ких делах опытная, все
входы и выходы там, наверху, знает. Не чета нам. Так вот,  она  предлагала
нам поднять здесь на Сэлхе мятеж.
     - Что?! Она?!
     - Да. Поднять мятеж и подавить его. Ей, стерве  эдакой,  не  терпится
денежки за реенгрит получить и в Метрополию умотать. Боится зар-раза,  что
не доживет до разработки - теперь ведь положение  военное,  теперь  не  до
реенгрита и не до нашего отдаленного  Сэлха.  Так  вот  она  и  предлагает
спровоцировать на мятеж наиболее горячих - и накрыть их. И заорать на  всю
Галактику - мол, наш реенгрит в опасности. Каково?
     - Серьезная женщина.
     - Ага. И вся беда, Мэг, в том, что не одна  она  так  настроена.  Вот
жили мы все здесь хорошо и мирно,  уживались  вроде  бы,  а  чуть  копнули
поглубже, чуть тронули нас -  такая  грязь  изо  всех  щелей  прет,  такая
дрянь... - мэр вздохнул тяжко и замолчал.
     Черт побери, живут же на свете  люди,  для  которых  вот  это  все  -
откровение! Счастливчики. Впрочем, ведь это же Сэлх. Быть может, родись  я
здесь, и я был бы таким же. Но люди есть люди, всего лишь люди, мэр, и  на
том же Сэлхе дряни всякой больше, гораздо больше, чем вы думали.  Но  чуть
меньше, чем считал я сам...
     - А что вы ей ответили?
     - Хм... Честно говоря, ее  следовало  бы  вышвырнуть  отсюда,  и  вся
недолга. Но за ней сила, Мэг, за ней очень большая сила. А у  меня  семья.
Мне приходится быть дипломатом. Я  ответил  ей,  что  она,  прожив  у  нас
столько времени, ничему, видимо, не научилась. Я, конечно, понимаю, что  в
делах Метрополии она смыслит неизмеримо больше нашего, но  здесь,  у  нас,
она многое недопонимает. Я ответил ей, что подними сейчас мятеж на  Сэлхе,
которому грозит авангардное освоение, большинство жителей которого  теряет
и дом, и привычный образ жизни и средства к существованию, то  всякий  кто
встанет на пути у мятежников будет смятен и раздавлен, какими бы связями в
Метрополии он не обладал. Я ответил ей, что Метрополия далеко, дальше, чем
мятежники, и еще неизвестно, чем все это  закончится,  и  не  придется  ли
Сэлху волей-неволей присоединиться к мятежу, потому что  любой  патрульный
катер любой из противоборствующих сторон, окажись он по соседству с  нами,
может диктовать нам свои условия. Вот что  я  ей  ответил,  Мэг.  Судя  по
всему, ее мой ответ не удовлетворил.  А  теперь,  когда  вы  принесли  это
сообщение, когда оно станет известно, она начнет  действовать.  Через  час
начинается заседание Совета.
     - Да, сэр, вам не позавидуешь. Впрочем, не позавидуешь  и  мне.  Если
сюда доберутся мятежники.
     - Сомневаюсь я, что они сюда доберутся.
     - Не смею вас больше задерживать, сэр, - сказал я вставая. - В случае
если я вам понадоблюсь, то я буду на Станции, либо неподалеку.
     С порога я оглянулся. Мэр глядел в окно на поселок, и только  теперь,
глядя на его профиль, я заметил, как он осунулся за эти дни. Но худшее еще
было впереди...


     Поднимая машину над стоянкой, я вдруг почувствовал, что, наверное,  в
последний раз на Сэлхе делаю это так спокойно и уверенно. Что уже сегодня,
когда я вернусь, ситуация может измениться  настолько,  что  даже  посадка
станет опасной. Не  знаю,  то  ли  на  меня  подействовал  вид  старинного
грузовика Лэмба - огромной бронированной машины, нелепой и излишней на том
Сэлхе, каким он был еще две недели  назад  -  то  ли  еще  что-то,  но  на
какое-то мгновение я даже задержал подъем, сомневаясь, стоит ли  рисковать
в такой день и не лучше ли переждать его на Станции.  Лэмб  обычно  держит
эту колымагу в  ангаре  у  себя  на  ферме,  потому  что  над  ним  всегда
потешались, стоило ему притащиться на ней в поселок, но сегодня он, видно,
никаких насмешек не боялся. Да и не до того  сегодня  людям,  это  понятно
даже совершенно неискушенному в массовой психологии человеку. А я ведь  не
зря считался одним из лучших  слушателей  Академии  и  всегда  набирал  по
психологическим дисциплинам не меньше двадцати трех баллов.
