семнадцатый век.
   - Не сбивай его с  толку,  -  проворчал  Роман,  испытующе  глядя  на
Никиту, который был чуть выше его, но в два  раза  шире.  -  Россдао  не
требует набивки рук до крепости булатной стали. Прежде  чем  мы  начнем,
юноша, извольте  выслушать  несколько  общих  замечаний.  Первое:  родер
никогда не нападает первым. Второе:  ученик  должен  практиковаться  без
перерыва. Есть где заниматься самостоятельно?
   - Есть.
   - Третье: борьбу использовать только для законной самозащиты.
   - В отношении к учителю и старшим ученик должен проявлять учтивость и
благоразумие, -  подхватил  Никита  и  залился  краской,  заметив  явное
недовольство инструктора. - Извините, я, кажется...
   - Надо было первой заповедью сделать принцип: не перебивать  старших,
- мрачно ответил  Роман.  -  Что  ж,  раз  ты  хорошо  знаешь  кодекс  ,
повторяться не буду. Последнее замечание самое главное:  столкновение  с
препятствием чуждо высшим уровням искусства,  а  я  причисляю  к  ним  и
россдао. К мастеру-родеру никто не пристанет. В любой толпе он и заметен
и незаметен одновременно.
   - Кажется, я понимаю, - медленно произнес Никита. - Незаметен, как  и
любой человек, идущий по своим делам  и  занятый  своими  проблемами,  и
заметен для тех, кто захотел бы напасть на него. Так?
   Роман улыбнулся.
   - Соображаешь. Что ж, начнем, маэстро...

***

   Месяц пролетел незаметно.
   Сухов занимался с Романом почти ежедневно по два-три  часа  и,  кроме
этого, самостоятельно по четыре-пять часов каждый день, преодолев тягу к
акробатике - тренер сборной ничего не  понял  из  его  невразумительного
объяснения и пригрозил отчислить из команды, если он не выкинет блажь из
головы. Тянуло и на сцену, танцевать и просто пообщаться с коллегами  по
искусству, окунуться в привычный мир  закулисных  историй,  приятельских
вечеринок и даже ссор. Но времени не хватало, и Никита лишь раз  побывал
в Малом театре, побеседовал с балетмейстером и уговорил его дать  отпуск
до середины сентября. Балетмейстер был человеком умным,  к  тому  же  он
знал мать танцора, и отказывать Сухову  не  стал,  несмотря  на  то  что
похожих молодых исполнителей, ждущих вакансий в театре, было немало.
   С легкой  душой  Никита  отдался  тренировкам  с  Романом,  овладевая
россдао с такой скоростью, что удивил даже Такэду, не рассчитывавшего на
особо быстрый успех. Отравляло существование только  отсутствие  Ксении,
приславшей откуда-то из-за Урала открытку с видом на  сопки  и  словами:
"Желаю удачи в сюгэн-до. Встретимся, если ты этого захочешь".
   Тон письма показался Никите сухим, холодным, он разозлился и приказал
себе забыть о Ксении, не понимая и не желая понять причины ее отъезда. О
предупреждении  Такэды,  что  "печать  зла"  действует   и   на   друзей
"меченого", он забыл. К тому  же  его  бесило  знание  Ксенией  японских
терминов и умелое их применение. Сюгэн-до,  например,  означало  -  путь
приобретения могущества. По мнению Никиты, желая ему удачи  в  сюгэн-до,
Ксения как бы признавала его слабость.
   Такэда на заявление Никиты о "разрыве с Ксенией и  всеми  художниками
заодно" лишь заметил:
   - В одну упряжку впрячь не можно осла и трепетную лань.
   И Сухов, поразмышляв, признал, что погорячился.
   Дважды за месяц  срабатывала  "печать  зла":  сначала  рухнула  крыша
гаража, когда танцор полез в подвал за полиролем для машины, а потом  на
кухне упал навесной шкаф с посудой. Ни в том, ни в другом случае  Никита
не пострадал - спасала какая-нибудь случайность,  но  и  видимых  причин
происшествий он не обнаружил. Изломы балок крыши  гаража,  сделанных  из
бруса, указывали на их прочность, и тем не менее они не  выдержали  веса
крыши. Шкаф на кухне помогал крепить ему  Такэда,  всегда  делавший  все
основательно, не торопясь, на совесть, и все же  кирпичная  стена  вдруг
выщербилась в местах  установки  деревянных  втулок  с  винтами,  причем
именно в тот момент, когда танцор полез в шкаф за тарелкой.
