Александр Гейман.
   Император соло
   Крюшон соло


   Александр Гейман.
   Император соло

----------------------------------------------------------------------------
 © Copyright Александр Гейман, 1999
 Email: geiman@psu.ru
 Date:  8 Feb 2000

----------------------------------------------------------------------------
     Траурные  флаги висели на шестах по всему Некитаю - страна  скорбела  о
пропаже последнего  французского  святого.  А  в том,  что  доблестный аббат
Крюшон  тоже  был святым вестником Шамбалы,  ни  у кого  сомнения  не  было.
Возможно, святость его и не  дотягивала до незапятнанного сияния графа Артуа
- сей святой граф прошел по юдоли грехов наших  даже  не заметив их.  Он  не
только  ни разу  не онанировал - он даже не  сознавал  этого. За аббатом  же
водились  кое-какие грешки - например, он  так и не  измазал трон императора
соплями, хотя в  этом состоял его долг  пастыря и христианского вероучителя.
Но  никакого  сомнения,  что  миссионерский  подвиг,  сотворенный  праведным
аббатом, полностью очистил его и искупил все  случайные прегрешения, которым
все  мы,  смертные,  увы,  иногда подпадаем.  Ведь  сколько  аббат  прожил в
Некитае? Всего ничего - то ли полгода, то ли еще меньше. А сколько праведных
трудов  совершил?  Великое множество.  И  ведь  не  остался, чтобы тщеславно
насладиться плодами  проповеди  своей,-  нет,  аббат  сотворил благочестивый
посев  и, дождавшись первых плодов, скромно удалился, оставив питомцам своим
вкусить  сладость жатвы. Наставил Сюй Женя и  Тяо  Бина  сигать ради  святой
истины в  купель с  поросячьей мочой -  и  удалился.  Чудотворно  даровал де
Перастини  когтеходство  по  вере его  - и ушел. Посадил  Пфлюгена и Тапкина
распевать  в  харчевне  народную песню "Дрочилка Артуа"  -  и ушел. Отстегал
членом по башке Блудного Беса на Заколдованном перевале - и слинял. Раздавил
как клопов резидентуру Бисмарка -  и удрал. Пресек отток некитайского семени
из родной земли - и сконал. Зашухерил всю  малину -  и похилял. Поломал кайф
кентам  - и слинял. Навонял как хорек под нос всей столице -  и скололался к
хренам... Святой человек, колбаса мой сентябрь!.. килда с ушами!..
     Когда  император узнал, какой шмон  навел  в Неннаме аббат Крюшон и как
бесследно исчез впоследствии, владыка чрезвычайно расстроился.
     -  Да что же это такое,- жаловался он супруге и  двору,- только завелся
один святой - сбежал, второго прикормили - и опять сбежал! Ну почему, почему
у нас не задерживаются  святые? Хоть бы,-  горько  вздыхал император,-  трон
соплями напоследок измазал - так и то побрезговал! Эх!
     Почему-то государя это удручало больше всего. Напрасно придворные хором
уверяли императора, что его  обиды и  подозрения  беспочвенны. Де  Перастини
божился, что  устав  ордена иезуитов строжайше запрещает  иезуитам, особенно
французским, мазать сопли на трон, особенно некитайский. Но император ничего
не хотел слушать. Он усматривал в этом жесте аббата, а вернее - в отсутствии
оного, пренебрежение к своему престолу и роптал:
     -  Вишь, какие мы гордые! Я, дескать на вашу дикую страну и сморкать не
хочу!  Ну, правильно, он святой,  а  мы тут додики  все...  Так  ты  хоть из
вежливости  прикинься... Вон  граф - только приехал,  а сразу  же  сиденье в
столовой обмазал, а небось, он архат еще почище аббата... килда с ушами!..
     На  самом же деле  аббат не обсморкал трон  единственно  из-за  простой
рассеянности,  а  кроме  того  он  еще  предполагал  вернуться  в Некитай  и
наверстать упущенное.  Но, как водится, владыка Некитая приписывал все злому
умыслу  и продолжал обижаться. Соболезнуя  печали обожаемого  властелина, Гу
Жуй  решился  сам пробраться ночью  в  тронный  зал и обмазал  сиденье трона
добрым  литром соплевидного гоголя-моголя. Государя уверили, что  это сделал
лично аббат, якобы тайно вернувшийся в Некитай исключительно с этой целью.
     - Ну, а где ж он сам?  - спросил император, не осмеливаясь еще поверить
благой вести.
     - Таинственно скрылся этой же  ночью,-  солгали императору. - Обсморкал
престол - и слинял! Килда с ушами!
