бну,  никому  не
будет. Никто ведь никогда и не узнает, как и за что я погиб. Ведь об  ЭТОМ
нельзя никому говорить, ЭТО  никто  не  должен  у  тебя  видеть,  иначе  в
решающий момент оно потеряет силу.
     Я погибну, исчезну, как  исчезла  когда-то  твоя  мать,  Эрса,  и  ты
останешься одна. А я-то еще мечтал выдать тебя за Кумназа, нашего сотника.
     О чем ты думаешь, Легмар, старый ты дурак? Что толку  во  всех  твоих
мечтаниях, если дракон выйдет на свободу, если спалит весь город? Об  этом
следует тебе думать, обо всех людях, а не только о дочке своей, раз уж ЭТО
выбрало тебя. ЭТО никогда не появляется напрасно.
     И тут я увидел Екара. Он показался из-за угла  башни  -  в  шлеме,  с
копьем, - заметил меня, как-то нерешительно  потоптался  на  месте,  потом
робко пошел через площадь в мою сторону. Я  ждал.  Молча,  не  двигаясь  с
места.
     - Легмар, - сказал он, останавливаясь шагах в пяти  от  меня,  -  там
смена пришла.
     - Уже? Рано же еще.
     - Их там целый  десяток.  С  Пенгером.  Сказали,  что  их  из  ратуши
прислали.
     - Сдурели они совсем. Чего тут целому десятку охранять? -  Я  наконец
заставил себя сдвинуться с места, прошел мимо Екара и двинулся к караулке.
     - Они там все злые, - говорил Екар, с трудом поспевая за мной.  -  Их
кого откуда повытаскивали и заставили  вне  очереди  в  караул  заступать.
Двоих так даже со Срамного конца привели.
     - И чего они говорят?
     - А ничего не говорят - ругаются только. А Пенгер сказал, что  сейчас
всей страже отпуска отменены, что все при ратуше, как при осаде было, жить
будем. Я так думаю, - он наклонился, понизил голос, - что  это  все  из-за
знамений. Пенгер сказал, что человека будто бы какого-то с  утра  словили,
гибель  он  будто  городу  предрекал.  Народ   волнуется,   порядок   надо
восстанавливать.
     - Поменьше болтай, - сказал я  на  всякий  случай.  Сам-то  я  вообще
никогда не болтаю, даже когда напьюсь. Сижу и молчу. А то слово вымолвишь,
и пойдет оно гулять. Кусай потом локти да не  спи  ночами.  Екар,  правда,
парень честный, не доносчик, да и мне многим обязан. Но кто может  сказать
заранее, как он себя поведет в такое время? На  допросах  у  камаргосов  у
кого хочешь язык развяжется.
     Пенгер встретил нас  шагах  в  тридцати  от  караулки.  Двое  из  его
стражников стояли у входа, еще один застыл как столб у  первого  из  домов
переулка. Я приказал Екару отойти, и мы остались с  Пенгером  с  глазу  на
глаз под палящим полуденным солнцем.
     - Что случилось? - спросил я.
     - А я знаю? Камаргосы задали жару  кому-то  в  ратуше,  наш  тысяцкий
озверел совсем после этого, приказал вот собрать всю стражу, сам по городу
носится, посты расставляет.
     - Война?
     - Не  похоже.  Гонцов  сегодня  не  было,  я  знаю.  По-моему,  -  он
наклонился почти к самому моему уху, - это из-за дракона. Знамения  всякие
там, слухи, человек еще этот утром... Народ вроде бы заволновался,  вот  в
ратуше и перетрусили, как обычно.
     - Это они умеют. Нам-то с Екаром что делать?
     - Не знаю. Там никто ничего не знает. Велено вас сменить, на  площадь
никого не пускать - и все.  Да  кто  же  сейчас,  спрашивается,  сам  сюда
пойдет, при знамениях-то? Будь моя воля - бежал бы из города без оглядки и
к башне этой треклятой зарекся бы подходить.
