неизвестно когда
разбитыми окнами. Пустота висела в воздухе, дышала над ухом, сопела в
затылок, когда Дзакуро, как ему казалось, поворачивался к ней спиной.
А еще в одном из углов то и дело, всю ночь, появлялась бледная, почти
прозрачная фигура Камари.
	Вначале Дзакуро пугался, в первый раз вообще чуть не умер от ужаса,
когда увидел развевающиеся от несуществующего ветра волосы своей мертвой
дочери. А потом страх округлился, затупился и стал только глухо постукивать,
но не резать.
	Дом опустел.
	И высох родник.
	Дзакуро заметил это утром - серым и пустым утром, сквозь которое
ходил лишь такой же серый ветер, дышащий холодом. Ямку занесло пылью и
порванными сухими листьями, воды в ней не было и в помине. Дзакуро разгреб
холодный мокрый еще песок, но нет. Вода ушла безвозвратно. Возможно, родник
просто исчерпался.
	Дзакуро сел прямо на землю - скамеечка, на которой обычно сидела
Камари, рассохлась - и положил подбородок на колени. По небу бежали сплошные
волны низких свинцово-серых облаков. Дул прерывистый ветер. А рядом
рушился пустой дом. Дзакуро почувствовал, как пустота вползает в его душу.
	И он впустил ее, потому что рассудил так: пустота съест боль, а
уж потом он сможет ее чем-нибудь заполнить. И пустота воспользовалась
шансом. Она съела не только боль, но и все, до чего смогла добраться...
	...Дзакуро поднял голову и обнаружил, что больше не наворачиваются
на глаза слезы. Только внутри все еще тяжело и катается в груди какой-то
шар. "Человек рано или поздно устает скорбить", - подумал он.
	Но в сторону дома на отшибе все же пошел.
	Жена Кагэро хлопотала у крыльца. Заметив Дзакуро, она выпрямилась
и уперлась взглядом в его лицо. Дзакуро стало неловко. "Чего она так
смотрит на меня?" - думал он, переминаясь с ноги на ногу.
	- Доброе утро, госпожа, - наконец, выдавил он. Женщина не двинула
ни единым мускулом.
	- Доброе утро, госпожа! - повторил Дзакуро громче. В доме послышался
стук. Вышел сам Кагэро. Дзакуро посмотрел на него и обомлел: этот человек,
похоже, прекрасно выспался ночью и только что встал.
	- Ацуко, иди в дом, - тихо сказал он и женщина медленно, словно
нехотя, зашла в хибару. И обратился уже к Дзакуро: - Ну?
	- Зачем ты это сделал? - брякнул тот первое, что пришло в голову.
	- Вы не знали, как наказать ее и я придумал способ, - ответил
Кагэро, пожимая плечами. - Что странного?
	- Зверь...
	- Плевать. Я просто живу.
	- Но как мы могли... Ты ведь не сказал, как именно хочешь... это
сделать!
	- Правильно, не сказал. А до чего бы вы сами додумались? Пару
раз ударить палкой, или один - плетью. И что? Через день синяки бы сошли,
а она убежала бы уже на неделю. А потом - навсегда. С врагом!
	- Тебе-то он не враг...
	- Откуда вы знаете? Почему вы так уверены? А, впрочем, черт с ним,
я не собираюсь просить прощения. Сделал то, что считал нужным.
	- Нет, постой.
	Кагэро, уже собравшийся уйти обратно в дом, повернулся.
	- Наверное, к тебе придет кто-нибудь еще из деревни. Соберется
совет. Будут решать, что с тобой делать...
	- Пусть решают.

