.
   Когда девушка повернулась и пошла в комнату  впереди  него,  Боря  понял,
наконец,  откуда  раздавалось  это  странное,  тяжелое   шаркание.   Девушка
медленно, с трудом  передвигалась  на  скрюченных,  изуродованных,  частично
парализованных ногах. В маленькой  квартирке  было  чисто  прибрано  и  даже
уютно. Но все здесь говорило о  более  чем  скромном  достатке.  Чистенькая,
пристойная нищета.
   Марине  Разлоговой  не  повезло  с  самого  рождения.  Она  была  поздним
ребенком, ее родители были историками. Папа  занимался  древним  Египтом,  а
мама - вопросами научного коммунизма. Оба они были искренне  увлечены  своей
работой и свято верили в то, что сперва нужно сделать  карьеру  в  науке,  а
потом уже обзаводиться детьми.
   Когда Марине пришло время появиться на свет, акушерки в  роддоме  слишком
долго пили чай. Процесс рождения ребенка давно уже обмазан липкой  позолотой
сладкой  лжи.  На  самом  деле  на  родильном  столе  лежит  не  Мадонна,  а
истерзанный болью кусок мяса. Если у женщины после десяти часов  непрерывных
страданий остается хоть какая - нибудь мысль,  она  мечтает  только  о  том,
чтобы все это побыстрее кончилось. Врачи и акушерки  настолько  привыкают  к
этим крикам и стонам, что воспринимают их всего лишь как некий звуковой фон,
неизбежный в их работе вроде шума станков в цеху.
   Марининой маме было уже трицать пять лет. Во всем  мире  это  -  цветущий
возраст для женщины, и лишь на одной шестой части света врачи называют таких
“старыми первородящими”, а поэтому почти никакой ответственности за здоровье
и жизнь матери и ребенка не несут.
   Марина родилась мертвой. Это произошло в конце  декабря  и  могло  сильно
подпортить показатели за год. Вообще-то  мертворожденного  ребенка  положено
реанимировать в течение пяти минут,  а  потом  могут  произойти  необратимые
процессы и даже смерть головного мозга. Над Мариной  люди  в  белых  халатах
трудились в течение часа. В конце концов они  победили.  Слабенький,  синий,
жалобно пищащий комочек был обречен на жизнь. И какую жизнь!
   Родителям  тогда  ничего  не  сказали.  Они  заволновались  только  через
несколько месяцев, когда Мариночка не могла ни сидеть, ни ползать  и  вообще
не проявляла свойственного здоровым детям любопытства  и  охоты  к  перемене
мест. Тогда и прозвучал впервые страшный диагноз - ДЦП.
   Первое, что  Марина  запомнила  в  своей  жизни  -  это  боль.  Мышцы  ее
маленького тела постоянно сводило страшной  судорогой.  У  больных  ДЦП  они
становятся твердыми, как дерево и  даже  иногда  ломают  кости.  Такие  люди
навсегда заперты в тесные клетки своих квартир и  распяты  на  кресте  своих
страданий. До них никому нет дела.
   Сперва была еще какая-то надежда. Но когда Марина в двенадцать лет  почти
не могла говорить и передвигалась, ползая как-то странно, по-крабьи, никаких
надежд не осталось даже  у  измученной  Марининой  мамы.  Она  очень  быстро
постарела, даже съежилась как-то, начала много курить и часто,  сидя  поздно
вечером на тесной кухоньке с сигаретой и стаканом крепкого чая, плакала  над
своим несчастным ребенком, над своей загубленной жизнью и думала о том,  что
же будет с Мариночкой, когда ее не станет.
   Такой момент настал, и намного раньше, чем она  ожидала.  В  день,  когда
Марине исполнилось тринадцать,  Ольга  Павловна  Разлогова  купила  торт.  С
деньгами в семье было туго, но она очень старалась  хоть  чем-то  порадовать
свое дитя. Она ждала автобуса, и очень  волновалась,  В  тот  момент,  когда
водитель грузовика не справился с управлением, снес остановку и превратил  в
кровавое месиво всех, кто терпеливо дожидался общественного транспорта,  она
все  еще  продолжала  инстинктивно  прижимать  к  себе  нарядную  коробку  с
розочкой, нарисованной на крышке. Через час, не приходя  в  сознание,  Ольга
Павловна скончалась.