     - Так что, может, нам с Екаром домой заскочить можно?
     - Я бы не советовал. Общий сбор, нагорит еще. Я  бы  на  твоем  месте
прямиком к ратуше отправлялся.
     Я зашел в караулку, захватил свой ночной плащ, и мы с Екаром медленно
пошли вниз по переулку к центру  города.  Он  пытался  поначалу  о  чем-то
говорить, но я молчал, и постепенно он затих,  вздыхая.  Такая  жизнь  ему
явно не нравилась. Тебя бы на мое место, со злобой  думал  я,  слушая  эти
вздохи, но ничего не говорил ему.
     ЭТО лежало у меня в кармане вместе с  какими-то  медяками  и  изредка
тихонько позванивало. Оно ждало своего часа - моего часа.
     Но я не мог надеть его. Теперь - не мог. Не мог,  и  все,  бывает  же
так, что человек не может. Не из-за себя - из-за дочки. Каково ей-то будет
жить, если я исчезну? Если  сейчас  исчезну,  сегодня,  когда  общий  сбор
объявлен, когда я, стражник, никуда отлучаться права не имею?  Это  раньше
было просто - раз, и нет меня. А теперь -  не  то.  Да  и  времена  не  те
теперь. Сегодня  я  никуда,  даже  на  ботву  с  драконом  права  не  имею
отлучаться. Исчезни я - и камаргосы девочку мою в покое не оставят, это уж
точно. Не могу я ее так подвести. Не могу - и все.
     Я даже облегчение почувствовал, когда до  этого  додумался.  Не  надо
биться с драконом - и  хорошо.  И  черт  с  ним,  с  драконом.  Пусть  ЭТО
достанется кому-то другому. Я не трус, но и не герой, и я права такого  не
имею - жертвовать будущим, а то и жизнью дочери.
     Не для того я ее растил, чтобы она камаргосам в лапы попала.
     Но как быть с ЭТИМ?
     Мы уже спустились с холма и шли теперь по Кузнечной улице к  Ратушной
площади. Со всех сторон стучали молотки, пахло дымом, гарью и  раскаленным
металлом. Если кто и справится с чертом, так кузнец, вспомнил я пословицу.
И решился.
     - Подожди здесь, - бросил я Екару и вошел в  одну  из  кузниц.  Жарко
пылал огонь в горне, двое подмастерьев налегали на меха,  пожилой  кузнец,
черный на фоне раскаленных угольев, что-то поворачивал  в  огне  железными
щипцами. На меня он не обратил никакого внимания, но один из  подмастерьев
бросил мех и подошел ко мне. Я вынул нож из ножен на боку.
     - Он плохо закален, быстро тупится. Сможешь исправить?
     - Мастер сейчас занят. Оставь нож до завтра - сделаем.
     Я сунул нож обратно в ножны, повернулся и  двинулся  к  выходу.  Рука
сама собой полезла в карман, сжала ЭТО в кулаке. У двери было темно, никто
не заметил бы, что я делаю. На какое-то мгновение мне казалось, что  я  не
сумею разжать кулак - ЭТО имеет над людьми магическую силу. Но я сумел его
разжать, оно тихо скользнуло вдоль ноги и упало на пол. Здесь было  шумно,
никто не услышал.
     Говорят, что отказавшийся от ЭТОГО теряет душу. Полно, есть  ли  она,
душа?
     Зато он остается жить.
     Это для меня важнее.



                                ПОДМАСТЕРЬЕ

     Интересно, что ему надо было? Вот принесла нелегкая, будь он неладен!
А до вечера еще времени столько, не отлучишься, не предупредишь.  Нож  ему
закалить надо, как же. Что он, за дурака меня  держит?  Беадская  сталь  -
закален, мол, плохо. Да такой нож годами  не  тупится,  его  закаливать  -
только портить. Вот ведь лопух, лучше ничего придумать не мог.