     Но сомневался я недолго,  и  через  минуту  поселок  уже  скрылся  за
холмами. Я летел на север  острова,  туда,  куда  пришелся  основной  удар
урагана. Солнце уже пекло вовсю, и отсюда, сверху все казалось  таким  же,
как обычно. Только прямо по курсу, над вершинами  Йенг-хорна  и  Лакупу  -
самых высоких холмов острова - вились полоски тумана. Я на бреющем  полете
прошел через седловину  между  ними,  влетел  в  долину  Каопры  и  снизил
скорость. Мне захотелось еще раз -  возможно,  последний  -  пролететь  из
конца в конец по извилистой долине, от  истока  реки  до  устья.  Я  круто
развернулся и медленно полетел в десяти метрах  от  поверхности  вверх  по
течению, к  небольшому  водопаду  на  северо-восточном  склоне  Лакупу,  с
которого начиналась река. У его подножия, на каменистой россыпи, я посадил
машину и вышел наружу.
     В  Галактике   много   красивых   планет,   и   еще   больше   планет
безрадостно-серых. Но на любой из них  можно  найти  места  уникальные,  с
суровыми, величественными или, наоборот, идиллически-спокойными видами.  В
Галактике вообще есть на что посмотреть. Еще Алдор в свое  время  написал,
что надо увидеть тысячи миров для того,  чтобы  понять,  что  единственное
место во Вселенной, достойное того, чтобы к нему стремится, это место, где
ты хотел бы жить. А таких мест на свете  крайне  мало.  И  только  сейчас,
глотая стекающую по скале чистую холодную воду, я понял, что хотел бы жить
именно здесь.
     Но менять что-либо было уже поздно.
     Я побродил, отдыхая, несколько минут, затем залез в машину  и  быстро
полетел в сторону поселка. Пора было действовать.
     Назад я летел по прямой, на большой высоте. Солнце жарило вовсю, небо
было совершенно безоблачным. Сверху все казалось привычным и  обыденным  -
на полях гла-у так как  всегда  трудились  автоматы,  как  всегда  паслись
небольшие стада в долинах рек, так же яркими пятнами на  фоне  тропической
зелени выделялись красно-желтые фермерские постройки. И  лишь  подлетая  к
стоянке можно было заметить,  что  происходит  нечто  необычное.  Стоянка,
обычно пустынная до самого вечера, сейчас  была  забита  машинами,  и  мне
пришлось пройти над ней из конца в конец, прежде чем я  отыскал  свободное
место и припарковался. Да и то пришлось с минуту покружить, пока  с  этого
места разошлась толпа что-то обсуждающих людей. Большинство из них я видел
впервые, видимо это были жители Континента,  но  одного  я  узнал  -  Эрри
Санарского, соседа Арна. Выходя из машины, я кивнул ему, но он  то  ли  не
заметил моего кивка, то ли не пожелал здороваться со мной. Что  ж,  вполне
понятно - теперь я, как представитель  Метрополии,  единственный  на  всем
Сэлхе, принимал на себя  ответственность  за  ее  действия.  Дальше  будет
только хуже. Надо бы потом перевести машину поближе  к  Станции.  Но  пока
делать это было бы опрометчиво.
     Не знаю почему, но пока я шел от стоянки к мэрии, мне  казалось,  что
сзади наплывает серая плоская туча и  вот-вот  начнет  накрапывать  мелкий
дождик. Я даже временами будто ощущал его дыхание на своем затылке, и  это
заставляло меня прибавлять шаг. Странная это штука - вторичное восприятие.
Какая-то деталь из окружения настолько  напоминает  то,  что  неоднократно
было с тобой в прошлом, что на тебя лавиной обрушиваются  другие  ощущения
из этого прошлого, так что порой не отличить реальность от  воображаемого.
Мелкий холодный дождь - это же лагерь Алто на Гирреве в Метрополии. То  же
одиночество среди толпы людей и та  же  скрытая  враждебность  всего,  что
окружает. Двадцать четыре стандартных года  -  целую  вечность!  -  назад.
Шесть долгих одиноких лет, до тех самых пор, пока я  не  был  отобран  для
училища Службы Связи. Метрополия знает, кого отбирать для такой  службы  -
лишь тех, у кого нет никого из близких во всей Галактике. И она знает, как
их воспитывать.
