ружкой,  и пусть с Мирой у Клава не сложилось - но  в  конце
концов парень нашел-таки свое успокоение!..
     Единственное, что  не  нравилось  добродушному Юлеку - постоянный
запах табака,  прочно поселившийся в их комнате. Клав курил, как целый
химический комбинат. Дешевые вонючие сигареты.
     Ранней весной Клаву исполнилось семнадцать.  Хроническое душевное
напряжение,  любовь, радость и тайна, которые он постоянно носил в се-
бе,  сделали его необычайно привлекательным для девчонок всех мастей и
пород;  Юлек ворчал,  обнаруживая под дверью комнаты очередное игривое
послание. Клав только улыбался уголком рта, и жизнелюбивый увалень-Ми-
тец в глубине души поражался его прям-таки  рыцарской  верности.  Надо
же, какой однолюб, на сторону и подмигнуть боится!..

                                * * *

     Его звали Пров,  и на  чистой  лестничной  площадке  перед  узкой
дверью его квартиры пахло влажной пылью и остывшим табачным дымом. Ив-
га закусила губу - этот запах,  да еще узор на коричневом дермантине и
причудливо изогнутая дверная ручка напомнили ей тот день,  когда Назар
впервые привел ее в свою городскую квартирку.  Будто бы время, издева-
ясь, повернуло на следующий круг, и все, случившееся когда-то с Ивгой,
теперь повторяется, будто в кривом уродливом зеркале.
     - Входи.
     В прихожей пахло иначе - клеем,  мылом и чем-то еще,  неопредели-
мым; Ивга проглотила вязкую слюну.
     - Кофе будешь?
     При мысли  о  кофе  Ивгу  передернуло.  Все эти дешевые кофейни с
одинаковыми белыми чашечками,  темная жидкость на донце,  взгляды зав-
сегдатаев - косые и масляные...
     Чая бы или молока,  тоскливо подумала Ивга,  но губы не  пожелали
разлепиться, и потому она молча покачала головой.
     - Есть будешь?
     Она кивнула - поспешно, даже суетливо.
     - Посиди покуда...  И расслабься,  расслабься, картинки вот пос-
мотри...
     Некоторое время она тупо разглядывала  пыльный  теннисный  мячик,
закатившийся за  ножку шкафа,  потом обнаружила,  что сидит на кончике
мягкого кресла,  темно-лилового,  со слегка потертыми  подлокотниками.
Потом границы  мира  раздвинулись  еще,  и она увидела низкий столик с
грудой журналов,  диван под мохнатым пледом и прямоугольник солнечного
света на полу.  По границе между светом и тенью, по самому терминатору
шла небольшая комнатная муха.
     Ивга вздохнула;  испугавшись ее движения, муха взвилась под пото-
лок и закружилась вокруг белого плафона,  на котором  Ивга  разглядела
косо приклеенное  газетное  объявление:  "Зоопарку требуются на работу
сторож, уборщик и слонопротирщик задней части, оплата сдельная..."
     Ивга облизнула запекшиеся губы и огляделась уже осмысленно.  Сол-
нечный луч падал из подернутого кисеей окна  -  на  подоконнике  стоял
цветочный горшок,  и  в  нем  росла  пенопластовая  пальма с резиновой
обезьянкой,  прилепившейся к стволу.  На верхушке пальмы лежал, как на
блюдце, надорванный пакетик красного перца.
     Ивга через силу усмехнулась.  Пров насвистывал на кухне, шелестел
водой из крана,  тихонько позвякивал посудой;  от всех этих привычных,
домашних звуков у Ивги кружилась голова.
     Некоторое время она сидела, откинувшись на спинку кресла и зажму-
рив глаза. Кто бы подумал, что шум теплой воды на кухне обладает такой
завораживающей силой. Приглушенные шаги, звон посуды, солнечный луч на
полу... Это реально. Это сейчас. Нет ни нявок, ни инквизиции, ни прош-
лого, ни будущего - шум воды и запах жареного мяса,  ее жизнь длится и
длится, пока длится утро...
     Она улыбнулась уже увереннее. В солнечном луче кружились пылинки;
пестрые обои казались еще более пестрыми от россыпи тут и там  прикле-
енных фотографий,  картинок и журнальных вырезок. Помогая себе руками,
Ивга поднялась.
