отпор
дренайских воинов, - в середине же царил полный хаос.  Пират,  зайдя  за
спину воина с топором, хотел пырнуть  его  ножом  сзади,  но  не  успел,
пораженный стрелой в горло.
   Несколько дренаев перескочили к черному воину. Эарин  Шад,  прокричав
ругательство, выхватил саблю и спрыгнул на  нижнюю  палубу.  Он  отразил
выпад вражеского меча и ответным  ударом  раскроил  противнику  лицо  от
скулы до подбородка. Тот упал, и Эарин Шад вогнал клинок ему в рот.
   Юркий дренай в черном панцире  и  шлеме  убил  одного  из  пиратов  и
атаковал капитана. Тот отразил мощный колющий удар и хотел ответить,  но
клинок дреная свистнул у самого его лица, и  Эарин  Шад  отскочил.  Этот
темнокожий оказался большим мастером.
   - Ты вентриец? - спросил Эарин Шад, обнажив кинжал.
   - Так точно. - Воин,  обернувшись  как  раз  вовремя,  вспорол  живот
пирату у себя за спиной и успел отразить удар Эарина  Шада.  -  А  зовут
меня Бодасен.
   Корсары были крепкие ребята, закаленные в боях, привычные  к  смерти,
но они еще не встречались с таким явлением, как этот человек с  топором.
Зибен видел с  мостика  "Дитя  грома",  как  они  падают  под  яростным,
неустанным натиском Друсса. Несмотря на жару, от  этого  зрелища  Зибена
пробрала дрожь. Друсса не мог остановить никто. Рубка на  мечах  требует
большого навыка, но тому,  кто  орудует  тяжелым  обоюдоострым  топором,
мастерства не требуется. Все, что  ему  нужно,  -  это  сила  и  натиск,
неугасимый азарт боя. Победить Друсса можно было,  лишь  подставив  себя
его смертоносным лезвиям. Это означало не просто риск, но верную гибель.
Притом  Друсс,  казалось,  обладал  шестым  чувством.  Пираты   пытались
окружить его, но он каждый  раз  поворачивался  к  ним  лицом  и  рубил.
Несколько корсаров, побросав оружие, попятились от него прочь. Их он  не
тронул.
   Зибен отыскал глазами Бодасена - тот бился с пиратским капитаном.  Их
клинки, поблескивающие на солнце, казались  хрупкими  и  бесплотными  по
сравнению со стихийной мощью Друсса и его топора.
   Какой-то великан с железным боевым молотом бросился на Друсса как раз
в тот миг, когда Снага увяз в ребрах очередного пирата. Друсс  пригнулся
и боковым ударом левой двинул великана в челюсть. Когда тот упал,  Друсс
вытащил Снагу и почти обезглавил  нового,  полезшего  на  рожон  пирата.
Другие дренайские воины подоспели  Друссу  на  помощь,  и  ошеломленные,
сломленные корсары стали отступать.
   - Бросьте оружие, - взревел Друсс, - и будете жить! Пираты колебались
недолго -  мечи,  сабли,  кортики  и  ножи  полетели  на  палубу.  Друсс
оглянулся и увидел, как Бодасен молниеносным  ответным  ударом  раскроил
противнику горло. Хлынула кровь.  Капитан  попытался  нанести  последний
удар, но силы изменили ему, и он ничком повалился на палубу.
   На мостике появился человек в развевающихся зеленых одеждах,  высокий
и стройный, с гладко прилизанными волосами. Он  вскинул  руки,  и  Зибен
заморгал. Поэту показалось, что человек держит в  руках  два  сверкающих
медных шара. Но нет, это была не медь - это был огонь!
   - Берегись, Друсс! - закричал Зибен.
   Чародей простер руки вперед, и огненная струя  устремилась  к  воину.
Пламя ударило в серебристые лезвия Снаги, и топор засверкал.
