскинувшихся по  обеим
сторонам кустов и деревьев. Насаждения здесь росли самые разнообразные. Я же
с детских лет выучил лишь самые практичные из  них:  шиповник,  боярышник  и
яблоню с мелкими сладкими плодами. Впрочем, беспечный гуляка мог и не ходить
никуда, а присесть и отдохнуть, благо, лавочки с  удобными  спинками  стояли
через каждые пятьдесят метров.

   Ну ладно, я  Вам  о  квартире,  а  забрел  уже  эвон  как  далеко.  Кроме
вышеназванных гостиной, спальни  и  кухни,  в  квартире  еще  имелся  темный
коридор, из которого  четыре  двери  уводили  в  гостиную,  уборную,  ванную
комнату и кухню, а также  множество  встроенных  шкафчиков,  что  в  детстве
создавало превосходные возможности для игры в прятки.

   Пока я все это описывал, лежа на мягком  диване...  За  подобную  вещичку
всем известный царь немедленно согласился бы махнуться со  мной  даже  своим
знаменитым золотым петушком (правда, я меньше, чем на царевну, не согласился
бы). "Надоел уже, - законно скажете Вы. - Предложение хотя бы закончи".
   Значит, пока я это описывал, в гостиной сгустилась темнота летней ночи.
   Неспешно текло время, когда на улице еще светло, а в квартире уже  трудно
что-то отчетливо разглядеть, если не зажигать свет. Но мне нравилось.

   Я тихо прошел на кухню, нажарил себе картошки и стал шарить  впотьмах  по
стене в поисках радио. Надеясь отдохнуть не только  телом,  но  и  душой,  я
включил его и сразу же услышал припев очень небезынтересной  и  поучительной
песенки:

   Здорово, корова. Здорово, козел. Налей-ка  парного,  Я  в  гости  пришел.
Здорово, корова, Теперь я смогу, Как резвая телка, Скакать на лугу.

   Телок и разного рода козлов хватало и в повседневной  жизни,  а  мне  так
хотелось  чего-нибудь  необычного.  Резко  переключив  канал,  я   устроился
поудобнее, а из динамика понеслось:

   Ты - морячка, я - моряк. Ты - рыбачка, я - рыбак. Ты на суше, я на  море,
Мы не встретимся никак.

   Не то! Хотя уже немного получше. Хотя бы  не  про  козлов.  Но  любителем
подобных шедевров я никогда не являлся. Прозвучавшие слова никак не вязались
с атмосферой этого вечера. И чересчур  бодрая  корова,  и  хитрый  козел,  и
морячок, который ну никак не может пересечься со своей подругой. Они  словно
отталкивали, отгоняли что-то неуловимое, витавшее в теплом воздухе. Тайна?
   Приключение? Я чувствовал его, но  не  знал,  где  и  когда.  Рука  мигом
повернула кругляшок выключателя, надеясь, что песни не  успели  разбить  эти
ощущения.

   Но не сидеть же в темноте и одиночестве? Оставался телевизор.  На  экране
первого канала долго и нудно завывала не в тему неизвестная  мне  группа.  А
затем кто-то из солистов в том же духе долго и нудно объяснял,  что  эстрада
загнивает, и только его группа  набирает  все  новые  и  новые  высоты,  что
ведущие гранды измельчали, потеряли связь с народом и  достигли  творческого
тупика, и только его группа сумела найти необходимый массам  образ.  Но  нет
денег...
   Подобное нытье надоедало за полторы минуты.

   По второму каналу шла неразбериха.  Экран  заполонила  толпа  народа.  На
заднем плане ходил священник и кропил святой водой, а невидимый хор подпевал
ему ангельскими голосочками. Отодвинув всех  за  границы  видимости,  возник
улыбающийся комментатор, который сыпал вопросами. А угрюмый мужик в  костюме
высшего класса лениво на них отвечал:

   - А почему Вам пришла в голову идея открыть именно платный туалет?

   - Ну видишь ли, на любой товар и услугу должен существовать  свой  рынок.
Спрос на мои услуги не исчезнет никогда.

   - Телезрители уже ознакомились с  внутренним  великолепием.  Скажите,  на
какого потребителя рассчитана такая изысканная обстановка?

   - В основном, знаешь, на иностранных  туристов.  Я  думаю,  что  валютный
порядок расчетов оградит нас от случайных посетителей.