     Хотя это и хорошо, что  он  так  провалился.  Хоть  знать  буду,  что
неспроста он заходил. А может быть, они ничего еще  не  знают,  ну  соврем
ничего? Так, наудачу рыщут, на испуг хотят взять. Делают вид, что  кого-то
подозревают, а сами затаились и ждут: кто побежит, куда побежит? Что, если
так? Не зря же Рокин говорил: затаиться нужно, переждать. Хотя,  если  его
слушать, так до старости будешь ждать и таиться.
     Мастер наконец поднял руку, и Крепо  перестал  качать  мех,  захватил
щипцами заготовку и перенес ее на наковальню. После того как три дня назад
он споткнулся и уронил заготовку на пол и мастер хорошенько накостылял ему
по шее, он больше в  кузне  не  отвлекается  и  не  балагурит.  Злится  на
мастера, дурачок. Того не понимает, что за дело попало, что без такого вот
учения сам вовек мастером не станет. Ронять заготовку - это  же  последнее
дело. Вся сила потом из клинка уйти может. Булат  ковать  -  это  тебе  не
ножичек из простой железки делать. Тут ошибешься -  и  уже  не  поправить,
новый слиток придется брать. А слитки-то теперь к серебру более трети веса
идут, тут и разориться  недолго.  У  нас  ведь  никто  не  знает,  как  их
выплавляют, а ларгийцы свои секреты хорошо стерегут.  Эх,  знать  бы,  как
сталь булатную варят!
     Я взялся за молот, встал справа от Крепо, мастер встал слева, и пошла
работа. Устал я вообще-то сегодня, да и не по себе мне стало  после  того,
как стражник заходил, но ковка - дело  серьезное,  тут  отвлекаться  никак
нельзя, и на какое-то время я обо всех своих проблемах позабыл. На совесть
молотом поработал, пока заготовка не стала  кроваво-красной  и  мастер  не
приказал Крепо снова в горн ее перенести. Мастер свой молоток положил,  на
меня посмотрел искоса, но не сказал ничего и тоже к  горну  отошел.  Хитер
мастер, проверяет меня. Но я же видел, что под конец заготовка уже  остыла
слишком, мне все эти хитрости уже известны. Это Крепо по молодости так  бы
и колотил во всю силу, а я-то понимаю, что к чему. Вижу, что хочет  мастер
еще разок меня проверить, - что ж, его право. Не стану же я ему  говорить,
что ковку кончать пора. Но и клинок губить не стану.
     Теперь можно было передохнуть, пусть Крепо один мех покачает. Ему это
только на пользу пойдет. Я отошел к стене, зачерпнул воды из бочки, выпил.
Потом присел на лавку рядом, задумался.
     Что же все-таки случилось? Неужели это все из-за тех двух клинков без
клейма, что в руки к камаргосам попали? Вчера тут на улице  пара  каких-то
подозрительных типов вертелась, сегодня стражник этот зашел. А  еще  Ланта
утром рассказала, что к Лугсу  -  его  кузня  как  раз  напротив  -  вчера
камаргосы заходили. Он-то ничего не говорил, ему-то  камаргосы,  наверное,
приказали язык за зубами держать, но разве женщины  не  разболтают  любого
секрета?
     Но почему же все-таки они здесь стали искать?  Ведь  клинки  же  были
самой обыкновенной стали, их же любой, даже  деревенский  кузнец,  мог  бы
сделать. Закалка, конечно, не простая: если у знающего мастера спросят, он
скажет, что сделаны они в городе. Но камаргосам-то ни за  что  не  скажет.