     Я  успел  как  раз  вовремя.  Сессия  Совета,  наверное,  только  что
закончилась, и толпа ожидавших у мэрии  людей  медленно  рассасывалась.  Я
поднялся по лестнице и вошел в кабинет мэра.
     Он был не один, напротив него в креслах с  высокими  спинками  сидели
двое Советников и о чем-то оживленно спорили. Я  поймал  лишь  обрывок  их
разговора. Мэр сидел в своей обычной  позе  и,  судя  по  всему,  в  споре
участия не принимал. Было видно, что он очень устал.
     При моем появлении оба Советника замолчали и со сконфуженным видом  -
словно их застали за каким-то неприличным занятием, поднялись  с  мест.  Я
хорошо знал обоих. Один - Парк Дларш, владел участком на западе острова  и
был,  по  моим  сведениям,  сторонником   скорейшего   начала   разработки
реенгрита. Еще бы  -  на  его  участке  минерал  залегал  очень  близко  к
поверхности, и запасы были  достаточно  велики,  чтобы  сделать  владельца
участка очень  богатым  человеком.  Второй  был  Тино  Аргал,  Советник  с
Континента, с которым я разговаривал утром.
     Я  подождал,  пока  они  выйдут  из  кабинета,  и  сел  в   одно   из
освободившихся кресел.
     - Будет ли ответ для Метрополии? - спросил я.
     - Подтвердите получение - и все.
     - Понятно. Вы что же, так ничего и не решили?
     - Нет, почему же? Кое-что мы решили. Кое-что мы все-таки  решили.  По
крайней  мере,  мы,  вроде  бы,  разработали  приемлемый  для  всех   план
дальнейших действий. Сегодня вечером я оглашу его, а завтра сюда соберутся
все, кто есть на Сэлхе, для голосования.
     - А что за план?
     - Все в свое время, Мэг.
     - Понятно. Тогда я пойду.
     - Идите, Мэг. Только знаете что? Я  посоветовал  бы  вам  -  так,  на
всякий случай - сажать свою машину поближе к Станции. У вас  же  там  есть
небольшая площадка прямо на холме. Перегоните ее прямо сейчас.
     - Я думаю, еще не время.
     - Смотрите, не опоздайте.
     Я был убежден, что мэр переоценивает опасность. По  крайней  мере  на
текущий момент. Позже, конечно, всякое может случиться, но пока... У  меня
как-никак, имелся некий опыт в подобных делах, не говоря уже о том, что  я
прошел  все  психологические  курсы  Академии.  После  училища  я   восемь
стандартных лет шлялся по Галактике, налаживая и  ремонтируя  оборудование
Станций Связи и  успел  насмотреться  всякого.  Одна  Бухта  Дьякона  чего
стоила. Странное название для города - столицы Ангерстана - но  уже  через
месяц забываешь о его странности. Зато никогда не забыть  ночные  сражения
полиция с портовыми бродягами. Ловр  Косой  наверняка  не  учился  даже  в
простой школе и не имел никакой подготовки по массовой психологии,  но  он
великолепно  умел  в  нужный  момент  направить  толпу  туда,   куда   ему
требовалось. Пока  его  не  прирезали  подосланные  убийцы,  он  регулярно
устраивал беспорядки в  порту,  каждый  раз  неплохо  наживаясь  на  срыве
перевозок.  Когда  его  прирезали,   началось   восстание   и   порт   был
просто-напросто разрушен федеральной артиллерией. Я там был, все это видел
и никогда не забуду. И я всегда помнил, что прекрасно чувствовал тогда  то
состояние толпы, когда она готова к взрыву. Здесь до этого  состояния  еще
не дошло. Здесь потребуется толчок, и немалый, чтобы начались беспорядки.
     Однако через поселок я не пошел, а, выйдя из мэрии, двинулся к своему
холму по узкой тропинке вдоль ручья, что огибал его с  юга.  Обычно  я  не
ходил здесь - кустарник по краям тропинки пожух от зноя и не  давал  тени,
трава под ним выгорела и пропылилась. Каменистая почва здесь не удерживала
влаги, и лишь зимой, когда дуют ветры с юга, принося с собой  дожди,  этот
склон холма пробуждался к жизни. Но  сегодня,  после  ночного  ливня,  все
вокруг ожило, и я не пожалел, что выбрал эту дорогу.
     Через четверть часа я был на Станции. До вечера, когда мэр  собирался
выступить с принятым на сессии  Совета  планом  действий,  оставалось  еще
несколько часов. Делать в эти часы было совершенно нечего. Желая насколько
возможно потянуть время, я не спеша, основательно пообедал, а затем достал
из шкафа табельный излучатель и стал его тщательно проверять. Я знал,  что
недалеко время, когда им придется воспользоваться.