     Зимний каток,  на льду танцует женщина, чья одежда состоит из од-
них только ботинок с коньками да красного шарфа  вокруг  шеи.  Розовая
свинья с  неподражаемым скепсисом на морде,  уставившаяся на экран ма-
ленького монитора.  Пров, загорелый, в линялых плавках, верхом на гим-
настическом "козле",  стоящем по брюхо в реке.  Следующая фотография -
на том же "козле" уже четверо,  трое мужчин и девочка лет  двенадцати,
на  их  вытянутых руках лежит громадный удав,  судя по всему,  живой и
настоящий...
     Уголок снимка  оказался  аккуратно  проколот иголкой.  На суровой
нитке болтались синий автобусный билет, пластмассовое колечко из тех,
что выдают  школьникам  за победу в какой-нибудь викторине,  и пакетик
шипучего растворимого напитка.  Талисманы, имеющие смысл только для их
владельца...
     Морской берег.  Полуосыпавшийся замок из песка,  на пороге  сидит
грустный мальчуган лет пяти, голый, в съехавшем на ухо колпаке звездо-
чета и подзорной трубой на коленях...
     Трое, стоящие широким треугольником. В центре его...
     Ивга отшатнулась, но оторвать глаз уже не могла.
     В центре треугольника лежала на траве женщина со странно деформи-
рованным телом. С лицом, вдавившимся внутрь черепа, с вылезшими на лоб
глазами. Надувная игрушка, из которой выпустили воздух.
     Некоторое время Ивга боролась с  собой  -  хотела  вздохнуть,  но
вздох не получался, будто горло забили ватой. Прошедшая ночь никуда не
делась. И никуда теперь не уйдет.
     Следующий снимок - неожиданно большой,  широкоформатный.  Пожилой
человек на асфальте,  в луже крови. Скрепкой приколота желтенькая слу-
жебная бирочка - "смерть наступила... в результате падения с высоты...
как следствие контакта с навью..."
     Мужчина средних лет в мокром спортивном костюме,  на крышке сточ-
ного люка.  "Смерть наступила...  в результате утопления... как следс-
твие контакта с навью".
     Ванна, полная темно-бордовой воды.  Желтое лицо -  не  разобрать,
парень или коротко стриженная девушка. "Смерть наступила... как следс-
твие контакта с навью..."
     Медведь, играющий на лютне. Что-то яркое, летнее, какие-то мячи и
тенты, смеющиеся дети, блестящие брызги...
     Опустевшее тело нявки.  Оболочка,  которую можно скатывать, будто
коврик. Голова, как продавленный мяч...
     - Хватит глазеть. Завтракать пойдем-ка...
     Пров стоял за ее плечами.  Ивга невольно дернулась от  звука  его
голоса; широкая твердая ладонь примирительно легла ей на талию:
     - Тихо,  тихо... Сейчас микстурки тебе накапаем. Потому как нерв-
ная ты сверх всякой меры...  Нервная ведьма - это печально.  Все равно
как крокодил-вегетарианец.
     Ослабевшая и  покорная,  она пошла за ним в кухню;  на сверкающем
белизной столе дымились мясным духом две тарелки,  изукрашенные ломти-
ками помидоров.
     - Руки-то помой...
     В ванной, справа от большого зеркала, она увидела маленький аква-
риум. На песчаном дне его лежали расколотая амфора,  несколько  речных
ракушек и презерватив в упаковке. Две красных рыбки равнодушно проплы-
вали мимо таблички: "В случае крайней необходимости разбить стекло мо-
лотком".

                                * * *

     - В  последнее  время  я перестал их понимать,  - куратор Мавин в
четвертый раз за прошедшую минуту снял очки, чтобы протереть стекла. -
Они потеряли... не то чтобы осторожность... Чувство меры. Какие-то ос-
новные охранительные инстинкты.  Я не понимаю,  ради чего они соверша-
ют... то, что совершают. Ради собственной выгоды?.. Какая там, к леше-
му, выгода... Безрассудная жестокость, которая заканчивается, как пра-
вило, в наших допросных подвалах. Непонятное страшит, а нынешних ведьм
я не понимаю совершенно...
     - Раньше, выходит, ты мог похвастаться, что понимаешь их? - Клав-
дий прищурился, смачно выпуская под потолок сизую струйку дыма.
     Мавин пожал плечами:
     - Мне нравилось так думать, патрон. Это помогало мне... в работе.
     За окнами  кураторского  кабинета светало.  Клавдий подумал,  что
следует немного поспать.  Прежде чем влезть в плавки и отправиться  на
золотой пляж, вымечтанный пляж, раскаленную губу ласкового теплого мо-
ря...