Наверняка не скажет, особенно после того, как нам  торговлю  ограничили  и
ввели обязательную регистрацию. Теперь  морока  одна  -  изволь  сообщить,
сколько слитков купил, сколько клинков выковал, да  представь  их  все  на
осмотр, да чтобы все по форме записано было. Ножи  кухонные  скоро  нельзя
будет без осмотра выковать. Нет, ни один  из  мастеров  ничего  камаргосам
просто так не скажет. И ни один из подмастерьев. Из тех, конечно, кто  уже
может  понять,  в  чем  дело.  Вот  если  только  схитрят  они,   подошлют
кого-нибудь, чтобы выспросить, - тогда другое дело. Но и  то  сомнительно.
Мастера-то люди не простые, я знаю. Я, как-никак,  на  своего  тринадцатый
год работаю, насмотрелся.
     Если бы Бонко вчера вечером пришел, как мы с ним и договаривались,  я
бы не беспокоился. А так - сиди и думай, что с ним приключилось.  И  шесть
клинков в тайнике который уже день дожидаются, чтобы их  забрали.  Случись
обыск - что сказать? Мастер в такое дело ввязываться не станет, да и Крепо
тут же расколется, расскажет, как мы их ковали, пока мастер в отлучке был.
Паренек он, конечно, неплохой, но твердости в нем пока еще нет,  сразу  же
все выложит. А впрочем, какая разница - сразу, не  сразу?  Если  камаргосы
что-то пронюхают, все  равно  конец.  А  если  вдруг  сам  мастер  узнает?
Выдать-то не выдаст, не таков он, но тогда уж  и  мечтать  нечего  о  том,
чтобы  самому  мастером  стать.  Выгонит,  и  будешь  до  конца  дней  как
прокаженный ходить. Никто тебя и близко к кузнице не подпустит. Что  толку
тогда во всем твоем умении? Не в горы же с умением этим уходить, не в леса
же. Впрочем, барон Прибб, возможно, поможет. Но до барона далеко, только у
него и забот, что нам помогать. Нет, уж лучше обо всем этом и не думать.
     А ведь хороши клинки получились, на славу. Не булат, конечно, но  все
равно хороши. Впрочем, в таком деле булат  и  ни  к  чему,  возни  слишком
много. Тут и булыжник, и рогатина в дело  пойдут,  а  уж  мои  клинки  тем
более. Пусть герцог не надеется, что на этот раз отделается так же просто,
как и шесть лет назад, что мы против его псов безоружными пойдем. Кое-чему
мы научились, да и барон нас поддержит. Только  бы  не  сорвалось.  Совсем
ведь скоро теперь, искры одной хватит, чтобы заполыхало.
     Заготовка снова стала  вишневой,  и  Крепо  понес  ее  к  наковальне.
Похоже, сейчас мы с ней закончим. И все, и обедать идти можно.  Ланта  уже
заглядывала в заднюю дверь. Я взял молот, изготовился, и пошла работа.
     Под конец мастер снял  с  шеи  цепочку  с  клеймом,  приставил  ее  к
основанию клинка, и я слегка ударил молотом. Все, теперь оставалось только
закалить и отшлифовать оба выкованных сегодня клинка, но это уже работа на
послеобеденное время.  Крепо  поставил  клинок  у  горна  рядом  с  первым
выкованным сегодня, подошел к бочке и стал жадно пить воду. Я встал рядом.
Наконец, когда мастер вышел через заднюю дверь, он спросил:
     - Чего этот-то заходил?
     - Нож хотел закалить, - незачем ему про мои подозрения  знать,  -  да
оставить до завтра не хочет.
     - А нож хороший?
     - Да нет, - соврал я, чтобы закончить разговор. - Железка.
     - Вот народ. - Крепо усмехнулся,  вытер  лоб  кулаком.  -  С  простой
железкой к булатным мастерам соваться.
     - Мастер и из простой железки вещь сделает. Но ты-то еще не мастер, -
сказал я. - Ладно, пошли обедать, пока он не осерчал.