   Узнав о  случившемся,  Геннадий  Семенович  впервые  в  жизни  по-черному
напился. Погружаясь в тайны давно  прошедших  времен,  он  мог  хотя  бы  на
несколько часов в день забыть о своем несчастье. Теперь он  остался  один  с
больным и беспомощным ребенком на руках. Сидя в  тесной  комнате,  пропахшей
мочой и лекарствами, он рюмку за  рюмкой  вливал  в  себя  дешевую  водку  и
плакал.
   А с кровати за ним наблюдали пристальные, настороженные глаза дочери.
   Еще одной бедой Марины было то,  что  она  прекрасно  понимала  все,  что
происходит вокруг, но не могла этого выразить.  Когда  она  пыталась  что-то
сказать, из перекошенного рта раздавалось только невнятное мычание.  Руки  и
ноги не слушались. Боль сводила с  ума.  Марина  ненавидела  свое  тело.  Ей
казалось, что тело -  это  тюрьма,  в  которой  бьется,  мучается  и  гибнет
постепенно ее душа. Сейчас она понимала, что случилось что-то очень  плохое,
что мамы уже нет и никогда не будет, что отец в отчаянии...
   В этот момент дверь тихонько открылась, и вошел тот человек.
   Увидев его, Марина испугалась еще  больше.  Она  почувствовала  страшную,
безжалостную силу, исходящую от него. Она  замычала,  заплакала,  попыталась
забиться в угол своей кровати,  когда  он  уверенно,  спокойно,  по-хозяйски
подошел к ней, положил на лоб свою холодную, тяжелую ладонь и сказал:
   - Спи, дитя. Тебе надо отдохнуть.
   Она действительно провалилась в сон, и  даже  боль  на  время  отпустила.
Незнакомец о чем-то  долго  разговаривал  с  папой.  Сквозь  дремоту  Марина
слышала только обрывки этого разговора.
   Он уговаривал папу  что-то  сделать  для  него,  папа  оказывался,  махал
руками, утирал слезы с лица, громко, некрасиво сморкался и повторял, что  он
честный человек, что он ученый, а не лавочник, и за деньги не продается.
   Незнакомец только улыбался, и, уходя сказал:
   - У всего есть цена. И у тебя -  тоже.  Вот  твоя  цена,-  он  указал  на
Марину,-Я, конечно, не Бог, но плачу всегда честно.
   С этого дня состояние Марины стало  медленно,  постепенно,  но  неуклонно
улучшаться. Врачи только руками разводили. Отец  же  наблюдал  улучшения  со
страхом и все чаще напивался.
   Вскоре незнакомец пришел еще раз.
   Отец молча выложил на стол целую пачку старинных  пожелтевших  рукописей,
глиняных дощечек с древними надписями, каких-то ножей,  бронзовых  колец,  а
также и вовсе непонятных  предметов.  Он  был  очень  бледен,  руки  у  него
дрожали.
   Незнакомец не скрывал своей радости.
   - Хорошо, очень хорошо...
   Он улыбнулся Марине, потрепал ее по щеке. Потом пристально посмотрел ей в
глаза, произнес несколько слов на каком-то непонятном языке и  провел  рукой
возле ее лица, словно отгоняя что-то.  Марина  почувствовала  сильный  удар,
потом ей показалось, будто душа ее отделяется от тела, покидает его. Сначала
она видела как бы со стороны и комнату, в которой провела всю свою жизнь,  и
отца, и странного незнакомца. Потом все это исчезло,  и  ей  явились  совсем
иные картины, то исполненные невиданной красоты, то таинственные и страшные.
Она пришла в себя только через сутки.
   Марина так и не поняла, что же с ней произошло.  День  за  днем,  шаг  за
шагом она  выходила  из  своей  тюрьмы.  Боль,  терзавшая  ее  столько  лет,
постепенно отпускала. Прежде  чужое,  ненавистное  тело  понемногу  начинало
слушаться. Она быстро  научилась  читать,  книгу  за  книгой  “проглатывала”
обширную отцовскую библиотеку, начала даже  понемногу  вставать  с  постели.
Мало того. Марина начала рисовать. Сначала робко,  неуверенно  она  пыталась
переложить на бумагу свои чудесные видения.
   Только одно огорчало ее в те дни. Отец ходил как в воду опущенный. Иногда
ей казалось, что он даже не рад ее выздоровлению. Странный незнакомец больше
не приходил, но отец виделся с ним. После таких встреч отец приходил  всегда
совершенно пьяный, с остановившимся бессмысленным взглядом. Марина терпеливо
помогала ему раздеться, укладывала в постель как маленького.