     И вот тут, в это  самое  мгновение,  когда  я  закончил  профилактику
оружия и привычным движением загнал в него импульсатор, меня вдруг  обдало
волной холода. Только сейчас, только в этот самый проклятый момент я вдруг
почувствовал - не понял, а именно почувствовал! - что готовлю-то я  оружие
для того, чтобы стрелять в людей. Не по мишеням стрелять и  не  по  зверям
всяким - по людям. Я видел, как  стреляли  в  людей,  и  видел,  как  люди
убивали друг друга, но сам никогда еще не брал в  руки  оружие  для  того,
чтобы убивать. Никогда.
     Я застыл на месте, сжимая в руках излучатель,  и  мучительно  пытался
найти себе оправдание. И не находил его. Давно, очень давно  не  случалось
со мной такого. С тех самых пор, как осознал я свою исключительность, свою
способность видеть точнее и дальше других, свою способность  предвидеть  и
объяснять поступки чужих мне людей, с тех самых пор,  как  я  почувствовал
уверенность в себе, в том что я  способен  на  все  и  нет  дела,  которое
оказалось бы мне не по плечу и нет поражения, которое сломило бы  эту  мою
уверенность, с тех самых пор мне впервые захотелось найти оправдание своим
поступкам. Не перед другими. Что другие?  Прах,  пыль,  муравьи,  сами  не
понимающие, к чему они стремятся.  Перед  собой.  И  не  находил  я  этого
оправдания. Я говорил себе, что это не преступление - стрелять ради защиты
своей жизни. Но кто как не я  сам  был  виновен  в  том,  что  жизни  моей
угрожала опасность? Я говорил себе, что мир наш несправедлив и  преступен.
Что мой выстрел значит в сравнении с преступлениями,  творимыми  ежечасно,
когда из-за каких-то интересов, цинично называемых высшими, целые  планеты
обрекаются на вымирание, когда из-за неспособности людей понять друг друга
худшие из худших - таков неизбежный закон - получают  возможность  править
миром? Что значит в сравнении с этим  мой  выстрел  и  чья-то  отнятая  им
жизнь? Выстрел... Не выстрелы погубят Сэлх...
     Но все это были напрасные мысли и напрасные оправдания.  И  я  так  и
сидел, сжимая в руках табельное оружие, пока часа через два не вывел  меня
из  этого  состояния  экран  приемника.   Мэр   начинал   свое   очередное
выступление.


     А  потом  наступило  затишье.  Неожиданное  даже  для  меня   самого.
Собрались, поговорили, поспорили - даже  драки  были,  даже  что-то  вроде
милиции для поддержания  порядка  организовать  пришлось  -  и  снова  все
успокоилось. Словно и не происходило ничего. Как жили раньше,  так,  вроде
бы и продолжали жить. Будто бы все пары повыпустили  на  этом  сборище,  и
никакого напряжения не осталось. Даже в  погребке  Террена  все  будто  бы
по-прежнему стало, и те, кто еще накануне лез в драку, сегодня вновь мирно
усаживались рядом как в прежние времена. И некоторое  время  я  готов  был
поверить в то, что общество Сэлха оказалось  гораздо  более  устойчивым  к
катастрофическим внешним воздействиям, чем  можно  было  подумать.  Но  до
конца поверить в это я не мог, и  недели  через  две  получил  возможность
убедиться в справедливости своих сомнений.
     Че-Бао был кернеммитом. Когда я еще  только  готовился  к  службе  на
Сэлхе, я был уверен, что среди жителей планеты окажется окажется хоть один
кернеммит. Их оказалось даже  больше.  По  крайней  мере,  я  лично  видел
двенадцать, а сколько еще было не столь явных, сказать трудно.
     У Че-Бао было землистого цвета лицо,  раскосые  глаза,  из  тех,  что
почему-то  называют  "восточными",  тонкий  длинный  нос,   большие   уши,
прижатые, как бы даже распластанные по бокам  черепа.  И  руки  -  слишком
длинные для обычного человека, с длинными  тонкими  пальцами.  Че-Бао  был
кернеммитом в тридцатом, наверное, поколении, но  наследство  Кернемма  не
слабеет со временем. Наоборот, даже дремлющее,  даже  скрытое  в  глубинах
генетического кода предков, оно обязательно рано или поздно проявит себя в
полной мере. На Сэлх никогда не прилетал ни один явный кернеммит, но среди
предков переселенцев они были. И они были среди потомков.