	* * *

	Тэссай, занявший место Дзюбэя, смотрел гордо. Будто говорил взглядом:
"Хватит, я наведу порядок!" И люди обращались к нему не иначе, как
Тэссай-доно.
	Кагэро стоял так, чтобы все могли видеть его, освещенного пламенем
костра. И уж в его лице и взгляде не было ни гордости, ни вообще чего бы
то ни было. Только однажды по лицу Кагэро пробежала тень недовольства:
когда люди боязливо раздвинулись в стороны.
	- По твоей вине оборвались жизни троих. Как ты думаешь, бакаяроо,
твоя жизнь стоит тех трех?
	- Прошу прощения, Тэссай... - Кагэро замешкался. - Тэссай-сан, но
по моей вине погибли только двое: враг и согрешившая с врагом. Не вижу
в этом ничего страшного. А Дзюбэя вы сами убили. Правда, я не совсем
понимаю, за что.
	- Если бы мы убивали друг друга за каждый имеющий хоть какую-то
важность проступок, то, наверное, в деревне остались бы одни немощные
старики! Кто ты? Пришел неизвестно откуда да еще со своими порядками!
	- Не я предложил наказать дочь Дзакуро, - пожал плечами Кагэро.
	- Но не так же! А ты подумал, что будет с нами? Ведь в той деревне
тоже не дураки живут. Они ведь догадались, кто убил Дакуана, а если не
догадались еще, то это случится в ближайшее время.
	Тэссай потер лоб.
	- Дакуан жил один? - неожиданно спросил он. - Ну, говори, один?
	- Нет, он жил с матерью.
	По кругу прошелся судорожный вдох.
	- И... она видела тебя?
	- Нет, - покачал головой Кагэро. - Ее я убил первой.
	Кто-то из женщин, стоящих за оградой, которой была обнесена площадка,
сдавленно вскрикнул.
	- А что? - Кагэро обернулся. - Вы с готовностью расправились с
вашим старейшиной, а меня порицаете?
	- Тэмаэ... - прошипели рядом и на спину Кагэро опустилась палка.
	Следом вскочили все, кто сидел вокруг костра, и у каждого в руках
оказалась либо палка, либо дубинка. Тэссай что-то невнятно кричал, размахивал
руками, но люди смешались в один сплошной шевелящийся ком.
	- Нет! Остановитесь!
	Хлипкая ограда рухнула и к костру выбежала молодая женщина со
спутанными волосами и в не очень опрятной одежде.
	- Ацуко, - зашептали женщины.
	Ацуко бросилась к людям, но ее тут же отшвырнули в сторону. Может
быть, нечаянно, но Ацуко ударили по руке и, видимо, сломали, потому что
она побледнела, застонала и схватилась за плечо.
	- Довольно! - заорал Тэссай и глухие удары, перемежаемые всхлипами
и гневными возгласами, прекратились. Мужчины разошлись в стороны. У костра
остался лежать Кагэро. Кажется, у него было сломано почти все, что вообще
можно сломать, только голова чудом уцелела. Правда, нос был перебит и
свернут набок, а в разбитых губах белели костяные обломки.
	Ацуко кинулась к мужу, забыв о руке, упала на твердую глину. Мужчины
ошалело смотрели на рыдающую женщину и чуть живого Кагэро. При каждом
вздохе на его губах вздувались красные пузыри, в расплющенной груди что-то
сипело и булькало.
	- Надо позвать врача, - сказал кто-то из женщин.
	- Какой врач! Не видишь, ему жить осталось минуты две.
	- Врача! - заверещала Ацуко. - Позовите! Врача!
	- Ну позовите для успокоения, - тихо сказал Тэссай.
	Лекарь сначала посмотрел на умирающего Кагэро, а потом обвел
недоуменным взглядом людей. Тэссай пожал плечами и кивнул на рыдающую
Ацуко.
	- Давно? - спросил врач, опускаясь на колени рядом с Кагэро.
	- Да не очень...
	- Странно, что он живой. Глядите, вы же все ему разбили! Что-то
я такого раньше не видел в деревне. А?
	Он поднял голову и посмотрел на Тэссая.
	- Это такие твои новые порядки?
	- Потише, Сидзима-сан, не я велел бить его!
	Врач снова посмотрел на Кагэро. Тот все еще дышал.
	- Не знаю, - покачал он головой. - Не имею ни малейшего понятия,
как можно вылечить его, но он до сих пор жив! Поразительно! Было бы
кощунством погубить такую жизнь. Не знаю, что получится, но я попробую.