   Засыпая, отец все бормотал о том, что  продал  ради  нее  свою  жизнь,  и
совесть, и душу, о каких-то деньгах, которые он не возьмет никогда.  В  один
из таких вечеров в ее память намертво врезалось странное слово Курлык. Потом
она узнала, что это небольшой дачный поселок под Москвой. В тот  вечер  отец
бушевал и возмущался больше обычного, а утром так  и  не  проснулся  -  тихо
отошел во сне.
   Боря не замечал больше ни болезненной бледности, ни исхудавшего лица,  ни
изуродованного тела  Марины.  Она  казалась  ему  теперь  хрупким  и  нежным
стебельком, смятым чьей-то грубыми, равнодушными руками.
   Уже в дверях она остановила Борю:
   - Послушайте... Я вас очень прошу. Не  ходите  туда,  пожалуйста.  Я  ему
очень обязана, но... Это очень, очень страшный человек. Иногда мне  кажется,
что и не человек вовсе. Я не могу этого выразить, но чувствую...  Если  есть
хоть малейшая возможность, не ходите туда.
   Боря мягко отстранил ее.
   - Нет, мне действительно  очень  нужно.  Ты  не  волнуйся,  все  будет  в
порядке.
   - Тогда... Может, вы еще как-нибудь зайдете ко мне?
   - Хорошо. Я зайду обязательно. И  спасибо  тебе  большое,  ты  мне  очень
помогла.
   Повинуясь внезапному порыву, Боря вдруг наклонился и  осторожно,  бережно
поцеловал ее в лоб.
   У  себя  в  машине  он  всегда  держал   старенький   потрепанный   атлас
автомобильных дорог. Борина бухгалтерская аккуратность  и  педантичность  не
подвела его и сейчас. До поселка Курлык было километров пятьдесят.  Конечно,
поздновато наносить визит кому бы то ни было, но Боря не мог ждать.
   Умом  он,  конечно,  понимал,  что  это  опасно.   Бандит,   занимающийся
старинными  редкостями  (бывают  ведь  и  такие!),  не   брезгует   никакими
средствами. А если он, к тому же, обладает экстрасенсорными способностями...
"Новые формы жизни не могут быть отозваны"
 
   Грандмастер сидел у камина  и  задумчиво  смотрел  на  огонь.  Он  устал.
Колдуны живут долго, но не вечно. Уже скоро, совсем скоро ему придется  уйти
туда, где черная трава растет под багровым небом. Где высятся огромные замки
из серого камня. Где веками бродят одинокие, неприкаянные души.
   Это началось еще в те времена, когда Божьи ангелы  прельстились  красотой
дочерей человеческих. Рожденные от них дети были людьми... Но не совсем.
   С тех пор прошли века, но время от времени  то  там,  то  тут  появлялись
странные люди, которые вдруг обнаруживали  у  себя  способость  летать.  Или
двигать предметы взглядом. Или предсказывать будущее. Или врачевать страшные
недуги одним прикосновением. Или... Да мало ли что еще.
   Иногда их провозглашали святыми, иногда - порождением дьявола  и  врагами
рода человеческого, а иногда - просто шарлатанами.
   Некоторые пытались спасать человечество, неся людям свет  и  знание,  и..
погибали жалкой смертью. Другие - создавали тайные  общества,  стремились  к
несметным богатствам и власти над миром. Ни тех, ни  других  Грандмастер  не
понимал. Людей он презирал настолько, что даже не  стремился  к  власти  над
ними.
   Он видел много стран,  но  только  здесь,  в  России,  смог  развернуться
по-настоящему.  За  последние  сто  лет  атмосфера   зла   здесь   настолько
сгустилась, что стала почти осязаемой.  Заниматься  магическими  изысканиями
можно было легко и без помех, тем более  что  религия  усилиями  победившего
пролетариата практически сведена на нет, а интерес к оккультизму в последние
годы сильно вырос. Однако средства к существованию необходимы даже колдунам.
   Каждый зарабатывает себе  на  жизнь,  как  может.  Грандмастер  выбрал  -
убийство.
   Никто не удивлялся,  когда  человек  внезапно  умирает  от  инсульта  или
сердечного приступа. Или сходит с ума. Или кончает с собой. Градмастер и его
группа выполняли такие поручения много лет. Ограничение было только  одно  -
жертва не должна быть духовно  чистым  и  сильным  человеком.  И  тогда  все
страхи, слабости, а, главное, подлости, совершенные в течение  жизни,  можно
обратить против него самого.
   Крупные фигуры в мире  политики  и  бизнеса,  как  правило,  не  страдяют
избытком душевной чистоты.
