ы, как будто прикованный к невидимой стене, и со
стороны казалось, что он, опустив голову на грудь, глубоко задумался о
своем. Но прошла минута, две, три; Белый князь не шевелился.
  Огонь дрогнул под коротким порывом ветра, когда резко распахнулась и тут
же захлопнулась низкая широкая дверь. Колдун в маске приблизился к
куполообразному облаку, висящему в четверти сажени над полом.
  - Очнись, - прозвучал властный голос.
  Ледяной взгляд коснулся лба, и Оливул пришел в себя.
  - Поиграли в героев и довольно, - продолжал Каллист. - Ты умный человек и
опытный маг. Ты знаешь: твое спасение в твоих руках.
  - Я уже ответил тебе, - выговорил Белый князь; слова давались тяжело, - я
не стану звать Черного дракона и не обернусь драконом сам, поскольку я
родился человеком.
  Каллист, удрученно качая головой, чуть заметным движением привлек к себе
табурет, ютившийся в углу темницы, и сел перед пленником, задумчиво глядя
в пол.
  - А ведь ты на что-то надеешься, Оливул, - произнес он почти
утвердительно. - Думаешь, твой рыжий приятель тебе поможет? Мне жаль тебя
разочаровывать, но из Бездны не возвращаются. Там живет смерть. Извини, я
погорячился утром. Наверное, смерти он все-таки не заслуживал. Он был
твоим другом?
  Надменные манеры колдуна растворились в сочувственном тоне, и это
заставило Оливула насторожиться. Он даже сумел частично стряхнуть с себя
оцепенение, владевшее телом и сознанием с момента заточения в облачный
полушар. Причина изменения тактики мага была ему не понятна. Мелькнуло
предположение, что Донай или кто-то из друзей, проникнув в башню,
исхитрился наложить на него собственный образ. Однако, никаких следов
новой Игры Бер-Росс не заметил.
  - Он был твоим другом, да? - Каллист повторил вопрос и, приняв молчание
собеседника за утвердительный ответ, продолжал со вздохом. - Мне вправду
жаль, что так получилось.
  Отчаяние жестоко полосонуло по сердцу, но Оливул отогнал вползающую вместе
с вкрадчивым голосом чародея мысль о гибели Доная.
  Каллист так и не дождался его реакции.
  - Ты сильный человек, - сказал он, вставая; табурет проковылял в свой угол
и занял привычное место. - Давай будет откровенными друг с другом. Если я
скажу, что хочу спасти твою жизнь из симпатии к тебе, ты не поверишь,
верно? Хотя это правда. Понятнее тебе будет другое. Взгляни на меня.
  Оливул, готовый к очередной магической атаке, медленно поднял глаза.
Широкая меховая шляпа лежала у ног колдуна, образ пустой маски качался в
тени, а перед Белым князем стоял человек с выжженным до костей лицом.
"Проклятие Матери Драконов!" - понял Бер-Росс.
  - Знаешь, откуда это? - прозвучал глухой голос; обрывки губ почти не
шевелились.
  - Ты убил дракона, - произнес Оливул.
  - Да... Думаешь, Змеиная дочь подвела к смертной черте тебя одного? Ты
орудие ее мести! Ты сослужишь ей хорошую службу, когда умрешь. Ведь вместе
с тобой умру и я, потому что перед вашим Племенем виновен стану дважды.
Тебе, конечно, все равно, каков будет мой конец. Но подумай о роли,
уготовленной тебе самому: Белый дракон - слабовольный пособник мерзкой
гадкой змеи. Подумай, у тебя еще есть время до заката солнца.
  "До заката... До заката...", - шелестел в костре огонь.
  - Где этот проклятый колдун?! - Грег и Гор вскрикнули в один голос.
  Огонь силился обрисовать хозяину картину местности, но для солнечного
света все на земле было едино - и леса, и поля, и горы. Разве что
беспокойные волны моря воспринимались Стихией как нечто стороннее.
Побережье, залив, башня. Гор встал, вглядываясь туда, где огонь столкнулся
с водой, но море скрывалось за неприступными вершинами скал, и ни
человеческий, ни драконий взгляд не смог бы отыскать крошечный остров за
много верст к востоку, даже если бы горы вдруг расступились.
  - Пэр - возничий Воздуха, - произнес Грег. - Если мы как-нибудь сообщим
ему, что произошло, он найдет Оливула.
  Солнечный свет струился сквозь толщи воздушного океана, обнимал луговые
травы и цветы, просачивался в чащу лесов, а ветер гулял себе в тех же
полях и рощах, независимый и беззаботный. Огонь отчаянно взывал к Воздуху,
но разговор этот был сродни беседе слепого с немым.