	* * *

	Месяц Кагэро лежал пластом и неизвестно, как держалась жизнь в
искалеченном теле. "Хочет жить - вот и живет", - отвечал Сидзима на вопросы
Ацуко, которая за этот месяц постарела лет на тридцать, почернела лицом
и Сидзима уже испугался, как бы ему не пришлось возвращать к жизни еще и
ее.
	Кое-как сраслись собранные по кусочкам Сидзимой кости. Сраслись
вкривь и вкось. Ацуко со страхом смотрела на врача, а тот лишь разводил
руками: "Хромой и косой будет, и кривобокий, но что я мог сделать? Хорошо,
хоть вообще живой".
	Через три недели, когда Кагэро, наконец, пришел в себя, Ацуко упала
в обморок. Сидзима покачал головой и сказал больному:
	- Почти все время рядом с тобой сидела. Не спит, не ест...
	Кагэро повел глазами, опустил взгляд на свою вдавленную грудь,
неглубоко вздохнул и снова уснул.
	И вот, через месяц Кагэро смог двинуть рукой.
	- Больно? - спросил Сидзима. Тот лишь сморщился в ответ.
	- Ненавижу... - прохрипел и сжал зубы, чтобы не закашляться.
	- Ты это брось. Куда тебе. Не знаю, сможешь ли ходить нормально,
а ты уже и вон что надумал... Больно? Тебе надо двигаться. Мало, но надо,
иначе все там срастется и ты вообще разогнуться не сможешь.
	Кагэро не слушал. Он лежал, закрыв глаза и погрузившись в собственные
мысли. Сидзима покачал головой по своему обыкновению и вышел из дома.
	Еще через две недели Кагэро сел. Подавившись стоном, но сел, и
швы не разошлись, не открылись уродливые раны. Он порывался встать, но
Сидзима не позволил.
	- Рано, - сказал он. - Лучше лежи пока и двигай потихоньку руками,
ногами. И сам поворачивайся, только плавно, нерезко.
	Кагэро и впрямь оказался кривобоким. Левое плечо находилось гораздо
ниже правого и оттого все туловище было искривлено, согнуто влево. Левая
нога стала короче прежнего, правая кисть почти не двигалась, будто
закостенела.
	- Так навсегда останется? - спросил он однажды у Сидзимы.
	- Боюсь, что да. Не знаю, есть ли на свете такой врач, который
смог бы переломать все твои кости и срастить их заново. Разве что лечить
тебя возьмутся сами боги.
	Настал день, когда покалеченный Кагэро встал на ноги. Он ожидал
встретить боль, но ее не было. Правда, суставы работали нехотя, с хрустом.
Кагэро подошел, опираясь на плечо Сидзимы, к окну и посмотрел на улицу. В
деревне, может быть, уже и забыли о нем. Может, они вообще считают его
мертвым. Но ему с этим телом жить! _И пусть они не валят вину на меня, я
поступил правильно, я убил врага!_
	- Отойди.
	Сидзима осторожно отошел в сторону, а Кагэро попытался выпрямиться.
Спина его так и осталась выгнутой набок, отчего сам Кагэро стал ниже ростом,
но во взгляде его скользил прежний холод.
	_ВСЕ, ЗАКОНЧИЛИСЬ ДНИ СТРАДАНИЙ, ГРЯДУТ ДНИ МЩЕНИЯ_.

	* * *

	То была лунная ночь, спокойная и тихая. Притаившаяся. Ждущая.
	Ацуко прижимала ладонь ко рту, чтобы не заголосить на всю деревню.
Кагэро сидел на кровати и молчал. Сидзимы не было в доме, он ушел, чтобы
принести сумку покрепче, новую одежду и обувь. Зажженная свеча мешала
свету Луны заполнить собой комнату.