     Мы вошли в кузню, ополоснули в тазу, что  Ланта  поставила  у  двери,
лицо и руки и сели к столу. Есть, как всегда, хотелось зверски,  но  мы  с
Крепо чинно сидели рядом с мастером и ждали, когда он подаст  знак.  А  он
дожидался, пока Ланта поставит все из печи на стол  и  уйдет  из  кухни  -
негоже кузнецам  есть  в  присутствии  женщин.  Наконец  дверь  за  Лантой
закрылась, и мы набросились на еду.
     - Что за человек заходил? - спросил мастер после обеда.
     - Стражник, нож хотел закалить, но оставлять не стал. Ему срочно надо
было.
     - Ишь забегали,  язви  их.  Срочно.  -  Он  отодвинул  свою  миску  и
повернулся ко мне. - Я вчера со старостой нашим говорил, с Веншем. О тебе,
Форг, говорил. Он, как и я  сам,  считает,  что  из  всех,  кто  сейчас  у
мастеров в подручных работает, ты один достоин пройти испытание и получить
клеймо булатного мастера. Ну да ты это и так знаешь, ты еще два года назад
достоин был. Но если ничего не изменится, то тебе  и  через  пять  лет,  а
может, и через все десять  мастером  не  стать.  Так  и  будешь  ходить  в
подмастерьях?
     - А что делать? - с трудом, сквозь зубы сказал я. Даже скулы свело от
напряжения. Да что там говорить? Знаю я все, и без его слов знаю.  Герцог,
отец родной. Запретил булат вывозить и на сторону продавать.  Только  его,
кормильца нашего, заказы и можно выполнять. А его заказов  насилу  хватает
на восемнадцать-то мастеров. Еще бы они согласились клеймо  девятнадцатому
пожаловать...
     -  Можно  ведь  и  простое  клеймо  получить.  -  Мастер   сощурился,
исподлобья посмотрел на меня. - Для кузнеца всегда  работа  найдется.  Тем
более для настоящего мастера.
     - Я двенадцать лет на булатного мастера учился, - сказал  я,  опустив
голову.
     - Смотри, Форг, время-то идет. А за подмастерье я Ланту не выдам,  ты
знаешь. Я бы тебе и кузницу отстроил хорошую, и дом бы купил или  построил
где пожелаешь. Ты знаешь, человек я не бедный. И не жадный. А уж для дочки
с зятем последнего бы не пожалел.
     - Я учился на булатного мастера, - повторил я, сжав зубы.
     - Так,  значит,  и  будешь  ждать,  пока  кто-нибудь  не  помрет,  не
заболеет, не покалечится?
     - Так и буду. Может,  герцог  еще  разрешит  булатом  торговать.  Или
заказывать больше станет.
     - Эх, парень, какая на герцога надежда? Своим умом жить надо.  Ну  да
ладно, дело хозяйское. Мое дело - предложить, а ты уж думай. -  Он  встал,
вышел из-за стола и пошел к двери на жилую половину. - Вот что, ребята,  -
сказал он уже от двери, - сегодня работать больше не будем. Пойду к ратуше
схожу, поговорить кое о чем надо. А вы  в  кузнице  приберетесь  и  можете
отдыхать. Только чтобы до вечера никуда не отлучались. - И он вышел.
     Несколько минут я просидел молча, глядя себе под ноги. Ждать,  ждать,
ждать... Сколько можно ждать?! Тринадцатый год в подмастерьях,  все  могу,
все умею - чего еще ждать? Да я сейчас половину здешних булатных  мастеров
за пояс заткнуть могу. И они это знают, черт бы их набрал. Знают  и  хотят
избавиться от меня, навсегда избавиться. Думают, не понимаю я,  куда  Венш
клонит. Он же не зря старостой-то выбран, знаю я  эту  лису  хитрющую.  На
моей же памяти он двоих подмастерьев  ни  за  что  выгнал  в  самом  конце
договорного срока, чтобы клеймо  не  давать.  Ну  меня-то  так  просто  не
прогонишь, да и мастер мой за меня всегда вступится. Вот и предлагают  мне
простое клеймо - лишь бы с дороги убрать. Я  даже  застонал  -  сдавленно,
чуть слышно.