   Кроме этих событий, Сухову трижды пришлось отбиваться от  хулиганских
шаек, о чем он не любил вспоминать, ибо каждый раз встревал  в  разборки
между членами этих шаек с намерением "помочь".
   Такэда на сообщения Сухова  о  происшествиях  лишь  пожимал  плечами,
отказавшись их комментировать, зато стал чаще  ночевать  у  танцора  или
оставлять его у себя дома. Последнее нравилось Никите больше, потому что
у него появлялся прекрасный спарринг-партнер и учитель.
   В одно из посещений квартиры Сухова Такэда застал его танцующим.
   - Я не могу не танцевать, - смутился Никита. -  Все  время  тянет  на
сцену.
   - Я бы удивился, если бы не тянуло. Танец - творческий акт, требующий
вдохновения и чувства эстетического удовлетворения,  и  без  него  ты  -
спортсмен-середняк, так что находи время и на танцевальный тренинг.  Что
вы сегодня проходили?
   Никита пошел в душ и уже оттуда сообщил:
   - Прыжок с колен и удар.
   - Один из приемов иаи-дзюцу. Я  же  говорил:  россдао  впитывает  все
лучшее, что было известно в мировой практике единоборств.  Но  в  айкидо
этот прием изучается обычно на  третьем  году  обучения.  Не  спешит  ли
Роман?
   Никита не ответил, отфыркиваясь под струями душа.
   - Что еще вы проходите?
   - Контратаку при защите, передвижение; блоки  и  расчет  дистанции  и
подходящего момента для защиты или нападения. - Сухов появился из ванной
с мокрыми волосами, на ходу вытираясь полотенцем.
   - До-ай и ма-ай , - пробормотал Такэда. - Или я ничего  не  смыслю  в
борьбе, или Роман спешит. Или ты гений.
   - Что ты там бормочешь?
   - Я вижу, русский стиль очень многое взял из айкидо.
   - Это тебя удивляет? Россдао, как и айкидо, этически можно отнести  к
разряду  защиты  против  не  спровоцированного  нападения,  и   работают
мастера-родеры на уровне рефлексов.
   - В том все и дело, Ник. Мастера айкидо  никогда  серьезно  не  ранят
нападающего, особенно более низкого уровня. А для этого в первую очередь
требуются  навыки  концентрации  внутренней   энергии   и   колоссальная
психологическая и психическая подготовка  -  рефлекс-прием  должен  быть
адекватен нападению.
   -  Почему  ты  думаешь,  что  мы  это  не  тренируем?  Мы  начали   с
концентрации. Я, например,  уже  могу  добиваться  эффекта  "несгибаемой
руки". Хочешь проверить?
   - Потом как-нибудь, в спарринге.  -  Такэда  был  ошеломлен,  и  лишь
привычка сдерживаться не позволила ему выразить  удивление  вслух.  -  Я
рад, что у тебя получается. Но  не  обольщайся  быстрыми  успехами,  это
может сыграть над тобой злую шутку.
   Никита сделал обиженный вид.
   - Ясумэ , Толя, все идет нормально. Пару вопросов  можно?  Зачем  мне
знание кэндо, вернее, фехтования? Мне что, придется с кем-то драться  на
мечах? Роман у меня спросил то же самое, а ответа я не знаю.
   - И я не знаю, - спокойно сказал Такэда. - Однако  без  этого  знания
тебе не осилить Пути стопроцентно. Твой противник усечет это сразу.
   Никита задумался, устраиваясь на диване  в  позе  размышления,  потом
встрепенулся:
   - Ты говорил, что нам придется путешествовать из...  э-э...  хрона  в
хрон, да? Из одного Мира  Веера  в  другой.  Каким  образом?  Ведь  Миры
отделены  друг  от  друга  твоим  потенциальным  порогом,  иначе   давно
перемешались бы.
   - Во-первых, не порогом, а барьером, а  во-вторых,  он  не  мой,  это
физическая  реальность  Веера.  А  вопрос  интересен.  Помнишь,  я  тебе
говорил, что Люцифер-Денница  нашел  способы  проникновения  в  соседние
хроны? Так вот, по тем сведениям, которые у  меня  есть,  его  дороги  -
тоннели,  червоточины,  скважины,  называй  как   угодно,   сохранились.
Владыкам-магам они в общем-то не нужны, маги сами способны  преодолевать
барьер, просачиваться в другой хрон, а вот волшебникам рангом  пониже  и
тем более простым смертным "скважины" Люцифера  нужны.  В  том  числе  и
боевикам СС, ЧК и другим слугам СД. Есть два  варианта  поиска  входа  в
сеть этих "хроноскважин". Первый: найти древнюю Книгу Бездн,  в  которой
зашифрована нужная информация.