	В теснинах гор
	Сквозь ворох кленовых листьев
	Проходит олень.
	Я слышу стонущий голос.
	До чего тогда осень грустна!

	Ацуко вскинула голову и увидела, как улыбается Кагэро. _Улыбается_
по-настоящему, не вынужденной пустой улыбкой. Желтый свет свечи и белый -
Луны смешались на его лице и в этот момент об был больше похож на молодого
бога, чем на человека.
	- Ты уйдешь? Навсегда? - спросила она, немного успокоившись.
	- Нет, - твердо ответил Кагэро. - Не навсегда. Обязательно вернусь.
Жди.
	- Когда?
	Кагэро вмиг изменился. Лицо стало жестким, каким-то острым. И он
не ответил. В этот момент вошел Сидзима с сумкой в руке.
	- Вот, - он бросил вещи на кровать. - Одежда внутри. Нашел такую,
как ты просил.
	Кагэро просил простые штаны и рубаху. Обычную рубаху, похожую на
мешок с дырой для головы и двумя рукавами. Он сбросил с себя опостылевший,
пропитанный потом и сукровицей халат, надел принесенное. Невесть откуда в
его руках появился короткий меч кодати. Его он бросил на дно сумки.
	- Все, - сказал он. - Саенара.



ГЛАВА ВТОРАЯ.

	Каппа стоял, широко расставив ноги и растопырив в стороны руки.
Кагэро вспомнил рассказы об этих существах и о способе их питания и это
воспоминание заставило его содрогнуться. Каппа явно был преисполнен
решительности. [каппа - водяные духи, живут в реках и озерах; невысокие
существа с панцырем, зеленой кожей и клювом; любят борьбу сумо и часто
заставляют встречных драться с ними; могут убивать людей и животных,
высасывая кровь через анус]
	- Ну? - скучающим голосом сказала огромная черепаха, напоминающая
человека, но с клювом на морде. Кагэро увидел, что зеленая кожа и панцырь
уже не поблескивают, высыхают.
	- Я сражусь с тобой, уважаемый... - Кагэро лихорадочно перебирал
в памяти все те же рассказы и поглядывая на макушку каппа - там поблескивала
вода. - Но прежде должен выразить тебе мое уважение.
	И Кагэро согнулся в глубоком поклоне, что пробудило в груди
тупую, почти забытую боль. Замерев так и чувствуя, как медленно
разворачивается клубок боли, Кагэро поднял глаза. Каппа замешкался. Опустил
руки и совсем по-человечески почесал затылок.
	- Черт, - недовольным голосом пробурчала черепаха. - На вежливость
отвечаю вежливостью.
	И Кагэро едва сдержался, увидев, как проливается на землю вода,
которую носил каппа на макушке.
	- Хитрая тварь! - завизжала черепаха, но что она может сделать без
воды на макушке. Еще до того, как каппа добежал до берега, смерть настигла
его. Кагэро перевел дух и поднял с земли свою сумку. Убивать каппа мечом
было бы глупо - кто знает, какой силой обладает это низкорослое существо.
И так ли уязвима его кожа, как кажется.
	Кагэро развернулся, чтобы продолжить путь, но не сделал ни шагу.
Прямо перед ним стоял человек. Светловолосый мужчина с зелеными глазами.
Кагэро никогда не видел таких людей. И такой одежды. На незнакомце была
странная рубаха, чем-то похожая на ту, что носил Кагэро, только гораздо
длиннее - до колен. Рубаха перехвачена красной лентой пояса, а на ногах -
сандалии из мягкой и тонкой кожи. Незнакомец улыбался.
	- Ощущаешь себя героем? - спросил он; голос оказался хриплым
и скрипучим. И улыбка тотчас исчезла с его лица.
	- Ты кто? - Кагэро на всякий случай нащупал под рубахой рукоятку
меча.
	- Хозяин этих земель. И хозяин этих озер. Какое ты имел право
убивать моего подчиненного?
	- Каппа напал первый.
	- Убивший раба сам должен уйти в рабство, - незнакомец не обратил
на реплику Кагэро ни малейшего внимания. - И служить хозяину до конца дней
или пока хозяин сам не решит вернуть наглецу свободу.
	- Каппа напал первым! - крикнул Кагэро, чувствуя, как заползает
в сердце противный холодный страх. А когда он попытался выхватить меч
из-за пояса, тот рассыпался в пыль.
	- Такова цена, - заключил незнакомец. - Отныне я твой хозяин. Зови
меня Говорящим.
	- Раб? - переспросил Кагэро. - Что такое раб? Это означает, что
я принадлежу тебе? - оказывать сопротивление у него не было никакого
желания, незнакомец явно представляет силу, силу неведомую и странную. -
Но как один человек может принадлежать другому? Он ведь не вещь?
	- Ты больше не человек, - последняя надежда Кагэро рухнула, и
одновременно рванулся из глубин сознания ужас. И куда делась обычная
самоуверенность? - Ты - раб.

