х  на  ней  миров?  Кстати,  если
такое происходит у нас, то почему этого  не  может  быть  в  других  мирах
дороги? Почему она до сих пор не захвачена  военными?  В  каждом  мире  их
достаточно. Ан - нет. Значит, в дороге есть что-то, мешающее  ее  захвату.
Что это такое? И не самое ли время ему сработать?
     У  нею  внутри  появилось  странное,  ранее  не  испытанное  ощущение
натянутой нити, каким-то образом связанной с дорогой.  Она  натянулась,  и
словно бы по ней пробежал сигнал, почти тотчас же исчезнувший. Можно  было
подумать, что все это Велимиру показалось, если бы через минуту не  пришел
ответ. Что-то наподобие сгустка энергии проскользнуло в его подсознании  и
там притаилось.
     И тогда диспетчер успокоился. Он даже  откинулся  в  кресле  и  снова
вернулся в реальный мир, стал понимать происходящее  вокруг,  почувствовал
запах сигарного дыма и услышал торопливый волнующийся голос Нломаля.
     - Разоружить мухобоев и к чертовой матери из комплекса. Нечего им тут
делать. Двух человек в радиоцентр, чтобы они его держали зубами и ногтями.
Как только на нас нападут, они открытым текстом  передадут  об  этом  хоть
всему миру. Лишь бы не успели заглушить передачу. Ну  как?  По-моему,  это
единственный выход.
     Ого, да они тут зря времени не теряют!
     Скалевский  скрипнул   диваном   и   стряхнул   пепел   в   небольшую
металлическую пепельницу. В этот момент заговорил Эллиот:
     - Все это так. Но разоружив мухобоев, мы сыграем противнику на  руку.
В конце концов мухобои должны защищать комплекс.
     - Да какие они, к черту,  защитники.  От  них  толку,  как  от  козла
молока! - горячился Нломаль.
     - Слушайте,  -  сказал  круглолицый,  похожий  на  шаловливого  амура
Дрокель. - А ведь у верховного друида в кабинете  есть  прямой  телефон  к
президенту. Достаточно снять трубку, рассказать все первому же попавшемуся
секретарю президента и попросить принять меры.
     - Не работает, - верховный друид махнул рукой. -  Полчаса  назад  мне
позвонили и  сообщили,  что  телефон  из-за  повреждения  кабеля  временно
отключен. Исправят завтра.
     - Да, - произнес Нломаль. - Значит, они уже  действуют.  И  нападение
будет. Тогда так -  сейчас  идем  в  оружейный  склад.  Потом  двое  наших
объясняют мухобоям ситуацию, и пусть те катятся с богом.  После  чего  эти
двое остаются вести наблюдение. При малейшей опасности  они  скрываются  в
комплексе и, баррикадируют двери. На счастье, окон здесь нет. Может  быть,
до завтра продержимся. Пошли, времени совсем не осталось.
     - Ну уж нет, - Скалевский стоял у двери. Сигара в его руке  дымилась,
как только что выстреливший дуэльный пистолет. - Теперь послушайте меня. Я
знаю, что вы ребята бедовые и в других мирах повидали такого, что  другому
на всю жизнь будет много. И все-то вы умеете. Но вас лишь пятнадцать, а их
может быть сколько угодно. Пистолетчикам надо до завтра во что  бы  то  ни
стало захватить комплекс, и, будьте уверены, они это  сделают.  Они  кинут
против  нас  полторы  сотни  зеленоберетчиков,   три,   столько,   сколько
потребуется, и втопчут нас в грязь.
     Не спасется никто. А проникнуть в комплекс  с  их  техникой  -  сущие
пустяки. Двери их не остановят, а потом они  пожгут  нас  огнеметами,  как
крыс. Поэтому сейчас вы тихо и  незаметно  покинете  комплекс,  в  котором
останемся мы с диспетчером.
     Он приятельски улыбнулся Велимиру и продолжил:
     - Да, да, именно мы. По закону мы не имеем права покидать свои посты.
А вы имеете. Я могу вас своей властью отпустить. Ну и уходите. Я думаю,  с
вашим опытом до завтрашнего дня вас никто не найдет. А завтра, если что-то
с нами произойдет, поднимайте шум. Кстати,  этим  вы  можете  спасти  все.
Увидев, что пятнадцать человек ускользнули, пистолетчики вряд  ли  решатся
на  задуманную  операцию.  А  мы  с  диспетчером  не  окажем  им  никакого
сопротивления. Поймите, легче умереть  героями,  гораздо  труднее  сделать
нужное дело.