   Но иногда тихая, естественная  смерть  не  устраивает  заказчика.  Иногда
требуется громкое, явно криминальное убийство, скандал, демонстрация полного
бессилия  правоохранительных  органов...  И,  конечно,  гарантия,  что   это
убийство никогда не будет раскрыто.
   Грандмастер усмехнулся,  вспомнив  события  недалекого  прошлого.  Да,  с
девчонкой тогда хорошо получилось. Ее ни в коем случае нельзя было  убивать,
и в то же время надо было заставить замолчать навсегда.
   Он искал талисман много лет. Триста лет назад сумасшедший  алхимик  нашел
наконец-то нужное  соотношение  каббалистических  символов,  позволяющее  на
короткое время вернуть в этот мир души умерших в их прежнем, земном обличье.
   Всем известно, что убивать людей - большой грех, но мало кто думает о том
что быть убитым - почти такой же грех,  как  убивать  самому,  ибо  пролитая
кровь есть пища дьявола. При насильственной смерти души убитых долго  бродят
где-то в сумеречной  зоне,  одержимые  бессильной  жаждой  мести.  Пользуясь
талисманом он на короткое время научился возвращать их обратно в мир  живых.
Он создал армию идеальных убийц.  Его  солдаты  появлялись  и  исчезали  где
угодно и в любое время. Сделав свое дело, они исчезали бесследно.
   Конечно, и здесь были свои трудности. Если когда-нибудь случится так, что
по его вине погибнет чистый и праведный человек, все таинственные и страшные
силы, которые он вызвал к жизни, могут обернуться против него самого.
   Грандмастер никогда и никого не обманывал. Правда, его заказчики  никогда
бы не смогли ничего о нем рассказать, даже если очень захотели.  Грандмастер
хорошо умел хранить свои тайны
   Но сейчас  он  понимал,  что  ошибся.  В  отлаженную  систему  защиты  от
любопытных, вкрался какой-то сбой, а это может стоить очень  дорого.  Кто-то
стоит очень близко, он почти проник в его тайну.
   Покойного Сергея Арефьева Грандмастер не боялся. Он уже  был  в  грязи  и
крови по самую маковку, и увидеть на миг собственную  душу  стало  для  него
непосильным испытанием. Но было  уже  слишком  поздно.  Информация  ушла  на
сторону, к третьему лицу.
   Хуже всего было то, что Грандмастер не мог разглядеть этого человека.
   За окнами уже светало, огонь давно догорел, а он все сидел, уставившись в
камин невидящим взглядом. Он видел другое...
 
   С утра зарядил мерзкий нескончаемый дождь. Бабье лето давно кончилось,  и
осень окончательно  вступила  в  свои  законные  права.  Дескать,  погуляли,
граждане, порадовались, пора и честь знать.
   Сегодня Вадим с  большим  трудом  смог  подняться  с  постели.  Кошмарные
видения  окончательно  замучили  его.  Хохочущая   черноволосая   ведьма   с
дьявольским блеском в  глазах,  окровавленное,  изуродованное  лицо  Володи,
Катя, протягивающая ему руки из пламени  ,  пещерный  идол  с  его  ужасной,
безжалостной улыбкой без конца сменяли друг друга, и некуда было  деться  от
них. Спиртное давно перестало действовать, и даже кокаин впервые  не  помог.
Вадим  измучился  настолько,  что  теперь  ему  хотелось  только  одного   -
прекратить эту пытку любым путем. Даже перестав жить.
   Вадим  действительно  устал  бороться  за  свою  жизнь.  Все  его  усилия
упирались  в  какую-то  незыблемую  стену.  Он  даже  пытался  обращаться  к
экстрасенсам. Один, низенький, толстенький и  жизнерадостный,  долго  творил
какие-то пассы  руками,  приговаривая  невнятное  о  космической  энергии  и
астральных телах, а пересчитывая гонорар, не поленился  пересмотреть  каждую
бумажку на свет. Другой,  молодой  парень,  выглядевший  совершенно  обычно,
выслушал Вадима, быстро  и  цепко  посмотрел  на  него,  и  тут  же  вежливо
распрощался.
   Ринат, против обыкновения, вел машину  молча  и  сосредоточенно  думал  о
чем-то своем. На своего шефа он  старался  не  смотреть.  Дело  в  том,  что
несколько дней назад Сергей Федотов, один из "заклятых друзей" Вадима сделал
ему предложение, от которого он не смог отказаться.