     Ну ничего, придет и мое время, не так уж долго  ждать.  Не  пять,  не
десять лет - гораздо меньше. Так  что  за  мое  будущее  мастер  может  не
беспокоиться, и подачек мне не потребуется. Или голову сложу за дело наше,
или добьюсь всего. Так уж получается: или-или. Это  когда  о  себе  только
думаешь, то страшно всем рисковать, а когда  вместе  со  всеми  -  уже  не
страшно. Ничего, не вечен наш любимый герцог, и запрет  его  не  вечен.  А
барон Прибб - человек с головой на плечах. Уж он-то понимает, что выгоднее
торговать булатом, чем позволять, чтобы его где-то там, на стороне,  чужие
мастера делали, так что от нашей победы и мне прямая польза будет.  Только
бы не сорвалось, как в прошлый раз, только бы раньше времени кто не начал.
В кулак бы собраться да кулаком же и ударить. А  то  опять  передушат  нас
поодиночке, как шесть лет назад было. Что толку тогда от всех бунтов? Один
убыток тогда, и только,
     А ведь может, может до срока начаться. Народ сейчас  взбешен.  Не  то
слово - взбешен. Искру высеки - такой пожарище начнется -  не  остановишь.
Еще бы - два года недорода,  а  налоги  опять  повысили.  Барон,  говорят,
обещал сразу чуть не половину налогов отменить. Ну да ему,  конечно,  тоже
не во всем верить можно, это он только пока обещает. А как скинет герцога,
так по-другому говорить станет, тут дело ясное. Да  не  в  налогах  же,  в
конце-то концов, суть - дышать скоро невозможно  станет.  Всюду,  куда  ни
плюнь - камаргосы. Глядишь, был вчера  какой-нибудь  дрянной  человечишко,
ничего толком делать не умел, какой-нибудь подметальщик  или  разносчик  у
булочника. А сегодня нацепил повязку на рукав, и не смей мимо без  поклона
пройти. Подонки чертовы! Ну да дайте только срок, на всех  на  вас  клинки
найдутся, ни за стражей не спрячетесь, ни за стенами дворцовыми.  Отовсюду
достанем. Только бы начать.
     - Эх. Форг, мне бы такое предложили,  -  услышал  я  голос  Крепо.  Я
поднял голову.  Он  сидел  напротив,  поставив  локти  на  стол  и  упоров
подбородок в огромные кулаки, и мечтательно улыбался. -  Кузница,  клеймо,
дом, дочка мастера в жены - мечта. Сказка. - Он даже причмокнул  и  закрыл
глаза.
     - Тебе и через пять лет о таком только мечтать придется, - сказал я.
     - То-то и оно, - сразу помрачнел он.  -  Всегда-то  человеку  хочется
чего-то большего, чем он получить может. Мне вот -  хоть  просто  мастером
стать, а тебе - именно булатным мастером.
     - Я имею на это право.
     - Иметь-то имеешь, да кто тебе клеймо даст?
     - Ничего, придет время -  дадут.  -  Я  встал.  -  Ну  хватит,  пошли
работать.
     Он тоже встал и поплелся следом за мной в  кузницу.  Когда  дверь  за
нами закрылась, я сказал:
     - Ну вот что. Я здесь и один справлюсь, а  ты  отправляйся  сейчас  в
Южный конец и разыщи Бонко. Спроси, почему за товаром не пришел.
     - Так ведь мастер не велел уходить.
     - А ты через дом иди. Если он ушел, так и тебе уйти вольно. Я  же  не
выдам, а работа будет сделана.
     - Ну ладно. А чего такая спешка?
     - А того. Не хочу я еще пять  лет  в  подмастерьях  ходить,  а  время
такое, что одним старанием в мастера не выбраться. Так что иди -  и  чтобы
быстро.
     - Эх, Форг, заловят нас с тобой камаргосы.
     - Э