   - А  если  мне  или  нашему  оператору  вдруг  понадобится  стать  Вашими
клиентами?
   Знаете, в жизни всякое бывает.

   - За рубли тебя, конечно, сюда и на порог  не  пустят.  Но  нет  проблем.
Обменный пункт работает вон в том магазине. Кстати, там заведует мой друган.
И лично тебе он может поменять баксы по льготному курсу.

   - А в дальнейшем Вы не планируете открыть рублевый зал?

   -  В  обозримом  будущем  планирую.  Ну  а  пока   только   за   свободно
конвертируемую.

   - Вот мы с телезрителями видели, что Вы пригласили отца Василия  освятить
место Вашего бизнеса.

   - А что такого? Все мы под богом ходим.

   - Но, предположим, к нам прибыли туристы из стран  ислама.  Они  ведь  не
смогут воспользоваться Вашими услугами. Как им быть?

   - Э-э... - вопрос поставил мужика в тупик.  -  Ну...  Может,  мы  откроем
филиалы для таких туристов, куда пригласим  муллу  из  мечети,  или  как  ее
там...

   Мне стало противно, и я выключил телевизор. Вместе с наступившей  тишиной
в комнату вползла загадочность. Теперь я уже не боялся, что она исчезнет  от
нечаянного постороннего шума. Проезжая часть находилась отсюда в необозримой
дали, дети давно угомонились, в окрестностях не работала на общество ни одна
акустическая система. Только листья  деревьев  во  дворе  шелестели  сегодня
как-то особенно  сильно.  Их  шепот  врывался  в  квартиру  через  раскрытую
форточку и словно предостерегал меня от чего-то.

   Не зажигая света. Я подошел к двери балкона, где на крышке радиолы стояло
мое  сокровище  -  японский  магнитофон  -   единственная   солидная   вещь,
появившаяся из Бразилии. Я обвел взглядом стройные шеренги кассет на  шкафу.
Их была целая сотня. На  пополнение  личного  состава  аудиогвардии  у  меня
уходила большая часть стипендии, особенно теперь, когда цены в  звукозаписях
так подскочили. Каждому свое: кому марки, кому монеты  и  календарики,  кому
крышки от кастрюлек. А я коллекционировал кассеты. В рядах моего войска  был
и "BASF", и "Maxell", и "Toshiba", и "JVC", и "TDK", и "Sanyo", и моя особая
гордость всевозможные модификации  "SONY",  начиная  с  "CHF"  и  заканчивая
новейшими "Metal-SR". Здесь же теснились и менее  известные  фирмы,  включая
многочисленные  китайские  экземпляры.  Кассеты  словно  сами  просились   в
магнитофон.  Но  и  музыка,  созвучная  моей  душе,  помешала   бы   тайному
превратиться в явное. Ну где же оно, где? Когда появится? А в ответ тишина.

   Ничего не оставалось, как лечь спать,  хотя  сны  задержались  где-то  на
полпути.
   Тени неведомого  прятались  по  углам  и  под  креслами.  Узор  на  ковре
колыхался, словно морские волны. Прозрачные занавески  дрожали  и  не  могли
удержать вливавшуюся тьму. Таинственно поблескивали стекла  серванта.  Блики
загадочного света сверкали перламутром  на  югославском  фарфоре.  Скрипы  и
шорохи  возникали  из  ничего  и  удалялись  в  никуда.  Смутные   отражения
обнаружились на темном экране телевизора. Тикали  часы  на  стене,  разделяя
время на секунды и не давая погрузиться в спасительную дрему. Картины яркого
дня померкли в памяти, потускнели, отошли в прошлое. Теперь не  существовало
иного мира, кроме этой сумрачной мглы в квартире и далекого неба за окном.

   За  окном?  Я  перевел  взгляд  туда  и  оцепенел  от  ужаса.  Уродливое,
вытянутое, все в глубоких теневых извилинах человеческое лицо заглядывало  в
квартиру, прильнув к стеклу. Спустя секунду  я  рывком  пантеры  оказался  у
выключателя, и слепящий свет пяти электрических ламп прогнал царство тьмы.

   Не сразу я рискнул подойти к окну. Но когда мне все  же  удалось  сделать
это, балкон оказался пуст. Там не осталось никаких  следов  леденящего  душу
пришельца. Может, я все же успел уснуть? Однако, остаток  ночи  я  провел  с
включенной люстрой и яркой настольной лампой.