  Неожиданно в пламени костра вспыхнул образ цветка с огромной яркой
головкой. Куда бы ни уходило солнце, кудрявые лепестки неизменно
поворачивались к его лучам.
  - Посмотри, - прошептал Грег, хотя Гор уже и сам изумленно озирался по
сторонам.
  Скудная слабая трава, узколистые колючие кусты, кривое деревце на склоне -
все смотрели на Хозяина Огня, и густо-зеленые листья их тянулись в центр
круга, где пылал костер.
  - Данила искал нас, - прояснили близнецы друг для друга. - Так ответим же!
  Костер вспыхнул с новой силой. Однако оставшаяся неуслышанной Жизнь была
слишком далека сейчас, когда Гаюнар, не дождавшись отзыва, оборвал
контакт.
  - Должен быть способ, - Грег перевел взгляд на брата. - Стихии едины в
каждом элементе Мира, и любая из них в состоянии воздействовать на другие.
  - Солнечный свет питает растения, они живут благодаря ему, и земле, и
воде, и воздуху, и смерти. Вопрос стоит иначе...
  - Как разбудить разум остальных Стихий?
  - Как заставить их обратиться к избранникам?
  Спасительная идея внезапно ворвалась в сознание.
  - Есть в Судьбе одно, что держит в себе дух каждой Стихии - Крылатый Волк!

  13
  - Пэр! - кабы не путы на руках и ногах, Данила стиснул бы его в объятиях.
  Зеленый воздушный сгусток материализовался, и Пэр растрепанный и
растерянный встал перед братом.
  - О, мой бог, Данька, что я натворил!
  - Ничего-ничего, туда им и дорога, - тот не понял, что призрак имеет ввиду
вовсе не ураган, разогнавший людей по подворотням.
  Пэр его реплику даже не расслышал.
  - Данила, что они с тобой сделали?!
  - Не волнуйся, я цел, - Гаюнар оглянулся на деревню, затаившуюся после
"колдовского нашествия". - Развяжи меня поскорее и будем сматываться. Мне
не светит еще раз встретиться с этой компанией фанатиков.
  Пэр торопливо поднялся над землей и попытался дернуть веревку, которой
были связаны руки брата, но пальцы проникли сквозь узлы, а материя
оставалась незыблемой.
  - Пэр, не суетись, успокойся, - посоветовал Данила. - У нас полно времени.
  Однако не прошло и минуты, как ему пришлось признать, что в этом последнем
он крупно ошибался. На улице началось движение, и в прогоне между двумя
хатами мелькнули кольчуги ратников.
  - Данька, я не могу ее зацепить! - в отчаянии воскликнул Пэр.
  - Не психуй. Когда ты нервничаешь, у тебя все сикось-накось идет. Помнишь,
как ты открыл рукой дверь? Действуй так же, поверь, никакой разницы между
ремнем и деревяшкой в данном случае нет.
  Возня за спиной возобновилась, но ни малейшего натяжения веревок Данила не
почувствовал, зато заметил, как за плетнем, таясь от глаз "ведьмака",
собиралась большая группа воинов.
  - Так. Есть идея, - быстро заговорил он. - Видишь нож?
  Посреди двора вместе со зловонной веткой и какими-то тряпками лежал
длинный кинжал.
  - Я понял! - призрак сорвался с места.
  Он бежал к оружию, а Гаюнар завороженно смотрел, как полупрозрачные ступни
касаются земли, как покорно ложится под ними низкая трава, как скользит
рядом человеческая тень. Пэр споткнулся, упал на колено, вскакивая,
подхватил клинок и кинулся назад к столбу. В этот момент в воротах
появились лучники.
  - Берегись! - выкрикнул Данила.
  Призрак круто развернулся. Взвились будто бесовское пламя густые зеленые
космы. Ветер, прятавшийся в траве и в листьях, с заливистым свистом
вылетел из засады и, охотно отдавшись Возничему, ринулся на ратников.
Выпушенные стрелы заплясали в лихой круговерти. Воздух стелился по земле,
окунаясь в неглубокие ямки, закручивался в тугую пружину и смертоносным
вихрем летел на людей. К треску ломающегося плетня примешались вопли
ужаса. А Стихия подстегивала и подстегивала свою разудалую форму.
  - Пэр, уйми его! - Гаюнар старался перекричать вой зарождающегося урагана.
  - Мы так кого-нибудь угрохаем. Довольно!