     - Колбаса мой сентябрь! - возликовал император.
     Государь до того обрадовался, что немедля побежал на батут и прыгал  на
нем до усрачки, а потом и до  полной усрачки. Затем, несколько успокоившись,
император  прошел во  дворцовый  сад,  забрался  на  ветку  груши и принялся
онанировать прямо  в форточку  окна комнаты, что  занимала мадемуазель Куку,
вторая  фрейлина его  супруги.  С  престарелой  девицей  случилось  от этого
нервное расстройство - она бегала и всем рассказывала то про кобру на ветке,
которая плюнула ей в окно  ядом, то  про Шелока Хомса, который якобы пытался
проникнуть  в  ее  апартаменты.  Хуже  того,  с  этого дня  ей  стал повсюду
мерещиться заколдованный  онанист.  Над девицей  Куку  сначала посмеивались,
однако, вскоре  и другим  во  время прогулок  по  саду  стал попадаться этот
загадочный  незнакомец  -  по   примеру  неистового  короля  Луи  он  сидел,
приспустив штаны,  где-нибудь  на  ветке  и с диким гиканьем  сигал  вниз  и
скрывался в кустах. Доложили императору.
     -  Уж не святый ли граф  Артуа к нам  вернулся? - радостно  изумилась -
верней, изумленно обрадовалась царственная чета. - Найдите же, найдите его!
     Заколдованного  онаниста  ловили  после  этого  все кому  не лень, и он
каждый день попадался, но все время не тот, кто  на самом деле. Конечно, все
знали, кто на самом деле развлекается в  императорском саду,  но делали вид,
что  не узнают и  не  могут поймать его, желая сделать  приятное императору.
Государь тоже  догадывался  о  том, что  придворные ему подыгрывают,  однако
продолжал  эту  мистификацию -  уж  очень была  отрадна мысль, будто к  нему
вернулся бесценный друг святой граф Артуа.
     Как-то  раз   император   стоял,  прислонившись   к  большой  яблоне  и
прикидывал, как ему забраться на  ветку, что протянулась к окну апартаментов
супруги гов.маршала. "Она выглянет в окно - кто это там трепыхается, а я как
засвищу молодецким посвистом! да как рявкну: проснись, мужик! ты серешь!!! -
небось, обоссытся со  страху,  дуреха!..  А гов.маршал-то ее,  небось, после
этого на карачках ко мне приползет, прощения просить будет",- сосредоточенно
размышлял государь.
     Он не любил гов.маршала -  тот не говорил ни на одном европейском языке
да и  вообще был глухонемым назло своему  государю. Дело, над которым сейчас
размышлял повелитель Некитая,  было, казалось, заурядным, одним из множества
тех  мелких  государственных  вопросов,  что  император каждый день  решал в
рабочем  порядке. Но  император  не  привык предоставлять на волю случая  ни
одного,  самого  мелкого  вопроса,  и  теперь  обдумывал  свой  план  с  той
тщательностью   и   собранностью,  что   его  во  всем   отличали.  Проявляя
свойственную  ему государственную прозорливость, император проработал каждую
деталь   своего  костюма,  наличие  или  отсутствие  при  себе  альпенштока,
мыльницы,  а  также  набора   порнографических   открыток,  подаренных   при
расставании благочестивым аббатом Крюшоном. Теперь государь размышлял, каким
звуком заставить  гов.маршальшу выглянуть из  окна - поблеять  или похрюкать
вначале.
     Император уже склонялся  к тому, чтобы воспользоваться манком птицелова
и изобразить соловья, и в этот момент его окликнули.
     - Эй, лысый! - громко звал кто-то из кустов.
     Император  посмотрел  и увидел  сквозь  ветки чью-то  руку,  настойчиво
делающую ему знаки приблизиться.
     - Лысый! - свирепо повторился призыв.  - Оглох, что ли? А ну, иди сюда,
пока тебя не отжали!
     Государю стало  как-то  не  по  себе и  даже просто боязно. Он опасливо
подошел ближе,  и тут рука,  высунувшись из зарослей, втащила  его  в кусты.
Государь увидел перед собой двух  подозрительных субъектов, наружности не то
что  свирепой,  но воровской.  Урка,  втащивший государя за  шиворот, строго
выговорил ему:
     -  Ты  че,  кент,  тебе сто раз  повторять,  в натуре?  Щас  как  вколю
моргушник!
     И   оскалившись,   мужик   воровского  вида   согнул  кисть   и   руку,
приготовившись покарать ослушника.
     - Да ладно тебе, Фубрик,- вступился второй. - Он на правое ухо тугой, я
точно знаю. Точно, лысый? - громко спросил напарник Фубрика, кося глазом.