   Глава третья

   Self Control

   In the night, no control Through the wall  something`s  breaking  Wearing
white as you`re walkin` Down the street of my soul You  take  my  self,  you
take my self control You got me livin` only for the night Before the morning
comes, the story`s told You take my self, you take my self  control  Another
night, another day goes by I never stop myself to wonder why You help me  to
forget to play my role You take my self, you take my self control

   Если найти  шесть  пятиэтажных  домов,  стоящих  парами,  как  малыши  из
детского сада, и пройти между ними в условный час, то, когда стены последней
пары окажутся перед Вами, а серое здание невысокой школы будет уже недалеко,
взгляните чуть вправо. Ответвляясь от асфальта, там засеребрится  призрачная
дорожка. Она огибает одно  из  деревьев,  проходит  прямо  сквозь  другое  и
исчезает в стене дома. Вставшему на нее уже не будут помехой преграды  этого
мира. Не причинив себе никакого вреда, он пройдет и сквозь вставшее на  пути
дерево, и сквозь стену, и сквозь череду кустов, не чувствуя касания веток. И
даже напрямик через железное полотно детской горки, после которой  очертания
окружающих его предметов станут прозрачными и  нереальными.  Картины  нового
мира встанут перед смельчаком. Пока они еще  трудноразличимы.  Но  с  каждым
шагом их очертания будут все ясней и отчетливей.

   Пейзажи двух миров причудливо переплетутся. Стоящий меж измерений  увидит
знакомую листву деревьев, зеленую днем и  сероватую  сейчас.  Но  среди  нее
вспыхнут искорками пятиугольные звездочки неведомых цветов.  Из  стены  дома
позади вывалится  склон  горы,  словно  нарост  опухоли,  образовавшейся  на
кирпичах вследствие неизвестной болезни.  Трава,  озаренная  лунным  светом,
шуршит под ногами и вдруг исчезает, уступая  место  восьмиугольным  каменным
плитам, гладким, как стекло.

   И лишь серебряная тропинка крепка и надежна. Словно извилистый  луч,  она
вьется, пронзая  пространство.  Единственная  реальность  в  месте  стыковки
измерений - дорога - имеет четкие границы  и  излучает  свет,  успокаивающий
душу и вселяющий уверенность. Но ни в коем случае не  покидайте  ее  теперь,
ибо где окажется сделавший это, не знает никто. Может он  вновь  вернется  в
знакомый двор, с облегчением переводя дух после пути в неведомое. Но с таким
же успехом этот безумец может очутиться на дороге, широкой дороге  из  досок
красного дерева, ведущей в никуда. Или он вдруг  не  увидит  вокруг  ничего,
кроме царства весьма подозрительных кустов,  зловеще  шевелящих  иглами.  Но
пока он еще не покинул тропинку, кусты маячат призрачными очертаниями то  ли
в пяти шагах, то ли в двух сотнях метров.  Но  и  они  останутся  за  спиной
идущего по серебряному пути, а следом появится что-нибудь еще более странное
и пугающее.

   Не многие видели в других местах  такую  тропинку.  А  уж  про  тех,  кто
рискнул свернуть на нее много лет назад, вообще не сохранилось преданий.  Но
того, кто в наши дни заметил эту дорожку среди простых и обыденных вещей, да
еще догадался бы сделать по ней сотню, а  может  и  тысячу  шагов,  ждал  бы
вполне счастливый исход. Ибо в мирах, имеющих  границы,  редко  можно  найти
бесконечные дороги и эта была не из их числа.

   Среди вспыхивающих и меркнущих миров истаяла бы и тропинка, сотканная  из
серебряного света. И сделавший по ней последний шаг не обнаружил  бы  ее  ни
перед собой, ни за своей спиной. Исчезнут  переплетения  миров  и  останется
ровное-ровное поле без единого росточка, да черно-серое  небо  без  звезд  и
лун.
   Этот  мир  не  соприкасается  с  космосом  уже  многие   тысячелетия.   И
проникнувший туда остановился бы в ужасе, так как его  глаза  не  смогли  бы
отыскать ни скоростного шоссе, ни  железной  дороги,  ни  узенькой  тропинки
обратно. И у того, кто очутился бы в одиночестве посреди  бескрайнего  поля,
не хватило бы ни сил, ни времени, чтобы найти выход без посторонней  помощи,
а помощи ждать было неоткуда.