   Время для поэта остановилось. В  мгновение  ока  он  увидел  зрелище,
которое потом не мог забыть до конца дней. Как  только  пламя  коснулось
топора, над Друссом взмыл демон с чешуйчатой серой  кожей,  с  длинными,
мощными когтистыми руками. Пламя отскочило от него и ринулось обратно  к
колдуну. Одежды чародея вспыхнули, и в груди  открылась  сквозная  дыра,
через которую Зибен видел небо. Колдун свалился с палубы, а демон исчез.
   - Благая матерь Сирис! - прошептал Зибен и повернулся к Милусу Бару:
   - Ты это видел?
   - Как же! Топор его спас.
   - При чем тут топор! Видел ты это существо?
   - О чем ты?
   Сердце Зибена бешено колотилось. Эскодас слез со снастей и подбежал к
нему.
   - Что ты видел, когда  пламя  ударило  в  Друсса?  -  вскричал  поэт,
схватив стрелка за руку.
   - Видел, как он отразил огонь топором. Что с тобой такое?
   - Да так, ничего.
   - Давайте-ка рубить эти веревки, - сказал Эскодас. -  Другие  корабли
приближаются.
   Дренайские  воины  на  "Черном  ветре"  тоже   заметили   приближение
вражеских судов. Они перерубили абордажные концы и  перескочили  обратно
на "Дитя грома". Бодасен и Друсс вернулись последними. Никто не  пытался
остановить их.
   Великан, поверженный Друссом, встал, пошатываясь, на ноги  и  прыгнул
вслед за противником, разметав кучку дренаев.
   - Наш бой не окончен, - взревел он. - Выходи! "Дитя грома" отошло  от
пиратского судна, и ветер вновь надул его паруса. Друсс бросил Снагу  на
палубу и повернулся к пирату. Тот, почти на фут выше обагренного  кровью
Друсса, нанес первый сокрушительный удар правой и  рассек  Друссу  левую
бровь. Друсс стойко выдержал это и ударил снизу по ребрам. Пират зарычал
и двинул Друсса в челюсть, заставив  пошатнуться,  а  после  осыпал  его
градом правых и левых ударов. Друсс ответил навесным правым, от которого
противник  сделал  пол-оборота  на  месте.  Новым  ударом  Друсс  свалил
великана на колени, отступил назад и мощным пинком едва не поднял его на
воздух. Пират обмяк, попытался встать и затих.
   - Друсс! Друсс! Друсс! - хором  кричали  дренаи,  пока  "Дитя  грома"
удалялось от пиратских судов. Зибен сел, глядя на своего друга.
   "Неудивительно, что с тобой никто не может сладить,  -  думал  он.  -
Благие небеса, Друсс, ты одержим демоном!"
   Друсс устало прошел на правый борт, даже не глядя на пиратские  суда,
которые отставали все больше и больше. Кровь запеклась у него  на  лице,
ресницы на левом глазу слиплись. Он бросил  Снагу  на  палубу  и  стянул
колет, подставив кожу прохладному бризу.
   Эскодас подошел к нему с ведром воды.
   - Есть во всей этой кровище твоя доля?
   Друсс пожал плечами - ему было все равно. Он снял перчатки,  погрузил
руки в ведро и поплескал водой на лицо и бороду, а потом опрокинул ведро
над головой. Эскодас осмотрел его и обнаружил неглубокую рану от  стрелы
на плече и порез на боку.
   - Ничего  серьезного.  Сейчас  принесу  иголку  с  ниткой.  Друсс  не
ответил. Его давила усталость, и упадок духа лишал всяких сил. Он  думал
о Ровене, тихой и ласковой, и о покое, который ощущал рядом  с  ней.  Он
положил руки на поручни и опустил на них голову. Позади смеялись  -  это
воины дразнили здоровенного корсара. Ему связали руки за спиной и тыкали
его ножами,  заставляя  прыгать  и  приплясывать.  Бодасен  спустился  с
мостика.
   - Довольно! - крикнул он.