     Теперь голос у него был совершенно официальный:
     - Итак,  данной  мне  властью  я  приказываю  вам  покинуть  комплекс
немедленно. Уходите!
     Скалевский снова затянулся сигарой и весело  подмигнул  Велимиру.  Но
тут вскочил Нломаль.  Лицо  у  него  было  красное,  а  глаза  лихорадочно
блестели.
     - Ребра, да что те это делается? Да  ведь  это  же  дезертирство.  Мы
уходим и оставляем за себя двух безоружных. Да пистолетчики  шлепнут  вас,
не задумываясь. Нет, сейчас мы идем...
     - Прошу прощения, но  никуда  вы  сейчас  не  пойдете!  -  послышался
грубоватый, уверенный голос.
     Наступила полная тишина, и тут все увидели,  что  на  пороге  комнаты
отдыха дорожников стоит высокий, широкоплечий тип в  маскхалате.  Глаза  у
него были словно бы подернутые льдом. Глаза  убийцы.  В  руках  он  держал
автомат, ствол которого глядел в живот Скалевскому.


     - Теперь мы умрем? - спросил медвежонок.
     Птиц ничего не ответил.
     Они сидели посреди пустой дороги миров, спиной к спине.
     - Но почему? - спросил медвежонок.
     Птиц даже не шевельнулся. Глаза его были полузакрыты. Он думал о том,
что вот все и кончилось.  А  им-то  казалось  -  это  навсегда.  Карнавал.
Праздник жизни. Бесконечные миры. А оказывается - нет.  Оказывается,  есть
срок, дольше которого находиться на дороге нельзя. Три года - и  расплата.
За веселье, за миры  и  пружинящее  золотистое  полотнище  под  ногами,  и
встречавшиеся на пути невероятные создания. И даже за мир крыльев.
     Вспомнив о нем, Птиц затосковал. Мир крыльев! Он так его и не  нашел.
А для медвежонка где-то  есть  мир  эвкалиптов,  мир  сочных  эвкалиптовых
листьев. Но все же крылья - лучше. И свежий ветер высоты.
     А теперь за все это надо платить, даже за мечту. Может быть, как  раз
за нее и идет основная расплата? Сколько  же  она  может  стоить?  Сколько
стоит мечта? Жизнь?
     - Может, попробовать пройти  дальше?  -  спросил  медвежонок  и  даже
попытался привстать. - Может, это нам просто попался участок  с  закрытыми
окнами?
     Птиц покачал головой.
     Какой, к черту, участок? Нет, это система, и раз уж  в  нее  попал  -
извольте бриться. Безудержная ярость поднималась в нем.
     - Что, стерва, довольна? - спросил он у дороги и долбанул ее клювом.
     Дорога ощутимо дернулась и даже, кажется, вскрикнула.
     - Вали ее! - радостно закричал Птиц и заработал клювом, как дятел.
     Дорога взвыла.
     Тут медвежонок оскалился и вонзил свои длинные когти в дорогу, да так
умело, что она охнула.
     То-то они ей и задали! Птиц долбил и долбил,  отчаянно,  позабыв  обо
всем, с единственным  желанием  причинить  как  можно  большую  боль  этой
противной дороге, осмелившейся заманить их в ловушку. Рядом рычал и пыхтел
отчаянно работавший обеими лапами медвежонок.  А  дорога  ходила  ходуном,
тряслась мелкой дрожью, раскачивалась, словно гигантский висячий мост.
     - Поддается, поддается, - радостно говорил медвежонок.
     - Ага, ага, ага, - вторил ему, в такт ударам, Птиц.
     А дорога охала, стонала, верещала и тихонько свистела.
     Через полчаса они, наконец, выбились из сил и остановились.
     - А здорово мы ее? - спросил медвежонок.
     - Здорово, - согласился с ним Птиц и вдруг замер, разглядывая ставшее
вдруг гладким и ровным полотно дороги. С нет исчезли следы клюва  Птица  и
следы когтей медвежонка. Оно снова было гладким и ровным.
     - Так, - сказал Птиц и лег на дорогу. Некоторое время он смотрел, как
по мордочке медвежонка текут слезы,  а  потом  закрыл  глаза  и  попытался
уснуть.
     Он лежал на дороге, вслушиваясь в то,  как  возится,  устраивается  и
никак не может себе найти удобной позы медвежонок,  и  думал  о  том,  что
дорога - обыкновенная росянка. Она раскинула свои щупальца на многие  миры
и ждет добычу. Только реакция у нее замедленная. Для того, чтобы  схватить
дичь, ей нужно три года. И вот они попались.