   Этот путь вел только сюда, и его проложила Лаура - королева призраков.

   В огромном  просторном  зале  с  витиеватыми  колоннами,  поддерживающими
высокий потолок, она уютно расположилась на троне.  Трон  представлял  собой
вырубленную в скале чашу, край которой, сверкая золотом,  выдавался  вперед.
Необработанные  грани  переливались  радужными  бликами.  То  был  астекс  -
сияющий, небесный двор, цвет-камень. В каждом из миров ему давали свое  имя.
Но добывали его лишь в единственном из них.

   В одном далеком пространстве втыкалась в фиолетовое  небо  острая  черная
громадина горы. Там медленно рос он - чудо-камень, имевший  несчетное  число
граней. Каждая из них  сияла  своим  неповторимым  светом.  Уже  при  первом
взгляде на него казалось, что  тут  представлены  все  возможные  цвета.  Но
открывая  новые  грани,  глаза  находили  еще  более   удивительные,   более
невообразимые оттенки. И чем дольше глядели они на камень, тем  таинственнее
и многообразнее переливались его грани, и не было среди них двух одинаковых.

   Так и стоял он, огромный, выросший в самом центре горы из темных  вод.  К
нему вела мрачная пещера, по которой катили, тихо  шелестя,  волны  скорбной
реки.
   Именно сюда стремились те, кто мечтал иметь хотя бы  маленький  осколочек
от этого чуда природы.  Утлые  лодчонки  уплывали  в  пещеру,  разбиваясь  о
выступы,  внезапно  выползавшие  из  темноты.  Подводные  машины  петляли  в
извилистых коридорах, застревая  там  навечно.  Железные  корабли  терпеливо
продвигались вперед, пока не отступали  перед  мелями,  где  коварные  камни
норовили прорвать днище. Немногим удавалось достигнуть цели, когда  вдалеке,
во тьме, сопровождающей спутников все дни похода, засияют сполохи, становясь
все ярче и  ближе.  И  наконец,  взору  усталых  путешественников  откроется
высокий грот, где сияет астекс, озаряя неприветливые стены. А в черных водах
сверкает и переливается его отражение. Невозможно увезти камень  целиком.  И
достигшие  цели  вознаграждают  себя  осколками,  плавающими   вокруг,   или
откалывают их сами.  Чем  больше  осколок,  тем  больше  число  граней,  тем
величественнее его свет. От числа граней зависит и цена. Поэтому добравшиеся
до камня норовят прихватить максимально возможный по размеру экземпляр.

   Таков был трон королевы Лауры. От камня веяло  холодом,  но  королева  не
знала такого понятия. Ледяное величие было  естественным  состоянием  Лауры,
когда она сидела на своем уникальном троне. Астекс доставили сюда много  лет
назад, во времена расцвета белых призраков. Тогда правила королева Беатрикс,
ушедшая в ничто при соприкосновении с блуждающим миром, разрушившим оболочки
чуть ли не половины ее подданных. После королевой стала Урсула,  удалившаяся
в неизвестность четыре тысячи лет тому назад.  Ей  на  смену  пришла  Лаура.
Теперь она царила над  белыми  призраками.  Но  голова  ее  была  занята  не
государственными делами, а картинами мира,  открывшегося  ей  несколько  лет
назад.

   Слева от трона  солидно  восседал  увенчанный  короной  спрут  -  главный
министр  при  дворе.  Справа  крутился  в  воздухе   сгусток,   напоминающий
устремленную вверх каплю с рваными краями. Должности  он  никакой  не  имел,
зато постоянно сопровождал свою королеву.

   - Послушай, Ыккщщер, - обратилась к нему Лаура, -  как  ты  находишь  мир
после нашего трехсотлетнего отсутствия? Не правда ли, он очень изменился?

   - Очень, очень, - изогнулся черный рот призрака, и огромная  белая  капля
описала изящную дугу вокруг трона. Пронзительный  голос  Ыккщщера  составлял
разительный контраст с магическим тембром королевы.

   - А твое мнение, Желвин? -  королева  повернулась  к  спруту.  -  Как  ты
думаешь, к лучшему или к худшему такие изменения?