   - Мы просто позабавимся малость, а потом кинем его акулам,  -  сказал
жилистый наемник с черной, тронутой проседью бородой.
   - Никого вы акулам не кинете, - заявил Бодасен. - Развяжите его.
   Люди  заворчали,  но  подчинились,  и  гигант,   потирая   ободранные
запястья,  посмотрел  на  Друсса.  Выражение  его  лица  не  поддавалось
разгадке. Бодасен увел его в каюту под мостиком.
   Вернулся Эскодас и зашил Друссу раны, делая это быстро и умело.
   - Как видно, боги на твоей стороне - они одарили тебя удачей.
   - Человек сам творит свою удачу.
   - Это верно. На Исток надейся, а запасную тетиву держи наготове.  Так
говаривал мой старый учитель.
   - А ведь ты мне здорово  помог,  -  сказал  Друсс,  вспомнив  бой  на
триреме и стрелу, поразившую пирата у него за спиной.
   - Да, недурственный был выстрел. Ну, как ты?
   - Лег бы и проспал целую неделю.
   - Это в порядке вещей, дружище. Пока ты в бою, кровь у тебя кипит,  а
потом наступает похмелье. Только поэты об этом не поют. -  Эскодас  взял
тряпку и отмыл колет Друсса от  крови.  -  Ты  великий  воин,  Друсс,  -
лучший, пожалуй, из всех, кого я знал.
   Друсс надел колет, взял Снагу, пошел на  нос  и  улегся  между  двумя
тюками.
   Меньше чем через час его  разбудил  Бодасен.  Друсс  открыл  глаза  и
увидел вентрийца на фоне заходящего солнца.
   - Надо поговорить, друг, - сказал Бодасен, и Друсс сел. Шов  на  боку
натянулся, заставив его выругаться.
   - Я устал. Давайте покороче.
   - Я говорил с пиратом. Его зовут Патек...
   - Плевать мне, как его зовут. Бодасен вздохнул:
   - В обмен на сведения о числе корсарских судов я  пообещал  дать  ему
свободу, когда мы придем в Капалис. Поручился своим словом.
   - А мне-то что до этого?
   - Я хотел бы, чтобы ты тоже дал слово не убивать его.
   - На кой мне его убивать?
   - Тогда дай слово.
   Друсс посмотрел в темные глаза вентрийца.
   - Тут есть еще что-то - что-то, о чем вы умалчиваете.
   - Да, есть. Дай слово, что не  нарушишь  мое  обещание  Патеку,  и  я
расскажу.
   - Ладно, я не стану его убивать. Теперь говорите и дайте мне  поспать
немного.
   Бодасен собрался с духом.
   - Эта трирема  зовется  "Черный  ветер".  Командовал  ею  Эарин  Шад,
крупный корсарский главарь... король, если  хочешь.  Они  уже  несколько
месяцев прочесывают эти воды. Один из кораблей,  который  они  ограбили,
был... - Бодасен облизнул губы. - Друсс, мне очень  жаль.  Они  потопили
корабль Кабучека, а всех, кто был на борту, бросили акулам. В  живых  не
осталось никого.
   Друсс сидел тихо, не испытывая ни малейшего гнева.
   - Хотел бы я что-нибудь сказать или  сделать,  чтобы  уменьшить  твою
боль. Я знаю - ты любил ее.
   - Оставьте меня. Оставьте меня одного.

Глава 5

   Весть о горе, постигшем могучего Друсса, скоро разошлась по  кораблю.
Многие не могли понять всей глубины его страданий, поскольку  не  знали,
что такое любовь, но перемену в нем  заметили  все.  Он  сидел  на  носу
корабля и глядел на море, не выпуская из рук своего топора.  К  себе  он
допускал только одного Зибена, да и тот не оставался с ним надолго.
   В оставшиеся  три  дня  плавания  на  корабле  почти  не  смеялись  -
присутствие Друсса подавляло всех. Огромный пират Патек держался от него
как можно дальше, почти все время проводя на мостике.