     - Я  и плавок-то не захватил,  - сказал он вслух.  Федора потупи-
лась, Мавин вымучено улыбнулся:
     - Разгар  сезона...  Странным образом совпавший с...  я бы назвал
это "временем неожиданных наследниц".  Скажем,  умирает от  сердечного
приступа уважаемая дама, не старая еще хозяйка парикмахерского, к при-
меру, салона...  И является наследница, как правило, из глухого посел-
ка. И... ну что ей надо?! После короткого упадка салон снова оживляет-
ся, причем клиентура остается во многом прежней...  И - вал  пациентов
для психиатрической клиники.  Несколько инфарктов, несколько немотиви-
рованных убийств,  внезапный выигрыш в лотерею,  какая-то маникюрщица,
скажем, внезапно  начинает  петь  и взлетает на вершину эстрадной сла-
вы... И тогда мы идем их брать. Как правило, слишком поздно. Ведьмачье
гнездо уже расползлось,  пустило щупальца; парикмахерши, они почему-то
особенно...
     Мавин осекся, будто не в состоянии подобрать слова.
     - Вплетают клиенткам "жабьи волоски",  - бесцветным голосом сооб-
щила Федора.  - Опять же,  остриженные ногти, волосы... По заказу? Чь-
ему?  Кто закажет сумасшествие горничной из скромного мотеля,  которая
на  один  визит в шикарный парикмахерский салон копит деньги в течение
полугода? Зачем?..
     Клавдий поднял брови:
     - Но ведь маникюрша отчего-то запела?
     - Маникюрша...  - Федора раздраженно поморщилась.  - Мы проверяли
ее десять раз. Она - побочный продукт. Или чья-то злая шутка.
     Мавин вздохнул:
     - А ведь в Однице не так мало парикмахерских,  патрон.  И разного
рода салонов,  где  рядом с невинной татуировкой сплошь и рядом рисуют
на коже наивных клиентов клин-знак и насос-знак.  И увеселительных за-
ведений, где... - Мавин засопел. - Я уж молчу о тысячах гостиниц, рес-
торанов,  массажных кабинетов, частных клиник, площадок для выгула со-
бак...
     Клавдий утопил окурок в громоздкой и безвкусной мраморной пепель-
нице:
     - Мавин,  я всегда думал,  что ты знаешь округ, в котором работа-
ешь. Более  того  -  когда  ты брался за эту работу,  ты знал,  на что
идешь; теперь ты сообщаешь мне с обиженным лицом:  огонь, оказывается,
больно жжет, а оса кусает...
     Мавин снова снял очки,  открывая взору Клавдия болезненно-розовый
след оправы на переносице:
     - Тем не менее в Однице спокойно,  патрон. Внешне, по крайней ме-
ре, спокойно;  ради этого мы...  ладно. Но эпидемия, к примеру, случи-
лась в Рянке, а не...
     - Не зарекайся.
     Мавин встретился с Клавдием глазами - и вдруг побледнел так,  что
даже розовая полоска на переносице слилась с кожей:
     - Что? У нас? В Однице? Что?!
     - Мне надо сделать одно дело,  - Клавдий задумчиво пересчитал си-
гареты, оставшиеся в пачке.  - Я очень должен говорить с вашими смерт-
ницами. С  теми десятью приговоренными,  которые еще не казнены...  Не
надо так смотреть, Федора. Мне понадобится допросная и... И, возможно,
я буду их пытать.

                                                  (ДЮНКА. МАРТ)

     Юлек не знал, что в самый день своего рождения Клаву довелось пе-
режить новый шок.
     Нехорошее предчувствие  проклюнулось уже на автобусной остановке,
где он по обыкновению соскочил с рейсовика,  чтобы по безлюдной весен-
ней тропе полчаса шагать до спортбазы.  Никаких внешних причин тому не
было - ни звука,  кроме отдаленного вороньего кара,  ни запаха,  кроме
обычного духа мокрой земли, ни постороннего следа на осевшем ноздрева-
то снегу - но Клав напрягся, и во рту моментально сделалось сухо.
     Привычный путь он преодолел почти вдвое быстрее. У ворот спортба-
зы стоял микроавтобус - желтый,  с цветной мигалкой. Клаву показалось,
что ноги его по колено увязли в земле.
     Сволочи!!
     Он уже почти видел тесный хоровод, в центре которого корчится де-
вичья фигурка в купальнике змеиного цвета.  Он уже  почти  ощущал  под
стиснутыми кулаками теплую, окровавленную плоть ее палачей. И он всеми
силами рванулся туда,  вперед,  где,  один против многих, он все равно
сумеет защитить...
     Он не сделал и шага.