     Что-то слегка коснулось его снизу, словно  пробуя  на  вкус,  лизнуло
шершавым, любопытным языком и сейчас же отпрянуло прочь.
     - Нет, - крикнул Птиц. - Нет, не получишь!
     Он вскочил, чувствуя странную раздвоенность, словно бы часть его  так
и осталась, постепенно истаивая и всасываясь в дорогу.
     Нет, не будет он лежать, ожидая своей участи. Надо бороться!
     Птиц растормошил медвежонка, и, повернувшись, они  побежали.  Куда  -
неизвестно. Лишь бы  не  стоять  на  месте,  лишь  бы  не  ждать  то,  что
подкрадывалось к ним снизу и пробовало их, как сладкую утреннюю булочку.
     Дыхание рвалось у них из  легких,  лапы  отказывались  служить.  Мимо
мелькали закрытые и недосягаемые окошки миров. А они болтали, надеясь, что
рано или поздно им представится случай вырваться из ловушки.
     - Нет, - скрежетал клювом Птиц. - Врешь, не выйдет.
     Мимо проносились окна  миров,  и  на  бегу  Птиц  уже  совершенно  от
отчаяния прыгнул в одно из  них,  хорошо  понимая,  что  оно  должно  быть
закрыто.  Каково  же  было  его  удивление,  когда  окно  его  пропустило.
Медвежонок метнулся за ним, и тут их опять  подхватило,  потащило  вперед,
навстречу все открывавшимся мирам. Потом их разделило, но Птицу  было  уже
все равно. Его несло. Время странно сжалось и, помножившись на  пройденные
миры, сократилось, сместилось, затаиваясь тугими петлями, на  которых  так
приятно было скакать, как на американских горках.
     Под  влиянием  этого   Птиц   тоже   изменялся,   жадно   разглядывая
открывавшиеся по сторонам чудеса и одновременно понимая; что на самом деле
он остался лежать на дороге и проплывавшие мимо миры  не  существуют.  Они
мешали ему осознать  случившееся  с  ним,  почувствовать,  как  дорога  то
всасывает его в себя, то выпускает на поверхность, ощутить в руках метлу и
собственные, повернутые внутрь глаза...


     Опоздали. Черт, дорожники не вооружены. А коридор,  наверняка,  полон
зеленоберетчиками. Значит, пробиться к складу оружия шансов  нет  никаких.
Кроме того, пистолетчики только и ждут повода  начать  стрельбу.  Но  одно
дело  убивать  нападающего  противника,  другое  -  взять  и   расстрелять
безоружных, не сопротивляющихся. Да, единственный выход - сдаться.
     А пистолетчик, очень довольный произведенным эффектом, сказал:
     - Вот так-то. Я  вижу,  вы  люди  разумные  и  не  будете  понапрасну
подвергать свою жизнь опасности.  Информирую:  есть  приказ  при  малейшем
неподчинении стрелять. А теперь марш в коридор. Первым  выходит  верховный
друид. Руки за голову. Как говорится:  шаг  вправо,  шаг  влево  -  побег,
прыжок вверх - провокация.
     Он дате улыбнулся. Еще бы, все так удачно получилось.
     Велимир никак не мог сосредоточиться,  чтобы  прощупать  мысли  этого
зеленоберетчика. Ничего, немного погодя он все же это сделает.
     - Ну, что вы такие нерешительные, - усмехнулся зеленоберетчик. - Руки
за голову и по одному. Диспетчер последним. Кстати,  обмануть  меня  и  не
пытайтесь. Мне показывали фотографии, я знаю, кто из  вас  кто.  А  теперь
выходите. Живо, живо. Интервал три метра.
     Он взмахнул автоматом.
     Верховный друид смерил  его  угрюмым  взглядом  и,  закинув  руки  за
голову, шагнул в  коридор.  Лицо  у  него  было  серое,  усталое.  За  ним
потянулись дорожники. Через пару минут последний из них вышел в коридор, и
Велимир, тяжело вздохнув, направился к пистолетчику. Однако,  поравнявшись
с ним и прочитав его мысли, вздрогнул.
     Тот совершенно спокойно думал о том, что как только дорожники  минуют
дверь с цифровым замком, их начнут расстреливать. А потом  тела  уложат  в
нужные позы и сунут в руки оружие. Даже убитые мухобои пойдут в дело.  Вот
такой у пистолетчиков был план. И он почти удался. Хотя, можно еще  что-то
сделать...
     Он неожиданности Велимир задержался в мозгу зеленоберетчика на лишних
полсекунды, и  тот  что-то  почувствовал.  Ствол  автомата  стал  медленно
подниматься...