   Утром четвертого дня вдали показались башни Капалиса, сияя на  солнце
белым мрамором. Зибен подошел к Друссу:
   - Милус Бар намерен взять груз пряностей и пуститься в обратный путь.
Может, останемся?
   - Я не поеду обратно.
   - Но ведь нам больше нечего делать здесь.
   - Тут есть враг.
   - Какой еще враг?
   - Наашаниты.
   - Не понимаю. Ты никого из них и в глаза-то не видел.
   - Они убили мою Ровену и поплатятся за это. Зибен хотел уже ввязаться
в спор, но сдержался. Наашаниты перетянули пиратов  на  свою  сторону  -
стало быть, в глазах Друсса они виновны. Разве вобьешь Друссу в  голову,
что настоящий виновник, Эарин Шад, уже мертв? В своем горе Друсс  никого
не станет слушать. Глаза у  него  холодные,  почти  безжизненные,  и  он
держится за топор, как за единственного своего друга.
   - Должно быть, она была необыкновенная  женщина,  -  сказал  Эскодас,
стоя рядом с Зибеном у левого борта, пока "Дитя грома" входило в гавань.
   - Я ни разу ее не видел, но он говорит о ней с благоговением.
   Эскодас кивнул:
   - А грузчиков в гавани нет - одни солдаты. Город, наверное, осажден.
   С того конца пристани к ним  двигалась  колонна  солдат  в  черных  с
серебром латах. Впереди шагал высокий, широкоплечий вельможа.
   - Как видно, это Горбен, - сказал Зибен, - вышагивает так, будто весь
мир принадлежит ему.
   - Больше не принадлежит, - хмыкнул Эскодас, - но парень хорош,  спору
нет.
   Император, одетый в простой черный плащ поверх неприметного  панциря,
тем не менее привлекал к себе внимание подобно  сказочному  герою.  Люди
бросали работу при его приближении, а Бодасен спрыгнул на  пристань,  не
дожидаясь, когда корабль причалит, и бросился ему в  объятия.  Император
похлопал его по спине и расцеловал в обе щеки.
   - Вот это дружба, - сухо заметил Эскодас.
   - Странные обычаи встречаются в чужих краях, - усмехнулся Зибен.
   Спустили сходни, и взвод солдат,  взойдя  на  палубу,  стал  выносить
оттуда тяжелые, окованные бронзой дубовые сундуки.
   - Небось золото, - шепнул Эскодас, и Зибен кивнул.  С  судна  вынесли
двадцать сундуков, и только тогда  дренаям  позволили  сойти  на  берег.
Зибен спустился по сходням вслед за лучником. Как только поэт ступил  на
землю, она вздыбилась под ним, и он чуть не упал.
   - Что это - землетрясение? - спросил он у Эскодаса.
   - Нет, дружище, просто ты так привык  к  корабельной  качке,  что  по
твердой земле ходить не можешь. Но это пройдет быстро.
   Друсс присоединился к ним. Бодасен с императором вышли вперед.
   - Вот, государь, тот воин, о котором я говорил, - Друсс с топором. Он
победил пиратов, можно сказать, в одиночку.
   - Хотел бы я на это посмотреть, - сказал Горбен.  -  Но  у  тебя  еще
будет случай показать себя. Враг стоит лагерем вокруг города и уже начал
штурмовать крепость.
   Друсс промолчал, но император этого как будто и не заметил.
   - Можно посмотреть твой топор? - спросил он. Друсс подал монарху свое
оружие, и тот поднес лезвие к самым глазам. -  Великолепная  работа.  Ни
щербинки, ни следа ржавчины  -  как  новенький.  Превосходная  сталь.  -
Горбен осмотрел черное топорище с серебряными рунами.  -  Это  старинное
оружие - оно видело много смертей.
   - И увидит еще больше, - низким рокочущим голосом ответил Друсс.