     Вдох. Выдох.  Медленно  сосчитал до десяти и двинулся вперед спо-
койно и неторопливо,  и не лице его никто, никакой наблюдатель не про-
читал бы ничего, кроме удивленного пацанячьего любопытства.
     Чугайстры не танцевали. Их было четверо, они расхаживали по бере-
гу тронутого льдом залива,  курили и перебрасывались деловитыми репли-
ками; даже не успев прислушаться,  Клав понял,  что танца НЕ  БЫЛО.  У
станцевавших, уморивших  свою жертву чугайстров совсем другие лица.  И
движения, и походка.
     А значит, Дюнка...
     Клав почувствовал,  как к бледным онемевшим щекам приливает горя-
чая, шипучая кровь.  Дюнка...  есть.  С ней ничего не случилось. Ее не
поймали...
     С днем рождения, Клав. Сегодня ты счастливец.
     Его давно заметили. Он выждал еще - ровно столько времени, сколь-
ко  потребовалось  бы бойкому пареньку на преодоление естественной ро-
бости. Потом несмело шагнул вперед:
     - Добрый день... Тут что-то случилось, а?
     Снова эти взгляды... Клав думал, навсегда избавился от страха пе-
ред ними. Оказывается, он ошибался.
     - Привет,  - старший из группы был невысок и черняв, по-видимому,
южанин. - Позволь узнать твое имя и что ты здесь делаешь?
     - Я Клавдий Старж, третий виженский лицей, вот, хотел бы заняться
греблей...
     - Прямо сейчас? Лед на воде, мальчик. Впору хоккеем заниматься...
     В следующую  секунду  лицеисту  Старжу  полагалось раскалываться.
Бледнеть и краснеть под пристальным взглядом,  по капельке выдавливать
из себя страшную правду...
     Ему ХОТЕЛОСЬ признаться.  Так же,  как, бывает, хочется есть, как
хочется справить нужду...
     Хорошо, что  он выглядит даже младше своих лет.  Чугайстер знает,
что ни один мальчишка под таким взглядом не соврет. Тут взрослому неп-
росто удержаться.
     И Клав захлопал ресницами, имитируя смятение. Он занимается обыч-
ным делом - убирает домик,  ремонтирует спасжилеты...  Смотрит,  опять
же,  все ли замки на месте...  В прошлом году вот холодильник из  тре-
нерского домика сперли... А штатного сторожа нет...
     - Ты один сюда ходишь? Или, может быть, с другом? С подругой?
     Он замотал головой, так что волосы выбились из-под капюшона. Ник-
то в такую даль не хочет переться,  ему и нравится, что не мешает ник-
то...
     - Когда ты приезжал в последний раз? Кого ты здесь встречал? Кого
видел?
     Он охотно закивал: были всякие. Один пацан шлялся, видно, стянуть
чего-то хотел... Ну, рыболовы приходят. Чаем его угощали из тер...
     Его грубо оборвали. Велели заткнуться, поворачиваться и идти вон.
И больше здесь не появляться. Здесь, по всей видимости, НАВЬЕ...
     Семеня и оглядываясь,  он вышел за ворота спортбазы. На полпути к
остановке свернул с дороги,  забрался в невысокий молодой ельник,  сел
на сырую холодную хвою и закурил.
     Они хотели убить Дюнку.  Заставить умереть снова. Но она ушла; он
почему-то точно знает,  что Дюнка спаслась,  что ей уже ничего не гро-
зит.
     На этот раз.

                                * * *

     Ивга лежала на диване, поверх мохнатого пледа. Лежала, прижимаясь
плечом к стене,  не снимая ни свитера, ни видавших виды брюк; Пров си-
дел  здесь  же,  у нее в ногах,  и его расслабленная поза ни к чему не
обязывала.  Спокойствие и доброжелательность, никакого нажима - и в то
же время Ивга не сможет подняться, пока Пров не выпустит ее... Возмож-
но,  Ивга приписывает ему коварство,  которого здесь нет и  в  помине.
Просто от страха. Хотя чего бояться, если ты не нявка?..
     - Чего  ты боишься?  - негромко спросил Пров,  будто поймав ее на
мысли.
     Она повертела головой на подушке:
     - Ничего...
     "Микстурка", которую она безропотно выпила, повинуясь его мягкому
приказу, действительно не была ни наркотиком,  ни снотворным. Какая-то
травяная, приятно расслабляющая смесь.  Впрочем, ей все равно. Ей нра-
виться быть в его власти. Цепенящая покорность - и полнейшее безмятеж-
ное спокойствие. Так спокойна хорошая, добротная вещь.