     Как бы не так!
     Совершенно неожиданно для себя диспетчер пнул офицера  в  болезненное
для любого мужчины место, потом добавил ему правой  в  челюсть  и  тут  же
левой рукой выхватил автомат. Никто не успел еще ничего сообразить,  а  он
уже полоснул очередь в  потолок,  да  так,  что  дождем  брызнули  осколки
штукатурки и ламп дневного света.
     И началось!
     Коридор взорвался криками  и  выстрелами.  Кто-то  двинул  диспетчера
локтем в грудь. Отлетев к стене, он ударился головой. Наверное, к счастью,
потому  что  первые  секунды  побоища  были  самыми  жестокими.  Дорожники
нисколько не уступали зеленоберетчикам в рукопашном бою.  Через  полминуты
метательный нож ударился о стенку перед лицом Велимира. Крошки  штукатурки
саданули его по щеке. Он очнулся и попытался встать. Вовремя, так как враг
был смят и бежал по коридору, а по пятам за ним ломились дорожники.
     Диспетчер все-таки встал и, запнувшись  о  труп  Нломаля,  перешагнув
через  зеленоберетчика  со  свернутой  шеей,  тело  которого   еще   слабо
подергивалось,  поспешил  к  двери  с  цифровым  замком.  Автомат  остался
валяться где-то на полу и искать его уже не было времени.
     Он увидел, как свалка перекатилась через дверь с  цифровым  замком  в
другой коридор.  Диспетчер  добежал  до  нее  самым  последним.  Дорожники
побеждали и тут. Если им удастся захватить вход в комплекс...
     Рванувшись вперед, он оказался в самой середине свалки, успел пнуть в
лодыжку здоровяка в маскхалате, уклониться от удара другого десантника...
     В конце коридора, там, где еще никого не было,  появился  вооруженный
крупнокалиберным пулеметом солдат. Мгновенно его установив, он лег на  пол
и взялся за гашетки. Свист пуль, проклятья, несколько человек упало.  Даже
не пытаясь разобраться, где свои, а где чужие, пулеметчик  садил  широкими
очередями. Грохот выстрелов и визг рикошета перекрыли все звуки.
     И все же диспетчеру повезло.  Он  рванул  влево  и,  чудом  оставшись
целым, буквально ввалился в комнату дороги  миров.  Отпрыгнув  в  сторону,
чтобы не мешать, он стал ждать тех, что последуют за ним. Но нет. Не  было
больше никого.
     А потом пулемет замолчал, и Велимир понял, что  с  теми,  кто  был  в
коридоре - покончено. Он представил, как  пулеметчик  разглядывает  сплошь
заваленный трупами коридор, а горячий ствол пулемета едва заметно движется
из стороны в сторону, подстерегая малейшее движение в этой мешанине тел.
     Чувствуя  тяжесть  в  желудке,  Велимир  задвинул  внутренний  засов,
непонятно кем и для чего установленный на двери. Как бы то ни было, но  он
пригодился.
     Повернувшись, он привалился к стене и увидел стража дороги Мирона.  В
правой руке у него был длинный, острый меч.
     - А я поначалу подумал - ты один из них, - сказал Мирон и сунул меч в
ножны. - Чуть было не рубанул.
     - Кто-то из пистолетчиков здесь уже был? - устало спросил Велимир.
     - Был, - кратко ответил Мирон и кивнул в  угол,  где  из-под  грязной
дерюги торчали две пары десантных ботинок на толстой рифленой подошве.
     Кто-то стучал в дверь снаружи. Диспетчер и страж переглянулись.
     - Что случилось? - спросил Мирон, доставая из кармана сигареты.
     - Все, - сообщил Велимир и вытащил из его пачки одну штуку.  -  Конец
комплексу, исследованиям, вообще...  Только  что  всех  убили:  верховного
друида, дорожников - всех.
     Он никак не мог совладать с руками. Спички одна за другой ломались  в
его пальцах. Мирон пожал плечами и дал ему прикурить.
     Глубоко  затянувшись,  диспетчер  опустился  на  стоявшее  неподалеку
кресло и, чувствуя, как по телу  побежала  дрожь,  чудовищным  усилием  не
выронив сигарету, выталкивая из себя  слова,  как  будто  они  становились
поперек орла, затворил:
     - Пистолетчики... всех под  пулемет:  и  своих,  и  чужих.  Никто  не
ушел... Почему?... Ведь все же дорожники... Только я один... Но  почему?..
И было известно заранее... А потом пулеметчик...