   - Что еще за книга?
   - В разные века ее называли по-разному: Влесова Книга, Черная, Вафли,
Шестокрыл,   Воронограй,   Астромий,   Зодей,   Альманах,   Звездочетьи,
Аристотелевы Врата, Мистериум. Существует легенда, что она была спрятана
в стенах Сухаревой башни в Москве, которую взорвали еще до Отечественной
войны. Так что найти ее теперь довольно проблематично.
   - Так, ясно. Дохлый номер. А второй вариант?
   - Второй - проследить за одним из "десантников" СС при  их  следующем
появлении.
   - Вариант дохлей первого. Ты думаешь, они появятся?
   - Непременно. Дай Бог, чтобы попозже и чтобы мы вовремя заметили! Сам
понимаешь, оба варианта из разряда никудышных, но больше у  меня  ничего
нет.  Может  быть,  Весть  проснется  раньше  и  ты  узнаешь  все,   что
необходимо, сам? Не знаю. Кстати, она тебя не беспокоит?
   Никита посмотрел на плечо: коричневая звезда Вести накрыла собой  две
родинки в форме семерок, и те были едва видны.
   - Если о ней не думать - почти не беспокоит, а к ощущению  тяжести  -
знаешь, будто гиря висит на плече, я уже привык. Но иногда она  начинает
"вибрировать", особенно  если  ее  задеть,  и  тогда  я  получаю  весьма
ощутимый нервный  укол,  сопровождаемый  фейерверком  странных  видений,
голосов и музыкальных отрывков. Звезда говорит  со  мной,  но  я  ее  не
понимаю. Зато смотри. - Никита напрягся, глядя на звезду, и родинки, еле
видимые на  коричневом  фоне,  вдруг  изменили  форму:  из  семерок  они
превратились в девятки, держались так несколько  секунд  и  снова  стали
семерками.
   - Любопытно, - сказал Такэда.  Глаза  его  загорелись  и  погасли.  -
Ладно, я пошел, мне еще нужно заняться кое-какими личными делами.
   - Ты видел? Девятки.  Что  там  говорит  математика-мистика  Пифагора
насчет девяток?
   - Потом расскажу, сейчас некогда. Но приятного в этом мало.
   Никита  проводил  инженера  удивленным  взглядом,  не  ожидая   такой
реакции.
   А Такэда на протяжении всего пути домой думал об увиденном.  В  магию
цифр он поверил давно, еще до "вербовки" его Посланником, и  за  полтора
года  наблюдений  за  "отмеченными"  людьми  убедился  в  справедливости
законов, выведенных Пифагором. Но девятки  среди  других  цифр  занимали
особую позицию, их обладатель,  в  зависимости  от  их  количества,  был
отмечен  особыми  качествами:  остротой  ума  или  скрытой  жестокостью.
Выходило, что звезда  Вести  предупреждала  хозяина  об  этом  и  ей  не
нравился такой вариант событий.
   -  Посмотрим,  -  сказал  Такэда  сам  себе.  -  Если  предупреждение
повторится, придется корректировать учебу, а без Ксюши  это  невозможно.
Но и возвращать ее сюда - безумие!
   Несмотря  на  очищающие   контакты   мира   людей   с   толкователями
универсальных  законов  справедливости  и  толерантности,  а   также   с
исполнителями их реалий в форме Принципа-регулятора вроде Посланника или
Великих посвященных, мир  этот  продолжал  сползать  в  пучину  распада.
Медленно,  исподволь,  с  задержками  на   время   вспышек   устойчивого
сотрудничества, но неотвратимо. Хаос - субстанция "идеальной  смерти"  -
разъедал не только пространство и время, физические основы  мира,  но  и
его социальную ткань. Дестабилизационные процессы на  Земле,  утихая  на
короткие  периоды  всеобщего  мира,  все  же   продолжали   развиваться,
свидетельством чему был  и  недавний  распад  одного  из  самых  могучих
тоталитарных  государств  -  СССР,  и  усиливающиеся  националистические
конфликты, и возникновение неофашистских режимов  -  в  странах  Балтии,
Ближнего и Дальнего Востока, Южной Америки, и увеличение числа локальных
войн, и все учащающиеся вспышки терроризма, и наркобизнес.  Несмотря  на
"флер" демократизации общества, в сложнейшей социальной структуре  Земли
продолжал   развиваться   страшный   принцип   психологической   кабалы:
государство - все, человек - ничто! В большинстве самых  развитых  стран
существовала криминальная пирамида власти: чиновники, плюс  мафия,  плюс
сплотившиеся воры в законе, - и ни одна  политическая  или  общественная
сила в этих странах не в состоянии была обуздать эту власть.