     - А? - сам не зная, зачем он это делает, громко переспросил император.
     - Ну, я че говорил,- сплюнул второй.
     - Тьфу  ты,-  сморщился Фубрик.  -  Слушай,  Жомка,  на  хрена нам этот
глухарь, ну его, найдем другого фраера.
     - Да не, ты че,-  возразил  Жомка.  -  Он нам во  как поможет,  правда,
лысый? Поможешь?
     - Ага, ага,- закивал  император, соглашаясь.  Он не знал, о  чем  ведут
речь эти двое, но видел,  что Жомка к нему добр и защищает  его от грубостей
своего  товарища. Поэтому  император  решил  всячески  угождать  и  во  всем
соглашаться с Жомкой - не из выгоды или от страха, а из-за желания сохранить
симпатию человека, столь к нему расположенного.
     - Ты записку-то получил? - спросил меж тем Фубрик.
     -  Получил, конечно,- отвечал  за него  Жомка.  - А то чего бы  он сюда
приперся!
     - А, да, да,- подтвердил император.
     - Так какого же  хрена ты опоздал? -  нахмурился  Фубрик. -  Мы полчаса
стоим ждем, в натуре.
     -  Да я... тут... - начал оправдываться император. - Я хотел сначала на
дерево залезть, а тут вы...
     -  Козел,- заметил  на  это  Фубрик и влепил-таки  государю  пребольный
моргушник. - По дереву не годится, понял?
     "Понял" у него получилось как "по-ал". Фубрик продолжал наставление:
     - Нас там живо засекут, по-ал? Еще раз  увижу, что ты на дерево лезешь,
я тебе так вломлю, по-ал? Подземный ход копать надо, придурок.
     - А! - сказал император, потирая лоб. - Вон вы как! Здорово придумали!
     - Ла, похезали,- оборвал его Фубрик. - Не хрен тут звонить - зашухерят.
     Император пошел за этими двумя, решив им ни в чем не перечить. Государь
уже "по-ал", что его  новые приятели приняли его за кого-то другого, видимо,
за какого-то неизвестного им в лицо сообщника. Но он боялся раскрыть Жомке и
Фубрику их ошибку.  "Еще  отожмут тут в кустах  или заставят с крыши прыгать
как Сюй Женя и Тяо Бина",- испуганно думал император.
     Они обошли полдворца, хоронясь за кустами, и наконец Жомка сказал:
     - Все, мужика, приехали.
     Урка  показывал  на полузасыпанный вход в  один из погребов  в  дальней
части  дворца.  Эта  часть сада посещалась редко,  а  во флигеле были разные
помещения, которые когда-то  для чего-то понадобились, но сейчас в них почти
не заглядывали.  Место было на отшибе, и если Фубрик и  Жомка  действительно
хотели рыть подкоп, то выбрали самый подходящий подвал.
     - Ну, мы  на разведку сходим,- распорядился Фубрик,- а  ты стой  тут на
стреме. Свистнешь если что. Свистеть-то хоть умеешь?
     -  Нет,-  признался  император,  похолодев   от  страха,   что  вызовет
неудовольствие блатного.
     - Ну что ты за фраер! - скривился Фубрик.
     - Я  вот  так  умею делать,- поторопился похвастать император. Он сунул
палец за щеку и звонко чпокнул - звук был такой,  будто лопнул бычий пузырь.
-  А  еще  я  пукаю  очень  громко,-  добавил  он  и в  доказательство  стал
выпердывать "Мурку".
     Одной   рукой   Фубрик  зажал   себе  ноздри,   а   другой   вкатил   в
многострадальный лоб государя внушительный моргушник.
     - Ты, гондурас! - осерчал урка. - Это наша блатная песня, а ты ее жопой
дуешь, сучара!..
     - Лысый, у тебя слуха нет,- заметил и Жомка. - Ты уж  лучше  чпокни два
раза, если атас будет, усек?
     Двое  блатных  засветили  фонарь  и нырнули  в  ход.  Император  стоял,
прислонившись  спиной к стене  и с  тоской размышлял, как ему поступить.  Он
хотел уйти, но боялся. "А вдруг,- конил император,- встретят потом в саду да
напинают  или  моргушник  влепят! Им это  запросто". Государь потер лоб -  и
вдруг решился бежать прочь. Но в этот самый момент наружу показался Жомка:
     - Лысый, ты лопату и лом достать можешь? Нам там разгрести надо.
     - А че нет,- небрежно сплюнул император. - Тут у садовника закуток, там
всего навалом.