     Он замолчал, неожиданно вспомнив то мгновение, когда рванулся к двери
в комнату дороги миров, осознав, что никак не мог добраться до нее  живым.
Ну  никак  не  мог  он  это  сделать.  Потому  что  стрелял  из   пулемета
профессионал. А профессионал всегда всадит пулю, куда  нужно,  и  никто  у
него не уйдет. А он ушел. Почему?
     Неужели - дорога? Может быть, она  вмешалась,  и  пулеметчик  его  не
увидел? Но почему? Зачем я нужен этой дьявольской, связавшей  бесчисленное
количество миров ленте?
     - Значит, зря я Хрюндика отпустил  на  недельку  к  родственникам  на
свалку. Втроем бы сейчас было сподручнее.
     - Бесполезно, - махнул рукой Велимир.
     В дверь уже колотили, похоже прикладами.
     - А что, сдаваться? - угрюмо спросил Мирон. - Ну  уж  нет.  Я  думаю,
надо уходить.
     Он посмотрел в сторону окна дороги миров  и  прислушался.  За  дверью
была тишина.
     - Похоже, заряд прикрепляют, - сказал диспетчер и вскочил с кресла. -
Сейчас дверь рвать будут. Надо уходить.
     Мирон пожал плечами, поправил пояс и вслед за Велимиром пошел к  окну
дороги миров...
     Золотистая поверхность слегка пружинила под их ногами.
     Диспетчер усмехнулся.
     - А ты знаешь, - сказал он Мирону. - Я на дороге первый раз в жизни.
     Надо было куда-то идти, а они топтались на месте, заглядывая в  окно,
словно не решаясь оборвать последнюю связь с миром, в котором  жили.  Этот
мир стал для них сейчас небольшой комнатой, где  стояло  кресло,  в  одном
углу были стол и остальная мебель Мирона, а в другом лежала дерюга, из-под
которой торчали две пары десантских башмаков.
     Диспетчер вдруг подумал, что происшедшее с ним за последние часы лишь
вызванная хрустальной гадюкой иллюзия,  и  он,  так  и  не  выбравшись  из
тумана, видит галлюцинации.  Вот  сейчас  кто-то  нажмет  кнопку  тревоги,
спасательная команда уничтожит гадюку, и для него все кончится...
     - А может быть, не будем уходить далеко, - спросил  он  у  Мирона.  -
Кто-то же должен им помешать выбраться на дорогу?
     - Кому? - удивился тот, машинально поглаживая седую бороду.
     - Ну, пистолетчикам.
     - Ах, пистолетчикам! - Мирон улыбнулся. - Нет, это не нужно.  У  меня
кое-что на этот случай припасено.
     Он вытащил из кармана рубиновую звездочку  и,  широко  размахнувшись,
швырнул ее в окно. Она  вспыхнула,  разлетелась  огненными  осколками,  из
которых мгновенно возник стального цвета экран.
     - Все, - Мирон зачем-то вытер руки о штаны. - Теперь этот мир закрыт.
     - Как ты это сделал? - удивился Велимир.
     - Каждый страж дороги миров это умеет, - ответил Мирон. - Все, теперь
можно отправляться дальше и об этом мире не беспокоиться.
     - Он что, теперь будет закрыт навсегда?
     - Почему? -  усмехнулся  Мирон.  -  Мы  вернемся  лет  через  пять  и
проверим. Может, там что-то изменится?
     - А если не вернемся?
     - Что ж, придет другой страж дороги и откроет окно. А если  этот  мир
ему не понравится - снова закроет. И пусть будет так. Честно сказать,  мне
всю жизнь хотелось немного попутешествовать. Пойдем.
     И  они  пошли.  Все  дальше  и  дальше,  по  прямой,  как  стрела,  и
бесконечной, как смерть, дороге миров. С каждым пройденным метром  им  все
труднее было помнить, кто они такие и зачем вышли на  дорогу.  А  еще  они
изменялись. Страж миров все более походил на медвежонка-коалу, а диспетчер
превращался во что-то на сильных мускулистых лапах,  с  маленькой  круглой
головкой и длинными, покрытыми перьями руками по бокам туловища...


     А дорога бежала вперед. То время, которое она потратила на наблюдение
за Птицем и медвежонком, кончилось. В конце концов как могли их  крошечные
мысли, чувства и желания сравниться с тем, чем обладала она? Однако все же
что-то интересное в них было. Может быть, поэтому, когда они стали  частью
дороги, в одном из ее отростков  возникли  два  новых  мира.  Мир  высоких
эвкалиптов и пьянящий свободой мир крыльев...