  Пэр и сам понял, что пора приструнить ретивого слугу. Он раскинул руки,
как бы желая раствориться в родных струях, но контуры тела не рассеял.
Натянулись незримые поводья. Ветер, сопротивляясь и завывая от возмущения,
начал угасать.
  Данила, увлекшийся картиной укрощения вихря, не заметил, что юноша рядом с
ним зашевелился и стал медленно вставать. Блеснул кинжал, оброненный
Пэром, и человек-Кочевник шагнул к Гаюнару.
  - Данила!
  Призрак бросился к столбу, но раньше узкий клинок врезался в тугой узел.
Веревки ослабли, и пленник очутился на свободе. Затекшие ноги отказались
держать тело, и, сделав единственный шаг, Данила, как подкошенный, рухнул
в объятия брата.
  - Ничего, это ерунда, - выговорил он, едва открыв глаза.
  Но по лицу Пэра было ясно, что он придерживался другого мнения.
  - У тебя руки не работают и кровь на затылке! - воскликнул призрак,
принимаясь массировать одеревеневшие запястья.
  Прикосновение теплой шершавой ладони привело Данилу в чувство
окончательно. Он поднял голову от плеча брата и неожиданно ясно осознал,
что опирается на твердое живое тело.
  - Пэр! - сдавленно пробормотал он. - Что с тобой произошло, Пэр?
  Восторг, страх, недоумение и радость смешались где-то внутри, готовые
вырваться на волю в одно мгновение.
  Призрак неуверенно улыбнулся.
  - Наверное, я проснулся, Данька.
  Данила поймал его за плечо, хотел обнять, но тут за спиной прозвучал
незнакомый голос:
  - Они вернутся, чтобы убить. Бегите.
  Оба изумленно оглянулись. Молодой ратник стоял рядом, держа за удила двух
боевых жеребцов.
  - Вадимир? - Данила постарался как можно тверже подняться на ноги.
  - Кто он? - тихо спросил Пэр.
  - Тот, кто нашел место, - быстро ответил Гаюнар и вновь обратился к юноше.
  - Почему нас хотят убить?
  - Оборотень пришел в Проклятую Лощину. Ты похож на легенду, но ты не он...
Ты прятался у окна, когда появилась Смерть... Почему я знаю тебя? - он
неожиданно ясно взглянул на Данилу, затем перевел взгляд на Пэра. - И тебя
я знаю...
  - Так это ты был камнем на берегу моря? - воскликнул призрак. - Помнишь,
ты рассказывал мне о своем друге!
  - Пэр, что ты мелешь? - зашикал на него Данила.
  - Он должен разрешить конфликт рассудка и памяти, - зашептал в ответ
призрак.
  Тревожно заржали кони. Прежде, чем обернуться на ворота, Данила уже знал,
о чем предупредила Жизнь: дружина шла в бой. На сей раз каждый из ратников
нес перед собой мощный остроконечный щит, кольчуги и шлемы сияли на
солнце, и угрожающе гремели тяжелые мечи.
  - Бежим отсюда, - скомандовал Гаюнар. - Все! Живее!
  Он запрыгнул в седло, как заправский кавалерист, хотя до нынешнего дня
лошадь видел вблизи лишь однажды. Вадимир мешкал.
  - Ты не можешь остаться! - крикнул Пэр. - Они не примут тебя!
  Юноша вставил ногу в стремя.
  Грянул короткий, как залп, громогласный приказ, и из-за щитов вылетел рой
каленых стрел. Человек-Кочевник вскрикнул. Пэр не долго думая затолкал его
в седло и вскочил следом. Конь, почуяв кровь, взбрыкнул, но крепкая
овеянная зеленой дымкой рука властно натянула узду.
  - К лесу! К лесу! - Данила поднял лошадь на дыбы.
  Жеребец Пэра перемахнул через плетень и пустился в галоп по пыльной
дороге. Данила в свою очередь лихо проскакал по двору, выкрикивая
бессвязные ничего не значащие слова, принятые дружинниками, как он и
рассчитывал, за колдовские заклинания. Суеверный страх на какие-то секунды
сковал людей, и Гаюнар получил возможность беспрепятственно вырваться на
улицу через ворота. А когда по высохшей земле загромыхали копыта, он был
уже далеко от неприятелей.
  Брата Данила нагнал на опушке. Верховые ратники, облаченные в стальные
доспехи, двигались медленнее, но их масса, скрытая клубами пыли, ужасала
своей неотступностью.
  - Данька, он ранен! - Пэр показал на юношу, между лопаток которого торчала
стрела. - Призови Стихию, помоги ему!