   Зибена пробрала дрожь, когда он это услышал. Горбен с улыбкой  вернул
Друссу топор и сказал Бодасену:
   - Когда разместишь своих людей, найдешь меня в  здании  совета.  -  С
этими словами император удалился. Бодасен, белый от гнева, сказал:
   - Императору нужно низко кланяться. Что за неуважение!
   - Мы, дренаи, не научены раболепству, - ответил Зибен.
   - В Вентрии за столь пренебрежительные манеры вспарывают живот.
   - Ничего, научимся еще, - не смутился Зибен.
   - Очень на это надеюсь, - улыбнулся Бодасен. - Обычаи  здесь  не  те,
что в Дренае. Император - хороший человек, просто замечательный,  но  он
должен блюсти дисциплину и впредь такого поведения не потерпит.
   Дренаев разместили в центре города - всех,  кроме  Друсса  и  Зибена,
которые не были связаны обязательством сражаться за Вентрию. Их  Бодасен
отвел в покинутую гостиницу и велел выбирать любые комнаты. Еду,  сказал
он, можно брать в одной из двух городских казарм, притом  в  городе  еще
открыты немногочисленные лавки и лотки.
   - Хочешь посмотреть город? - спросил Зибен, когда вентриец ушел.
   Друсс, сидевший на узкой койке, будто и не слышал вопроса.  Поэт  сел
рядом с ним и произнес осторожно:
   - Что ты ощущаешь?
   - Пустоту.
   - Все люди смертны, Друсс, - даже мы с тобой. Это не наша вина.
   - Мне нет дела, чья тут вина. Просто я все время думаю о нашей  жизни
в горах. Все еще чувствую ее руку в своей.  Все  еще  слышу...  -  Друсс
умолк, покраснев и крепко стиснув зубы. - Ты о чем-то спрашивал меня?
   - Предлагал пройтись по городу.
   - Ладно, пошли. - Друсс взял топор и направился к двери.
   Гостиница стояла на Винной улице. Бодасен объяснил им,  что  в  какой
стороне находится, и они без труда находили  дорогу.  Улицы  здесь  были
широкие, а вывески писались на нескольких  языках,  в  том  числе  и  на
западном.  Здания,  выстроенные  из  белого  и   серого   камня,   порой
насчитывали более четырех этажей. Путникам встречались сверкающие башни,
дворцы с купольными кровлями,  сады  и  усаженные  деревьями  проспекты.
Повсюду пахло жасмином и розами.
   - Красиво тут, - заметил Зибен. Они прошли мимо полупустых  казарм  и
направились к восточной городской стене. Даже  отсюда  был  слышен  звон
клинков и тонкие крики раненых. - Я, пожалуй, уже достаточно нагляделся,
- сказал, останавливаясь, Зибен.
   - Дело твое, - с холодной улыбкой ответил Друсс.
   - Там позади остался храм, который я  хотел  бы  посмотреть.  Знаешь,
тот, с белыми конями.
   - Да, помню.
   Они вернулись к большой площади, где стоял увенчанный  куполом  храм.
Вокруг купола  были  расставлены  двенадцать  искусно  изваянных  статуй
ставших на дыбы лошадей, в три раза больше натуральной величины.  Входом
служила огромная арка  с  раскрытыми  дверьми  из  полированной  меди  и
серебра. Путники вошли внутрь. В куполе было семь цветных окон,  и  лучи
света из них скрещивались на  высоком  алтаре.  На  скамьях,  по  оценке
Зибена, могла бы разместиться тысяча человек.  Взглянув  на  алтарь,  он
увидел там  золотой,  украшенный  драгоценностями  охотничий  рог.  Поэт
устремился туда.
   - Эта вещь стоит целое состояние.
   - О нет, - ответил чей-то низкий голос, - он не имеет цены.
   Зибен оглянулся и увидел жреца в одеждах  из  серой  шерсти,  вышитых
серебром. Жрец был высок, а бритая  голова  и  длинный  нос  делали  его
похожим на птицу.
