ий,    постепенно    заменивших    традиционные
правительства. Когда торговые связи и перевозки в рамках Солнечной  системы,
бесконечно усложнившиеся, были налажены, значение ФТУ резко выросло.
   И оно продолжало возрастать, когда ФТУ получило  доступ  к  распределению
энергетических ресурсов во время междоусобных войн различных синдикатов.
   Обогатившись за  счет  этого,  ФТУ  стало  производить  свои  межзвездные
корабли и даже оружие  и  создало  более  мощную  службу  безопасности,  чем
большинство других корпораций.
   Когда были освоены  сверхсветовые  скорости,  человек  смог  долетать  до
ближайших  звезд  за  считанные  недели  -  вместо  лет.   Многонациональные
корпорации на Земле получили возможность основать  галактические  империи  и
принялись затачивать ножи, чтобы применить их на звездах. Дряхлое  Всемирное
Правительство, управлявшее Землей, все еще функционировало и  даже  издавало
законы, будучи не в  силах  обеспечить  их  выполнение.  Новая  Человеческая
Федерация стала раздуваться от  Земли,  как  мыльный  пузырь.  Наконец,  ФТУ
снарядило экспедицию в Туманность Рака на поиски телхассия.  От  Кортелью  я
уже  слышал  об  этом  элементе,  настолько  редком,  что  его   практически
невозможно было найти на поверхности, а  только  в  ядре  звезды.  Федерации
требовалось все больше телхассия, чтобы  сделать  сверхсветовые  межзвездные
перелеты дешевле и легче.
   Экспедиции Транспортного Управления удалось обнаружить  осколок  погибшей
звезды, все еще вращающийся  вокруг  крохотной  нейтронной  звезды,  которая
представляла собой все, что осталось после взрыва сверхновой.  Этот  осколок
получил название Синдер, и это был единственный досягаемый слиток телхассия.
   Когда началась  его  добыча,  граждане  Человеческой  Федерации  получили
возможность курсировать между мирами так же свободно, как между континентами
на планетах.
   Однако в расчет забыли принять одно обстоятельство: ФТУ  присвоило  запас
телхассия. Это  означало,  что  Управление  теперь  не  только  осуществляло
перевозки внутри Федерации, но и контролировало их. Независимо от мощи  того
или иного синдиката, в особенности имеющего тенденцию к усилению, он  должен
был подчиняться условиям, диктуемым ФТУ, иначе не  мог  получить  телхассий,
столь  необходимый  для  полетов  межзвездных  кораблей  и  работы  бортовых
компьютерных  систем.  Те  корпорации,   которые   занимались   перевозками,
пострадали больше всего, так как  Управление  захватило  все  их  позиции  и
установило свои правила.
   Управление не удовлетворилось уже  имеющимися  властью  и  деньгами,  оно
вынашивало далеко идущие планы по их наращиванию за счет конкурентов. В  его
распоряжении  были  достаточно  мощные  особые  части,   которые   позволяли
проводить в жизнь некоторые законы Федерации.  Синдикаты,  в  свою  очередь,
удерживались от жестокого соперничества, к которому они  привыкли,  и  им  с
большой неохотой приходилось мириться с подобным положением вещей.
   Таким  образом,  вокруг  Туманности  Рака  выросла  независимая  Колония,
контролируемая  Управлением.  Остальная  часть  Федерации,  даже  если   она
составляла всего лишь несколько сотен световых лет  в  поперечнике,  уже  не
была похожа на пузырь, равномерно расширяющийся во все стороны:  она  начала
вытягиваться  по  направлению  к  Колониям.  Земля  утратила   экономическую
независимость, и Куарро  стал  Федеральной  Зоной  Торговли,  новым  центром
сосредоточения финансов, власти и влияния.
   Так Объединенная Служба Безопасности Куарро -  части  особого  назначения
ФТУ - оказалась связанной с событиями, происходившими  в  Колониях  Рака.  В
Управление поступила через  агентов  информация,  что  в  Колониях  замечена
нелегальная грязная торговля и что ее поддерживают некоторые  синдикаты  или
их объединения. Однако подобраться к ядру группировки никак не  удавалось  -
ведущие фигуры в этой игре постоянно ускользали.  Существовало  мнение,  что
всем заправлял Квиксилвер, кем бы он ни был.  Особое  беспокойство  вызывало
то, что месторождение телхассия находилось  как  раз  в  Колониях.  Известно
стало также, что Квиксилвер имеет агентов и в Куарро и набирает сотрудников.