   Странное поведение Вадима в последнее  время  не  осталось  незамеченным.
Мало того, он допустил несколько серьезных ошибок, которые дорого стоили его
компаньонам.  Разумеется,  ошибиться  может  каждый,   но   Вадим,   похоже,
окончательно вышел из доверия. Разговор с Ринатом был короткий и конкретный.
Он должен был аккуратно и незаметно убрать своего  шефа,  и  тогда  солидная
сумма в “зеленых”, а, главное, -  высокое  положение  в  новой  команде  ему
гарантированы. В противном случае, Вадима уберут все  равно,  а  он,  Ринат,
может легко разделить его судьбу.
   Как человек невеликого ума, Ринат не  догадывался,  что  и  выполнив  это
задание, он вряд ли проживет долго.
   Маленькое, аккуратное взрывное устройство с таймером,  оттягивало  карман
его кожаной куртки. Оставалась одна проблема -  как  улучить  момент,  когда
Вадим останется один в машине, и самому не подставиться.
   В офисе Вадима ждал весьма  неприятный  сюрприз  -  куда-то  пропал  Боря
Бейдер. Дома его тоже не было -  уже  несколько  раз  звонила  встревоженная
Борина мама.
   Где же он, черт возьми? Раньше за ним никогда такого не  водилось,  чтобы
вот так исчезнуть, никого не предупредив.  Может,  и  правда  с  ним  что-то
случилось? Или просто у бабы какой-нибудь пропадает?
   - Ну, пусть он только появится, - думал Вадим, изобретая все  мыслимые  и
немыслимые кары нерадивому подчиненному. Даже себе он не хотел  признаваться
в том, что вряд ли сможет без него обойтись.
   Из ящика выпал маленький листок из блокнота.
   Номер...  Адрес...  Темно-зеленый  джип  "Чероки"!  Так   вот   кого   он
разыскивал!
   Вадим аккуратно сложил листок и спрятал  во  внутренний  карман  пиджака.
Стараясь сдержать волнение, он нажал кнопку селектора.
   - Ринат! Я уезжаю. До понедельника ты свободен.
   - Далеко собираетесь?
   - В пансионат. Отдохнуть хочу, расслабиться.
   Надо же, как все удачно  сложилось!  Такого  сюрприза  Ринат  не  ожидал.
Сколько он ломал голову! А тут  представился  просто  замечательный  случай.
Грех не воспользоваться.
   - Хорошо, тогда я только на заправку сгоняю,  а  то  там  бензина  меньше
полбака осталось.
   - Давай, только быстро.
   Вадим старался оставаться спокойным. Так или иначе, сегодня  должна  была
решиться его судьба. Подумав, он открыл маленький сейф, вделанный в стену  и
достал оттуда пистолет. “Беретта”, купленная им из глупого бахвальства  года
полтора назад, сегодня д е й с т в и т е л ьн о могла понадобиться.
   Ринат заправлялся только сегодня утром, бак был почти полон, но он  очень
надеялся, что Вадим этого не заметил. Отогнав машину в укромный закоулок, он
достал  взрывное  устройство,  завел  таймер,  как  его  научил  Федотов,  и
аккуратно приклеил миниатюрную коробочку  под  днище  автомобиля.  Он  очень
торопился поскорее покончить с этой грязной работой. Времени было  в  обрез,
ну и потом... Ринат, конечно, никогда не был ангелом, но  убивать  людей,  а
тем более близко знакомых, ему раньше не случалось.
   Ринат был неопытным диверсантом. Он  слишком  сильно  перекрутил  таймер.
Взрыв должен был прогреметь не через д в а часа, как  по  его  подсчетам,  а
через целых д в е н а д ц а т ь.
   Через десять минут машина уже стояла у подъезда. Ринат молча отдал ключи.
   Вадим сел за руль и включил зажигание. Впервые за последние дни для  него
забрезжила хоть какая-то надежда.
   А таймер уже начал отсчитывать последние часы его жизни.
 
   Прошло немало времени, пока  он  разыскал,  наконец,  ветхую  пятиэтажную
“хрущобу” где-то у черта на рогах. Вадим не  уставал  удивляться,  какой  же
разной может быть Москва. Ближе  к  центру  это  почти  Европа  с  нарядными
витринами магазинов, дорогими ресторанами,  элегантно  отделанными  зданиями
банков и офисов. В дорогих и престижных жилых  районах,  даже  по  окраинам,
давно уже выстроены и дома улучшенной планировки, и многоярусные  гаражи,  и
современные, комфортаб