     - Сгоняй по-скорому! - велел Жомка. - Я тута потелепаюсь.
     Император ушел в кусты  и  выбрался на  аллею.  Ему  навстречу  попался
какой-то мелкий придворный,  влюбленный в  своего  императора. Император  не
знал  его  имени,  но  помнил,  что  тот  обожает  его,  своего  государя  -
разумеется,  все  придворные преклонялись перед владыкой, но этот особенно -
он  даже нарочно выскоблил у себя на голове  такую же лысину. "Ну вот, его и
пошлю  за  охраной,-  подумал государь.  -  А сам скорее  слиняю подальше во
дворец!" Но вместо этого государь неожиданно сам для себя сказал:
     - Эй, ты!
     - Да, государь! - склонился придворный.
     - Ну-ка, сбегай скорей к садовнику в закуток, принеси мне лом и лопату.
Только - никому не слова, по-ал? Ну, живо!
     Придворный, кланяясь, попятился  и  бегом  припустил куда было  велено.
Вскоре он притащил орудия землекопов.
     - Ну, стой здесь,- приказал император. - А за мной не ходи, по-ал? А то
ка-ак влеплю моргушник!..
     Он  замахнулся  лопатой,  и  придворный  испуганно  пригнулся.  "Боятся
меня",-  радостно  подумал  император.  Он  снова продрался  сквозь кусты  и
протянул лом с лопатой Жомке.
     -  Молоток! -  похвалил Жомка,  и императору приятно  было слышать  эту
похвалу своей расторопности.
     Государь снова  встал у стены, прислонившись спиной. Неожиданно вдалеке
на  дорожке  показалась  парочка  фрейлин.  Они   издали  начали   кланяться
императору.  Государь сделал вид, что не замечает их. "Вот принесло кобыл! -
с досадой подумал  он. - Теперь  будут гадать, фули я  тута стою!" Вдруг его
осенило  -  император присел на  корточки и принялся онанировать.  Фрейлины,
тихохочко  похихикивая и  перешептываясь,  прошли  мимо -  угадывая  желания
государя, они тоже сделали вид, будто никого не заметили.
     В этот самый миг из лаза выглянул Фубрик и страшно разъярился.
     - Лысый! -  гаркнул  он. - Ты  что же это - онанируешь на стреме?!. Вот
тебе, козел!
     Он больно-пребольно принялся вколачивать в царственный лоб моргушники и
при этом приговаривал:
     -  На стреме не  онанировать, по-ал?!. По-ал,  придурок? На  стреме  не
онанировать!
     - Уйа-уйа-уйа! - возопил император.
     - Мужики, что тут у вас? - выбрался к ним Жомка.
     -  Да  вот,  козлина,-  повел  головой  в  сторону императора  Фубрик,-
онанирует на атасе, пидар!
     - Ты чего  же это?  -  строго  вопросил  Жомка и нахмурился.  - У  нас,
блатных, на стреме никто не онанирует!
     -  Да  я... - стал  объяснять император,- я нарочно  это! Вижу  -  бабы
какие-то  мимо  прутся.  Думаю, подозрительно же  - стоит  мужик, ничего  не
делает.  Фули ему надо, верно? Думаю, дай-ка я онанировать начну - вроде уже
какое-то занятие  -  вроде  как нарочно отошел  в сторонку и...  Ну,  они  и
почапали себе... А то как-то шухерно - че, мол, он стоит тут!
     - А, ну, это правильно!  - одобрил Жомка, удовлетворившись объяснением.
- Ты,  Фубрик, в  натуре, зря шмон поднял. Лысый же  это воровскую  смекалку
проявил, он для конспирации это!
     - Ага, ага! - закивал император. - Я всегда для конспирацию онанирую!
     - Ну, тогда другое дело,- смягчился и Фубрик. -  Хрен с тобой, дрочкай,
только  как ты потом палец в рот себе совать будешь для чпока -  это я уж не
знаю.
     - Я вытеру! - пообещал император. - Бля буду, вытеру!
     -  Во,  вытери, а то  зачушишь себя -  мы  с  зачуханными не  водимся,-
предостерег Фубрик. - Сразу из блатных выгоним, по-ал?
     Они снова ушли на раскопки. Император еще час стоял у стены. Как назло,
придворные будто сговорились - то одного, то другого  несло  невесть зачем в
заброшенную  часть  сада. Император уже не отнимал руку  от  паха, изображая
заколдованного  онаниста.  Он  злобным  взглядом   провожал   сановников   и
придворную мелкоту, недоумевая,  чего их сюда сегодня всех тащит. К счастью,
у Жомки и Фубрика вышло масло в фонаре, и они выбрались наверх.