   Все это недвусмысленно указывало на проникновение ударной  волны  зла
во все Миры Веера... о чем  знали  только  Наблюдатели  вроде  Такэды  и
"статистическая служба информации Сатаны", доступ к  материалам  которой
надежно охранялся слугами дьявола - вторым эшелоном "свиты".
   Сделав такой вывод, Такэда записал его на кассету, положил кассету  в
хрустальную складную пепельницу в виде  бабочки,  раскрывшей  крылья,  и
долго  сидел  за  столом   неподвижно,   привычно   продолжая   уточнять
формулировки и думать о своих друзьях, волею судьбы вынужденных вступать
в борьбу с неведомым противником. Думал он и о том, что человек  в  этой
борьбе,  существо  жестоко  противоречивое,  -  не   самое   главное   и
совершенное существо. Тысячи лет назад, в последней битве Тьмы и  Света,
если под Тьмой подразумевать силы зла, а  под  Светом  -  силы  добра  и
справедливости,  семеро  Владык  предвидели  возникновение  агрессивного
разумного вида - человека - и, уходя в  свои  Миры,  изменили  константы
хрона Земли таким образом, что развитие  человеческого  мозга  не  стало
максимально вероятным событием. Если бы не  этот  запрет,  человечество,
потенциально  могучее  интеллектуальное   племя,   в   силу   изначально
заложенного  в  него  эволюционного  закона,  основанного  на  агрессии,
властолюбии, любопытстве и обмане, давно присоединилось бы к силам Тьмы,
и Веер неминуемо погиб бы. Как ни  горько  было  признавать  этот  факт,
Такэда пережил стыд  и  муку,  включившись  в  борьбу  на  самой  низкой
ступени, понимая, что никто наверняка не станет искать его, не поверит и
не оценит. Кроме, может быть, самого Веера Миров, существование которого
зависело и от самых малых движений души и ума населяющих его существ.
   Плоть не вечна в этом мире. Наша жизнь - роса , - пробормотал Такэда.
   Зазвонил телефон.
   Инженер очнулся, сложил крылья бабочки-пепельницы, раскрыл -  кассеты
внутри уже не было. Тогда он снял трубку. Звонил Роман:
   - Оямович, мне кое-что непонятно, можешь зайти поговорить?
   - Что случилось?
   - Да, в общем... странно  все  это.  По  твоей  просьбе  я  четырежды
сопровождал нашего подопечного домой, и трижды он втюхивался в  какие-то
неприятные истории. Один раз, ну два, допустить такое можно,  но  три  -
это уже закономерность.
   - Что за истории?
   - Пытался спасать от хулиганья девиц, которые потом  оказывались  той
же  породы.  Естественно,  ему  бы  крепко  доставалось,  если   бы   не
какая-нибудь случайность:  то  милиция  подоспеет,  то  довольно  умелые
парни, так что мне и вмешиваться не приходилось. Но каждый раз  сценарий
развития событий типичен до удивления, будто писан одним  сценаристом  и
разыгран одним режиссером. Что за ерунда? Ты об этой опасности  намекал?
Рассказал бы толком.
   - Как-нибудь расскажу. Инциденты на улицах - не  самое  страшное,  и,
пока  он  не  научится  владеть  собой,  нам  с   тобой   придется   его
подстраховывать. Понимаешь?
   - Слишком мудрено, по-моему. Парень он неплохой,  не  злой,  сильный,
схватывает все быстро, но относится к учению слишком утилитарно. Россдао
-  не  просто  техника  приемов  самозащиты,  это  прежде  всего  особая
философия жизни, где нет места воинственным настроениям,  агрессивности,
алчности, хвастовству.
   - Он поймет это, я знаю его  лучше,  не  дави  на  его  психику.  Что
касается техники, то  в  первую  очередь  его  надо  обучить  управлению
жизненной энергией организма, это по-настоящему абсолютное оружие.  Если
Ник   сможет   концентрировать   волю    на    развитии    интуитивного,
сверхчувственного восприятия  действий  противника,  он  добьется  любой
цели.
   - Задатки у него есть, но их проявление - в его воле, а  не  в  моей.