   Перед нами была задача - подобно  лазутчикам,  подобраться  к  злодеям  и
разрушить их  планы,  пока  они  не  подорвали  основы  Федерации.  Зибелинг
патетически  обрисовал,  как  простые  псионы  могут  спасти  Галактику.   Я
попробовал представить себя настоящим  героем,  решающим  столь  благородную
задачу.
   - И не ухмыляйся, - строго сказал Зибелинг,  -  нам  не  до  шуток.  Если
будешь так реагировать, я отошлю тебя обратно  -  ты  уже  достаточно  здесь
повидал.
   Я вздохнул:
   - Хорошо, по крайней мере, что вы не читаете мысли.
   Кортелью прыснул и покачал  головой.  Зибелинг  отвернулся,  ища  глазами
Джули. Я видел, как они вышли вместе, направляясь  домой.  У  меня  же  дома
никогда не было. Голова моя разламывалась от огромного объема информации,  и
мне казалось, что стоит мне шевельнуть ею, как все пойдет кругом. Я думал  о
псионах, которых отправляют в  Колонии,  о  том,  как  я  разоблачаю  мафию,
становлюсь героем и вхожу в историю. Я посмотрел на свои руки, на  запястье,
где через пару недель будет красоваться электронный датчик... на сломанный и
криво сросшийся большой палец - результат неудачного визита в чужую сумочку.
И тут я почувствовал радость, оттого что не возвращаюсь к себе домой...
   На следующий день Гоба  и  его  спецы  опять  применили  гипноз,  пытаясь
открыть доступ к моим воспоминаниям и выудить настоящую правду из того,  что
со мной было до телепатических опытов. Потом Дир Кортелью  выжимал  из  меня
соки, как никогда, обучая  уловкам,  которые  должны  помочь  при  отражений
фронтального вторжения в мое сознание. Это было не легче, но по крайней мере
теперь я понимал, для чего все эти усилия, и старался вовсю.
   Затем я участвовал  в  настоящих  опытах,  играя  с  другими  псионами  в
специально разработанные игры с привлечением пси-энергии и ожидая дальнейших
событий. Вскоре я поймал себя на желании, чтобы  это  ожидание  продолжалось
вечно. Иногда мне кажется, что это время было самым счастливым в моей жизни.
   Удивительно все же, насколько быстро я привык к Институту  Сакаффа,  хотя
все здесь разительно отличалось от моей прошлой жизни. На мне была приличная
одежда, которая меня вполне устраивала. Я ел вволю и  когда  хотел.  У  меня
была своя комната. Теперь меня не запирали на ночь, да это и  не  имело  уже
смысла; моя постель была мягкой, чистой и главное - моей, а  большего  и  не
требовалось.
   Помимо нашей программы,  в  институте  велось  еще  двенадцать  различных
исследований,  и  сотрудники  лабораторий,  привыкнув  ко   мне,   позволяли
беспрепятственно расхаживать и наблюдать. Или сидеть и глазеть по сторонам в
комнате отдыха, если у меня  было  такое  настроение.  Отсутствие  наркотика
никак не сказывалось на моем хорошем настроении; стоило взглянуть в окно,  и
это действовало как сладкий дурман, получаемый от зелья. Иногда мне хотелось
ущипнуть себя, чтобы удостовериться, что все это не сон.
   Мне  нравилось  представлять  себе  будущее:  я  видел  группу   пионеров
Туманности Рака, колонистов  и  добытчиков  в  Колонии,  дом  посреди  дикой
пустыни.
   На границах соседних миров жизнь была тяжелой, но интересной, и никому не
было дела до твоего прошлого - имели значение лишь  те  усилия,  которые  ты
предпринимаешь сейчас. Там ты мог начать все снова, с  нуля,  и  теперь  уже
встать на истинный путь. Кажется, я испытывал в  этом  потребность,  у  меня
была даже мысль использовать часть своих сбережений, чтобы добраться туда по
окончании эксперимента. И я обрадовался, когда узнал, что мы должны помогать
развивающимся Колониям.
   Но больше всего удовольствия мне доставляла работа  с  другими  псионами,
если даже это означало, что я был одним из многих. Заниматься было  нелегко,
а Зибелинг нарочно делал это еще более  трудным,  усложняя  задачу,  но  мне
всегда хотелось продолжать. У меня даже были успехи. Я думаю, что добился бы
их, если бы и  не  пытался  ставить  Зибелингу  палки  в  колеса.  Я  честно
старался, доказывая что-то кому-то, возможно, самому себе.