     - Все, кенты! - провозгласил Фубрик. - Разбегаемся. Лысый! Завтра в это
же время здесь. Смотри, чтоб фараонов не притащил -  оглядывайся, когда сюда
пошлепаешь.
     - Я че, вчера родился, в натуре? - оскорбился император. - Да я легашей
спиной чую за квартал.
     - Я говорил тебе,- вновь вступился Жомка,- клевый фраер!
     - Ла, до завтра.
     Фубрик и Жомка в ту же секунду будто растворились, только кепка Фубрика
мелькнула  где-то  в кустах.  А  император  выбрался  на  аллею и  обнаружил
придворного, которого он посылал за лопатой. Государь нахмурился:
     - Ты?.. Какого хрена, в натуре, ты тут тыришься?
     - Да  я,  ваше  величество,-  отвечал  придворный,  влюбленный в своего
государя,- вы мне наказали стоять здесь, я и стою.
     - А,- вспомнил император,- ну, это правильно. Ну, иди, иди покеда...
     Придворный кланяясь попятился.
     - Будь завтра здесь же в это же время! - внезапно выпалил  государь ему
вслед.
     "На  хрена я  ему  это  сказал?" - недоумевал  император всю  дорогу до
дворца.
     На следующий  день, когда император приближался к  месту  раскопок,  за
кустами  на  соседней  дорожке  послышались  возбужденные,  но  приглушенные
голоса. Это о чем-то спорили Жомка и Фубрик. Император прислушался:
     - Да бля буду,- горячо доказывал Фубрик,- не тот это!..
     - Он же  лысый, в натуре,- возражал  Жомка. - Какого же тебе  еще хрена
надо?
     - Жомка, ты гляделки-то куда затырил? Кенты говорили - аббат там будет.
А из этого сморчка какой аббат?
     -  Да хрен  ли тебе в аббате,- успокаивал Жомка. - Ну, не святоша - так
еще и лучше, если не аббат.
     Император пересрался.  "Раскрыли! -  с тоской  подумал он. - Ну, теперь
хана!"  Государь и сам не мог сказать,  чего он соизволил испугаться, но ему
было страшно - узнают, что он не тот, и тогда...
     На ватных ногах он кое-как  дотащился до входа в подвал, и  тут как тут
из  кустов  вынырнули Жомка  и Фубрик.  Они  разглядывали его инквизиторским
взглядом.
     - Слышь, лысый,- заговорил Фубрик,- ты что - не аббат, что ли?
     Император  скорчил  рожу  посвирепей, чтобы  казаться уркой, и  свойски
подмигнул:
     - Ха, какой я в дупу аббат!
     - Лысый, а где аббат? - поинтересовался Жомка.
     - Да  шухер тут был недавно,- объяснил император. - Аббат пошустрил тут
малость  да слинял пока не  поздно. Обсморкал  престол -  и сконал! Килда  с
ушами!
     - Во, в натуре! - восхитился Фубрик. - Слышал, Жомка? Ободрал все камни
с трона и слинял! Вот бы и нам так.
     - Лысый,- спросил меж тем Жомка,- а чего же ты-то к нам мажешься?
     - А я  че,  в натуре,  смотрю  кенты  клевые,  бля,-  развязно  отвечал
император. - Чего, в натуре, не скорешиться?
     Двое воров переглянулись.
     - Смотри,  Лысый,- предупредил Фубрик. - Мы не всяких фраеров берем. Ты
лучше свали отсюда, если очко играет.
     - Че? - храбро сплюнул император и попал себе на грудь. - У меня? Очко?
Играет? Ха, кенты! Да и не по такому шухеру бацал!
     - Я  тебе говорю, Фубрик,- одобрительно произнес Жомка,- не гони волну!
Клевый фраер! Он нам во как поможет! Поможешь, Лысый?
     Император снова сплюнул и на сей раз попал на свою штанину:
     - В натуре, бля! Чтоб век воли не видать!
     - Подписываешься,  фраер? - хмуро спросил Фубрик  - у него, видать, все
еще оставались какие-то сомнения.
     - Слово!
     -  Ну,  смотри!  -  опять пригрозил Фубрик,  сгибая руку в  изображение
моргушника. - А то... выгоним из урок как шавку отвязанную, по-ал?!.
     Урки  вновь  скрылись  в  подвале.  Император  прошелся  взад-вперед  и
выглянул  на  соседнюю аллею.  Там он обнаружил придворного,  которому велел
вчера  прибыть  на  место.  Государь  совсем  про  него  забыл,  но   теперь
обрадовался.
     - А, ты!
     - Я, ваше величество,- низко покло