	Кагэро плелся вслед за Говорящим до тех пор, пока не разинула
зловонную черную пасть пещера и не дохнуло холодом в лицо. Вот тогда Кагэро
очнулся от полудремотного состояния и огляделся по сторонам.
	Заросшие склоны, полузакрытая поваленными стволами пещера. Никакой
тропинки, никаких намеков на присутствие человека. Будто никогда здесь
никого и не было.
	- Заходи, - велел Говорящий и Кагэро пошел первым. Воля Говорящего
сломила его волю, как ветер ломает молодое неокрепшее деревцо. Хорошо, если
ломает, тогда есть шанс дать новые побеги. А вот если вырывает с корнем...
	В пещере царил ледяной холод. Где-то капала вода, стекала с
остроконечных пирамид сталактитов, что еще не доросли до пола. Тускло
светились какие-то лишайники на стенах. Попискивали во тьме летучие мыши.
	- Здесь будешь жить, - Говорящий бросил тряпку, которую извлек
из своей сумы, просто на камни. - Еду... Еду можешь забрать у них, если
сможешь.
	Он кивнул в сторону стайки летучих мышей, повисшей на потолке.
	- Я не ем бабочек, - попытался возразить Кагэро, но тут же опустил
глаза.
	- Можешь мне поверить, эти летучие мыши едят не только бабочек, -
Говорящий сделал паузу, чтобы осмотреть свод пещеры. - Иногда им везет
и удается поймать пару крупных жуков. А сейчас - пойдем.
	Кагэро вышел вслед за Говорящим из пещеры.
	Долина, в которую странный незнакомец привел его, была со всех
сторон огорожена скалами и непонятно, как они попали внутрь. Кагэро помнил
только постоянно спутывающуюся траву под ногами и пульсирующий гул в ушах.
Сама долина была овальной и абсолютно плоской. Рядом с пещерой сбегала со
скал быстрая речка и пересекала долину, уходя в конце пути в какую-то
ведомую только ей расселину.
	Говорящий показал Кагэро место и вручил предмет, похожий на огромную
ложку, только с деревянной ручкой.
	- Выкопаешь вот такую яму, - Говорящий очертил на землю квадрат
приличной величины. - И в глубину чтоб была такая, какой длины сторона.
Понятно?
	И Кагэро снова почувствовал, как давит на его мозг неведомая
тяжесть. И вбивает в сознание кол покорности, который - он знает - очень
скоро пустит корни и расцветет пышным цветом.
	- Понятно...
	- Работа должна быть выполнена к вечеру. Стенки должны быть ровными.
Угол между дном и стенками должен быть прямым. Вот так.
	Говорящий поставил одну ладонь вертикально ребром на вторую.
	- Если будет что-то неправильно - не получишь еды. Это понятно?
	- Понятно...
	- Все, приступай.
	Куда делся Говорящий, Кагэро не понял. Несколько первых минут он
сосредоточенно вонзал в землю острие _лопаты_, пока туман не схлынул с
его сознания.
	_Что я делаю? Повинуюсь приказам неизвестно кого..._
	Кагэро оперся на рукоятку лопаты и положил подбородок на руки. Надо
подумать. Наверное, этот человек колдун, раз сумел подчинить себе чужую
волю. Может быть, пока его нет, можно убежать? Кагэро отбросил эту мысль.