   Ни одно занятие не обходилось без Джули Та Минг. Даже в те дни, когда нам
не приходилось работать вместе, она оставалась после своих занятий со мной и
предлагала заучить информацию наизусть. Мне казалось,  что  это  должен  был
делать Кортелью, но он только усмехался и говорил, что теперь он знает,  где
все мое внимание, намекая на Джули, и он был не так уж далек  от  истины.  Я
редко отвечал ему, краснел и знал, что это правда.  Джули  учила  меня,  как
пользоваться дисплеем, как читать буквы и символы, с помощью которых на двух
разных досках было написано одно и то же слово. Она занималась  со  мной  до
тех пор, пока я не начал усваивать материал  так  же  быстро,  как  и  любой
другой.
   - Затем следует нажать это, теперь - это. - Я ошибочно коснулся рукой  не
того квадрата на терминале, и дисплей вспыхнул красным. - Черт!
   Я  отпрянул  от  терминала,   раздосадованно   взмахнув   руками.   Джули
наклонилась к терминалу и в десятый раз очистила дисплей; ее  черные  волосы
коснулись моего плеча.
   - Эти две буквы очень похожи, всякий мог их перепутать. Попробуй  еще,  -
сказала она таким же терпеливым и спокойным голосом, что  и  час  назад.  Ей
каким-то образом удавалось поддерживать во мне уверенность в своих силах.
   Однако я не мог не осознавать своей беспомощности.
   - Господи, да я никогда не смогу их различить. Они ничего не  значат  для
меня!
   Она посмотрела мне прямо в глаза.
   - Ты устал... Твой организм уже кричит, требуя сна. Почему ты не спишь по
ночам, зная, что днем тебе предстоит работать?
   Джули не обвиняла, в ее тоне был искренний интерес. Я напрягся, мне  было
неприятно, что ей были доподлинно  известны  мои  ощущения.  Джули  обладала
магической способностью  улавливать  чувства  других,  независимо  от  того,
хотела она этого или нет. Я нахмурился:
   - Я привык к этому.
   В Старом городе я вел ночной образ  жизни,  потому  что  это  было  самое
безлюдное время, а я сторонился толпы. Теперь я не спал, потому  что  боялся
заснуть. На лице Джули я  прочитал,  что  она  понимает  причину  этого,  но
предпочитает не углубляться в тему. У нее были свои страхи.
   Она выключила клавиатуру терминала, пробормотав:
   - Да они ничего и не обозначают...
   Я пошел за ней  по  лаборатории.  Снаружи  сумерки  окрашивали  Куарро  в
глубокий сиреневый цвет. Несколькими этажами ниже на  крыше  находился  сад;
казалось, что  деревья  движутся  в  прохладном  сумеречном  воздухе.  Джули
включила другой экран и принялась  работать  с  ним.  Я  остановился  рядом,
наблюдая за ней, достаточно  близко,  наши  бедра  соприкоснулись.  Я  вдруг
поймал себя на том, что думаю лишь о том, как близка она сейчас ко мне,  что
мы прикасаемся друг к другу и как изящно вьются ее волосы...  Меня  пронзило
острое желание, и я подумал, не была бы она против, если бы... Мысль о  том,
что она знает все, что я чувствую, обрушилась на меня,  как  ведро  холодной
воды. Я быстро опустил щит на свое сознание, спрятав за ним возникшую мысль,
и отошел от Джули.
   Она оторвала глаза от дисплея с испуганным видом  -  то  ли  оттого,  что
почувствовала то же самое, что и я, то ли потому, что больше не могла читать
то, что делается в моей голове. Я смотрел в окно, теребя таблетку камфоры  и
переминаясь.
   - Кот! - окликнула меня Джули.
   Я не мог сказать, что она чувствует, но на секунду ее губы приняли слабое
подобие улыбки. Она не смотрела на меня, когда я  вновь  подошел  к  ней,  и
сказала:
   - У тебя движения танцовщика. Ты очень быстр и изящен.
   - Я? - Она застала меня врасплох. - Наверное, оттого, что мне все время в
жизни приходится как по канату ходить. - Я сунул руки в карманы. Первый  раз
за всю мою жизнь кто-то удосужился сказать обо мне доброе слово! - Что  это?
- кивнул я в сторону дисплея. На пустом ярком  экране  были  напечатаны  три
буквы.
   - Это твое имя.
   Я прикоснулся рукой к экрану.