     Че-Бао пришел ко мне без предупреждения. Не на Станцию, конечно  -  в
контору Службы Связи. Я не знаю, сколько времени он прождал  меня,  потому
что  теперь,  с  объявлением  военного  положения,  частная   связь   была
прекращена, и я заходил в контору лишь от случая к случаю раз в  несколько
дней. Но когда я вошел туда как-то вечером, возвращаясь из мэрии, он сидел
у окна  и  смотрел  на  меня  с  таким  видом,  будто  явился  на  заранее
назначенную встречу, а я опоздал на нее.
     - Уже ночь, - сказал он вместо приветствия.
     В окно светил Ситэлх, и лицо Че-Бао в его свете казалось зловещим.  С
моим приходом  потолочные  панели  не  осветились  -  видимо,  он  сдвинул
регулировку на минимум.
     - Че-Бао акрит, - ответил я машинально. Но он не отреагировал на  мое
истинно кернеммитское приветствие.
     - Сен-Ку никогда так не задерживался.
     - Сен-Ку далеко. Да и время теперь другое.
     - Сен-Ку не делал нам зла.
     - Что ты хочешь этим сказать? - спросил я, садясь напротив него.
     - Ты пришел - ты знаешь.
     Руки он держал на коленях, и в темноте я не видел,  есть  ли  у  него
оружие. Я слишком  успокоился,  подумалось  мне,  я  немного  переиграл  в
спокойствие. Входить сюда в темноте, конечно, не следовало. Но теперь  уже
поздно. К тому же, их ведь по меньшей мере  двенадцать  -  кернеммитов  на
Сэлхе. Он мог придти не один, снаружи  тоже  может  кто-то  ждать.  И  еще
кто-то может ждать у самой Станции.
     - Я не понимаю тебя, Че-Бао.
     - Сен-Ку не любил нас, но он не делал нам зла.
     - А кого он вообще любил.
     - Ты тоже нас не любишь.
     - Я никого вообще не люблю, Че-Бао. Зачем ты пришел?
     - Люди говорят - мы враги. Люди говорят -  мы  предатели.  Раньше  не
говорили. Сен-Ку был - не говорили. Никто не говорил. Ты  пришел  -  стали
говорить.
     - Кто говорит?
     - Все говорят.
     - При чем здесь я? Теперь другое время. Люди  ищут  виновных.  Вы  не
такие, как все - вот и болтают ерунду.
     - Сен-Ку был - были как все. Ты пришел - стали  не  такими.  Я  здесь
родился, я здесь умру. Я был человеком - стал кернеммитом.
     - Ты всегда был кернеммитом, Че-Бао. Этого никто изменить не в силах.
     - На Сэлхе не было кернеммитов, пока ты не пришел. Не было, - впервые
с начала разговора в голосе его появилась страстность. До этого он говорил
тускло и монотонно.
     - Разве ты узнал о своей сущности с моим приходом?
     - Никто не указывал на нас пальцем.  Никому  не  мешало,  что  мы  не
такие.
     - Тогда не было войны. Теперь другое время.
     - Чем мы хуже других? Чем мы хуже тебя?
     Что ж, он разговорился. Это хорошо.  Раз  он  разговорился  -  значит
пришел не для того, чтобы стрелять. По крайней мере он не  уверен  в  том,
стоит ли стрелять. Я немного расслабился. Не спеша подошел к  окну,  встал
вполоборота к Че-Бао.
     - Ты задаешь вопросы, на которые нет ответов. И потом, что значит для
тебя мое мнение? Не оно же привело тебя сюда.
     - Мы такие же люди. Я знаю, я  видел.  Тот,  с  "Раногоста",  весь  в
бородавках зеленых - чем он лучше нас? Есть другие - синие,  черные.  Есть
покрытые волосами, у которых зубы торчат, клыки торчат. Чем они лучше нас?
     - На Сэлхе нет таких.  На  Сэлхе  есть  только  вы  и  обычные  люди.
Неважно, кто работает на Станции - я или Сен-Ку  -  на  Сэлхе  нет  больше
других человеческих рас. Это ваша проблема, Че-Бао, я тут ни при чем.
     - Тогда кто?
     - Я догадываюсь кто. Может и ты догадаешься.
     Я демонстративно сложил руки на груди и, отвернувшись от  него,  стал
смотреть в окно. Сегодня у Ситэлха фаза полнолуния. Ночь большого прилива.
Если улететь на запад,  далеко-далеко,  до  самого  Континента,  то  через
несколько часов полета можно