   - Добро пожаловать в святилище Паштара Сена.
   - Должно быть, здешние горожане очень добродетельный народ, -  молвил
Зибен. - Этот рог мог бы сделать человека богачом.
   - Не совсем так, - с легкой улыбкой ответил  жрец.  -  Возьми  его  в
руки!
   Зибен повиновался, но его пальцы встретили воздух. Золотой рог, столь
весомый на вид, был всего лишь образом.
   - Невероятно! - прошептал поэт. - Как это возможно?
   - Паштар Сен сотворил это чудо  тысячу  лет  назад.  Он  был  поэт  и
ученый, но также и воин. По преданию, этот рог вручила ему богиня  Сирис
в награду за его доблесть. Паштар Сен поместил его здесь - и как  только
он выпустил рог из руки, тот стал таким, как вы видите.
   - И для чего же служит этот рог?
   -  Он  имеет  целебные  свойства.   Бесплодные   женщины   будто   бы
излечиваются, если лягут на  алтарь  поверх  рога.  Тому  были  примеры.
Говорят также, что раз в десять лет рог  становится  осязаемым  и  тогда
способен вернуть человека из царства смерти  либо  вознести  его  дух  к
звездам.
   - Ты когда-нибудь наблюдал это?
   - Нет, хотя служу здесь уже тридцать семь лет.
   - Чудеса. Как окончил свои дни Паштар Сен?
   - Он отказался сражаться за императора, и тот посадил его на железный
кол.
   - Не слишком хороший конец.
   - Да, но он был человеком твердых убеждений и полагал, что  император
не прав. Вы приехали, чтобы сражаться за Вентрию?
   - Нет, мы просто путешествуем. Жрец повернулся к Друссу:
   - Твои мысли далеки отсюда, сын мой. Тебя что-то гнетет?
   - Его постигло большое горе, - поспешно ответил Зибен.
   - Он потерял любимую? Да, понимаю. Хочешь поговорить с ней, сын мой?
   - О чем ты? - проворчал Друсс.
   - Я мог бы вызвать ее дух, и ты обрел бы покой.
   - Ты правда это можешь? - шагнул к нему Друсс.
   - Попытаюсь. Следуйте за мной. - Жрец прошел сквозь  заднюю  половину
храма и провел их по узкому коридору в маленькую  каморку  без  окон.  -
Оружие вы должны оставить снаружи.
   Друсс прислонил Снагу к стене, а Зибен повесил перевязь с  ножами  на
топорище. В каморке стояли два стула, один против другого.  Жрец  сел  и
пригласил Друсса занять другой стул.
   - Это место покоя и гармонии. Здесь не произносят грубых слов - здесь
молятся и мыслят о хорошем.  Так  ведется  уже  тысячу  лет.  Прошу  вас
помнить об этом, что бы ни случилось. А теперь дай мне руку.
   Жрец взял руку Друсса и  спросил,  кого  тот  желает  вызвать.  Друсс
сказал.
   - А твое имя, сын мой?
   - Друсс.
   Жрец смочил языком  губы  и  несколько  минут  просидел  с  закрытыми
глазами, а после заговорил:
   - Взываю к тебе, Ровена, дитя гор. Взываю к  тебе  от  имени  Друсса.
Взываю к тебе через просторы небес и через земные долины. Приди, где  бы
ты ни была - в темных глубинах земного океана или в бесплодных  пустынях
ада.
   Сначала не произошло ничего - потом жрец вскрикнул и обмяк на  стуле,
уронив голову на грудь.
   Рот его открылся и произнес:
   - Друсс! - Голос был женский, и Зибен  вздрогнул,  а  с  лица  Друсса
исчезли все краски.
   - Ровена!
   - Я люблю тебя, Друсс. Где ты?
   - В Вентрии. Я приехал за тобой.
   - Я здесь и жду тебя. Ах  нет,  все  исчезает...  Друсс,  ты  слышишь
меня?
   - Ровена! -  закричал