   - Мое имя?
   Она кивнула, обводя буквы указкой и называя их:
   - К-О-Т, получается Кот.
   Я повторил звуки за ней.
   - Эти буквы я видел раньше.
   Джули вновь кивнула. Внезапно эти буквы приобрели для  меня  значение.  Я
протянул руку, забрал указку у Джули и дотронулся ею до экрана,  оставив  на
нем яркое пятно.
   В это время в комнату  вошли,  я  почувствовал  это  прежде,  чем  увидел
вошедших. Это были Зибелинг  и  службисты.  Я  отпрянул  от  экрана,  бросил
указку, судорожно ища глазами второй выход... Джули схватила меня за рукав:
   - Успокойся, это пришли за мной.
   - За тобой?
   Я увидел, что униформа на службисте не принадлежала  ФТУ  и  имела  знаки
отличия одного из синдикатов.
   - Джули, у тебя неприятности?
   Она не ответила. Зибелинг подошел к нам, оставив  службиста  у  двери.  У
Джули при виде Зибелинга всегда появлялась улыбка,  однако  сейчас  ее  лицо
было застывшим и бледным, и мысли ее были темны, как ночь.
   - Джули, с тобой хотят поговорить, - произнес Зибелинг.
   Она кивнула, не поднимая головы:
   - Знаю, Ардан, и не хочу его видеть. Пожалуйста, пусть он уйдет... -  Она
стала кусать ноготь.
   - Я думаю, тебе все-таки  лучше  поговорить  с  ним.  -  Спокойный  голос
Зибелинга прозвучал как приказ. - Джули, ты не сказала мне, что ты...
   Она схватила указку и сунула ее мне в руку.
   - Держи, - прошептала она, - тренируйся.
   Затем она направилась к службисту, сложив на груди руки и обхватив локти.
   Она пыталась сдержать волнение, но я чувствовал  его,  как  электрический
ток.
   - Что ему нужно? Ее что, хотят арестовать?
   Зибелинг посмотрел на меня так, как будто я оскорбил ее.
   - Разумеется нет. Он привез весточку от ее семьи.
   - Ее семьи? - Джули всегда выглядела настолько одинокой, что эта  новость
очень удивила меня: я думал, она так же  одинока,  как  и  я.  Зибелинг  был
единственным человеком, кроме меня, с которым она  общалась.  Их  объединяло
взаимное чувство, и для всех это было очевидным, хотя  оба  пытались  скрыть
его.
   Нелегко держать секрет перед целой командой  псионов,  к  тому  же  Джули
только обучалась умению скрывать свои мысли и чувства. С  таким  же  успехом
она могла сделать их всеобщим достоянием. То, что у нее связь с  Зибелингом,
было ее личным делом, но меня поражало, что могла найти  в  Зибелинге  такая
женщина, как она.
   - Они прислали к ней службиста? Что за форма?
   - Транспорт Созвездия Центавра - это синдикат, занимающийся  перевозками,
самый большой и один из старейших. Семье Минг принадлежит контрольный  пакет
акций этого синдиката.  Ее  семья...  -  Слова  Зибелинга,  окрашенные  моим
удивлением, заняли все мои мысли.
   - Вы хотите сказать, что она богата?
   - А она похожа на богатую? - резко спросил он.
   Я пожал плечами:
   - По крайней мере не в этих стенах.
   Джули говорила со службистом, обхватив  плечи  руками,  что  выдавало  ее
внутреннее волнение. Я с досадой отвернулся к экрану и попытался  изобразить
свое имя.
   - Что ты делаешь? - голос Зибелинга прозвучал так, будто он  поймал  меня
на том, что я посягнул на его собственность.
   - То, что она велела мне делать.
   К... О... Т... Моя рука дрожала от  напряжения,  я  сжимал  "мышку",  как
будто она хотела выпрыгнуть, а буквы выглядели как кривые рваные черточки. Я
сделал паузу. К-О-Т. К-О-Т. Кот. Кот. Кот.  Это  картина  моего  имени.  Мне
становилось легче и легче рисовать ее. Никогда не испытываемое чувство вдруг
охватило меня.
   Наверное, это была гордость.
   - Напрасная трата времени, - беспощадно подавили ее  слова  Зибелинга.  Я
увидел себя со стороны, таким, как  выгляжу  в  его  глазах,  -  примитивный
воришка, зеленоглазый уличный юнец,  который  морочил  всем  голову.  Мрачно
взглянув на Зибелинга, я готов был выпалить такое, о чем бы  потом  пожалел.