   - Трудно  сказать,  повелительница,  -  шелестящий  голос  белого  чудища
пробежал по залу. - Он, несомненно, стал интересней. Чего стоят только живые
огни! Но нам следует прежде всего позаботиться о себе. Я не заметил  там  ни
единого замка, пригодного для жилья.

   - Какому числу удалось задержаться? - королева вскинула голову.

   -  Там  осталось  гораздо  меньше  твоих  подданных,  королева,  чем   мы
рассчитывали, пробивая дорогу. Их число - семнадцать.

   - Достаточно ли этого для исполнения миссии?

   - Нет! - Желвин выдержал  должную  паузу  и  добавил.  -  Но  они  смогут
подготовить первый плацдарм в положенное время. А второй мы построим с твоей
помощью, повелительница.

   - Что же, - улыбнулась королева и  ее  верхние  клыки  весело  сверкнули,
отражая свет астекса, - мы не зря побывали там.

   Про себя королева добавила: "И я тоже". Закрыв глаза, она  вновь  увидела
чужой мир, коробки домов, яркие, нечадящие огни, так не похожие  на  бледные
лучи, порой пронизывающие их призрачный мир, и странные сооружения,  которые
Желвин назвал "живыми огнями".  Они  напоминали  самодвижущиеся  повозки,  с
тихим рычанием плавно ползущие по серым, плотно укатанным дорогам.

   Лаура, побывавшая в тысячах иных миров,  никогда  не  встречала  подобных
этому.
   Да и мир людей триста лет тому назад выглядел совсем по-другому.

   - И все же, куда исчезли замки? - недоумевал Желвин.

   - Может, их еще просто не успели  построить?  -  предположил  Ыккщщер.  -
Когда три сотни лет назад я  объявился  там,  то  не  увидел  ничего,  кроме
скопища деревьев.
   Тогда мне  пришлось  быстренько  ретироваться  оттуда  и  прорываться  на
северо-западе.

   - Да, - согласился с ним Желвин. - А какие там строили замки!  Просто  не
представляю, за что сумели уцепиться наши семнадцать героев? Как можно  жить
в обычных каменных коробках?

   - В сущности наш дворец - такая  же  коробка,  -  не  согласилась  с  ним
королева. -  Если  убрать  украшения,  подровнять  стены,  отбросить  башни,
выступы и главные ворота, то останется просто каменный прямоугольник. Больше
меня заботят огни.

   - Живые? - уточнил Желвин.

   - Любые. Я никогда не видела ничего подобного. Это уже что-то новенькое.

   - Все новое - просто хорошо забытое старое, - проверещал Ыккщщер.

   - Действительно, - пробормотал Желвин. -  Теперь  я  припоминаю,  что  во
времена королевы Беатрикс существовали лаборатории, где алхимики,  заманивая
грозовые тучи, обрабатывали их и получали световые шары. Затем их сажали  на
выступы стен и три-четыре дня, а то и неделю освещали самые темные закоулки,
не пользуясь ни фейерверком, ни световыми пирамидками, ни зеркалами.

   - Почему же в нашем дворце нет таких шаров? - недовольно вскричала Лаура.
- Я даже не знала, что такое возможно.

   - Знание процветало, пока к нам не ворвался тот страшный, взрывающий мир,
- объяснил Желвин. - Главная лаборатория  погибла,  а  остальные  объединили
свои усилия, чтобы замкнуть наше пространство. Но летописи знаний погибли  в
огне пожаров. Уцелевшие алхимики стали вариться в собственном соку и  вместо
расширения знаний ограничились догмами, что  привело  к  развалу.  Последняя
лаборатория исчезла при королеве Урсуле.

   - Неужели теперь все потеряно? - вмешался Ыккщщер,  появившийся  на  свет
уже после прихода Лауры к власти. Поэтому он знал неизмеримо  меньше  ,  чем
первый министр.

   -  Тех  знаний  пока  не  вернуть,  но  у  нас  остались  метавременщики,
чувствующие законы времени, мироподвижники,  знающие  пути  движения  миров,
волшебники, прокалывающие расстояния и держащие связь с  тайными  силами.  И
наша надежда - кольцевики, ищущие связующие нити и стержни миров.

   - Именно, надежда, - грустно кивнула Лаура.  -  Замкнутый  мир  неизбежно
погибнет. В случае неудачи я буду вашей последней королевой.

   - Не беспокойся, повелительниц