  Данила бросил взгляд на человека, до сих пор не упавшего с седла лишь
благодаря призраку, и торопливо ответил:
  - Он продержится еще немного. Мы должны оторваться от погони!
  И первым поскакал в лес. Скоро дорога сузилась, а ветви нависли над ней
так, что приходилось низко пригибаться к потным шеям лошадей.
Преследователи не отставали, напротив, прекрасно знающие местность, они
разделились, и теперь топот копыт и хруст сучьев слышались как позади, так
и справа.
  - Сворачивай с тропы! - крикнул Данила брату.
  - Мы не пройдем там с лошадьми!
  - Доверься мне, сворачивай!
  Зов к Стихии зародился почти спонтанно. Гаюнар не успел поймать
собственную мысль, а Жизнь уже вырвалась вперед. Энергия ее будто бы
вдохнула сознание в беззаботный лес: густые кроны деревьев и гибкий
кустарник раздвигались, пропуская беглецов сквозь непроходимые чащи, и тут
же смыкались плотными сетями за их спинами. Скоро голоса и звон кольчуг
ратников из станицы потерялся в лесной глуши. А кони Гаюнаров продолжали
без устали мчаться через овраги и валежник, утопая в вязких лужах и
разбивая копытами спокойную гладь ручьев, кроша сухие кусты и вламываясь в
молодую поросль елей.
  Скачка продолжалась не меньше часа, однако ни Данила, ни Пэр не заметили
времени за мельканием лесных теней. Бешенная пляска их прекратилась
неожиданно, когда жеребец, несущий двух всадников, на всем скаку ворвался
в грязную заводь речушки и рухнул, увязнув в глубоком иле. Призрак
сорвался с седла и потерялся в камышах, раненый воин упал в протоку,
погрузившись в воду с головой. Гаюнар соскочил с коня и бросился на
помощь. Он выволок юношу на берег и облегченно вздохнул, обнаружив, что
тот не успел захлебнуться. Подлетел Пэр. Убедившись, что оторвались от
преследователей окончательно, братья взялись за осмотр раненого.
  Крови пролилось немного, но юноша находился без сознания, и привести его в
чувство общепринятыми способами не удалось. Не дала результатов и попытка
воздействовать на человека-Кочевника силой Стихии Жизни. Отписав неудачу
собственной усталости, Данила ограничился оказанием первой медицинской
помощи. Затем Гаюнары уложили раненого на мягком мхе в тени большой
гостеприимной ели, а сами вернулись к ручью.
  - Так. Судя по всему, мы здесь застряли, - проговорил Данила, оглядев
достаточно редкий, но обманчивый лес, где деревья прятались за деревьями,
а далекие полянки, освещенные солнцем, создавали иллюзию опушки. - Мы не
можем оставить парня одного, и мы не можем двигаться с ним, пока он не
очухается.
  - Подождем, - согласился Пэр и, посмотрев на одинокие облака, окрашенные в
предвечерние полутона, добавил. - Воздух поможет найти дорогу к дому
Александра и в темноте.
  - А вот в доме нам делать нечего, - нахмурился Данила и с напускным
хладнокровием обрисовал брату положение вещей.
  Пэр был потрясен. Даниле показалось даже, что он побледнел.
  - Это все из-за меня, - одними губами пробормотал он.
  - Пэр, давай обойдемся без самобичеваний, - Гаюнар развернул брата к себе
лицом. - Ни ты, ни я и никто не виноват, что местные приняли меня за
папочку с его черной или черт знает какой магией. Все получилось одно к
одному! Из Грег-Гора разведчик аховый - я и вчера не сомневался, что его
полет над лесом видела вся округа. Да еще Волк в драке кому-то башку
оторвал...
  - Данька, я не имел права улетать! - Пэр поднял полный страдания взгляд. -
Я обязан был определить свое "я" значительно раньше.
  - Пэр, ты не знал главного - ты не знал, что был рожден!
  - Нет. Мне просто не хватало мужества посмотреть правде в глаза. Ты
думаешь, я не догадывался? Думаешь, не понимал?.. Надеялся на чудо, ждал,
когда обстоятельства решат все за меня, и дождался: подверг опасности твою
жизнь и жизни наших друзей. Если бы я...