Но тут живительный приток энергии со стороны Джули охладил нам  головы,  она
излучала нечто вроде несмелого, но очевидного триумфа, и  это  чувство  эхом
начало передаваться мне.
   Джули направилась к нам - службиста уже не  было.  Похоже,  она  даже  не
заметила того, что назревало между  нами.  Ее  сейчас  занимала  ироническая
мысль о том, что ее семья вспомнила о  ней  лишь  тогда,  когда  у  нее  все
налаживалось. Ее серые глаза, живые и блестящие, говорили:
   - Я остаюсь!
   Напряженное лицо Зибелинга внезапно осветила  улыбка,  и  его  облегчение
стало таким же очевидным, как и ее радость.
   - Ты уверена? - спросил он.
   - Да. - Ее кивок исчерпывал все возможные  сомнения.  Она  обернулась  ко
мне.
   Зибелинг  схватил  ее  за  руку,  желая  увлечь  за   собой,   но   Джули
высвободилась.
   - Подожди.
   Зибелинг послал мне мрачный взгляд. Я стоял молча.  Джули  посмотрела  на
мое художество на экране. Она подмигнула мне, как будто  мы  достигли  общей
победы, и я вновь почувствовал наполняющую  меня  гордость.  Зибелинг  обнял
Джули, впервые при мне, и теперь она последовала за ним.
   Я вернулся к  терминалу,  снова  включил  его  и  начал  нажимать  в  той
последовательности, как учила меня Джули. Проделав это еще несколько  раз  и
добившись полного автоматизма, я затем принялся опять  писать  свое  имя.  Я
подумал, что завтра попрошу Джули показать несколько новых слов или принести
учебную кассету.
   Но оказалось, что уроки с компьютерами закончились, а Зибелинг всегда мог
предложить Джули что-то более привлекательное, чем тратить  время  на  меня.
Без ее поддержки образ примитивного уличного юнца в моей самооценке вытеснил
другие представления, и меня перестало интересовать то, чему еще  я  мог  бы
обучиться.
   Однако это не изменило моего отношения к пребыванию в институте.  Ощущать
себя псионом и работать с себе подобными все еще было для  меня  в  новинку.
Если даже  кто-то  считал  меня  "ментальным  клептоманом",  нам  все  равно
удавалось работать в связке. Потому что мы чувствовали, что похожи, и  ничто
другое во внимание не принималось. Если мои  пси-способности  причиняли  мне
неудобство, я знал, что большинство моих товарищей разделяют это ощущение, с
той лишь разницей, что они жили с этим и ненавидели его гораздо дольше меня.
Я знал также, что  мне  повезло,  потому  что  почти  всю  жизнь  псион  был
похоронен во мне и теперь я легче переносил его пробуждение.
   Наверное, облегчало нашу жизнь то,  что  мы  делились  теми  изменениями,
которые происходили с нами. Некоторые, по-видимому, даже прониклись  ко  мне
симпатией - например, Дир Кортелью. И, конечно, Джули. В Старом  городе  мои
редкие сближения с другими людьми оставались чисто  внешними  и  чаще  всего
были вынужденными - когда приходилось делить с кем-то комнату. Я никогда  не
примыкал ни к каким группировкам. И  вот  впервые  в  жизни  я  стал  частью
какого-то общего процесса и не подозревал, что меня  захватит  это  чувство.
Наконец у меня появилось то, чего я боялся лишиться.  Иногда  мне  казалось,
что я слишком часто щиплю себя и что уже давно проснулся.

Глава 4

   Мы  работали   в   группе,   занимаясь   тем,   что   Зибелинг   именовал
"жонглированием", это была свободная занимательная игра. Каждый  использовал
все  свои  способности,  чтобы  застать  другого  врасплох  или,   наоборот,
предупредить.
   Мы передавали  друг  другу  и  передвигали  предметы  и  двигались  сами,
напрягая интеллект, развивая контроль, учась отвечать не теряя  концентрации
или защиты.
   - Здесь! (За тобой.) - Есть! (Спасибо.) - Так, так. Сначала!
   - Хорошо, хорошо...
   - Здесь!
   - Нет, там! - Смех.
   - Черт!
   Что это - брусок или шар?
   - (Я раскусил тебя!) - Я тебя раскусил! - Взрыв смеха.
   - Двадцать три! Время?
   - Схвачено!
   - Над и под...
   - (Кот, осторожно!) Сообщение Джули до