Чтобы развить их, надо заниматься двадцать четыре часа  в  сутки,  и  не
месяц, а годы, тут ты меня не переубедишь. Заходи, потолкуем. Заниматься
с твоим акробатом интересно, однако я хочу  знать,  ради  чего  все  это
затевается.
   Такэда повесил трубку, и в это время  на  пульте  компьютера  замигал
красный огонек, задребезжал звонок,  и  под  картой  города  на  дисплее
побежали строки: "Уровень два - татакинаоси ".
   Инженер не раздумывал ни секунды: взглянул  на  карту  -  где  Сухов?
(Лебяжий переулок. Что там? Библиотека, столовая, ЖЭО... Зачем его  туда
понесло?) Прыжок к шкафу - забрать сумку с нунчаками и мечом, и - вон из
квартиры. Термином  "татакинаоси"  он  зашифровал  возможное  пришествие
"десантников" СС - либо в качестве профилактики,  либо  для  конкретного
дела, то есть акции по обезвреживанию потенциальной угрозы,  -  если  им
стало известно о попытке вступления танцора на  Путь.  Компьютер  мог  и
ошибаться, но, как правило, его прогнозы сбывались.
   Лебяжий переулок  начинался  от  Северного  рынка  и  был  достаточно
коротким - метров двести, не более. Такэда пробежал его  почти  весь  за
минуту, поглядывая на черный камень индикатора, впаянный в  перстень  из
сизо-голубого металла. Возле двухэтажного здания библиотеки камень  стал
мутно-прозрачным,  и  внутри  него  зажегся  крохотный  контур  рогатого
чертика.
   На входной деревянной двери, прятавшейся в нише  за  двумя  колоннами
(зданию было лет шестьдесят с  гаком),  висела  табличка:  "Ремонт".  Но
Такэда обратил внимание на свежую краску - надпись даже не просохла  как
следует, и ему все стало ясно.
   Дверь оказалась незапертой.
   Инженер, выхватив из сумки нунчаки, а  саму  сумку  повесив  на  шею,
бесшумно пробежал по коридору  первого  этажа,  пробуя  двери.  Ремонтом
здесь не пахло, и все двери  были  закрыты  на  замок.  Зато  на  втором
возились трое угрюмых мужчин  в  касках  и  оранжевых  жилетах  дорожных
рабочих, заделывая  кирпичом  торец  читального  зала.  Строители  такие
жилеты не носили. Вселение! - понял Такэда. Они привлекли  оперативников
"бархатного вмешательства". Хорошо, что не ЧК!
   Под вселением  инженер  понимал  внедрение  психоматрицы  конкретного
субъекта, в данном случае оперативного работника из  технической  группы
СС, в мозг нормального человека, который начинал действовать по  приказу
вселённого. Дорожные рабочие попались "эсэсовцам" случайно, им было  все
равно, кто выполнит задание по нейтрализации угрозы в лице Сухова.
   Увидев Такэду, "дорожники"  прекратили  работу,  переглянулись,  двое
двинулись к  нему,  а  третий  принялся  доделывать  начатое.  Когда  до
инженера, ждавшего "рабочих" на  верхней  ступеньке  лестницы,  осталось
метра три, в руках незнакомцев  появились  короткие,  мерцающие  голубым
огнем копья.
   Инженер прыгнул им навстречу, начиная первым. Он знал,  с  кем  имеет
дело. Взметнулись нунчаки, и копья вылетели из рук "рабочих",  врезались
в стену коридора, пронзив ее,  как  бумагу.  Второй  выпад  оружия  Толи
пришелся по каске первого "рабочего" и  по  челюсти  второго.  Последний
беззвучно лег, но первый, весь какой-то  серый,  пыльный,  перекошенный,
успел перехватить гладкую дубинку нунчака, змеистый зеленый огонь стек с
его руки на дубинку, достиг бечевы, связывающей обе палки нунчаков, и...
сорвался на пол, потому что Такэда выпустил нунчаки из рук. В  следующее
мгновение он вытащил меч.
   Тускло блеснуло  лезвие,  проделав  зигзаг  и  вонзившись  в  широкое
запястье  "рабочего".  Убивать  инженер  не  хотел,   потому   что   ему
противостояли обычные люди, не понимающие, что творят. Вселённые  уйдут,
а они снова станут людьми. Но остановить их было необходимо.
   На кисти руки "рабочего" заалела глубокая царапина,  он  вскрикнул  и
отшатнулся, глядя на ручеек крови, стекающий на пол  из  пореза.  Такэда
сделал угрожающее движение - "рабочий"  поспешно  отступил.  Но  прыгнул
Толя не к нему, а к  третьему  члену  групп