  - Слушай, прекрати, - Данила повысил голос. - Если бы да кабы! Может, если
бы ты не улетел, мы все сейчас жарились бы на костре... Ладно, не
переживай. Главное, с тобой все в порядке. Россы в этом Мире, как в своей
тарелке, хоть Оливул и утверждает, что играть здесь нельзя. А с Серафимой
не справится сам дьявол, не говоря уже о каких-то экзисторах, - он
покосился на раненого и продолжал. - Парень очнется, начнем искать наших,
а пока иди умойся: облепленный грязью ты плохо смотришься, особенно в
человеческом виде.
  Пэр безропотно направился к ручью, а Данила присел возле ивы,
прислонившись к теплому влажному стволу. Он долго наблюдал за призраком,
копошащимся у воды, стараясь определить, что именно изменилось в его
облике за истекшие сутки. Движения, фигура, колыхающиеся даже при полном
безветрии длинные вечно взъерошенные волосы - вс„ было прежним, разве что
приобрело более жесткий контур. Пэр стряхнул с лица капли воды, поднялся
на берег и повернулся к брату. Данила улыбнулся. Вот оно - главное отличие
Пэра настоящего от Пэра вчерашнего: призрак уже не был прозрачным. Раньше
сквозь зеленое облако просматривались находящиеся за ним предметы, теперь
же казалось, что в туманном коконе заключен подвижный человечек небольшого
роста с крупными не по фигуре руками и крепким упругим торсом. И лицо
стало чуть-чуть другим - пропала округлость линий, создаваемая призрачной
вуалью, и проявились характерные для Гаюнаров угловатые мощные скулы,
прямая грубая переносица, тяжелые надбровные дуги.
  - Хочешь сказать, что я похож на отца? - Пэр угадал, о чем думал брат. -
Все верно. Ведь он по сути склонировал меня из своих клеток, и лишь
Кочевник помешал мне стать точной его копией.
  - Зато ты стал существенно улучшенным его вариантом, - с удовольствием
заявил Данила.
  Пэр вздохнул.
  - Прости отца, Данька, - тихо проговорил он. - Прости, как простил я.
  Младший Гаюнар устало качнул головой.
  - Воистину: вся доброта нашей семьи досталась тебе.

  14
Путешествие по горным тропам верхом в ужасно неудобном седле продолжалось
не меньше трех часов, и Юлька была искренне рада, когда всадники, наконец,
въехали на двор небольшого хутора, и Гарсий, легко спрыгнув на землю, снял
ее с коня. Затем гостя отвели в дом и оставили в небольшой комнатке с
окном, за которым простиралась пустая неприглядная равнина. Не успела
Юлька оглядеться, как женщина принесла горячую еду.
  - Располагайся, - она ласково потрепала "мальчика" по золотистым вихрам. -
Скоро вернутся наши друзья, и мы найдем способ доставить тебя домой.
  Юлька бойко кивнула и покосилась на аппетитный кусок мяса в тарелке.
Хозяйка хутора улыбнулась.
  - Не смущайся. Поешь и отдохни, мы не будем тебе мешать.
  С этими словами она вышла, бесшумно прикрыв за собой дверь.
  Юлька внимательно исследовала пищу, приготовленную явно не в примитивной
печке, и рискнула попробовать. У нее во рту ни крошки не было со
вчерашнего вечера, поэтому жаркое показалось самым вкусным из тех, которые
она когда-либо ела. Покончив с едой, она улеглась на низкую лавку и
закуталась в шерстенной плед с головой, будучи уверена, что очень скоро
хозяева заглянут проведать гостя. Так и вышло. Кто-то отворил дверь, долго
стоял на пороге, потом послышался приглушенный шепот: "Пусть поспит.
Вечером выясним, кто он такой". Скрипнули петли. Удаляющиеся шаги.
  Юлька выждала минут пять, но никаких звуков из глубины дома больше не
доносилось. Тогда она осторожно сползла на пол, максимально сохранив
нетронутым одеяло, чтобы издали казалось, будто "мальчик" мирно посапывает
на лавке, а сама на цыпочках подкралась к окну.
  Голоса раздавались со двора. Заливисто рассмеялась женщина. Юлька не имела
возможности увидеть людей - угол дома закрывал от нее вид на двор - зато
она заметила на лужайке стреноженных лошадей. При мысли о верховой езде
заныли ноги, но другого средства передвижения под боком не было. Однако
совершать побег прямо сейчас в ее планы не входило.
  Со всеми предосторожностями девушка приблизилась к двери и шмыгнула в
полутемные сени. В двух других комнатах, также выходивших в темный
коридорчик, она не заметила ничего интересного. "Но где-то же должен быть
аппаратный центр!" - она нетерпеливо завертела головой. Взгляд упал на
узкую щель, по перпендикуляру перес