Бегать от колдунов - себе дороже. Из-под земли достанет и уж тогда придется
позабыть и о жизни, и о смерти.
	Солнце медленно ползло по небу, укорачивались и вновь расли тени,
а Кагэро стоял, опершись на лопату, и, позабыв о времени, думал.
	Мысль о _рабстве_ зрела в его мозгу и пока еще не дала никаких
всходов. Все происходящее казалось ему нереальным. "Только так и выживают
на войне, - вспомнил он давным-давно слышанные от Дзюбэя слова. - Если не
верят в смерть".
	Говорящий появился вместе с дуновением холодного ветерка. Чуть
тронула кожу волна воздуха, Кагэро обернулся - и увидел незнакомца с
зелеными глазами. Тот с сожалением посмотрел на сделанное Кагэро - чуть
тронутая земля, содранный слой дерна.
	- Работа не выполнена, - сказал Говорящий. - Теперь жди до следующего
вечера, сегодня есть ты не будешь.
	И развернулся, чтобы снова уйти в никуда, но Кагэро неожиданно
даже для себя положил ладонь на плечо Говорящему.
	- Стой, - Кагэро хотел произнести это твердо, но получилось нечто
вроде мольбы.
	- Что такое? Раб научился говорить? Гнусная тварь, ты обрела дар
речи? Боги были неправы...
	- Подожди, - во второй раз попросил Кагэро и заглянул Говорящему
в глаза. Так, как заглядывает голодная собачонка в глаза богатому прохожему.
Так, как смотрит нищий ребенок, увидев господина в шикарных лиловых
шароварах и черном расшитом кимоно. Смотрит, надеясь на подачку. Кагэро
закрыл глаза, внутренне собрался и выпрямил спину, но вынужден был снова
согнуться и спрятать глаза. Взгляд Говорящего жег. Давил. Припечатывал к
земле. В нем было столько презрения... Не высокомерности, которая смешна
и нелепа, а именно сознания собственного превосходства, что Кагэро
ощущал себя червяком, дерзнувшим коснуться вершины Фудзи.
	Такое счастье дается только раз в жизни, а после - жизнь отнимают,
дабы червь не возомнил себя императором.
	- Ну что, раб, будешь умолять меня о жалости?
	- Нет, Говорящий... - Кагэро сжался от мучительной внутренней боли
и добавил: - Сама... Говорящий-сама.
	- Перестань добавлять к моему имени свои дурацкие словечки! -
воскликнул Говорящий, скривив лицо. - Уж лучше зови меня господином.
	Кагэро удивился тому, что Говорящий не понял, как уважительно он
произнес его имя. Он вообще не понял значения... Кто же он?
	- Хорошо, господин. Объясните же мне, что происходит?
	- А разве рабу обязательно знать что-либо? - совершенно искренне
удивился Говорящий.
	- Еще вчера я был свободным и боялся разве что смерти, а когда
увидел вас, что-то случилось со мной... Вы колдун?
	- Колдун ли я, ты спрашиваешь? А кто дал тебе право спрашивать?
Может, вчера ты и был свободным, но сейчас-то у тебя этой свободы нет.
	Кагэро увидел, как нечто странное скользнуло в зеленых глазах
Говорящего. Неужели он хотел вызвать его гнев? Неужели Говорящий ждал,
когда Кагэро не выдержит и взорвется? Этого не может быть!
	- Я - ч