     - Помыться хочешь?
     Ивга приподняла тяжелые веки:
     - А?
     - В душ пойдешь? Извозилась же вся, как поросенок...
     Ивга через силу улыбнулась:
     - Да... Если рыбки... в ванной... не испугаются.
     Она запоздало сообразила,  что фраза получилась с  намеком,  и  в
ужасе покраснела. Жгуче, до слез.
     - Рыбки привычные,  - сказал Пров с усмешкой. Рука его легла Ивге
на подтянувшийся живот.
     Ивга заревела.
     Она не знала, какое из своих несчастий оплакивать первым. Сильнее
оказалась горечь  оттого,  что на ее долю никогда не выпадет спокойное
утро со звоном посуды.  Что не будет падать солнце из приоткрытого ок-
на,  и  Назар...  да,  Назар не позовет ее завтракать.  Ивга отдала бы
жизнь за одно такое утро. За многократно осмеянное счастье - быть, как
все...
     - Я ведьма, - сказала она Прову, глотая слезы.
     Тот серьезно кивнул:
     - Не повод, чтобы проливать слезы.
     - Ты... не брезгуешь? Тебе не противно?..
     Пров смотрел на нее долго и так внимательно,  что впору было пря-
таться под пушистый плед.
     - Ты  меня боишься,  - он задумчиво провел пальцем под нижней гу-
бой. - А тебя когда-нибудь боялись?..
     Ивга всхлипнула.
     Пров неуловимым движением подался вперед. Больно придавил к дива-
ну прядь волос,  и она поняла, что от него пахнет мятой. Не то от зуб-
ной пасты, не то от жевательной резинки.
     - Сейчас будем мстить твоему...  который профессорский сын, - его
рука осторожно высвободила пострадавшую Ивгину  прядь.  -  Прямо  сей-
час... Дурак он, правда?
     - Правда, - прошептала она, с замиранием глядя в черные, с непод-
вижными зрачками глаза.
     - Заплачет он, когда узнает, как мы ему отомстили?
     - Заплачет...  - повторила Ивга шепотом.  И увидела  бледное,  со
стиснутыми губами лицо Назара.
     Все это всерьез.
     - Ты же вроде бы устал... после дежурства, - выдохнула она, судо-
рожно цепляясь за собственную нерешительность.
     - Я уже отдохнул. Ступай, покорми рыбок... Полотенце возьми зеле-
ное. Корм в коробочке возле зеркала...
     Рыбки ели жадно.
     Дверь ванной  не запиралась - зияла дырой от замка;  Ивга нереши-
тельно повертела в ней пальцем. Чего уж там... Она ведь не на заклание
идет. Не на смерть.  Не в круг танцующих чугайстров,  не в пластиковый
мешок на железной молнии...  Не в подвалы Инквизиции. Не в душную кон-
тору, где ведьм берут на учет,  и процедура,  как говорят,  преотврат-
ная...
     Собственно, Назар,  чего ты ждал?  Ты видишь,  какой у меня скуд-
ненький выбор.  Не хочу ни на учет, ни на костер... На панель, кстати,
тоже неохота.  Хотя... Господа, посетите экзотический бордель "Шабаш в
постели".  Секс на помеле, господа, вы будете очарованы, проводя досуг
с нашими темпераментными ведьмами...
     Она соскучилась за горячей водой.  Жадно соскребывала с себя ночи
в залах ожидания,  смывала запах метро, и назойливый запах дезодоранта
смывала тоже - надоел.  Измучил за эти три дня, она купит себе другой,
пусть на последние деньги, но сегодня же, сегодня...
     Она хотела соскоблить с себя кожу. Как змея. Обновиться, отбросив
прежнюю, ненужную,  тусклую и дырявую жизнь.  Будто старый чулок. И, к
примеру, без оглядки полюбить доброго человека Прова...
     Без оглядки. На те сутки, что остались ему до нового дежурства.
     Молния на пластиковом мешке. Молния, молния, красные рыбки, жадно
хватающие комочки остро пахнущего корма. Страшные останки нявки на ис-
топтанной траве. Струи горячей воды...
     Пров деликатно стукнул в дверь:
     - Ты не утонула? Эти, пираньи, не скушали?..
     Зеленое полотенце оказалось размером с простыню.  Ивга стояла пе-
ред Провом,  укутанная, как памятник за секунду до открытия. Судорожно
сжимая в опущенной руке влажную от пара одежду.
     - Подожди, - Пров шагнул в ванную, на ходу расстегивая брюки. - Я
их тоже того, покормлю...
     Нескол